Жил-был Пашка. Двухметровый малолетка. Единственный сын – потому и любимчик, облизаный вдоль и поперёк. Любил он Дашку. Дашка-то глупая была, злая, страшная, типа, душой, слепая на оба глаза (диоптрии на минус два-полтора), но амбиций, как у королевского пингвина в полнолуние. Не любила Дашка Пашку (смотреть вышеперечисленные качества). Он школу закончил, пришёл к ней, говорит: «Люблю тебя и уезжаю в другую область в училище. Будешь ждать?»
Дашка-то на год младше, ей ещё учиться и учиться: «Вали, - говорит, - отсюда, лётчик, ёптать. Ждать не буду. Найдёшь себе другую дуру, пусть она ждёт».
Пашка загрустил и уехал. Через год вернулся. Дашка слово сдержала – не ждала его. И вот тут на горизонте появилась другая Дашка – городская разведёнка с ребёнком, не страшная, не злая, слеповатая, правда, зато умная. Бывший муж-то её и руки распускал, и унижал – не любил, прям, мстил за то, что она классная и сломать её не может. А после развода она отдышалась, расслабилась, пелена на глаза упала, смотрит на Пашку, а видит - мужика настоящего. Ну и закрутилось у них. На свидания начали бегать.
Мелкая Дашка от злости аж свистит при ходьбе, а сделать ничего не может. Любить-то не умеет и не собирается, а загоны, как у матери. Та себя любила! Вот мужа схоронила в сорок лет, а потом соседа увела из семьи, потому что он рукастый, трое детей и больное сердце, а она медработник, акушер! Кто её будет любить? К кому ещё уходить, как не к медработнику-акушеру с больным-то сердцем – надо думать!
Наступило Рождество. У Дашки-разведёнки пелена с глаз упала. Приходит к ней Пашка. Она смотрит – ну телок телком, на что позарилась: два метра соплей, жлобства и нытья. «Иди, - говорит, - отсюда, мелочь. Надоел!» И дверь захлопнула. Он замычал, кучу навалил, побежал к своим – думу думать.
Дашка мелкая просекла – её час настал. Сейчас она его как Герда Кая отобьёт! Приходит он, значит, с друзьями, и она ему: «Пашка, давай встречаться!» Он говорит: «Давай!» Даже выделываться не стал. Так и отбила.
А через два дня Дашка-разведёнка встретила Пашку на улице, пальчиком так ему хась-хась – он и побежал. На безрыбье - и жлоб ничё так. Ей понравилось дверями хлопать. Ему - надоело. Про мелочь свою вспомнил.
Через месяц в женский праздник - Ура, я не беременна! - решили встретится толпой, друзья-то у всех одни и те же. Дашка-разведёнка специально пошла, знала, какую пакость они табуном своим задумали. Они ведь как: просто сказать – мы расстаёмся - не могли, язык паралич разбивал, прям - беда. Они бывшую приглашали на посиделки, а приходили с новой, типа, бывшая догадается - сама уйдёт. Не на ту напали! Весь табун за разведёнкой в кошачий кружок выстроился – проходу не давал! Дашка мелкая опять свистеть начала.
Летом она Пашку на себе женила. Вся в белом, фата, как у Дианы, планы на жизнь – королевские. Утром просыпается после свадьбы смотрит на Пашку: «И какого ляда, сейчас не Рождество!»
Через два года Дашка родила, ровно через неделю после того, как Пашка всем рассказал, что она уже родила. День города тогда был – не хватило, видать. Ей все звонят – поздравляют! А она на три буквы – вы чё! – одну трубку курили? Ну наврал мужик, можно же один раз! В месяц.
Ну а потом… Жопа! Начала расти, как и корона. На голове. Муж-алкаш, второй ребёнок.
Всё. Дальше не интересно. Дальше – жизнь. Жили-были, умерли-бумерли.