…И если пять лет назад нас хотя бы слышали, то сегодня Донбасс превратился в вечную горячую точку, новости о которой зритель чаще раздражённо переключает или комментирует так: «Ну, это же Донбасс, там всегда война…» И всё это втройне значит, что замолкать нельзя, что нужно снова и снова напоминать о многострадальном Донбассе тем, кто забыл сладость слова «мир» лишь потому, что живёт в мире. Мы тоже когда-то были такими, беззаботными и мирными, и почему-то совсем не ценили то, что имели.
Анна Ревякина, поэтесса, ДНР. Июнь 2019г. [Эпиграф]
Татьяна, моя знакомая – в прошлом инженер, сейчас на пенсии. Пишет стихи. Очень хорошие, на мой взгляд: искренние, берущие за душу, эмоциональные. Конечно, больше о любви, сложности человеческих отношений, но есть у неё и сильные стихи гражданского содержания. Потому знакомые педагоги нередко приглашают её для проведения «уроков мужества». Под впечатлением одной из таких встреч она рассказала:
- С радостью согласилась провести это мероприятие со студентами колледжа, поскольку понимаю, что молодым обязательно нужно давать уроки памяти, чтобы они знали свои корни и чтобы ни в коем случае в их головах не происходило то, что творится сейчас в политике многих государств, когда их руководители переворачивают всё с ног на голову и уже говорят о том, что не советский солдат стал победителем в Великой Отечественной войне, а, наоборот, что мы ещё были пособниками фашистов.
Сама-то я войну не испытала, не видела её своими глазами, поэтому стихов о ней не писала. Но у меня есть стихи патриотической тематики, в том числе о воюющем Донбассе, где побывала три года назад. И очень остро прочувствовала, что такое война. Это боль, постоянный страх, ощущение полной неизвестности и отчаяния. И не знаешь, когда всё это закончится…
Начался урок. Я попросила ребят убрать смартфоны, поставив их на беззвучку. Полагала, что не все послушаются – знаю же сегодняшнюю молодёжь. И действительно: поначалу слышались их разговоры, смешки, но потом по ходу своего рассказа поняла, что ребятам стало интересно.
Всё время следила за их глазами, перескакивала с одного лица на другое - хотелось уловить, понять ответную реакцию зала и на этом строить свой рассказ дальше.
Беспокоилась, чтобы до ребят дошло то, о чём говорила. Но уже после озвучки «Песни о Донбассе», написанной на мои стихи, заметила, как посерьёзнели лица ребят, и даже самые увлечённые гаджетами убрали их подальше.
На первом ряду, рядом с преподавателем и тремя выступавшими девочками сидел паренёк лет семнадцати. Меня сразу удивили его глаза. Такие огромные, тёмные, глубокие. И серьёзные. Я мысленно назвала его чернявеньким. Все внимательно слушали моё выступление, а он – особенно.
Поделилась с ребятами впечатлениями о своей поездке на Донбасс, более подробно остановилась на увиденных мною местах боёв и обстрелов, разрушенных домах, где ещё недавно спокойно жили люди, рассказала о встречах с донбассцами и воспоминаниях очевидцев кровавых трагедий.
Поведала ребятам о трагическом случае, которым поделилась со мной пожилая женщина - бабушка, воспитывающая двух внуков. Та рассказала:
«Это произошло в 2014 году в Петровке,1) недалеко от аэропорта, где постоянно шли ожесточённые бои. Аэропорт неоднократно переходил из рук в руки, поэтому обстрелы района были нескончаемыми. После одного из боёв, когда ополченцы вынуждены были отступить, в дом, где жила моя дочь Марина с мужем Михаилом и двумя сынишками девяти и трёх лет, ворвались несколько атошников.2)
- Ось воны, кляти сэпаратысты!3) – Воскликнул один из них.
Дети испугались, бросились к родителям и вцепились ручонками в их одежду. Поняв, кто ворвался в дом и какова может быть развязка, родители заслонили детей от непрошенных «гостей». Вперёд выступил отец семейства.
Ничего не объясняя, националисты схватили Михаила и поволокли из дома во двор. Тот, как мог, сопротивлялся, но силы были неравными.
- За что?! Пустите его, пустите! – закричала Марина и, оставив детей, бросилась на выручку мужа. Путь преградили два атошника. Они схватили и заломили сзади ей руки. Марина продолжала кричать и звать на помощь, чем явно раздражала преступников. И тогда один из них резко оттолкнул её от себя и следом выпустил в Марину автоматную очередь.
- Бандеровцы… - захлёбываясь кровью, выдавила она.
А тем временем, два других карателя приставили Михаила к стенке дома. Один из них, скрутив в кулаке ворот его рубашки, в полукрике гаркнул:
- Ну що, москаляка, набрыдло жыты на Украйни? 4) – И не дожидаясь ответа, нанёс ему удар под дых, от чего тот согнулся. А вслед - второй удар снизу в подбородок, от которого зять со вздёрнутой вверх головой попятился назад и ударился ею о кирпичную стену. Потеряв сознание, он рухнул на землю. Но для преступников и этого было мало. Со всех сторон в обмякшее тело посыпались удары ногами. А спустя несколько минут они, взяв за руки искровавленного зятя, брезгливо поволокли его со двора.
Вся эта трагедия происходила на глазах перепуганных несовершеннолетних детей, находившихся в доме и боязливо выглядывавших через двери. Потом они мне всё рассказали. Девятилетний сын сразу стал седым, а трёхлетний с тех пор перестал разговаривать».
Где сейчас глава семейства – никто не знает, среди пленников его фамилия не упоминается, числится без вести пропавшим. Возможно, его где-то убили или закопали живьём, как не единожды бандеровцы поступали со своими жертвами. И где его могила - тоже неизвестно.
- И я что – простить им когда-нибудь могу?! Как я могу простить и забыть? – негодует бабушка осиротевших внуков. – Что это, скажите мне?!..
Зал притих. Казалось, все находившиеся в нём перестали дышать. А Татьяна, обводя взглядом зал, опять встретилась с глазами того чернявого парнишки. В них плескалась такая боль… Впитывая каждое её слово, он словно бы одновременно переживал что-то своё, потаённое. Так оно и оказалось…
Мероприятие закончилось. Все стали расходиться. Попрощавшись с ребятами, Татьяна, остановилась с организаторами, чтобы перекинуться парой слов о прошедшей встрече и наметить планы на будущее. И тут она краем глаза заметила, что тот – чернявенький - не вышел вместе со всеми, а стал у двери, поглядывая на неё, словно поджидая, когда та освободится.
- Ты хочешь со мной поговорить? - спросила его Татьяна.
- Да, если можно.
- Конечно-конечно, я сейчас.
Они сели на стулья напротив друг друга в опустевшем зале.
- Как тебя зовут?
- Русланом. Руслан Дорохов. – Вздохнув и немного задумавшись, продолжил: - А я пережил войну… Видел её… Чеченскую... Вторую… Я знаю, как это страшно… Наша семья жила в Грозном. Брату в то время исполнилось семнадцать, а мне девять лет… Жили в частном доме. Папа был военным. Во время освобождения города от боевиков мама и я с братом оказались дома, а папа - в составе наступающих сил. Мы слышали разрывы снарядов, беспрерывную стрельбу. Прятались в подвале дома. Так велела мама. Хотя тогда я считал, что к нам никакой снаряд не залетит – папа не даст, обязательно защитит…
В это время папа, как он позже нам рассказал, в составе танкового подразделения входил в Грозный, где зверствовали боевики. Видимо, они знали, кто наш папа и где он в то время находился, потому что в разгар боя они ворвались в наш дом…
И стали издеваться над нашей мамой… Словами передать невозможно… Брат считал, что в отсутствие папы, не смотря на возраст, он должен быть мужчиной и защитником семьи, поэтому, не задумавшись, бросился на выручку мамы…
Боевики-чеченцы зарезали брата… На глазах… моих и мамы… Притом, резали его изуверски… Они не люди, а звери. Держали меня и маму за руки, чтобы мы всё видели - издевательства над братом и его смерть… Мама кричала, звала на помощь… Когда истекающий кровью брат упал, мама лишилась последних сил и повисла на руках боевиков… Они бросили её на пол и почти тут же все с шумом и гомоном убрались прочь. А мы остались в залитой кровью комнате наедине с мёртвым телом брата… Спустя какое-то время в дверном проёме появился наш папа. Он совсем чуть-чуть не успел…
Руслан умолк. Они с Татьяной смотрели друг другу в глаза. Никто не мог больше произнести ни звука.
Так вот почему, проносилось в голове у Татьяны, этот паренёк так внимательно слушал, так жадно впитывал её рассказ - он сопоставлял всё с тем, что сам уже пережил! Так вот почему она сразу выделила его среди всех ребят – и между ними словно протянулась ниточка. Боже мой, что довелось пережить этому юному существу! До чего ж непросто было решиться Руслану на откровенность, как мучительно больно ему дались эти воспоминания! И с этой внутренней болью он живёт все эти годы. И наверняка пронесёт её до конца своей жизни.
- Я поняла, что Руслан доверился мне, - делилась своими эмоциями Татьяна. – Ведь по возрасту я годилась ему в бабушки. И в сердце моём вдруг поднялась такая волна - захотелось обнять, приласкать, как-то успокоить этого парнишку, чтобы хоть немножко снять боль с его души.
Она боялась расстроиться и расплакаться от всего услышанного, чего никак нельзя было допустить ни ей, ни ему – они оба понимали это. Ему – потому что он не хотел показывать перед ней свою слабость, ведь у мужчин не должно быть слёз. А Татьяна не имела права дать волю слезам, чтобы не сделать ему еще больнее, не усугубить ту тяжесть, что он нёс в своей душе.
Вот поэтому они так и сидели, не произнеся ни слова, мысленно сдержи-вая друг друга. Единственное, что сделала Татьяна, - взяла его руки в свои и держала так до самого конца беседы. Старалась помочь, как могла.
…Когда прощались, Татьяна пожелала ему успехов в учёбе, расспросила о жизненных планах, родителях. Руслан сообщил, что скоро оканчивает колледж, собирается устраиваться на работу. Живёт с родителями в Ростове. А из Грозного они уехали сразу же после гибели его брата. Отец давно уволился из армии в запас, работает сейчас сантехником («…а он у меня хороший сантехник, его все любят, хвалят, говорят - молодец», - с гордостью произнёс паренёк), мама - домохозяйка, но, добавил, ещё иногда работает.
Уже позже, узнав всю историю жизни Руслана, Татьяна задавалась вопросом: почему он стал ей всё это рассказывать? Зачем стал делиться сокровенным с незнакомым, по сути, человеком, зачем стал обнажать свою боль?
И нашла ответ. Да потому что, слушая её рассказ о войне на Донбассе, он заново пережил случившееся с ним. То, что, может, и хотел бы забыть, но не мог. И никогда не сможет. Не сможет потому, что это очень больно. А Татьяна всколыхнула ему страшный пласт памяти. Он не мог не остаться, ему нужно было высказаться, выплеснуть накопившийся ещё в детской душе самый настоящий ужас.
Нужно ли напоминать людям о страшных днях войны? Обязательно нужно. Иначе любая война, зверства, кровь, грязь, преступления, чудовищная несправедливость происходящего будут восприниматься как обыденность, что можно считать концом человечности.
__________
1) Бывший посёлок Петровка, со временем вошедший в черту Донецка, ныне Петровский район города.
2) «Атошники» - участники АТО - так называемой антитеррористической операции, объявленной в апреле 2014 года паном Турчиновым и на начальном этапе реализованной, как он сам рассказывал, с помощью «активистов» и уголовников национального толка, поскольку армия отказывалась воевать с соотечественниками.
3) Вот они, проклятые сепаратисты! (Ось вони, кляті сепаратисти! - укр.).
4) Ну что, москаляка, надоело жить на Украине? (Ну що, москаляка, набридло жити на Україні? – укр.). Москаляка, москаль, москваль - со времён образования Московии таким словом называли людей данной территории. По другой версии, украинское (и белорусское) население называло москалями всех солдат, служивших Российской империи, не зависимо от их национальности.
Версия 1 - 30.3.2020
Версия 7 – 6. 5.2021