ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГРОБ ИЗ СИБИРИ
Старший оперуполномоченный по особо важным делам управления борьбы с организованной преступностью ГУ МВД по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области майор Хиргынтов был поднят с постели телефонным звонком. В дежурную часть поступило сообщение о тройном убийстве в Стрельне* — это был его профиль. Сев в присланную за ним машину, Захар посмотрел на часы — было 03 часа 42 минуты 12 сентября 20?? года.
* Стрельна — посёлок, внутригородское муниципальное образование в составе Петродворцового района города федерального значения Санкт-Петербурга.
Когда Захар с водителем подъехали на своём УАЗ «Патриоте» к Николаевской больнице, около корпуса кардиологического отделения уже стоял «батон» ОМВД по Петродворцовому району, потом, тоже на «батонах», подъехали эксперт-криминалист и кинолог с собакой, ещё через пять минут припарковался джип «Чероки» Следственного комитета по Санкт-Петербургу. Все заинтересованные лица были в сборе.
Захар приказал операм из райотдела обеспечить охрану места преступления и пошёл представляться руководителю следственно-оперативной группы. Это был уже знакомый нам Сутырин, успевший стать подполковником юстиции и старшим следователем Следственного комитета по Санкт-Петербургу.
— Ба, знакомые всё лица! — обрадовался он, увидев Захара. — Что-то недолго ты пробыл начальником.
— Не моё это — командовать, — признался Хиргынтов. — Я — сыщик.
— Не скромничай, ты уже не просто сыщик, а «важняк», — похвалил его Сутырин. — Честно говоря, я тебе всегда завидовал.
***
Через час Захар докладывал Сутырину предварительную картину преступления:
— Около — трёх часов ночи преступник, перерезав колючую проволоку поверх забора, проник на территорию больницы.
— Территория охраняемая? — уточнил Сутырин.
— Охрана периметра объекта ведётся видеонаблюдением, визуальный контроль мониторов постоянно осуществляет сотрудник охраны.
— И как же охранник проглядел преступника, который перелезает через забор, перерезав колючую проволоку?
— На этом участке периметра с 24 часов 05 минут не работает видеокамера.
— Почему охрана не выставила наружный пост?
— Халатность и низкий уровень профессиональной подготовки.
— Продолжай.
— Возле кардиологического корпуса преступник напал на дежурного врача-ординатора Б. и убил его ударом ножа под левую лопатку. Затащив труп в кусты, он снял с него медицинский костюм и переоделся, оставив свою одежду там же. В здание корпуса он прошёл, приложив пластиковую карточку убитого им врача к считывающему устройству турникета.
— Охранники не знают в лицо медицинский персонал?
— Он был в надвинутой на брови шапочке и в медицинской маске.
— Продолжай.
— Поднявшись на третий этаж, преступник зашёл в послеоперационную палату.
— Как он узнал, что палата на третьем этаже?
— На первом этаже есть план здания с этажами и названиями помещений.
— Продолжай.
— Возле кровати пациента сидел дежурный реаниматолог. Преступник подкрался к нему со спины и, сделав захват головы, перерезал горло. Потом преступник подошёл к пациенту и сорвал с него кислородную маску. Пациент умер от острой сердечной недостаточности.
— Последнее ты тоже квалифицируешь как убийство? — уточнил Сутырин.
— Налицо умышленное действие, приведшее к смерти другого лица, — сказал Захар.
— Продолжай.
— Потом преступник открыл окно и, используя альпинистское снаряжение, спустился с третьего этажа на землю, прошёл к главному входу в корпус, в кустах переоделся в свою одежду и тем же путем, что и пришёл, покинул территорию больницы.
— Собака след взяла?
— Да, но только до проезжей части улицы — потом он, вероятно, сел в автомобиль.
— Сколько времени всё это продолжалось?
— Около пятнадцати минут.
— Похоже, действовал человек со специальной подготовкой, — предположил следователь.
— Да, судя по всему, работал профессиональный диверсант, — согласился с ним оперуполномоченный.
— Кто лежал в послеоперационном блоке?
— Ноздрёв Иван Иванович, 45-ти лет, преподаватель колледжа, женат, трое детей, не судим.
— А кто там лежал до него?
Вопрос Сутырина поставил Захара в тупик — он не знал, кто лежал в послеоперационном блоке до уже покойного хорошего семьянина и законопослушного гражданина Ноздрёва.
— Ладно, я поеду — вызывает начальство. А ты продолжай опрос свидетелей, — сказал Сутырин.
***
Следователь уехал, а Захар зашёл в кабинет заведующего кардиологическим отделением, срочно поднятого с постели.
Поздоровавшись, Захар спросил:
— Кто лежал в послеоперационном блоке до Ноздрёва?
— Вам назвать всех за неделю, за месяц, за полугодие? — съехидничал завотделением.
— Ваша ирония сейчас неуместна, — одёрнул его Захар.
Врач опустил очи долу, как нашкодивший школьник.
— Мужчина 45 – 50 лет европеоидной расы с неустановленной личностью. Был доставлен «скорой помощью» из супермаркета «Пятёрочка» с диагнозом острый инфаркт миокарда. Экстренно прооперирован. Сейчас находится в общей палате.
— Вы о нём в органы сообщили?
— По инструкции поставили в известность полицию.
— Что-то необычное в этом пациенте вы заметили?
— У него в кармане найдены таблетки радиопротектора, употребление которых может дать побочный эффект — резко повысить артериальное давление. На фоне хронической артериальной гипертензии это может стать причиной острого инфаркта миокарда, что собственно и случилось.
— Что это за препарат — радиопротектор?
— Средство индивидуальной защиты от ионизирующих излучений. Препятствует накоплению радионуклидов и выводит их из организма.
— Этот препарат отпускается по рецепту?
— После аварии на Чернобыльской АЭС эти препараты общедоступны. Радиопротектором Индралин Б-190 укомплектованы индивидуальные аптечки сотрудников МЧС и Минобороны. Но у нашего пациента обнаружен радиопротектор Radiogardase производства Германии. На военной кафедре медицинской академии нам говорили, что этот препарат используется в армиях стран НАТО.
— А что он сам о себе говорит?
— Пока он вообще ничего не сказал.
— Не в состоянии говорить?
— В состоянии, но молчит и на вопросы не отвечает.
— Мне можно с ним побеседовать?
— Ни в коем случае. Ему нельзя волноваться — это может стать причиной повторного инфаркта.
— И как долго мне ждать?
— Минимум, неделю.
— Доктор, поймите меня правильно! Убиты трое. Преступника надо искать по горячим следам. Есть версия, что ваш анонимный пациент знает убийцу.
— Хорошо, поговорите с ним в моём присутствии две минуты. Но, очень прошу вас, постарайтесь не волновать его.
Палата, в которой лежал аноним, была трёхместной. Двое других выздоравливающих уже были ходячими, и зав отделением вежливо попросили их погулять минут пять в холле.
— Здравствуйте! — приветствовал Захар анонима.
Тот открыл глаза и посмотрел на сыщика. Захар щёлкнул фотоаппаратом на своём телефоне. Это фото было ему край как необходимо. Аноним снова зажмурился, явно не желая разговаривать. Помня о том, что время опроса очень ограничено, Захар сразу взял быка за рога:
— Кто вы? Почему не хотите разговаривать?
Как пишут в скверных детективах, ни один мускул не дрогнул на лице анонима.
— Ночью кто-то хотел вас убить. Но вас уже перевели в общую палату, и преступник по ошибке убил нового пациента послеоперационного блока. Кто приходил за вами?
Аноним открыл веки и отчётливо произнёс:
— Кадар.
И зажмурился. В этот раз уже навсегда.
На зов заведующего отделением набежал медперсонал, анонима начали оживлять, но минут через пять оставили это бесполезное занятие.
В сознании Захара пылающими буквами горело: «Кадар». В работе сыщика даже одно-единственное слово может иметь большой вес. Последнее слово умершего анонима было для Захара не пустым звуком — так называется дагестанское село, под которым он получил тяжёлое ранение. Тогда, в августе 1999 года, когда рота спецназовцев взяла штурмом горное село Кадар, дагестанские моджахеды, занявшие позиции на господствующих высотах, прицельным огнём выбили убитыми и ранеными треть численного состава Захарова взвода.
Тройное убийство в больнице совершено исламским террористом? Кому и чем мешал анонимный пациент? Какую тайну он унёс с собой? Пока что для Захара это были вопросы без ответов. Существовала лишь единственная зацепка — слово «Кадар».
***
В начале следующего рабочего дня Захару позвонил Сутырин:
— Здравствуй! Где ты сейчас?
— У себя на Суворовском.
— Приезжай в 46-й отдел полиции по Петродворцовому району в 23-й кабинет. Жду.
Хорошо ему сказать, приезжай. А на чём Захару ехать через весь город в Стрельну? Четверть часа он искал свободную машину, ещё полчаса ехали с мигалкой до Фронтовой.
— Здравия желаю! — приветствовал Сутырина Захар, войдя в 23-й кабинет.
— Здравствуй! Проходи, присаживайся. Создана объединённая следственно-оперативная группа, я назначен руководителем.
— Кто в группе ещё? — спросил Захар.
— Пока только мы двое. Зато у нас уже есть куратор — Генерал-полковник Рюмашкин, заместитель руководителя Управление Федеральной службы безопасности по городу и области.
— Наш старый знакомый? — спросил Хиргинтов.
— Он самый, — подтвердил Сутырин.
— Растёт человек на глазах — был просто полковником, стал генерал-полковником. А с чего это нас курирует ФСБ?
— Наверху сочли, что это не простая бытовуха — слишком уж профессионально действовал убийца. — К концу дня я должен подать начальству рапорт о включении в группу необходимых нам специалистов. Кого ты предлагаешь?
— Пока нам будет достаточно ещё одного опера, — ответил Захар. — Предстоит много беготни — только моих ног не хватит.
— По-твоему, оперуполномоченный работает ногами?
— Не только, иногда и головой. Но пока мы находимся в ситуации, когда волка ноги кормят, — ответил Захар и вспомнил: — И не забудь затребовать три автомобиля — по одному на каждого.
— Чем сейчас занимаешься? — спросил Сутырин.
— Устанавливаю личность убитого пациента больницы.
— Какие результаты?
— Есть его прижизненная фотография. В заключении судмедэксперта написано: «Смерть наступила от повторного инфаркта миокарда. При жизни болел свежей гонореей. В органах обнаружены повышенные дозы радионуклеидов. Перенёс операцию по обрезанию крайней плоти».
— Твои дальнейшие действия?
— Перед смертью он успел сказать слово «Кадар» — это название дагестанского селения. Возможно, концы надо искать там.
— Если предоставишь более веские обоснования дагестанской версии, поедешь туда в командировку. Завтра доложишь.
— Где мы встретимся?
— Нашей группе выделен этот кабинет. Занимай смежную комнату.
Остаток дня Захар провёл в бесплодных раздумьях. Домой он сбежал пораньше, чтобы успеть к трансляции финального матча Кубка УЕФА, в котором «Зенит» встречался с шотландским «Глазго Рейнджерс». На Нарвскую заставу, где Захар жил, ему пришлось добираться на электричке с пересадкой на метро, но он всё-таки успел за пять минут до начала трансляции.
Перед прямым репортажем из Манчестера шёл выпуск программы «Вести».
— Учёные Читинского филиала Сибирского отделения Российской академии наук подготовили обоснование создания и проект национального парка «Кодар» в Каларском районе Забайкальского края. Цель создания нового национального парка – сохранение уникальных природных комплексов горно-таёжных лесов, сохранение мест обитания редких видов животных, историко-культурных объектов, поддержание традиционного образа жизни коренного малочисленного народа – эвенков, развитие познавательного туризма, — рассказала ведущая.
Захар уже был всей душой на стадионе «Манчестер Сити», но эта новость повергла его в состояние крайнего возбуждения:
«Выходит, что Кадар и Кодар, как говорят в Одессе, две большие разницы!»
Хоть конституционный порядок на Северном Кавказе был уже восстановлен, ехать в эту туристическую Мекку Захару не хотелось. Ну, разве только в танке с пехотой на броне. А тут, Забайкальский край, куда он отправится со всем удовольствием.
Этот восторг Захару не перекрыла даже радость от победы «Зенита» со счётом 2:0.
***
Утром следующего дня, явившись в штаб, Захар увидел такую картину. Перед Сутыриным сидел какой-то мажор — с волосами оранжевого окраса, в джинсовом костюме с дырками.
«Что за попугай?!» — удивился Захар.
— Знакомьтесь, оперуполномоченный отдела уголовного розыска ОМВД Петродворцового района, лейтенант Афанасьев. Назначен в нашу следственно-оперативную группу, — представил ему мажора Сутырин. — Ладно, вы тут занимайтесь делами, а я меня вызвали на ковёр к начальству — плохо работаем.
— Вы в войсках служили? — спросил Захар Афанасьева, когда они остались с глазу на глаз.
— Я учился в Санкт-Петербургском государственном университете на факультете «государственное и муниципальное управление» и посещал занятия на военной кафедре. Вместе с дипломом о высшем образовании я получил звание «лейтенант запаса».
— И сразу в полицию?
— Да, сразу.
— А зачем?
— Хочу стать генералом.
— А как же государственное и муниципальное управление?
— Выйду на пенсию и буду баллотироваться в мэры или в губернаторы.
— Вот вам, товарищ лейтенант, материалы дела — пройдите в соседний кабинет и там изучайте, — приказал Хиргынтов.
— А можно взять домой? — попросил Афанасьев.
— Это документы для служебного пользования без права выноса, — не разрешил Захар.
— Через час вернулся Сутырин.
— Экзекуцию перенесли на завтра, — ответил он на немой вопрос Хиргынтова и поинтересовался: — А где наш лейтенант?
Захар указал взглядом на стену:
— Знакомится с материалами дела.
И тихо спросил:
— Что за кренделя к нам прислали?
— Ты будь с ним поласковей, — попросил Сутырин. — Его папа — зам по тылу УВД города и области, генерал-полковник Афанасьев. Не знаешь, что ли?
— Фамилия распространённая. Он что, так и будет ходить в своём клоунском костюме?
— Оперуполномоченному разрешено в служебное время ношение гражданской одежды, — процитировал Сутырин. — А про фасон и цвет ничего не сказано.
— А волосы он может перекрасить в нормальный цвет или сбрить?
Сутырин подумал и сказал:
— Про причёску и цвет волос тоже нет разъяснений. — Ты, майор, включай его сразу в работу.
Захар зашёл в смежный кабинет. Афанасьев сидел, откинувшись на спинку стула и курил, стряхивая пепел прямо на пол. Папка с материалами дела лежала у него на столе даже не открытая.
— Товарищ лейтенант, приступаем к работе. Сейчас для нас самое главное — установить личность умершего в больнице анонимного пациента, из-за которого и разгорелся весь этот сыр-бор, стоивший жизни троим людям. Результаты посмертного вскрытия показали, что наш аноним болел свежей гонореей. Есть все основания полагать, что триппером его наградила какая-то проститутка. Поиском этой девушки с пониженной социальной ответственностью вы и займитесь, — приказал Хиргынтов.
— Легко сказать, займитесь, — сделал недовольную мину генеральский сынок. — Как же я её найду?
— Я бы на вашем месте опросил проституток, работающих в Стрельне.
— А почему, не всех проституток Питера?
— Если понадобится, будем искать и по всему городу, а пока начнём со Стрельны. Обратитесь за помощью к вашему старшему участковому, у него должна быть какая-то информация по местным проституткам.
И тут этот нехороший человек окончательно добил Захара. Он встал, приложил ладонь к пустой голове и отрапортовал:
— Слушаюсь и повинуюсь!
***
В расстроенных чувствах Захар сел за стол, включил компьютер и зашёл в интернет. Набрав в Гугле запрос: «повышенная радиация», он увидел 3 610 245 сообщений с этими словами. Захар набрал: «повышенная радиация в петербурге», и поисковик показал уже 645 018 результатов. Просмотрев три страницы, на середине четвертой он нашёл, что искал: «Роспотребнадзор Санкт-Петербурга обнаружил в ресторане японской кухни «Харакири» партию консервов камчатского краба, содержание радионуклеидов в которых в десять раз превышало установленные СНИПом нормативы. Продукция с повышенной радиацией изъята и уничтожена».
«Загляну-ка я в этот ресторанчик по пути домой», — решил Захар.
И поехал на метро в ресторан японской кухни «Харакири». Хозяин был на месте. Представившись, Захар спросил:
— В поступившей к вам партии консервов камчатского краба была обнаружена повышенная радиация?
Ресторатор грустно вздохнул.
— Подложил мне свинью поставщик.
— Можно узнать, кто поставил эти консервы?
— Конечно, это не секрет. Компания «Морепродукт» из Советской Гавани.
— Давно вы с ними работаете?
— Уже лет десять.
— Подобные случаи раньше были?
— Нет, в первый раз такое случилось.
— Большие убытки вы понесли? — спросил Захар сочувственно.
— Пятьдесят коробок по двадцать пять банок общим весом триста килограмм. Семьдесят пять тысяч рублей коту под хвост. Могу показать акт «Роспортебнадзора» об уничтожении.
— Не надо, верю на слово, — сказал Захар, и сообщил: — А у меня скоро день рождения, тридцатник стукнет.
— Поздравляю вас.
— Мне бы для гостей несколько баночек крабовых консервов. Тех самых, уничтоженных.
Ресторатор смотрел на сыщика, не зная, что ответить.
— Да вы не подумайте чего плохого. Как говорится, не в службу, а в дружбу.
Испортить в глазах ресторатора репутацию полицейского Хиргынтов не боялся — всё равно тот убеждён, что все менты взяточники.
— Подождите пару минут.
Ресторатор вернулся с большим тяжёлым пакетом.
— Примите мои самые искренние поздравления и этот небольшой продуктовый набор к вашему праздничному столу. Где стоит ваш автомобиль? Я пошлю рабочего, чтобы донёс.
Захару было стыдно признаться, что у него нет своего автомобиля. И он сказал фразу, которую можно было понять так, что машина у него есть, но сегодня она осталось на стоянке:
— Сегодня я без колёс.
— А где вы живёте?
— Возле метро «Нарвская».
— Я сам вас довезу. Мне как раз в ту сторону.
Дома Захар рассмотрел содержимое пакета. Там были консервы с крабом, гребешками и красной икрой, а также литровая бутылка саке.
«Не одним же санитарным врачам задарма есть морепродукты», — успокоил он себя.
***
Утром Хиргынтову позвонил Сутырин:
— Здравствуй, Захар! Ты ещё дома?
— Да. Пью утренний чай.
— Бросай свой чай и сейчас же спускайся, жду тебя у подъезда.
Когда Захар вышел на улицу, мне кто-то посигналил клаксоном. Это был Сутырин, сидящий за рулём «Порше» цвета морской волны.
— Нам выделили автомобиль? — спросил Захар, садясь рядом с ним.
— Это мой личный, — объяснил он.
— Что за пожар — куда мы торопимся? — спросил Хиргынтов.
— Нас вызвал куратор — едем к нему на Литейный.
— А где наш лейтенант?
— Не знаю — не могу до него дозвониться. Отправил ему СМС-сообщение.
— А где наш новый сотрудник? — спросил Рюмашкин, когда они зашли к нему в кабинет.
— На оперативной работе за пределами города, — не моргнув, соврал Сутырин.
— Хорошо, приступим. Товарищи, я пригласил вас для того, чтобы скорректировать направление работы вашей оперативно-следственной группы. Результаты, о которых мне докладывает по телефону подполковник Сутырин, пока неудовлетворительны. Убийца трёх врачей ещё не найден, а по городу уже пошли слухи. Якобы исламские террористы захватили Петровскую больницу, удерживают в заложниках всех больных и врачей и выдвинули требование освободить членов своей организации, отбывающих пожизненное заключение. А в нашем городе скоро состоится съезд Всероссийского движения «Крым наш!». Понимаете остроту момента? Слухи мы, конечно, опровергнем — подключим телевидение, интернет-издания. Но мы обязаны раскрыть это преступление до начала съезда, чтобы показать всем, что никакого терроризма в городе не было. Рассматривайте все версии: ограбление с целью хищения наркотиков, месть мужа-рогоносца, убийства на почве умопомешательства. Нам даже версия прилёта инопланетян подойдёт. Шучу, конечно. Но только не теракт. Учитывая важность этого расследования, вам будет оказана вся необходимая поддержка людскими и техническими ресурсами. Вопросы есть? Вопросов нет. За работу!
— Что это было? — спросил Захар у Сутырина, когда они уже ехали к себе в Стрельну.
— Я уже к нему привык. Бывают начальники и похуже.
Прибыв в штаб, Захар первым делом связался с начальником Городского ОВД Советской Гавани подполковником Марковым и попросил его проверить на радиацию всю продукцию на складе «Морепродукта», обратив особое внимание на крабовые консервы.
— Когда будут готовы результаты? — спросил он у Маркова.
— Послезавтра после обеда, — ответил тот.
— Подполковник, слушай меня внимательно, — сказал Захар. — Это дело на контроле у ФСБ. О результатах радиометрического обследования склада «Морепродукта» ты доложишь мне через три часа. Если опоздаешь хоть на минуту, отправишься патрулировать улицы своей Находки.
— Совгавани, — поправил его Марков.
— Без разницы. Доложи, как понял!
— Вас понял, товарищ майор! — отрапортовал Марков.
С опозданием почти на час пришёл Афанасьев.
— Где ты был?
— Да я уже давно здесь. Захожу, а навстречу мне Сутырин. Набросился, как Амур на Тимура*, и ну распекать за небольшую задержку. Ты не знаешь, почему он сегодня такой злой?
* Имеется в виду конец дружбы между тигром Амуром и козлом Тимуром в Приморском сафари-парке.
— Как продвигается поиск проститутки? — спросил Захар.
Не успел Афанасьев открыть рта, как их позвал Сутырин и сообщил приятную новость:
— Нашей следственной группе выделено три автомобиля. Уже подогнали — стоят возле райотдела.
Сказав это, Сутырин показав три ключа зажигания.
Они вышли на улицу и увидели на служебной стоянке три новеньких, с заводского конвейера, автомобиля «Форд Фокус» вишнёвого, фиолетового и изумрудного цвета.
— Мой папа тачки выделил, — похвастал Афанасьев. — Товарищ подполковник, выбирайте как старший по званию.
— Мне изумрудный, — сказал Сутырин, которому явно нравились цвета морской палитры.
— А я возьму себе фиолетовый, — сделал свой выбор Афанасьев.
Хиргынтову остался вишнёвый «Форд Фокус». Нежно погладив ладонью по крыше этого чуда американского автопрома, он, страдая, как крестьянин, у которого цыган украл коня, попросил:
— А можно мне ВАЗ 2106?
— Зачем вам это ведро с гайками? — удивился Афанасьев.
— «Форд Фокус» да ещё вишнёвый — слишком броская машина. Автомобиль оперуполномоченного должен быть неприметным, — объяснил Захар.
Афанасьев недоумённо пожал плечами:
— Хозяин-барин. Будет вам «шестёрка».
— Только, чтобы резина не лысая и аккумулятор новый, — уточнил Захар.
— Не проблема, — сказал Афанасьев.
Вернувшись в штаб, они продолжили работу.
— Так, что вы говорили о результатах поиска проститутки? — продолжил Захар прерванный разговор.
— Уже опрошено двадцать пять штук, — сказал Афанасьев, — осталось ещё семнадцать. Результата пока нет.
— Откуда такая точность? — поинтересовался Захар.
— «Мамок» проституток по вызову, работающих в Стрельне, вызвал наш старший участковый. Я на них надавил, и они выложили мне имена и телефоны своих девочек.
— Им можно верить?
— У нас на районе «мамки» ответственные. Одна была председателем участковой избирательной комиссии, другая — тренером по художественной гимнастике, третья — бывшая сотрудница полиции.
— Как так? — не поверил Захар.
— Она работала инспектором по делам несовершеннолетних, ушла на пенсию по выслуге лет в звании капитана.
Позвонил подполковник Марков из Советской Гавани. На складе «Морепродукта» вся продукция, в том числе и крабовые консервы, не превышала естественного радиационного фона.
По прибытии в Санкт-Петербург радионуклеидов в крабах стало в десять раз больше. Откуда? Возможно, что в почтово-багажный вагон, в котором везли коробки с крабовыми консервами, по пути загрузили ещё что-то с повышенным уровнем радиации.
Аноним, принимал таблетки против радиации, последним его словом было: «Кодар». Вагон с крабовыми консервами проходил через станцию Новая Чара, от которой до Кодарских гор два десятка километров. Возможно, именно на этой станции рядом с крабовыми консервами и оказался радиоактивный груз.
До Новой Чары по железной дороге ехать с неделю. Остаётся самолёт до ближайшего аэродрома в селе Чара — административном центре Каларского района Забайкальского края.
Получив добро от Сутырина, Захар заказал билеты на самолёт до Чары. Отправиться в это дальнее путешествие ему предстояло завтра утром из аэропорта Пулково.
Чтобы до конца дня не сидеть без дела, он решил помочь Афансьеву.
— Я воспользуюсь вашей машиной, дайте мне ключ, — сказал Хиргынтов.
— Зачем? — удивился Афанасьев. — Вашу «шестёрку» подгонят с минуты на минуту.
ВАЗ 2106 жёлтого цвета оказался лучше, чем ожидал Захар. Машина была экспортного исполнения — с гидроприводом руля и электрическими стеклоподъемниками.
Хорошо иметь дело с джинном из арабской сказки.
Путь майора лежал на улицу Львовскую до дома номер 23, во втором корпусе которого на первом этаже находился магазин «Пятёрочка», откуда «скорая» доставила анонима в больницу. Он наверняка жил он где-то там, ведь его привезли в футболке и спортивных штанах. В такой одежде приличные люди далеко от дома не отходят. Если походить по дворам домов, расположенных вокруг «Пятёрочки», возможно кто-то опознает анонима по фотографии.
Если вы хотите найти жильца, покажите его фото дворнику — способ проверенный. Увидев мужчину в оранжевом жилете и с метлой, Захар подошёл к нему со словами:
— Извините, у меня к вам вопрос.
Дворник обернулся. Это был то ли узбек, то ли таджик — кто их разберёт.
— Я ищу своего друга — он где-то здесь живёт. Вот его фотография.
Мигрант посмотрел на фото.
— Не знаю.
Все русские для него на одно лицо.
Дома были новыми, и при планировании их дворов не нашлось места скамейкам возле подъездов. Значит, не было и сидящих старушек, знающих в лицо всех жильцов.
Через пару часов, устав как собака, Захар прекратил поиск. Перед тем, как сесть в «шестёрку», оставленную возле «Пятёрочки», Захар зашёл туда, купить на вечер какого-нибудь мясного полуфабриката.
На входной двери супермаркета было объявление с телефоном на полосках: «Скрашу вечер одинокому мужчине». Хиргынтов оторвал пополоску с номером телефона, купил пельменей с олениной и вернулся в штаб.
Афанасьев оказался лучше, чем Захар подумал о нём при первом знакомстве. В конце рабочего дня, когда Хиргынтов снова обратился к нему на «вы», как предписывает Указ Президента РФ «О воинской вежливости и поведении военнослужащих», распространяющийся и на полицейских, лейтенант сказал с улыбкой:
— Майор, не сочти за амикошонство, я предлагаю перейти на «ты». Приглашаю тебя вечером в пивбар.
Хиргынтов выразительно похлопал по своим пустым карманам.
— Я прописываюсь, значит, плачу, — успокоил его Афанасьев. — Сутырина приглашать?
— Пожалуй, это будет лишним, — усомнился Захар, всё-таки помня о субординации.
— Ну, как скажешь, — согласился будущий генерал-губернатор.
Вечером они хорошо посидели в пивбаре «У Швейка». Выпив по пятой кружке «Пильзнера», они настолько сдружились, что Хиргынтов уже называл Афанасьева Виталей, а тот его — Захаром. Коллегиальные отношения были установлены.
***
По выработанной годами привычке, Захар просыпался в любое время и в любом состоянии. На часах было 5:30. Он подогрел вчерашние пельмени и через силу съел их, запив предусмотрительно оставленной с вечера банкой «Балтики»-3. Чем будет кормить «Аэрофлот», ещё не известно. В 7:00 он был уж в Пулково,
В аэропорте Захара ждал сюрприз — он встретил своего давнего знакомого Федю, или как его там зовут. На диванчике в зале ожидания тракторист-комбайнёр с Алтая убалтывал какого-то приезжего провинциала. На полу у ног механизатора широкого профиля стояли две бутылки «Жигулёвского». Федя за эти годы заметно постарел — лицо его покрылось морщинами, волосы на голове поредели, во рту поубавилось зубов.
— Здорово, братан! — сказал Захар, протягивая ему руку.
Клофелинщик, не узнав его, подал свою руку. Захар сделал захват и болевым приёмом сломал Феде большой палец. Тот взревел, как белый медведь на тающей льдине.
Как из-под земли вырос лейтенант из линейного пункта полиции аэропорта.
— В чём дело? — спросил он.
— Он мне палец сломал! — пожаловался Федя.
Линейщик повернулся к Захару.
Упреждая его вопросы, Захар показал своё удостоверение и сказал:
— Лейтенант, найди двух понятых и изыми эти бутылки с пивом — в одной из них растворён клофелин.
«Месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным», — говорят на Сицилии. Десять лет ждал Захар этой минуты возмездия, и только сейчас понял смысл сицилийской поговорки — встреть он Федю ещё пять лет назад, то сломал бы ему не палец, а шею.
Через час Хиргынтов уже дремал в кресле Ту-154. Захару предстояло долететь до Новосибирска, там пересесть на рейс до Читы и уже оттуда местным рейсом долететь до Чары.
Перелёты и ожидания в аэропортах заняли почти двенадцать часов. В 14 часов 35 минут местного времени Захар спустился по трапу из АН-24 на потрескавшийся асфальт аэропорта Чара. Припекало солнце, пахло скошенной травой, где-то блеяла коза, полнеба заслоняли величавые горы со снежными вершинами.
«Вот ты какой, Кодарский хребет!» — восхитился Захар.
«Пазик» довёз Захара до здания администрации районного центра. Спросив у чарских аборигенов, где гостиница, он направился к своему временному приюту. Поселившись в четырёхместном номере, Захар, как был в верхней одежде, лишь скинув ботинки, упал на кровать и уснул, как шахтёр-стахановец после рекордной смены в забое.
Проснулся Захар вечером — горели плафоны на потолке. В номере он был уже не один — вселились ещё трое иностранцев. Прислушавшись, он узнал финскую речь. Финны и питерцы — почти земляки, и эта неожиданная встреча вдали от дома была для Захара приятной неожиданностью.
Судя по тому, что весь номер был завален альпенштоками, карабинами и верёвками, сыны Суоми приехали сюда, чтобы влезать на вершины Кодара. Кроме альпинистского снаряжения у них было три коробки шведской водки «Абсолют». Наивные люди, они и не подозревали, что этот «Абсолют» разливается в Дагестане.
Впрочем, палёный «Абсолют» хорошо пошёл под копчёного хариуса и солёную черемшу. Финны пели под губную гармошку, а Захар подыгрывал им на варгане — было очень весело. Потом они все вместе пошли на улицу знакомиться с местными крестьянками.
***
Захар проснулся в комнате с маленьким зарешеченным окошком под самым потолком. Он лежал на железной кровати под солдатским одеялом и в одних трусах. В комнате было ещё три кровати, на них спали какие-то люди. Судя по тому, что эти трое во сне бормотали что-то на финском языке, Захар понял, что это финны.
Втянув ноздрями смесь из запахов мочи, рвоты и карболки, Захар определил, что находится в «мочалке»*.
*Медицинский вытрезвитель.
Открылась стальная дверь, в палату зашёл сержант и громко сказал:
— Хиргынтов, на выход!
Ступая босыми ногами по холодному бетонному полу, Захар вышел в коридор. Помощник дежурного привёл его в комнату, где в ячейках лежала одежда пациентов «мочалки», и оделся. Потом сержант вывел его во двор.
Во дворе водитель ППС мыл из шланга машину.
Захар с мольбой посмотрел на сержанта.
— Там попьешь, — ответил тот на его немую просьбу.
На другом крыле здания была вывеска: «Отдел МВД Россию по Каларскому району». В райотделе он довёл Захара до кабинета, на двери которого была табличка: «Начальник ОМВД». Сержант распахнул дверь и сказал: «Заходи», а сам остался в коридоре.
Начальник Каларского райотдела был одет в «цифру» без знаков различия, но Хиргынтов знал его звание, фамилию и даже имя и отчество, поскольку к командировке подготовился основательно: «Полковник полиции Грищенко Степан Петрович».
— Товарищ полковник, — представился Захар, — оперуполномоченный в составе объединённой следственной группы майор Хиргынтов прибыл для проведения оперативно-розыскных действий.
— Вижу, какие действия ты здесь уже провёл, — сказал укоризненно Грищенко. — Почему не предупредил о своём приезде? Я бы тебя встретил и поселил в служебную гостиницу.
— Не хотел вас беспокоить, — заискивающе сказал Захар.
Он чувствовал свою вину и не знал, как её загладить.
— Уже побеспокоил — сорвал с охоты, только утка на утренней зорьке пошла. — И что мне прикажешь сейчас с тобой делать? Я обязан доложить по службе о твоём проступке.
— Товарищ полковник! — взмолился Захар. — Не надо, прошу вас. Этих финнов разве перепьешь.
— Я ещё подумаю. Но ничего не обещаю.
— Спасибо! Я ваш вечный должник! — рассыпался Захар в благодарностях.
— Ладно, ладно, с кем не бывает. Давай пить чай, — примирительно сказал Грищенко.
Дуя на горячий чай, Захар прихлёбывал этот животворный напиток, пока не осушил третий стакан.
— Товарищ полковник, а что будет с финскими товарищами? — вспомнил он о своих вчерашних собутыльниках.
Все-таки финны не жадные — угостили его.
— А что с ними будет. Заплатят штраф за появление в нетрезвом виде в общественном месте и оплатят услуги медицинского вытрезвителя.
Грищенко вернул Захару поясную сумку с документами и деньгами, изъятую при задержании патрулём ППС.
— Можешь не проверять — всё на месте.
Дверь кабинета приоткрылась, и сержант из коридора сказал:
— Товарищ полковник, тут финны две коробки водки «Абсолют» принесли.
— Прогони их!
— Они уже ушли.
— А водку они забрали?
— Нет, оставили.
— Свалились на мою голову! — нервно заходил по кабинету Грищенко.
— Что в этом плохого? — спросил Захар. — Они решили отблагодарить вас за хорошее обслуживание.
— Ты что, совсем ку-ку?! У нас тут полным ходом идёт противодействие коррупции, и я обязан составить на них протокол о попытке подкупа должностного лица.
— А они, может быть, просто забыли эти коробки в коридоре.
Грищенко подбежал к двери и, приоткрыв её, приказал:
— Сержант! Отнеси финнам в гостиницу коробки, которые они забыли.
— Я тут с вами заикой стану, – пожаловался он.
Он вылил свой остывший чай в кадку с фикусом, достал из сейфа полбутылки коньяка и плеснул себе в стакан.
Захар одним глотком допил чай и подставил свой стакан.
Приняв успокоительного, Грищенко закурил и сказал:
— Выкладывай, зачем приехал?
— Можно сигаретку? — попросил Захар.
По опыту он знал, что табак сближает людей. Не зря же североамериканские индейцы курили трубку мира.
Грищенко протянул Захару пачку «Вингстона» и дал прикурить от зажжённой спички.
Хиргынтов показал Грищенко фотографию анонима.
— Этот человек вам знаком?
— Знаком, это — Мюллер. — С ним были ещё двое — Юргенс и Баер.
— Они — немцы?
— Да, граждане Германии. — Приезжали по нашим горам полазить.
— Как долго они здесь пробыли?
— Больше недели. Пока справку о смерти получили, пока цинковый гроб заказали, пока то да сё.
— Кто-то из них умер?
— Юргенс упал со скалы и разбился насмерть. Мюллер и Баер увезли покойника в Питер.
— Самолётом или поездом?
— В почтово-багажном вагоне повезли. Лётчики наотрез отказались перевозить гроб, сказали, плохая примета.
— Следствие по факту гибели человека проводилось?
— Районный Следственный комитет провёл дознание и не нашёл оснований для возбуждения уголовного дела. Смерть наступила в результате несчастного случая.
— Эта троица здесь с кем-то общалась?
— С инспектором госприродоохраны Гаджиевым, — он рассказывал им, как пройти в горы.
— А где его можно найти?
— У него кабинет в Чарском лесхозе.
Тепло распрощавшись с Грищенко, Захар пошёл в лесхоз.
***
В кабинете с табличкой «Государственный инспектор по охране природы» за столом сидел мужчина кавказской национальности лет пятидесяти. Увидев Захара, он сказал:
— У меня обеденный перерыв, приходи после часа тридцати.
Захар показал ему свои корочки.
— Извините, я принял вас за местного эвенка. Звонил Спиридонов — председатель правления родовой общины эвенков «Токи» (Лось). Я его в лицо не знаю. Придёт выбивать квоты на отстрел диких животных.
— И много у вас эвенков? — поинтересовался Захар.
— В нашем районе полтысячи человек, объединённых в шестнадцать родовых общин. — Накосячили в Москве с этими малочисленными народами севера — прав им дали много, а с природоохранным законодательством не согласовали. Вот и собачусь с ними — а мне это надо? Пулю получить не хочется.
— Так уж и пулю?
— Нет, дулю. Здесь у нас тайга — закон, медведь — прокурор.
— Вы осетин? — спросил Захар охотоведа.
— Да, живу здесь уже три десятка лет. — А вы какой нации будете?
— Я — чукча, — сказал Захар, и показал Гаджиеву фотографию анонима. — Вам знаком этот человек?
— Немец. Он был здесь в августе с двумя друзьями — тоже немцами. Они приезжали, чтобы полазить по скалам. Я их предупреждал, что идти в Кодарские горы без специальной подготовки — почти верная смерть. Так оно и вышло — ушли трое, а вернулись двое с трупом. Покойника в цинковом гробе в Петербург отправили.
— Вы сами занимались скалолазанием?
— В молодости я был горным спасателем. Собственно, я здесь из-за этого и оказался.
— Расскажите подробней.
— Нас, горных спасателей, в 1988 году собрали в Чару со всего Советского Союза. Я тогда жил и работал во Владикавказе. Понравилось мне на Кодаре — зверья и рыбы здесь много, а я заядлый рыбак и охотник. А тут мне ещё должность егеря в лесхозе предложили — так я в Чаре и остался.
— Зачем вас здесь тогда собирали?
— Для поисковой операции. В горах потерпел крушение вертолёт МИ-8 с бригадой специалистов министерства среднего машиностроения и изделием на борту.
— Что за изделие?
— Ядерный заряд для подземного геологического взрыва.
— И как, нашли?
— Нашли обломки вертолёта и тела погибших людей. А устройство так и не нашли. Оно невелико по размерам, наверное, закатилось в расщелину между скалами.
— А с самолёта датчиком радиации искали?
— Это было бесполезно. Вертолёт упал в районе Мраморного ущелья, где в 1950-е годы был урановый рудник. Там и сейчас естественный фон радиации превышен в десятки раз.
Информация о том, что в Кодарских горах был потерян ядерный заряд, наводила Захара на самые тревожные предположения. Однако сигналы, исходящие от его голодного желудка, оказались сильней.
— Где здесь можно перекусить? — спросил Захар.
— В кафе «Чароит». Но лучше туда не ходите — у них всё вчерашнее подогретое. И палёная водка. Приглашаю вас на обед к себе домой.
— Как-то неудобно, — застеснялся Захар.
— Вы это бросьте — у нас здесь всё просто, по-деревенски. Хозяйка гостю будет рада.
Дом Гаджиева был старым, но ещё добротным. На высоком каменном фундаменте стоял сруб из посеревших от ненастий сосновых брёвен, шиферная кровля тоже потемнела от времени, но не имела трещин и латок, к срубу примыкала большая летняя веранда. Подворье было огорожено не сплошным забором, а изгородью из столбов и поперечных жердей. Проходы до колодца, сарая, собачьей будки и уборной-скворечника были выложены расщепленными пополам лесинами. Всё строилось прочно на многие годы.
Радостно повизгивая и виляя хвостом, навстречу им выбежал белый с серыми подпалинами пёс.
— Помесь волка и лайки, — объяснил Гаджиев, потрепав кобеля по загривку.
— Фу, Казбек, свой! — строго прикрикнул он на пса, показавшего клыки и грозно зарычавшего на Захара. — Вы его не бойтесь, собаки это чувствуют.
Хозяин с гостем поднялись по высокому крыльцу, зайдя на веранду, разулись. Тапочки им не понадобились — пол был выстлан тряпичными дорожками крупной ручной вязки, по центру горницы лежала огромная медвежья шкура, а стены украшали шкуры горных козлов и баранов и их рога на деревянных подложечках.
Из кухни вышла большая кошка с отрубленным хвостом. Присмотревшись, Захар понял, что это рысь.
Заметив в его глазах тревогу, Гаджиев успокоил:
— Это Мурка, она домашняя. Я её малюсеньким котёнком в лесу подобрал — из бутылочки с соской коровьим молоком поили.
Потершись о ногу охотоведа, Мурка неспешно проследовала к выходу из дома.
— Как же рысь уживается с собакой? — удивился Захар.
— Мурка терроризирует Казбека — прогоняет его из будки и сама спит там.
В зал вошла хозяйка, Гаджиев представил её Захару:
— Познакомьтесь, это моя Галя.
— Очень приятно, Захар.
Галя и в молодости не была манекенщицей, а сейчас и подавно — у неё был тройной подбородок, арбузные груди и большое пузо. Но разве внешность главное в спутнице жизни? Злые языки говорят, что Ким Бессинджер, Джулия Робертс и Дженнифер Лопес, дожив до пенсионного возраста, так и не научились поджарить яичницу без того, чтобы она не подгорела. А Галино блюдо «галушки по-полтавски», как это было видно из висевшего на стене в рамочке диплома I степени конкурса «Лучший повар Байкало-Амурской магистрали–1980», украсило бы меню любого столичного ресторана. И что же тогда лучше — жениться на звезде Голливуда и нажить себе язву желудка от её пересоленных супов и недоваренных макарон или взять в жёны лучшую повариху БАМа и ублажать свой пищеварительный тракт шедеврами её кулинарного искусства?
— Что у нас сегодня на обед? — спросил хозяин дома.
— Уха из сига, запеченный гусь, отварная картошечка, малосольные огурчики, — зачастила его супруга, а потом спросила: — А горилку на стол ставить?
— Конечно, ставить, — приказал Гаджиев. — Накрывай на веранде.
Пока Галя выносили на стол блюда, Гаджиев рассказал, как он с ней познакомился.
— Галю я встретил в Тынде. На БАМ она приехала после окончания Полтавского торгово-кулинарного техникума в составе Киевского отряда ЛКСМУ. В Тынде она работала зав производством в столовой. В 1983 году послали меня на Всесоюзный турнир по вольной борьбе "Ковер БАМа". У нас в Осетии кто не танцор, тот борец, а кто не борец, тот танцор. Я — борец, у меня первый разряд по вольной. Кормили нас по талонам в столовой Гали. Там мы с ней и познакомились. Вернулся я домой, и чувствую, что влюбился в неё. Через неделю поехал в Тынду, сделал Гале предложение и привёз её в Чару.
«И зачем я слушаю всю эту галиматью?» — подумал с досадой Захар.
Но он тут же одёрнул себя, вспомнив о том, что болтливого собеседника нельзя перебивать — в его пустой словесной породе в любой момент может блеснуть золотой самородок ценного показания.
Эту «лав стори» слушала, как видно уже в сотый раз, и сама Галя, закончившая приготовления к обеду и тоже севшая за стол.
***
Отобедав, мужчины закурили.
Перед дверью в дом над полочкой для обуви была вешалка из развесистых рогов лося.
— Здоровый сохатый был, — уважительно сказал Захар.
— Два центнера живого веса, — подтвердил Гаджиев. — Я этого быка прошлой зимой добыл. Уж мы этого лося и варили, и жарили, и тушили, а до весны съели лишь половину. Чтобы мясо не пропало, я его бесплатно соседям раздавал.
— А почему не засолили?
— У нас солёное мясо даже собаки не едят. На то и тайга, чтобы на столе всегда свежина была. Здесь каждый второй охотник. Обратите внимание, во дворах ни у кого нет домашней скотины.
— Алан Левонович, я всё-таки сотрудник полиции, — напомнил Захар.— Зачем вы мне рассказываете, что местное население занимается браконьерством?
— Это не браконьерство — здесь люди испокон веку так живут. Наш охотник лишнего зверя не добудет — зачем ему это. Кончилось мясо в доме, пошёл в лес — и взял сколько надо.
— Но вы же государственный природоохранный инспектор.
— А я и охраняю. Веду наблюдение за численностью диких копытных животных, зимой подкармливаю их, защищаю от волков. Сегодня у охотоведа жизнь не сладкая — двуногие хищники разъезжают на внедорожниках, а при задержании выходят по космической связи на своих высоких покровителей. Посмотрите в сводки — сколько в России за год погибает егерей при тушении лесных пожаров, от несчастных случаев и пуль браконьеров.
— Признаю, что не прав, — согласился Захар. — А помните монолог Евгения Леонова из юмористического киножурнала «Фитиль»: «Хочешь лося взять, иди в общество — охраняй природу. Что охраняешь, то и имеешь»?
— Конечно, это мой любимый отрывок из «Фитиля», — лицо Гаджиева расплылось в улыбке. — Были же в советское время артисты. Не то что нынешние гомики.
Посмеялись.
Из-за отрытого окна веранды донёсся грозный рёв.
— Медведь?! — испуганно спросил Захар.
— Нет, верблюд, — успокоил его Гаджиев. — В мой участок входит урочище Чарские пески — Сахара в миниатюре площадью тридцать пять квадратных километров. Выделили для передвижения. Пока я на него даже узду не надевал. Сопротивляется, гад — кусается, лягается, плюётся. Ничего, месяц без воды побудет, и станет как шёлковый. Мы его Васькой назвали, как в «Джентльменах удачи».
Обеденный перерыв уже давно закончился, но Гаджиев, похоже, в этот день уже не собирался идти в свой рабочий кабинет.
— Ну что же, — сказал Захар, вставая со стула. — Спасибо хозяюшке за обед! Благодарю вас, Алан Левонович, за интересный разговор. Мне пора.
— Приезжайте к нам зимой. В тайге гнуса не будет. На медведя сходим. Медвежатины поедите и с собой возьмёте, — пригласил Гаджиев.
— Медведи мертвяка съели, — брезгливо сказала Галя.
— Кого они съели? — переспросил Захар, опять садясь на стул.
— Да у нас тут возле Новой Чары медведи труп сожрали, — пояснил Гаджиев.
— Расскажите подробней, как это произошло.
— Позавчера позвонил мне их глава и сказал, что вблизи станционного посёлка появились бурые медведи. Я поехал туда посмотреть, не представляют ли хищники опасности для людей и домашних животных. К моему приезду медведей там уже не было — они ушли. Я осмотрел местность и нашёл останки человека — череп и несколько крупных костей. Части скелета были разбросаны на территории диаметром двадцать пять метров. В центре этого участка было разрыто захоронение глубиной полметра. Труп начал разлагаться, на запах пришли медведи, разрыли могилу, растащили мертвеца по частям и обглодали. Останки человека я оставил на месте и вызвал полицию.
«Не зря я здесь потратил время», — подумал Захар и спросил:
— Алан Левонович, погибший альпинист и его друзья ходили в сторону Мраморного ущелья?
— Да. У нас все туристы туда ходят. Маршрут простой. От Чары всего тридцать пят километров по сохранившейся местами бревенчатой накатной дороге, по которой урановую руду вывозили.
Захар ещё раз распрощался с хозяевами этого гостеприимного дома и опять пошёл в РОВД. Грищенко ещё был на месте.
— Добрый вечер, товарищ полковник, у меня к вам ещё один вопрос. Вчера невдалеке от Новой Чары в лесу были найдены останки человека?
— Так точно, майор.
— Ваша версия?
— Погибший — кто-то из приезжих. Заявлений о пропаже жителей нашего района не поступало.
— Причина смерти?
— Этого уже не установить. По характерным бороздам на костях видно, что труп был обглодан медведями.
— Кто произвёл незаконное захоронение?
— Выясняем.
— Останки здесь?
— Нет, ещё не отправили. Совсем наши авиаторы от рук отбились — не хотят перевозить мертвецов и всё тут!
— Останки упакованы?
— Да, в специальный пластиковый мешок.
— Распакуйте. Я заберу образец костной ткани для ДНК-анализа.
***
На следующее утро Захар поехал на станцию Новая Чара и нашёл там приёмосдатчицу, принимавшую к отправке цинковый гроб с телом Юргенса.
— Документы для транспортировки у них были в порядке: свидетельство о смерти, справка о бальзамировании, разрешение СЭС на перевозку, справка об отсутствии в гробе посторонних предметов, — сказала приёмосдатчица. — Они оплатили провоз «цинка» до Петербурга, и поехали тем же поездом в пассажирском вагоне.
— Вы случайно не знаете, кто опаял гроб цинком?
— Дядя Вася опаял.
— Кто такой?
— Лудильщик-паяльщик из мастерских дистанции пути.
До указанного предприятия было пять минут пешего хода. В бытовке четверо чумазых работяг с азартом забивали «козла». Дядей Васей оказался один из них — мужчина пенсионного возраста с чапаевскими усами.
Захар отозвал его в сторонку, представился и спросил:
— Расскажите, как вы опаивали гроб, доставленный к вам 12 сентября сего года.
— Как обычно, — ответил дядя Вася.— Вечером 11 сентября поступил срочный заказ на изготовление цинкового контейнера под гроб. Мы с напарником остались на сверхурочную работу. Утром привезли деревянный гроб с покойником, и мы запаяли его в цинковый контейнер.
— Перед тем как вы запаяли гроб в контейнер, наличие покойника кто-то проверил?
— Не понял вас.
— Находился ли на тот момент в деревянном гробу покойник?
— А где же ему ещё быть?! — искренне удивился дядя Вася.
— Ещё раз повторяю вопрос. Вы покойника видели?
— Так, гроб же был заколочен, — объяснил дядя Вася. — А я боюсь мертвецов.
Результат командировки в Новую Чару превзошёл все ожидания — в деле появилось ядерное взрывное устройство и трое причастных к нему немецких туристов. Захар полетел обратно в Питер.
В чарском аэропорту двое финнов заносили в самолёт инвалидную коляску, в которой сидела белая мумия — это был их товарищ, загипсованный с головы до пят. Все трое были изрядно пьяны.
***
Вернувшись из командировки, Захар попросил Сутырина сделать запрос к питерским пограничникам о предоставлении данных с биометрических паспортов приехавших в Россию граждан Германии Арнольда Юргенса, Курта Мюллера и Питера Баера. Одновременно были поданы запросы на них в Интерпол Германии.
Погранцы прислали биометрию паспортов с фотографиями. Да, это были они — Юргенс, Мюллер и Баер. Все трое прибыли на пароме из Гамбурга по туристической визе. Баер привёз с собой минивен «Фольксваген» синего цвета.
Германские интерполовцы прислали досье на туристов-альпинистов.
Юргенс — хозяин автомастерской, никогда не вступавший в конфликты с законом, особого интереса для следствия не представлял. Бюргер как бюргер — работа, пивная, дом.
Мюллер — мясник со скотобойни, оказался интересным типом. В сорокалетнем возрасте принял ислам, сделал обрезание и совершил хадж в Мекку. Симпатизирует Аль-Каиде*.
*Террористическая организация, запрещённая на территории России.
Баер — авантюрист и уголовник, успевший послужить во Французском Иностранном легионе и отсидеть в германской тюрьме за бандитизм, оказался ещё интересней. Он — бывший гражданин России Пётр Медведев, в 1995 году эмигрировал в Германию.
На Баера-Медведева был подан запрос в ФСБ, и чекисты дали такую справку.
Пётр Медведев родился 14 августа 1967 года в посёлке Могоча Читинской области в семье счетовода заготконторы Ганса Баера и продавщицы сельпо Анны Баер (в девичестве Медведевой). Сына записали на фамилию матери.
Петя Медведев учился в школе только на «отлично», но избегал участия в общественной жизни, в комсомоле не состоял. В 1985 году за антисоветские высказывания был исключён с четвёртого курса Свободненского железнодорожного техникума.
В 1986 году Медведева призвали в Железнодорожные войска, в составе которых он достраивал разъезды и подъездные пути сданной в эксплуатацию Байкало-Амурской магистрали.
В 1987 году Медведев демобилизовался из армии и вернулся в Могочу. Работал кочегаром в котельной, накапливал отгулы и выезжал в Кодарские горы на незаконную добычу чароита, который потом продавал китайцам.
В 1990 году Медведев вступил в организацию потомков вольгадойче, требующих признать актом геноцида Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» и выплатить денежные компенсации жертвам этой депортации.
В 1996 году Пётр Медведев эмигрировал из России в Германию как этнический немец, где стал именоваться Питер Баер.
Итак, версия преступления, в котором было уже четыре трупа, вырисовывалась.
В годы, когда Медведев ездил в Кодарские горы за чароитом, он случайно нашёл потерянное изделие и запомнил это место. Он молчал об этом в СССР, молчал в России, молчал и в Германии. Пока в его голове не созрел план мести русским, которых он считал виноватыми за депортацию его народа. Баер решил поехать в Кодарские горы, найти изделие, привезти в Санкт-Петербург и взорвать там, с таким расчётом, чтобы это привело к гибели национального лидера России и его ватников.
Поскольку изделие просто так не провезёшь через всю страну, его надо было замаскировать под легальный груз — гроб в цинковом контейнере. Для исполнения своего замысла Баер двух помощников. Юргенсу, не посвящённому в этот план, была уготована роль барашка для заклания. А Мюллера он пригласил как сообщника по организации и проведению террористического акта.
Баер и Мюллер убили в горах Юргенса, инициировав несчастный случай. Перед помещением гроба в цинковый контейнер труп Юргенса заменили на изделие. Баер и Мюллер привезли изделие в Санкт-Петербург. Мюллер неожиданно попал в больницу. Баер, опасаясь, что Мюллер заговорит, решил убить его, но ошибся в объекте.
По-немецки Баер — Медведев. Захару впервые в жизни предстояла охота на медведя.
Сейчас Баер с атомной бомбой находится где-то в Санкт-Петербурге. Какие его дальнейшие планы? Через неделю начнётся Всероссийского движения «Крым наш!».
— Пока продолжим расследование убийства врачей и больного, — сказал Рюмашкин, которому Захар высказал свои опасения за жизни мировых лидеров. — Версию о терроризме попридержим. Поймаем Баера, а там видно будет.
Захар недооценил интеллект генерала ФСБ — в мозге Рюмашкина всё-таки была одна извилина.
***
Через час Захару позвонил Сутырин:
— Зайди в штаб. Прибыл наш эксперт — профессор кафедры Института ядерных исследований РАН, доктор физико-математических наук Кобыш.
— Что нам толку с этого старого хрыча? — риторически спросил Захар.
— Он это, не старый, — сказал Сутырин. — И не хрыч. Приезжай.
— Познакомьтесь, Кобыш Светлана — наш научный консультант, — представил Сутырин Хиргынтову и Афанасьеву симпатичную женщину лет тридцати. Сейчас она проведёт с нами инструктаж по технике безопасности при работе с источниками — излучения.
— Итак, коллеги, начнём, — сказала Кобыш. — Конспектировать не обязательно, а вопросы приветствуются. Безопасная доза радиации, поглощённая организмом человека, составляет 1 микрозиверт* в год. При флюорографии грудной клетки вы получаете разовую дозу облучения 3 микрозиверта; при рентгеноскопии желудка — 8; при компьютерной томографии разных участков тела — от 3 до 11 микрозивертов. Допустимой считается годовая доза облучения до 5 микрозивертов.
*Зиверт — единица измерения дозы радиации, поглощенной организмом. 1 зиверт равен 1000 микрозивертов.
— А чем грозит превышение этой дозы? — спросил Захар, подсчитывая в уме, сколько радиации он получил при излечении после ранения в Дагестане.
— Если разовая или полученная за короткий промежуток времени доза радиации составит от 1 до 2 зивертов, у вас начнётся лучевая болезнь лёгкой степени с целым букетом других заболеваний; от 2 до 4 — лучевая болезнь средней степени с белокровием и облысением; от 4 до 6 зивертов — лучевая болезнь тяжёлой степени, при которой вы не проживете и неделю.
— А при какой дозе всегда будет стоять на полшестого? — спросил Виталя.
— Импотентом вас сделает доза 3 зиверта, но вам уже будет не до таких пустяков.
— А правда, что этиловый спирт защищает от радиации? — спросил с надеждой Захар.
— Защищает, но не очень эффективно. Лучшая профилактика от радиоактивного заражения — морепродукты, и особенно морская капуста.
«Надо бы ещё в «Харакири» заехать», — подумал Захар.
— Чтобы контролировать радиационную ситуацию, вы получите вот такие индикаторы. Прибор предельно прост. Надо поднести индикатор к исследуемому предмету. Если загорится зелёная лампочка, доза радиации допустимая; жёлтая — повышенная; красная лампочка — опасная доза. Демонстрирую в действии.
Кобыш подошла к столу Захара и поводила индикатором над его чайной заварочной кружкой. Замигала жёлтая лампочка.
— А что вы ожидали от китайского фаянса с «Апрашки»* — констатировала она.
*Апраскин двор — самый большой вещевой рынок в Санкт-Петербурге.
Дверь штабного кабинета распахнулась, и вошли строем четверо вооружённых до зубов бойцов в камуфляже и в краповых беретах. Пятый, старший по званию, зашёл последним. Скомандовав: «Стой, раз-два!», он доложил Сутырину:
— Товарищ подполковник, группа силовой поддержки из СОБРа прибыла в ваше распоряжение. Капитан Росгвардии Алексеев.
За исключением их командира, судя по рваному шраму на лбу, уже побывавшего в горячей точке, молодые розовощёкие бойцы были ещё необстрелянными. Всем своим видом они показывали, что рвутся в бой. Алексеев был командиром из разряда «отец солдатам», первым делом он спросил, где помещение для отдыха и приёма пищи.
— Придётся нам потесниться, — сказал оперативникам Сутырин. — Переносите свои столы в мой кабинет.
***
Захар отвёз Кобыш в Институт ядерных исследований. Когда он вернулся в штаб, Афанасьев заканчивал опрос очередной девушки с пониженной социальной ответственностью.
— Ладно, пока можешь быть свободной, — сказал он ей.
Проститутка затушила о пепельницу сигарету и упорхнула, обдав Захара запахом свежей спермы.
— В твоём списке есть девушка по вызову с таким телефоном?
Захар показал ему номер, списанный с объявления у входа в «Пятёрочку».
— Такой нет.
— У вашего отделения есть конспиративная квартира?
— Если бы была, — мечтательно вздохнул Афанасьев. — А для чего тебе конспиративная квартира?
— Чтобы пригласить туда эту проститутку.
— Можно вызвать её ко мне домой. Я сейчас холостякую — жена с ребёнком уехала погостить к тёще в Вологду.
— Адрес?
— Тёщин?
— Твой.
В дверь квартиры кто-то позвонил. На площадке стояла школьница.
— Тебе чего, девочка? — спросил Захар удивлённо.
— По вызову, — сказало юное создание.
Приглядевшись внимательней, Захар понял, что это проститутка, работающая в образе школьницы. Он впустил её и провёл на кухню. Афанасьев сидел за столом и за обе щёки уплетал прямо из жестяной банки морскую капусту.
Увидев его, проститутка спросила:
— Вы будете вдвоём? Тогда и оплата двойная.
— Нам полагается скидка, мы …, — встрял было в разгоразговор Виталя.
По своей простоте он подумал, что Захар на самом деле предложил ему поразвлечься с проституткой.
— Или оплата по двойному тарифу, или я ухожу, — прервала она Афанасьева.
Захар показал ей своё удостоверение.
— Мы пригласили тебя не за этим.
— А зачем?
— Для начала ты ответишь на один вопрос.
— Спрашивайте.
Захар показал фотографию Баера.
— Знаешь его?
— Знаю, я этих немцев несколько раз обслуживала.
— Он был не один?
— На пару с другом. Они практикуют МЖМ-секс.
— На какой адрес, говоришь, они тебя вызывали?
Она назвала адрес и спросила:
— Мне можно уйти?
— Не спеши. Ты знаешь, что заразила этих интуристов гонореей?
Она растерянно затараторила:
— Клиенты у нас не культурные — не хотят с презервативом. Только бы не ВИЧ.
Как сотрудник полиции, на прощание Захар провёл с ней профилактическое собеседование:
— Ты, это самое. Кончай с проституцией.
— А ты возьмешь меня в жёны? — спросила она.
— Я уже женат, — соврал Захар.
Проститутка ушла.
— Ну что, напарник, едем на Львовскую, 23, корпус 2, — сказал Захар, потирая руки в предвкушении скорой встречи с опасным международным террористом.
— Мы будем брать Баера сами? — удивился Афанасьев. — Это опасно — он наверняка вооружён.
— Возьмём с собой группу силовой поддержки, — успокоил его Захар.
Оставив Виталю возле дома со стороны улицы, Захар вместе с собровцами поднялся на седьмой этаж к квартире, которую снимал Баер. Сначала он позвонил в дверь, потом боец постучал в неё прикладом автомата, но им не открывали, хоть было слышно, что в квартире кто-то есть. Потеряв терпение, Захар приказал:
— Ломайте, ребята!
У собровцев был наготове инструмент — что-то вроде уменьшенного в размерах тарана, каким взламывали ворота средневековых крепостей. Бойцы раскачали чугунную болванку и вышибли стальную дверь с одного удара.
В квартире никого не было. Выбежав на балкон, Захар наблюдал такую картину. Человек-паук, цепляясь руками и ногами за фигурную облицовку стены, спускался вниз. Едва коснувшись ногами газона, он сразу же дал дёру. Афанасьев всё это время считал ворон. Наконец, увидев Человека-паука, он побежал за ним с криком: «Стой, стрелять буду!». Вдруг, Афанасьев наткнулся грудью на какую-то невидимую преграду и плашмя рухнул на землю.
Мозг Захара обожгла страшная догадка:
«Убит?!»
Не дожидаясь лифта, он побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. К счастью, Афанасьев был жив. Он лежал и корчился от боли, держась за колено. Сквозь вытертую джинсовую ткань проступала кровь.
— Напарник, ты ранен?! — спросил Захар.
— Наступил на шнурок, — ответил Афанасьев. — Ой, больно!
***
Захаров спросил у Кобыш, сможет ли Баер привести в действие изделие. Та сказала, что надо проконсультироваться у изготовителя. И тут же связалась по телефону с конструктором «Бутона» академиком Петуховым, работающим в научно-производственном центре «Старт». Её телефон был включен на громкую связь, и Захар слышал их разговор.
— Степан Игнатьевич, нужна консультация по проекту «Бутон».
— Светлана, вы же знаете, что такую информацию я не могу дать по телефону.
— Тогда к вам приедет мой коллега.
— Он тоже физик-ядерщик?
— Нет, он полицейский.
— Как же вас в полицию-то занесло?
— Я у них эксперт по радиационной безопасности.
— Пусть приезжает, я жду его.
НПЦ «Старт» находится в посёлке Заречный под Пензой. До Пензы самолётом — два с половиной часа, и от Пензы до Заречного автобусом — ещё полчаса. По сравнению с поездкой в Чару, это была лёгкая прогулка. Захар пошёл выписывать командировочное удостоверение и получить деньги на проезд, гостиницу и питание.
Академик Петухов принял Захара в своём кабинете с остатками былой советской роскоши — отключенным телефоном-вертушкой с золотым гербом СССР, мебелью из карельской берёзы и рабочим столом размером с поле для мини-футбола.
— Значит, гм-гм, коллега, вас интересует наше изделие «Бутон»?
— Так точно, очень интересует.
— Изделие «Бутон» было разработано под моим руководством в ПромНИИпроект Минсредмаша для промышленных ядерных взрывов. Это ядерный заряд эквивалентом 3200 тонн тротила в силовом цилиндре из нержавеющей стали размерами 220 на 1800 миллиметров. Что вам интересно ещё?
— Если эту хреновину взорвать на поверхности земли, какие будут последствия?
— Такие же, как и при взрыве атомной бомбы такой мощности. Основными поражающими факторами ядерного взрыва являются световое излучение, ударная волна и проникающая радиация. При мощности взрыва в 3,2 килотонны тротилового эквивалента в радиусе трёхсот метров происходит полное разрушение надземных сооружений и гибнет всё живое, далее — по нисходящей. А что, кто-то хочет взорвать?
— Скажем так, условные террористы решили использовать изделие, смогут ли они это сделать?
— Для этого вашим условным террористам надо подключить ядерный заряд к пульту и нажать кнопку «пуск». Без пускового пульта изделие опасно не больше, чем чугунная чушка.
— Взрыв ядерного заряда происходит сразу или с задержкой?
— В этом изделии ядерный взрыв происходит по пушечной схеме — один блок докритической массы плутония-239, так называемая пуля, выстреливается в другой — неподвижный, так называемую, мишень. Для выстрела используется бездымный порох, воспламеняемый электрическим детонатором. В цепь электрического детонатора включен часовой замедлитель. Установленного времени должно быть достаточно, чтобы подрывник успел покинуть опасную зону до взрыва.
— На какое время можно поставить часовой механизм?
— Изделие предназначено для подземного взрыва. Скважина на всю глубину заливается цементным раствором, затвердевающим до крепости камня. Заказчик решил, что для эвакуации из опасной зоны людей достаточно 60 минут.
— Опасно ли изделие при хранении и транспортировке?
— Стальной корпус и конструкция устройства обеспечивают его надёжную защиту от механических и температурных воздействий. Ядра оружейного плутония подвержены спонтанному делению, происходящему без соединения двух критических масс, при этом выделяются такие же продукты распада, как и при ядерном взрыве, естественно, в значительно меньших дозах. То есть, изделие постоянно фонит.
— Насколько опасны эти дозы для человека?
— Вероятность поражения радиацией тем больше, чем ближе и дольше вы находитесь возле изделия.
— А теперь пройдёмте в музей ядерного оружия НПЦ «Старт», и вы посмотрите, как всё это выглядит в натуре.
В зале «Гражданская продукция» Петухов подвёл Хиргынтова к стенду с изделием «Бутон».
— Это настоящий ядерный заряд? — спросил Захар.
— Нет, что вы, это пустой корпус от него.
— А где же пульт?
— Не знаю! Три дня назад был здесь.
Академик даже приподнял табличку на стенде, словно пульт мог оказаться под ней.
— Украли?
— Да кому он нужен.
«Кому-то очень нужен», — подумал Захар.
— Можно просмотреть записи с камер охранной системы?
— Никакой охранной системы у нас нет. Музей на ночь запирается на замок — вот и вся охрана. А ведь я неоднократно предупреждал руководство о ненадёжной сохранности экспонатов. Раньше Заречный имел статус закрытого административно-территориального образования — сюда без пропуска мышь не могла прошмыгнуть. А сейчас — проходной двор.
— Заявление в полицию написали?
— Нет — я же только что узнал о пропаже.
— Кого-то подозреваете?
— Был тут третьего дня какой-то тип. Тоже интересовался этим изделием.
— И вы ему так просто всё рассказали и показали?
— А что? Режим секретности с нашего предприятия уже давно снят, а само производство с 2002 года закрыто. Он хорошо заплатил, я и провёл для него индивидуальную экскурсию.
Захар показал фотографию Баера.
— Этот?
— Да, это он.
— Что-то необычное в его поведении было?
— Ничего особенного в нём я не заметил. Разве только, рассеянный он.
— Подробней.
— Когда мы с ним уже уходили из музея, он вдруг вспомнил, что забыл свою сумку. Сбегал обратно и забрал.
— Как выглядела эта сумка?
— Обычная спортивная сумка красно-синего цвета.
— Какой фирмы была сумка?
— Как её, дай бог памяти. На букву «а».
— «Адидас»?
— Нет. Вспомнил, «Асис»!
— Пульт в неё мог поместиться?
— Да, сумка была вместительная.
— Вы возвращались, чтобы посмотреть, всё ли на месте?
— А зачем? Наши изделия не вынесешь даже в очень большой сумке. А пульты, кому они нужны, их даже на запчасти не разберешь — вышедшая из строя щелочная батарея, тумблер, механический таймер с циферблатом и несколько устаревших радиодеталей.
— Степан Игнатьевич, он же развёл вас, как лоха.
— Объясните, молодой человек.
— Сумку он оставил специально, а когда возвращался за ней, прихватил пульт.
— Не может быть. Такой вежливый.
— По-вашему, он должен был написать у себя на лбу: «Я — вор»?
— Найдите его товарищ милиционер, — взмолился Петухов.
— Обязательно найду, — пообещал Захар. — Пульт, говорите, действующий?
— Надо только аккумулятор новый вставить.
— Товарищ академик, можно ли отменить ядерный взрыв, если уже пошёл обратный отсчёт времени?
— Для этого надо разъединить на пульте штекер «папа-мама».
— Так просто?
— У нас всё просто, но надёжно.
«Кроме охраны», — подумал Захар.
***
На штабе генерал Рюмашкин говорил в своём стиле — обо всём и ни о чём:
— Через неделю во Дворце Конгрессов в Стрельне начнётся съезд Всероссийского движения «Крым наш!». И вдруг вы предлагаете переквалифицировать дело об убийстве двух или более лиц в дело о терроризме. Вы понимаете, в какое неловкое положение будет поставлен наш горячо любимый национальный лидер? В таком случае в Санкт-Петербурге и в Ленинградской области надо вводить повышенный уровень террористической опасности. Естественно, отменять все массовые мероприятия, в том числе, и съезд ватников. Это же позор на весь мир! У вас есть достоверная информация о реальной возможности совершения террористического акта? Нет, у вас есть только версия. Но я всё-таки обязан доложить о создавшейся ситуации Национальному антитеррористическому комитету. Пусть там и решают.
И тут подал голос Афанасьев:
— Значит, съезд Всероссийского движения «Крым наш!» состоится? Тогда будет разумным вместо президента послать туда премьер-министра.
Рюмашкин долго молчал, осмысливая услышанное и наконец сказал:
— Это хорошая идея, я передам товарищам в Кремль.
***
Баер спрятался, как сом под корягой, и искать его было бесполезно. Да и чёрт с ним! Надо во что бы то ни стало найти спрятанную им в городе бомбу, хоть и она подобна иголке в стоге сена. Захар поставил себя на место Баера и стал думать, где установить изделие перед взрывом. Самым удобным местом был автомобиль. Поставил машину где-нибудь поближе к Дворцу Конгрессов, поставил таймер на час, нажал кнопку «пуск» и удалился на безопасное расстояние. Идеальный вариант! Хиргынтов включил на компьютере гугл-карту Стрельны и стал выбирать подходящую автостоянку. Ближе всех других к Дворцу Конгрессов — 700 метров по прямой — была стоянка Константинова на 320 парковочных мест. Среди такого множества автомобилей легко затеряется тот, в котором лежит атомная бомба.
Подходить к автомобилям с индикатором для обнаружения радиации — не хитрое дело, и Захар с утра послал на стоянку Константинова Афанасьева. Ближе к обеду он решил посмотреть, как идёт проверка, и сам туда поехал. Как того и следовало ожидать, Виталя ещё не обследовал и одной четверти стояночных мест. Он неспешно подходил к автомобилю, тыкал в него индикатором и, убедившись, что радиации нет, переходил к следующему автомобилю. Афанасьев подолгу рассматривал новые модели иномарок и обсуждал с хозяевами их преимущества и недостатки, рассыпался в комплиментах перед молодыми автоледи — в общем, был в своём привычном репертуаре.
— Ты проверил, нет ли здесь минивена «Фольсксваген» синего цвета с европейскими номерами? — спросил Захар.
— Нет ни синего, ни жёлтого в красную крапинку, — ответил Афанасьев. — У меня уже от этих машин рябит в глазах.
— С такими темпами тебе понадобится на проверку стоянки ещё три дня, — заметил Хиргынтов.
— Так помоги мне, — обиделся Афанасьев. — Критиковать вы все горазды!
Захар окинул взором автостоянку и направился к грузовику «Хово», занимавшему сразу два парковочных места. В кузове грузовика был металлолом. Не доходя пяти шагов до «Хово», он увидел как на индикаторе радиации замигала сначала жёлтая, а потом и красная лампочка: «Радиационная опасность!» Возможно, в этой 25-тонной куче металлолома спрятана атомная бомба.
Хиргынтов послал Афанасьева, чтобы тот привёз Кобыш с профессиональным дозиметром.
Приехав, Светлана сделала замер уровня радиации — стрелочка на шкале прибора заколебалась между отметками 0,4 – 0,6 микрозиверта в час.
— Это много? — спросил Виталя.
— Радиации такой мощности ежечасно подвергаются космонавты на орбитальной станции, — успокоила его Кобыш.
— Так они и на пенсию рано уходят, — заметил Афанасьев.
— Менты тоже рано уходят на пенсию, — парировала Светлана.
И предупредила:
— Но на поверхности самого источника излучения уровень радиации может оказаться в несколько раз больше. Так что садиться на него задницей не надо.
Чтобы найти этот самый источник излучения, надо было разгрузить металлолом из кузова грузовика.
Захар позвонил Сутырину:
— Товарищ подполковник, наши росгвардейцы на месте?
— А куда они денутся с подводной лодки. Играют в нарды.
— У меня здесь для них работка подвернулась, пусть срочно приезжают.
Приехали собровцы и стали выбрасывать из кузова металлолом.
Два источника излучения оказались в самом низу — это были две половинки разрезанного автогеном стального цилиндра. Поднесённый к ним дозиметр показывал радиационный фон 11 микрозиверт в час.
— Что это? — спросил Хиргынтов.
— Гамма-излучатель от дефектоскопа металлов, — объяснила Кобыш. — Внутри него находится таблетка радиоактивного изотопа цезия-137.
— У этого изотопа большой уровень радиации?
— Просвечивает лист стали толщиной 20 сантиметров.
— Блин, а я забыл надеть свинцовые трусы! — Почему же эту долбаную таблетку не вытащили перед сдачей в металлолом?!
— Не ту страну назвали Гондурасом, — сказала Светлана. — Давайте откатим эти опасные железки подальше.
И показала, как это делается — толкая ногой, покатила свою половинку к изгороди. Захар без энтузиазма последовал её примеру.
Теперь собровцам предстояло загрузить 25 тонн металлолом обратно в кузов. Они опять загремели железом. А Захар пошёл в ближайший винно-водочный магазин, чтобы купить себе и им чего-нибудь спиртосодержащего для ослабления последствий радиационного облучения.
Росгвардейцы лежали в изнеможении на газоне, не находя сил даже на то, чтобы материться. Пятеро собровцев были злы, как тысяча чертей. Срочно требовалось спустить пар через предохранительный клапан.
Хиргынтов пробил номер грузовика «Хово» по базе ГАИ и узнал собственника транспортного средства: «Предприятие «Автоспецперевозки», улица Бумажная, 7, 2-й этаж, каб. 5 и 7».
разговор Виталя.
По своей простоте он подумал, что Захар на самом деле предложил ему поразвлечься с проституткой.
— Или оплата по двойному тарифу, или я ухожу, — прервала она Афанасьева.
Захар показал ей своё удостоверение.
— Мы пригласили тебя не за этим.
— А зачем?
— Для начала ты ответишь на один вопрос.
— Спрашивайте.
Захар показал фотографию Баера.
— Знаешь его?
— Знаю, я этих немцев несколько раз обслуживала.
— Он был не один?
— На пару с другом. Они практикуют МЖМ-секс.
— На какой адрес, говоришь, они тебя вызывали?
Она назвала адрес и спросила:
— Мне можно уйти?
— Не спеши. Ты знаешь, что заразила этих интуристов гонореей?
Она растерянно затараторила:
— Клиенты у нас не культурные — не хотят с презервативом. Только бы не ВИЧ.
Как сотрудник полиции, на прощание Захар провёл с ней профилактическое собеседование:
— Ты, это самое. Кончай с проституцией.
— А ты возьмешь меня в жёны? — спросила она.
— Я уже женат, — соврал Захар.
Проститутка ушла.
— Ну что, напарник, едем на Львовскую, 23, корпус 2, — сказал Захар, потирая руки в предвкушении скорой встречи с опасным международным террористом.
— Мы будем брать Баера сами? — удивился Афанасьев. — Это опасно — он наверняка вооружён.
— Возьмём с собой группу силовой поддержки, — успокоил его Захар.
Оставив Виталю возле дома со стороны улицы, Захар вместе с собровцами поднялся на седьмой этаж к квартире, которую снимал Баер. Сначала он позвонил в дверь, потом боец постучал в неё прикладом автомата, но им не открывали, хоть было слышно, что в квартире кто-то есть. Потеряв терпение, Захар приказал:
— Ломайте, ребята!
У собровцев был наготове инструмент — что-то вроде уменьшенного в размерах тарана, каким взламывали ворота средневековых крепостей. Бойцы раскачали чугунную болванку и вышибли стальную дверь с одного удара.
В квартире никого не было. Выбежав на балкон, Захар наблюдал такую картину. Человек-паук, цепляясь руками и ногами за фигурную облицовку стены, спускался вниз. Едва коснувшись ногами газона, он сразу же дал дёру. Афанасьев всё это время считал ворон. Наконец, увидев Человека-паука, он побежал за ним с криком: «Стой, стрелять буду!». Вдруг, Афанасьев наткнулся грудью на какую-то невидимую преграду и плашмя рухнул на землю.
Мозг Захара обожгла страшная догадка:
«Убит?!»
Не дожидаясь лифта, он побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. К счастью, Афанасьев был жив. Он лежал и корчился от боли, держась за колено. Сквозь вытертую джинсовую ткань проступала кровь.
— Напарник, ты ранен?! — спросил Захар.
— Наступил на шнурок, — ответил Афанасьев. — Ой, больно!
***
Захаров спросил у Кобыш, сможет ли Баер привести в действие изделие. Та сказала, что надо проконсультироваться у изготовителя. И тут же связалась по телефону с конструктором «Бутона» академиком Петуховым, работающим в научно-производственном центре «Старт». Её телефон был включен на громкую связь, и Захар слышал их разговор.
— Степан Игнатьевич, нужна консультация по проекту «Бутон».
— Светлана, вы же знаете, что такую информацию я не могу дать по телефону.
— Тогда к вам приедет мой коллега.
— Он тоже физик-ядерщик?
— Нет, он полицейский.
— Как же вас в полицию-то занесло?
— Я у них эксперт по радиационной безопасности.
— Пусть приезжает, я жду его.
НПЦ «Старт» находится в посёлке Заречный под Пензой. До Пензы самолётом — два с половиной часа, и от Пензы до Заречного автобусом — ещё полчаса. По сравнению с поездкой в Чару, это была лёгкая прогулка. Захар пошёл выписывать командировочное удостоверение и получить деньги на проезд, гостиницу и питание.
Академик Петухов принял Захара в своём кабинете с остатками былой советской роскоши — отключенным телефоном-вертушкой с золотым гербом СССР, мебелью из карельской берёзы и рабочим столом размером с поле для мини-футбола.
— Значит, гм-гм, коллега, вас интересует наше изделие «Бутон»?
— Так точно, очень интересует.
— Изделие «Бутон» было разработано под моим руководством в ПромНИИпроект Минсредмаша для промышленных ядерных взрывов. Это ядерный заряд эквивалентом 3200 тонн тротила в силовом цилиндре из нержавеющей стали размерами 220 на 1800 миллиметров. Что вам интересно ещё?
— Если эту хреновину взорвать на поверхности земли, какие будут последствия?
— Такие же, как и при взрыве атомной бомбы такой мощности. Основными поражающими факторами ядерного взрыва являются световое излучение, ударная волна и проникающая радиация. При мощности взрыва в 3,2 килотонны тротилового эквивалента в радиусе трёхсот метров происходит полное разрушение надземных сооружений и гибнет всё живое, далее — по нисходящей. А что, кто-то хочет взорвать?
— Скажем так, условные террористы решили использовать изделие, смогут ли они это сделать?
— Для этого вашим условным террористам надо подключить ядерный заряд к пульту и нажать кнопку «пуск». Без пускового пульта изделие опасно не больше, чем чугунная чушка.
— Взрыв ядерного заряда происходит сразу или с задержкой?
— В этом изделии ядерный взрыв происходит по пушечной схеме — один блок докритической массы плутония-239, так называемая пуля, выстреливается в другой — неподвижный, так называемую, мишень. Для выстрела используется бездымный порох, воспламеняемый электрическим детонатором. В цепь электрического детонатора включен часовой замедлитель. Установленного времени должно быть достаточно, чтобы подрывник успел покинуть опасную зону до взрыва.
— На какое время можно поставить часовой механизм?
— Изделие предназначено для подземного взрыва. Скважина на всю глубину заливается цементным раствором, затвердевающим до крепости камня. Заказчик решил, что для эвакуации из опасной зоны людей достаточно 60 минут.
— Опасно ли изделие при хранении и транспортировке?
— Стальной корпус и конструкция устройства обеспечивают его надёжную защиту от механических и температурных воздействий. Ядра оружейного плутония подвержены спонтанному делению, происходящему без соединения двух критических масс, при этом выделяются такие же продукты распада, как и при ядерном взрыве, естественно, в значительно меньших дозах. То есть, изделие постоянно фонит.
— Насколько опасны эти дозы для человека?
— Вероятность поражения радиацией тем больше, чем ближе и дольше вы находитесь возле изделия.
— А теперь пройдёмте в музей ядерного оружия НПЦ «Старт», и вы посмотрите, как всё это выглядит в натуре.
В зале «Гражданская продукция» Петухов подвёл Хиргынтова к стенду с изделием «Бутон».
— Это настоящий ядерный заряд? — спросил Захар.
— Нет, что вы, это пустой корпус от него.
— А где же пульт?
— Не знаю! Три дня назад был здесь.
Академик даже приподнял табличку на стенде, словно пульт мог оказаться под ней.
— Украли?
— Да кому он нужен.
«Кому-то очень нужен», — подумал Захар.
— Можно просмотреть записи с камер охранной системы?
— Никакой охранной системы у нас нет. Музей на ночь запирается на замок — вот и вся охрана. А ведь я неоднократно предупреждал руководство о ненадёжной сохранности экспонатов. Раньше Заречный имел статус закрытого административно-территориального образования — сюда без пропуска мышь не могла прошмыгнуть. А сейчас — проходной двор.
— Заявление в полицию написали?
— Нет — я же только что узнал о пропаже.
— Кого-то подозреваете?
— Был тут третьего дня какой-то тип. Тоже интересовался этим изделием.
— И вы ему так просто всё рассказали и показали?
— А что? Режим секретности с нашего предприятия уже давно снят, а само производство с 2002 года закрыто. Он хорошо заплатил, я и провёл для него индивидуальную экскурсию.
Захар показал фотографию Баера.
— Этот?
— Да, это он.
— Что-то необычное в его поведении было?
— Ничего особенного в нём я не заметил. Разве только, рассеянный он.
— Подробней.
— Когда мы с ним уже уходили из музея, он вдруг вспомнил, что забыл свою сумку. Сбегал обратно и забрал.
— Как выглядела эта сумка?
— Обычная спортивная сумка красно-синего цвета.
— Какой фирмы была сумка?
— Как её, дай бог памяти. На букву «а».
— «Адидас»?
— Нет. Вспомнил, «Асис»!
— Пульт в неё мог поместиться?
— Да, сумка была вместительная.
— Вы возвращались, чтобы посмотреть, всё ли на месте?
— А зачем? Наши изделия не вынесешь даже в очень большой сумке. А пульты, кому они нужны, их даже на запчасти не разберешь — вышедшая из строя щелочная батарея, тумблер, механический таймер с циферблатом и несколько устаревших радиодеталей.
— Степан Игнатьевич, он же развёл вас, как лоха.
— Объясните, молодой человек.
— Сумку он оставил специально, а когда возвращался за ней, прихватил пульт.
— Не может быть. Такой вежливый.
— По-вашему, он должен был написать у себя на лбу: «Я — вор»?
— Найдите его товарищ милиционер, — взмолился Петухов.
— Обязательно найду, — пообещал Захар. — Пульт, говорите, действующий?
— Надо только аккумулятор новый вставить.
— Товарищ академик, можно ли отменить ядерный взрыв, если уже пошёл обратный отсчёт времени?
— Для этого надо разъединить на пульте штекер «папа-мама».
— Так просто?
— У нас всё просто, но надёжно.
«Кроме охраны», — подумал Захар.
***
Захаров спросил у Кобыш, сможет ли Баер привести в действие изделие. Та сказала, что надо проконсультироваться у изготовителя. И тут же связалась по телефону с конструктором «Бутона» академиком Петуховым, работающим в научно-производственном центре «Старт». Её телефон был включен на громкую связь, и Захар слышал их разговор.
— Степан Игнатьевич, нужна консультация по проекту «Бутон».
— Светлана, вы же знаете, что такую информацию я не могу дать по телефону.
— Тогда к вам приедет мой коллега.
— Он тоже физик-ядерщик?
— Нет, он полицейский.
— Как же вас в полицию-то занесло?
— Я у них эксперт по радиационной безопасности.
— Пусть приезжает, я жду его.
НПЦ «Старт» находится в посёлке Заречный под Пензой. До Пензы самолётом — два с половиной часа, и от Пензы до Заречного автобусом — ещё полчаса. По сравнению с поездкой в Чару, это была лёгкая прогулка. Захар пошёл выписывать командировочное удостоверение и получить деньги на проезд, гостиницу и питание.
Академик Петухов принял Захара в своём кабинете с остатками былой советской роскоши — отключенным телефоном-вертушкой с золотым гербом СССР, мебелью из карельской берёзы и рабочим столом размером с поле для мини-футбола.
— Значит, гм-гм, коллега, вас интересует наше изделие «Бутон»?
— Так точно, очень интересует.
— Изделие «Бутон» было разработано под моим руководством в ПромНИИпроект Минсредмаша для промышленных ядерных взрывов. Это ядерный заряд эквивалентом 3200 тонн тротила в силовом цилиндре из нержавеющей стали размерами 220 на 1800 миллиметров. Что вам интересно ещё?
— Если эту хреновину взорвать на поверхности земли, какие будут последствия?
— Такие же, как и при взрыве атомной бомбы такой мощности. Основными поражающими факторами ядерного взрыва являются световое излучение, ударная волна и проникающая радиация. При мощности взрыва в 3,2 килотонны тротилового эквивалента в радиусе трёхсот метров происходит полное разрушение надземных сооружений и гибнет всё живое, далее — по нисходящей. А что, кто-то хочет взорвать?
— Скажем так, условные террористы решили использовать изделие, смогут ли они это сделать?
— Для этого вашим условным террористам надо подключить ядерный заряд к пульту и нажать кнопку «пуск». Без пускового пульта изделие опасно не больше, чем чугунная чушка.
— Взрыв ядерного заряда происходит сразу или с задержкой?
— В этом изделии ядерный взрыв происходит по пушечной схеме — один блок докритической массы плутония-239, так называемая пуля, выстреливается в другой — неподвижный, так называемую, мишень. Для выстрела используется бездымный порох, воспламеняемый электрическим детонатором. В цепь электрического детонатора включен часовой замедлитель. Установленного времени должно быть достаточно, чтобы подрывник успел покинуть опасную зону до взрыва.
— На какое время можно поставить часовой механизм?
— Изделие предназначено для подземного взрыва. Скважина на всю глубину заливается цементным раствором, затвердевающим до крепости камня. Заказчик решил, что для эвакуации из опасной зоны людей достаточно 60 минут.
— Опасно ли изделие при хранении и транспортировке?
— Стальной корпус и конструкция устройства обеспечивают его надёжную защиту от механических и температурных воздействий. Ядра оружейного плутония подвержены спонтанному делению, происходящему без соединения двух критических масс, при этом выделяются такие же продукты распада, как и при ядерном взрыве, естественно, в значительно меньших дозах. То есть, изделие постоянно фонит.
— Насколько опасны эти дозы для человека?
— Вероятность поражения радиацией тем больше, чем ближе и дольше вы находитесь возле изделия.
— А теперь пройдёмте в музей ядерного оружия НПЦ «Старт», и вы посмотрите, как всё это выглядит в натуре.
В зале «Гражданская продукция» Петухов подвёл Хиргынтова к стенду с изделием «Бутон».
— Это настоящий ядерный заряд? — спросил Захар.
— Нет, что вы, это пустой корпус от него.
— А где же пульт?
— Не знаю! Три дня назад был здесь.
Академик даже приподнял табличку на стенде, словно пульт мог оказаться под ней.
— Украли?
— Да кому он нужен.
«Кому-то очень нужен», — подумал Захар.
— Можно просмотреть записи с камер охранной системы?
— Никакой охранной системы у нас нет. Музей на ночь запирается на замок — вот и вся охрана. А ведь я неоднократно предупреждал руководство о ненадёжной сохранности экспонатов. Раньше Заречный имел статус закрытого административно-территориального образования — сюда без пропуска мышь не могла прошмыгнуть. А сейчас — проходной двор.
— Заявление в полицию написали?
— Нет — я же только что узнал о пропаже.
— Кого-то подозреваете?
— Был тут третьего дня какой-то тип. Тоже интересовался этим изделием.
— И вы ему так просто всё рассказали и показали?
— А что? Режим секретности с нашего предприятия уже давно снят, а само производство с 2002 года закрыто. Он хорошо заплатил, я и провёл для него индивидуальную экскурсию.
Захар показал фотографию Баера.
— Этот?
— Да, это он.
— Что-то необычное в его поведении было?
— Ничего особенного в нём я не заметил. Разве только, рассеянный он.
— Подробней.
— Когда мы с ним уже уходили из музея, он вдруг вспомнил, что забыл свою сумку. Сбегал обратно и забрал.
— Как выглядела эта сумка?
— Обычная спортивная сумка красно-синего цвета.
— Какой фирмы была сумка?
— Как её, дай бог памяти. На букву «а».
— «Адидас»?
— Нет. Вспомнил, «Асис»!
— Пульт в неё мог поместиться?
— Да, сумка была вместительная.
— Вы возвращались, чтобы посмотреть, всё ли на месте?
— А зачем? Наши изделия не вынесешь даже в очень большой сумке. А пульты, кому они нужны, их даже на запчасти не разберешь — вышедшая из строя щелочная батарея, тумблер, механический таймер с циферблатом и несколько устаревших радиодеталей.
— Степан Игнатьевич, он же развёл вас, как лоха.
— Объясните, молодой человек.
— Сумку он оставил специально, а когда возвращался за ней, прихватил пульт.
— Не может быть. Такой вежливый.
— По-вашему, он должен был написать у себя на лбу: «Я — вор»?
— Найдите его товарищ милиционер, — взмолился Петухов.
— Обязательно найду, — пообещал Захар. — Пульт, говорите, действующий?
— Надо только аккумулятор новый вставить.
— Товарищ академик, можно ли отменить ядерный взрыв, если уже пошёл обратный отсчёт времени?
— Для этого надо разъединить на пульте штекер «папа-мама».
— Так просто?
— У нас всё просто, но надёжно.
«Кроме охраны», — подумал Захар.
***
На штабе генерал Рюмашкин говорил в своём стиле — обо всём и ни о чём:
— Через неделю во Дворце Конгрессов в Стрельне начнётся съезд Всероссийского движения «Крым наш!». И вдруг вы предлагаете переквалифицировать дело об убийстве двух или более лиц в дело о терроризме. Вы понимаете, в какое неловкое положение будет поставлен наш горячо любимый национальный лидер? В таком случае в Санкт-Петербурге и в Ленинградской области надо вводить повышенный уровень террористической опасности. Естественно, отменять все массовые мероприятия, в том числе, и съезд ватников. Это же позор на весь мир! У вас есть достоверная информация о реальной возможности совершения террористического акта? Нет, у вас есть только версия. Но я всё-таки обязан доложить о создавшейся ситуации Национальному антитеррористическому комитету. Пусть там и решают.
И тут подал голос Афанасьев:
— Значит, съезд Всероссийского движения «Крым наш!» состоится? Тогда будет разумным вместо президента послать туда премьер-министра.
Рюмашкин долго молчал, осмысливая услышанное и наконец сказал:
— Это хорошая идея, я передам товарищам в Кремль.
***
Баер спрятался, как сом под корягой, и искать его было бесполезно. Да и чёрт с ним! Надо во что бы то ни стало найти спрятанную им в городе бомбу, хоть и она подобна иголке в стоге сена. Захар поставил себя на место Баера и стал думать, где установить изделие перед взрывом. Самым удобным местом был автомобиль. Поставил машину где-нибудь поближе к Дворцу Конгрессов, поставил таймер на час, нажал кнопку «пуск» и удалился на безопасное расстояние. Идеальный вариант! Хиргынтов включил на компьютере гугл-карту Стрельны и стал выбирать подходящую автостоянку. Ближе всех других к Дворцу Конгрессов — 700 метров по прямой — была стоянка Константинова на 320 парковочных мест. Среди такого множества автомобилей легко затеряется тот, в котором лежит атомная бомба.
Подходить к автомобилям с индикатором для обнаружения радиации — не хитрое дело, и Захар с утра послал на стоянку Константинова Афанасьева. Ближе к обеду он решил посмотреть, как идёт проверка, и сам туда поехал. Как того и следовало ожидать, Виталя ещё не обследовал и одной четверти стояночных мест. Он неспешно подходил к автомобилю, тыкал в него индикатором и, убедившись, что радиации нет, переходил к следующему автомобилю. Афанасьев подолгу рассматривал новые модели иномарок и обсуждал с хозяевами их преимущества и недостатки, рассыпался в комплиментах перед молодыми автоледи — в общем, был в своём привычном репертуаре.
— Ты проверил, нет ли здесь минивена «Фольсксваген» синего цвета с европейскими номерами? — спросил Захар.
— Нет ни синего, ни жёлтого в красную крапинку, — ответил Афанасьев. — У меня уже от этих машин рябит в глазах.
— С такими темпами тебе понадобится на проверку стоянки ещё три дня, — заметил Хиргынтов.
— Так помоги мне, — обиделся Афанасьев. — Критиковать вы все горазды!
Захар окинул взором автостоянку и направился к грузовику «Хово», занимавшему сразу два парковочных места. В кузове грузовика был металлолом. Не доходя пяти шагов до «Хово», он увидел как на индикаторе радиации замигала сначала жёлтая, а потом и красная лампочка: «Радиационная опасность!» Возможно, в этой 25-тонной куче металлолома спрятана атомная бомба.
Хиргынтов послал Афанасьева, чтобы тот привёз Кобыш с профессиональным дозиметром.
Приехав, Светлана сделала замер уровня радиации — стрелочка на шкале прибора заколебалась между отметками 0,4 – 0,6 микрозиверта в час.
— Это много? — спросил Виталя.
— Радиации такой мощности ежечасно подвергаются космонавты на орбитальной станции, — успокоила его Кобыш.
— Так они и на пенсию рано уходят, — заметил Афанасьев.
— Менты тоже рано уходят на пенсию, — парировала Светлана.
И предупредила:
— Но на поверхности самого источника излучения уровень радиации может оказаться в несколько раз больше. Так что садиться на него задницей не надо.
Чтобы найти этот самый источник излучения, надо было разгрузить металлолом из кузова грузовика.
Захар позвонил Сутырину:
— Товарищ подполковник, наши росгвардейцы на месте?
— А куда они денутся с подводной лодки. Играют в нарды.
— У меня здесь для них работка подвернулась, пусть срочно приезжают.
Приехали собровцы и стали выбрасывать из кузова металлолом.
Два источника излучения оказались в самом низу — это были две половинки разрезанного автогеном стального цилиндра. Поднесённый к ним дозиметр показывал радиационный фон 11 микрозиверт в час.
— Что это? — спросил Хиргынтов.
— Гамма-излучатель от дефектоскопа металлов, — объяснила Кобыш. — Внутри него находится таблетка радиоактивного изотопа цезия-137.
— У этого изотопа большой уровень радиации?
— Просвечивает лист стали толщиной 20 сантиметров.
— Блин, а я забыл надеть свинцовые трусы! — Почему же эту долбаную таблетку не вытащили перед сдачей в металлолом?!
— Не ту страну назвали Гондурасом, — сказала Светлана. — Давайте откатим эти опасные железки подальше.
И показала, как это делается — толкая ногой, покатила свою половинку к изгороди. Захар без энтузиазма последовал её примеру.
Теперь собровцам предстояло загрузить 25 тонн металлолом обратно в кузов. Они опять загремели железом. А Захар пошёл в ближайший винно-водочный магазин, чтобы купить себе и им чего-нибудь спиртосодержащего для ослабления последствий радиационного облучения.
Росгвардейцы лежали в изнеможении на газоне, не находя сил даже на то, чтобы материться. Пятеро собровцев были злы, как тысяча чертей. Срочно требовалось спустить пар через предохранительный клапан.
Хиргынтов пробил номер грузовика «Хово» по базе ГАИ и узнал собственника транспортного средства: «Предприятие «Автоспецперевозки», улица Бумажная, 7, 2-й этаж, каб. 5 и 7».
разговор Виталя.
По своей простоте он подумал, что Захар на самом деле предложил ему поразвлечься с проституткой.
— Или оплата по двойному тарифу, или я ухожу, — прервала она Афанасьева.
Захар показал ей своё удостоверение.
— Мы пригласили тебя не за этим.
— А зачем?
— Для начала ты ответишь на один вопрос.
— Спрашивайте.
Захар показал фотографию Баера.
— Знаешь его?
— Знаю, я этих немцев несколько раз обслуживала.
— Он был не один?
— На пару с другом. Они практикуют МЖМ-секс.
— На какой адрес, говоришь, они тебя вызывали?
Она назвала адрес и спросила:
— Мне можно уйти?
— Не спеши. Ты знаешь, что заразила этих интуристов гонореей?
Она растерянно затараторила:
— Клиенты у нас не культурные — не хотят с презервативом. Только бы не ВИЧ.
Как сотрудник полиции, на прощание Захар провёл с ней профилактическое собеседование:
— Ты, это самое. Кончай с проституцией.
— А ты возьмешь меня в жёны? — спросила она.
— Я уже женат, — соврал Захар.
Проститутка ушла.
— Ну что, напарник, едем на Львовскую, 23, корпус 2, — сказал Захар, потирая руки в предвкушении скорой встречи с опасным международным террористом.
— Мы будем брать Баера сами? — удивился Афанасьев. — Это опасно — он наверняка вооружён.
— Возьмём с собой группу силовой поддержки, — успокоил его Захар.
Оставив Виталю возле дома со стороны улицы, Захар вместе с собровцами поднялся на седьмой этаж к квартире, которую снимал Баер. Сначала он позвонил в дверь, потом боец постучал в неё прикладом автомата, но им не открывали, хоть было слышно, что в квартире кто-то есть. Потеряв терпение, Захар приказал:
— Ломайте, ребята!
У собровцев был наготове инструмент — что-то вроде уменьшенного в размерах тарана, каким взламывали ворота средневековых крепостей. Бойцы раскачали чугунную болванку и вышибли стальную дверь с одного удара.
В квартире никого не было. Выбежав на балкон, Захар наблюдал такую картину. Человек-паук, цепляясь руками и ногами за фигурную облицовку стены, спускался вниз. Едва коснувшись ногами газона, он сразу же дал дёру. Афанасьев всё это время считал ворон. Наконец, увидев Человека-паука, он побежал за ним с криком: «Стой, стрелять буду!». Вдруг, Афанасьев наткнулся грудью на какую-то невидимую преграду и плашмя рухнул на землю.
Мозг Захара обожгла страшная догадка:
«Убит?!»
Не дожидаясь лифта, он побежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. К счастью, Афанасьев был жив. Он лежал и корчился от боли, держась за колено. Сквозь вытертую джинсовую ткань проступала кровь.
— Напарник, ты ранен?! — спросил Захар.
— Наступил на шнурок, — ответил Афанасьев. — Ой, больно!
***
Захаров спросил у Кобыш, сможет ли Баер привести в действие изделие. Та сказала, что надо проконсультироваться у изготовителя. И тут же связалась по телефону с конструктором «Бутона» академиком Петуховым, работающим в научно-производственном центре «Старт». Её телефон был включен на громкую связь, и Захар слышал их разговор.
— Степан Игнатьевич, нужна консультация по проекту «Бутон».
— Светлана, вы же знаете, что такую информацию я не могу дать по телефону.
— Тогда к вам приедет мой коллега.
— Он тоже физик-ядерщик?
— Нет, он полицейский.
— Как же вас в полицию-то занесло?
— Я у них эксперт по радиационной безопасности.
— Пусть приезжает, я жду его.
НПЦ «Старт» находится в посёлке Заречный под Пензой. До Пензы самолётом — два с половиной часа, и от Пензы до Заречного автобусом — ещё полчаса. По сравнению с поездкой в Чару, это была лёгкая прогулка. Захар пошёл выписывать командировочное удостоверение и получить деньги на проезд, гостиницу и питание.
Академик Петухов принял Захара в своём кабинете с остатками былой советской роскоши — отключенным телефоном-вертушкой с золотым гербом СССР, мебелью из карельской берёзы и рабочим столом размером с поле для мини-футбола.
— Значит, гм-гм, коллега, вас интересует наше изделие «Бутон»?
— Так точно, очень интересует.
— Изделие «Бутон» было разработано под моим руководством в ПромНИИпроект Минсредмаша для промышленных ядерных взрывов. Это ядерный заряд эквивалентом 3200 тонн тротила в силовом цилиндре из нержавеющей стали размерами 220 на 1800 миллиметров. Что вам интересно ещё?
— Если эту хреновину взорвать на поверхности земли, какие будут последствия?
— Такие же, как и при взрыве атомной бомбы такой мощности. Основными поражающими факторами ядерного взрыва являются световое излучение, ударная волна и проникающая радиация. При мощности взрыва в 3,2 килотонны тротилового эквивалента в радиусе трёхсот метров происходит полное разрушение надземных сооружений и гибнет всё живое, далее — по нисходящей. А что, кто-то хочет взорвать?
— Скажем так, условные террористы решили использовать изделие, смогут ли они это сделать?
— Для этого вашим условным террористам надо подключить ядерный заряд к пульту и нажать кнопку «пуск». Без пускового пульта изделие опасно не больше, чем чугунная чушка.
— Взрыв ядерного заряда происходит сразу или с задержкой?
— В этом изделии ядерный взрыв происходит по пушечной схеме — один блок докритической массы плутония-239, так называемая пуля, выстреливается в другой — неподвижный, так называемую, мишень. Для выстрела используется бездымный порох, воспламеняемый электрическим детонатором. В цепь электрического детонатора включен часовой замедлитель. Установленного времени должно быть достаточно, чтобы подрывник успел покинуть опасную зону до взрыва.
— На какое время можно поставить часовой механизм?
— Изделие предназначено для подземного взрыва. Скважина на всю глубину заливается цементным раствором, затвердевающим до крепости камня. Заказчик решил, что для эвакуации из опасной зоны людей достаточно 60 минут.
— Опасно ли изделие при хранении и транспортировке?
— Стальной корпус и конструкция устройства обеспечивают его надёжную защиту от механических и температурных воздействий. Ядра оружейного плутония подвержены спонтанному делению, происходящему без соединения двух критических масс, при этом выделяются такие же продукты распада, как и при ядерном взрыве, естественно, в значительно меньших дозах. То есть, изделие постоянно фонит.
— Насколько опасны эти дозы для человека?
— Вероятность поражения радиацией тем больше, чем ближе и дольше вы находитесь возле изделия.
— А теперь пройдёмте в музей ядерного оружия НПЦ «Старт», и вы посмотрите, как всё это выглядит в натуре.
В зале «Гражданская продукция» Петухов подвёл Хиргынтова к стенду с изделием «Бутон».
— Это настоящий ядерный заряд? — спросил Захар.
— Нет, что вы, это пустой корпус от него.
— А где же пульт?
— Не знаю! Три дня назад был здесь.
Академик даже приподнял табличку на стенде, словно пульт мог оказаться под ней.
— Украли?
— Да кому он нужен.
«Кому-то очень нужен», — подумал Захар.
— Можно просмотреть записи с камер охранной системы?
— Никакой охранной системы у нас нет. Музей на ночь запирается на замок — вот и вся охрана. А ведь я неоднократно предупреждал руководство о ненадёжной сохранности экспонатов. Раньше Заречный имел статус закрытого административно-территориального образования — сюда без пропуска мышь не могла прошмыгнуть. А сейчас — проходной двор.
— Заявление в полицию написали?
— Нет — я же только что узнал о пропаже.
— Кого-то подозреваете?
— Был тут третьего дня какой-то тип. Тоже интересовался этим изделием.
— И вы ему так просто всё рассказали и показали?
— А что? Режим секретности с нашего предприятия уже давно снят, а само производство с 2002 года закрыто. Он хорошо заплатил, я и провёл для него индивидуальную экскурсию.
Захар показал фотографию Баера.
— Этот?
— Да, это он.
— Что-то необычное в его поведении было?
— Ничего особенного в нём я не заметил. Разве только, рассеянный он.
— Подробней.
— Когда мы с ним уже уходили из музея, он вдруг вспомнил, что забыл свою сумку. Сбегал обратно и забрал.
— Как выглядела эта сумка?
— Обычная спортивная сумка красно-синего цвета.
— Какой фирмы была сумка?
— Как её, дай бог памяти. На букву «а».
— «Адидас»?
— Нет. Вспомнил, «Асис»!
— Пульт в неё мог поместиться?
— Да, сумка была вместительная.
— Вы возвращались, чтобы посмотреть, всё ли на месте?
— А зачем? Наши изделия не вынесешь даже в очень большой сумке. А пульты, кому они нужны, их даже на запчасти не разберешь — вышедшая из строя щелочная батарея, тумблер, механический таймер с циферблатом и несколько устаревших радиодеталей.
— Степан Игнатьевич, он же развёл вас, как лоха.
— Объясните, молодой человек.
— Сумку он оставил специально, а когда возвращался за ней, прихватил пульт.
— Не может быть. Такой вежливый.
— По-вашему, он должен был написать у себя на лбу: «Я — вор»?
— Найдите его товарищ милиционер, — взмолился Петухов.
— Обязательно найду, — пообещал Захар. — Пульт, говорите, действующий?
— Надо только аккумулятор новый вставить.
— Товарищ академик, можно ли отменить ядерный взрыв, если уже пошёл обратный отсчёт времени?
— Для этого надо разъединить на пульте штекер «папа-мама».
— Так просто?
— У нас всё просто, но надёжно.
«Кроме охраны», — подумал Захар.
***
На штабе генерал Рюмашкин говорил в своём стиле — обо всём и ни о чём:
— Через неделю во Дворце Конгрессов в Стрельне начнётся съезд Всероссийского движения «Крым наш!». И вдруг вы предлагаете переквалифицировать дело об убийстве двух или более лиц в дело о терроризме. Вы понимаете, в какое неловкое положение будет поставлен наш горячо любимый национальный лидер? В таком случае в Санкт-Петербурге и в Ленинградской области надо вводить повышенный уровень террористической опасности. Естественно, отменять все массовые мероприятия, в том числе, и съезд ватников. Это же позор на весь мир! У вас есть достоверная информация о реальной возможности совершения террористического акта? Нет, у вас есть только версия. Но я всё-таки обязан доложить о создавшейся ситуации Национальному антитеррористическому комитету. Пусть там и решают.
И тут подал голос Афанасьев:
— Значит, съезд Всероссийского движения «Крым наш!» состоится? Тогда будет разумным вместо президента послать туда премьер-министра.
Рюмашкин долго молчал, осмысливая услышанное и наконец сказал:
— Это хорошая идея, я передам товарищам в Кремль.
***
Баер спрятался, как сом под корягой, и искать его было бесполезно. Да и чёрт с ним! Надо во что бы то ни стало найти спрятанную им в городе бомбу, хоть и она подобна иголке в стоге сена. Захар поставил себя на место Баера и стал думать, где установить изделие перед взрывом. Самым удобным местом был автомобиль. Поставил машину где-нибудь поближе к Дворцу Конгрессов, поставил таймер на час, нажал кнопку «пуск» и удалился на безопасное расстояние. Идеальный вариант! Хиргынтов включил на компьютере гугл-карту Стрельны и стал выбирать подходящую автостоянку. Ближе всех других к Дворцу Конгрессов — 700 метров по прямой — была стоянка Константинова на 320 парковочных мест. Среди такого множества автомобилей легко затеряется тот, в котором лежит атомная бомба.
Подходить к автомобилям с индикатором для обнаружения радиации — не хитрое дело, и Захар с утра послал на стоянку Константинова Афанасьева. Ближе к обеду он решил посмотреть, как идёт проверка, и сам туда поехал. Как того и следовало ожидать, Виталя ещё не обследовал и одной четверти стояночных мест. Он неспешно подходил к автомобилю, тыкал в него индикатором и, убедившись, что радиации нет, переходил к следующему автомобилю. Афанасьев подолгу рассматривал новые модели иномарок и обсуждал с хозяевами их преимущества и недостатки, рассыпался в комплиментах перед молодыми автоледи — в общем, был в своём привычном репертуаре.
— Ты проверил, нет ли здесь минивена «Фольсксваген» синего цвета с европейскими номерами? — спросил Захар.
— Нет ни синего, ни жёлтого в красную крапинку, — ответил Афанасьев. — У меня уже от этих машин рябит в глазах.
— С такими темпами тебе понадобится на проверку стоянки ещё три дня, — заметил Хиргынтов.
— Так помоги мне, — обиделся Афанасьев. — Критиковать вы все горазды!
Захар окинул взором автостоянку и направился к грузовику «Хово», занимавшему сразу два парковочных места. В кузове грузовика был металлолом. Не доходя пяти шагов до «Хово», он увидел как на индикаторе радиации замигала сначала жёлтая, а потом и красная лампочка: «Радиационная опасность!» Возможно, в этой 25-тонной куче металлолома спрятана атомная бомба.
Хиргынтов послал Афанасьева, чтобы тот привёз Кобыш с профессиональным дозиметром.
Приехав, Светлана сделала замер уровня радиации — стрелочка на шкале прибора заколебалась между отметками 0,4 – 0,6 микрозиверта в час.
— Это много? — спросил Виталя.
— Радиации такой мощности ежечасно подвергаются космонавты на орбитальной станции, — успокоила его Кобыш.
— Так они и на пенсию рано уходят, — заметил Афанасьев.
— Менты тоже рано уходят на пенсию, — парировала Светлана.
И предупредила:
— Но на поверхности самого источника излучения уровень радиации может оказаться в несколько раз больше. Так что садиться на него задницей не надо.
Чтобы найти этот самый источник излучения, надо было разгрузить металлолом из кузова грузовика.
Захар позвонил Сутырину:
— Товарищ подполковник, наши росгвардейцы на месте?
— А куда они денутся с подводной лодки. Играют в нарды.
— У меня здесь для них работка подвернулась, пусть срочно приезжают.
Приехали собровцы и стали выбрасывать из кузова металлолом.
Два источника излучения оказались в самом низу — это были две половинки разрезанного автогеном стального цилиндра. Поднесённый к ним дозиметр показывал радиационный фон 11 микрозиверт в час.
— Что это? — спросил Хиргынтов.
— Гамма-излучатель от дефектоскопа металлов, — объяснила Кобыш. — Внутри него находится таблетка радиоактивного изотопа цезия-137.
— У этого изотопа большой уровень радиации?
— Просвечивает лист стали толщиной 20 сантиметров.
— Блин, а я забыл надеть свинцовые трусы! — Почему же эту долбаную таблетку не вытащили перед сдачей в металлолом?!
— Не ту страну назвали Гондурасом, — сказала Светлана. — Давайте откатим эти опасные железки подальше.
И показала, как это делается — толкая ногой, покатила свою половинку к изгороди. Захар без энтузиазма последовал её примеру.
Теперь собровцам предстояло загрузить 25 тонн металлолом обратно в кузов. Они опять загремели железом. А Захар пошёл в ближайший винно-водочный магазин, чтобы купить себе и им чего-нибудь спиртосодержащего для ослабления последствий радиационного облучения.
Росгвардейцы лежали в изнеможении на газоне, не находя сил даже на то, чтобы материться. Пятеро собровцев были злы, как тысяча чертей. Срочно требовалось спустить пар через предохранительный клапан.
Хиргынтов пробил номер грузовика «Хово» по базе ГАИ и узнал собственника транспортного средства: «Предприятие «Автоспецперевозки», улица Бумажная, 7, 2-й этаж, каб. 5 и 7». — Вставайте, ребята, проверим эту шарашкину контору.
До места было 20 километров и полчаса езды. Собровцы ехали на своём микроавтобусе — под звуки сирены с включенной мигалкой. На «шестёрке» таких прибамбасов не было, и Захар скоро застрял в дорожной пробке. Когда он прибыл на место, маски-шоу было в полном разгаре. Собровцы в чёрных балаклавах с хрустом ходили по канцеряским принадлежностям, разбросанным по полу промеж раздавленных каблуками берцев авторучек и органайзеров, среди осколков большого аквариума в луже воды прыгали золотые рыбки, а возле опрокинутого деревянного бочонка лежала двухметровая пальма с обнажённым корневищем, картину погрома довершали растоптанные пластиковые стаканчики из-под кофе и сегменты пиццы. Все сотрудники, трое мужчин и две женщины, лежали на полу вниз лицом.
— Вставайте, граждане, не бойтесь. Рассаживайтесь по своим местам — продолжайте работать, — успокоил Захар коллектив предприятия. — Кто из вас директор?
— Директор обедает в кафе на первом этаже, и с минуты на минуту придёт, — ответила самая сексуальная девушка, садящаяся за стол секретарши.
Один из бойцов встал у двери спиной к стене. Вошёл директор, по выражению его лица можно было догадаться, что он очень удивлён. Собровец, слова худого не говоря, ударил его между лопаток прикладом «Калашникова». Директор рухнул как подкошенный.
— Откуда металлолом из грузовика на стоянке Константинова?
— 25 тонн лома чёрных металлов я купил на Кировском заводе. Металлолом предназначен для продажи в Польшу. Водитель, ожидая очереди на разгрузку в порту, оставил грузовик на стоянке, а сам где-то загулял и телефон отключил. Уже неделю найти его не могу. Грузовик сразу два места занимает — 500 рублей за сутки приходится платить, — сказал директор. — Я подам на вас в суд за причинение морального и материального ущерба!
— Попроси секретаршу, чтобы она тебе синяк на спине натёрла водной кашицей из бадяги — помогает, — дал ему совет Захар.
***
Позвонил Сутырин:
— Захар, срочно приезжай в штаб!
— В чём дело? — спросил Хиргынтов, войдя в кабинет.
— Наша следственно-оперативная группа распущена, — сообщил Сутырин. — У меня забрали все материалы дела.
— Как говорят у нас на Чукотке, баба с нарт, олешкам легче, — сказал Захар.
— Но это ещё не всё. На тебя поступило две жалобы — от хозяина ресторана «Харакири» и от клофелинщика из аэропорта. Расследование по обвинению тебя в вымогательстве взятки в крупном размере и в причинении телесного повреждения средней тяжести поручено мне. Сдай удостоверение и табельное оружие. Машину тебе я пока оставляю. Мерой пресечения назначаю подписку о невыезде. Ознакомься с постановлением и распишись.
Хиргынтов, обескураженный таким оборотом, поехал домой. Чтобы не гонять из конца в конец города впустую, Захар приклеил на свою жёлтую «шестёрку» шашечки из чёрной изоленты, и денежки на пиво с бензином у него всегда были. На обочине дороги голосовал какой-то мужик с красно-синей спортивной сумкой «Асис» через плечо. Это был Баер, от нетерпения он отбивал степ. Захар притормозил.
— Шеф, довези до морвокзала! Плачу пятьсот рублей и за скорость ещё столько же.
— Полторы тысячи, — включил тупило Захар.
— Не много ли будет за 35 километров? — возразил Баер.
Было ясно, что торгуется он лишь для вида. Он заплатил бы и пять, и десять тысяч рублей, чтобы поскорей уехать отсюда. Захар тоже гнул свою линию:
— Не много, на дорогах полно гаишников. Елизавету Вторую, что ли, ждут. Ты не слышал? И каждому псу дай на лапу.
— Взятки гаишникам плачу я.
— Тогда садись, поехали.
«Приедет на морской вокзал, пройдёт пограничный контроль, сядет на паром до Гамбурга и, поминай как звали. Паспорт на другое имя у него есть. Всё продумал до мелочей. Одного он не учёл, что встретится со мной», — подумал Захар.
Хиргынтов открыл на приборной панели пепельницу.
— Можете курить.
Баер достал из кармана пачку красного «Мальборо» и зажигалку «Зиппо», подцепил губами сигарету, чиркнул колёсиком о кремень, с наслаждением затянулся.
— Угостите сигареткой, — попросил Захар.
Баер протянул ему пачку.
Зря он не пристегнулся ремнём безопасности. Захар резко нажал педаль тормоза, пассажира бросило вперёд, он ударился головой о лобовое стекло и вырубился. Очнулся он уже лёжа на заднем сиденье вниз лицом, со скованными за спиной руками.
— Мужик, ты меня с кем-то перепутал. У меня в сумке сто тысяч евро. Возьми сколько хочешь, только отвези меня на морвокзал! — взмолился Баер.
— Что это вам так приспичило на морвокзал — за границу что ли собрались? — спросил Захар. — Поехали лучше в Комарово, там море, девушки и пиво. И возьму недорого. Помните песню: «На недельку до второго, я уеду в Комарово…»?
Баер вперил взгляд в часы с присоской на панели, со лба его, заливая глаза, текли струйки пота.
Захар достал варган, протёр его бумажной салфеткой, вставил в рот и, дергая по инструменту пальцем, извлёк из него весёлую чукотскую мелодию «Песец подкрался незаметно». Музицирование на варгане успокаивало нервы Захара и гнало вон плохие мысли. На Баера же эта музыка подействовала угнетающе — он забился в истерике.
Тут Хиргынтову пришло на ум, что надо бы написать для журнала «Психиатрия» статью «Особенности и различия влияния варганой музыки на психофизическое состояние представителей европейских народов нордической подрасы и коренных малочисленных народов севера». Несмотря на своё физкультурно-спортивное образование, Захар был не чужд и гуманитарных наук.
— Медведев, где атомная бомба! — раскрыл карты сыщик.
Террорист уже был согласен даже на расстрел, но только не сразу, лишь бы вмиг не сгореть в ядерном пекле.
— В машине на стоянке ресторана «Стрельна».
«Мля! Всего в трёхстах метрах от Дворца Конгрессов, который стоит на открытой местности в парковой зоне. Ударной волной сметёт, как Фома хреном!» — обожгло мозг Захара. — Когда будет взрыв?!
— Через полчаса!
— Ключ от машины, живо!
— В заднем кармане!
Захар развернул машину и на предельной скорости помчался обратно. При подъезде к ресторану «Стрельна» навстречу ему появился автомобиль ГИБДД с «цветомузыкой» и скомандовал: «Принять вправо и остановиться!». Это означало, что скоро проедет президентский кортеж. Захар подчинился приказу и припарковался на обочине — придётся подождать.
До взрыва оставалось 25 минут 18 секунд. Прошло пять, десять, пятнадцать минут томительного ожидания, а кортежа всё не было. Время поджимало, и Захар решился поехать дальше, рискуя тем, что гаишники прострелят ему колёса. Но те не ожидали такой дерзости от водителя «шестёрки» и прозевали момент. Через сотню метров Захар повернул вправо на стоянку ресторана. Когда он выполнял этот манёвр, появилась первая машина кортежа, несущаяся со скоростью 150 километров в час. Касательным ударом «Мерседес-Бенц» президентской охраны снёс с «шестёрке» бампер и левое крыло. Видимо, у водителя «мерина» в последний миг включился инстинкт самосохранения, и он не пошёл на лобовой таран.
«Высчитают за ремонт из зарплаты», — подумал Хиргынтов с досадой.
Затормозив, он выскочил из машины и подбежал к минивэну «Фольксваген» с европейскими номерами. Отомкнув замок задних дверок, Захар распахнул их и увидел то, что так долго и упорно искал — изделие «Бутон». Пульт был примотан к корпусу изделия скотчем. Табло обратного отсчёта времени показывало, что до взрыва остаётся всего восемь секунд!
Восемь секунд — это мало или много? В 1972 году на Олимпиаде в Мюнхене баскетбольной команде СССР хватило трёх секунд, чтобы забросить победный мяч в кольцо сборной США.
Захар уже был готов повторить рекорд на скорость реакции баскетболиста Александра Белова, но в этот критический момент за его спиной кто-то крикнул: «Не шевелись, сука! Пристрелю!». Он оглянулся и сначала увидел девятимиллиметровое отверстие ствола пистолета «Грач»*, показавшееся ему пушечным жерлом, а потом и целящегося в него фэсэошника.
*Пистолет конструктора Ярыгина.
Времени на разговоры не было, и Захар ударом пяткой с поворотом в лоб вырубил фэсэошника, упавшего на асфальт. Хиргынтов рыбкой нырнул в салон минивэна и успел выдернуть «папу» из «мамы» за три секунды до взрыва.
Делегаты съезда Всероссийского движения «Крым наш!» во главе со своим лидером были спасены.
В этот момент к обездвиженному охраннику подоспела помощь — к стоянке подъехал микроавтобус, из него выскочили бойцы в защитных шлемах и бронежилетах и без предупреждения открыли огонь из пистолетов-пулемётов. По кузову «Фольксвагена» градом застучали пули, превращая его в дуршлаг.
— Сдаюсь! — истошно завопил Хиргынтов.
«Космонавты» вытащили Захара за ноги, попинали для порядка, заломили ему руки за спину и надели самозатягивающиеся наручники. Баера, тихо-мирно лежавшего в «шестёрке», постигла та же печальная участь.
Отделался Хиргынтов сравнительно легко — множественными гематомами и ссадинами на лице, переломом нижней челюсти, тремя сломанными рёбрами и оттоптанными пальцами на руках.
ЭПИЛОГ
Дело Хиргынтова рассматривал военный суд. Прокурор выдвинул ему обвинение в том, что он нанёс сотруднику ФСО при исполнении им служебных обязанностей тяжёлое телесное повреждение. Также Захар обвинялся в том, что грубо нарушил правила дорожного движения, устроил автомобильную аварию и препятствовал движению президентского кортежа.
Защищать нашего героя бесплатно вызвался известный российский правозащитник и адвокат Кучерявый, не оставивший от обвинения камня на камне. Он доказал, как дважды два четыре, что сотрудник ФСО, проводивший задержание Захара, подал ему не предусмотренную уставом команду, и тот, приняв его за вооружённого налётчика, принял меры самозащиты в пределах необходимой обороны.
Ссылаясь на пункт 2 статьи 19 Конституции РФ, гарантирующей равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от должностного положения, Кучерявый оспорил законность правил дорожного движения в их части, касающейся преимущественного проезда автомобилей президентского кортежа.
Судья, поставленный в тупик такими ходами защиты, объявил перерыв на три дня. Видимо, на олимпе российского законотворчества сочли, что не надо доводить дело до Европейского суда по правам человека. После перерыва в судебном заседании прокурор снял с Хиргынтова все обвинения, и он был оправдан за отсутствием состава преступления.
Захар прошёл курс медико-психологической реабилитации в санатории МВД «Хоста». А потом был Екатерининский зал Кремля, на сцене которого президент вручил Хиргынтову Золотую Звезду Героя России. Государственных наград были удостоены и все остальные участники оперативно-следственной группы.
Хиргынтов подал рапорт об отставке, вышел на пенсию по выслуге лет в звании подполковника, уехал в Крым и поселился в Коктебеле. Почему он выбрал для жительства Крым? Потому что он фанат нашего национального лидера и участник Всероссийского движения «Крым наш!» И если вы попробуете возразить ему и скажете, что Россия аннексировала Крым, он полезет с вами в драку. А почему поселился именно в Коктебеле? В этом курортном городке вся атмосфера пропитана духом литературы. Помните песню Юлия Кима:
В Коктебеле, в Коктебеле,
У лазурной колыбели –
Весь цвет литературы СССР…
Захар купил здесь квартиру, объедается фруктами, ловит рыбу, попивает виноградные вина, приударяет за курортницами и пишет мемуары. При случае Хиргынтов выступает консультантом на местной киностудии, когда здесь снимаются эпизоды чукотского быта для клипов поп-певцов.
В соседнем доме живёт человек, очень похожий на Михаила Киселёва. При первой встрече с ним Хиргинтов удивлённо воскликнул: «Киса, ты?!». На что бывший наркодилер сухо ответил: «Вы меня с кем то перепутали». Захар пробил двойника Киселёва в местной полиции и получил ответ, что запрашиваемый гражданин зарегистрирован как Иван Петрович Сидоров, пенсионер, ранее не судимый. Программа защиты свидетелей работает.
Недавно пришло сообщение из Питера. Там кому-то пришло в голову перед утилизацией проверить на пригодность к использованию изделие, хранящееся на складе вещественных доказательств. Выяснилось, что пироксилиновый порох в детонаторе уже давно отсырел. Таким образом, атомный заряд «Бутон» не мог быть взорван в сентябре 20?? года. Повлияет ли как-то это на дальнейшие судьбы участников событий? По закону, если грабитель использовал муляж пистолета, это приравнивается к применению настоящего оружия. Так что, наград никого не лишат. Что же касается Баера, наверняка он будет обжаловать свой приговор к пожизненному заключению. И возможно наш самый гуманный в мире суд скостит ему срок до 25 лет, а там, глядишь, за хорошее поведение выйдет он по половинке.
На днях наш герой купил на приморском базарчике копчёную барабульку, которую ему завернули в старую газету. На промасленной половинке газетной полосы он увидел групповую фотографию участников съезда движения «Крым наш!». Среди делегатов съезда стоял наш премьер-министр. А Хиргынтов всё это время думал, что спас президента России.
А в общем и целом — всё хорошо. Сорока принесла на хвосте три новости. Цирк лилипутов «Маленькие звёздочки» собирается переехать из Одессы в Симферополь. Главкомом Черноморского флота скоро назначат адмирала Иванова. На пост губернатора Крыма выдвигает свою кандидатуру Виталий Афанасьев.
В оформлении обложки использован фрагмент плаката «Охота на крупную дичь в СССР» художника Георгия Савицкого, Государственная туристическая компания «Интурист», 1931 г.