Заночевали мы в отеле на Рюгене, а утром у нас с мужем спор вышел, куда дальше податься: мне хотелось Люнебург посмотреть, мужу – Любек. Под влиянием флюидов острова Буяна решили поступить, как в старой доброй сказке. Вышли на крыльцо, натянули тугие луки и пустили стрелы каждый в свою сторону. Чья стрела выбранную цель точнее достигнет, туда и поедем. А поскольку лучники мы оба так себе – муж артиллерист, а я без очков – то стрелы наши, перелетев через узкий пролив, шлёпнулись в ближайшем городе. Почесали мы затылки, задумались крепко: «Как же так? Метили в разные стороны, а попали в одно место...» И тут до нас дошло: город тот Штральзундом называется, а на полабском – Стрелово. Куда же ещё стрелам лететь-то, коли не к себе домой?! Короче, сама судьба распорядилась нам в Штральзунде побывать. Ну а вам, подневольным, придётся теперь читать о нём.
Мы скоренько по дороге, что идёт вдоль берега моря, добрались до моста, переехали его, и вот он – Штральзунд. Теперь бы стрелы свои отыскать – город-то не такой уж и маленький. Логика подсказала, что двигаться нужно к центру, где обычно информационное бюро находится. Спросим, не пролетала ли тут перед завтраком парочка летающих объектов в виде сказочных стрел? Заодно узнаем, что интересного посмотреть в городе.
Здание с жирной буквой i на фасаде нашли без труда. Тамошние Василисы Прекрасные, оказавшиеся по совместительству ещё и весьма Премудрыми, снабдили нас картой достопримечательностей, буклетами разными и напутствием: «Направо свернёте – Ратушу найдёте. На площади перед нею – стрела ваша лежит. Пойдёте в том направлении, куда она показывает. Вот вам и маршрут экскурсии». «А другая стрела?» – спросила я. «А другая – в море, возле «Товарища» упала». «Да нет у нас тут вроде бы никаких товарищей», – засомневались мы. «Ну, это как сказать ...как сказать...» – заулыбались Василисы.
До Ратуши идти всего ничего. Построена она сразу после основания города. Точную дату никто не знает, но приблизительно в 1250-ом году. Мы как её увидели, так сразу про всё и забыли. Она же в стиле кирпичной готики! Задрали головы и полчаса любовались удивительной кладкой формованного черного и красного кирпича, бирюзовыми витражными розетками, аскетичными конусными шпилями, узкими стрельчатыми окнами и гербами ганзейских городов их венчающими. Всё подчинено строгому ритму и «летит» вверх, в небеса. Говорят, что первоначально здесь были торговые помещения, а в подвалах и чердаках – товарные склады. Здание много раз горело и при восстановлении претерпевало соответствующие времени архитектурные изменения. Но реконструкция конца 19-го столетия вернула ему первоначальный, средневековый, вид.
Первый этаж – это ряд одинаковых арок. Мы заглянули внутрь: изящные колонны из черного мрамора, памятник шведскому королю Густаву Адольфу с описанием его заслуг на круглом постаменте. В конце аркады удивительной красоты двери, ведущие в помещения городской администрации. Над ними – герб Штральзунда с изображением стрелы на лазоревом фоне. Мы тут же вспомнили про нашу, где-то тут приземлившуюся, вышли на площадь и сразу же её увидели. Остриё недвусмысленно показывало в сторону большой трёхнефной, с двумя «разнокалиберными» башнями, базилики. Я отыскала буклет с изображением этого здания. Из него стало ясно, что перед нами церковь Святого Николая Чудотворца, и её осмотр равнозначен посещению солидного исторического музея.
Но сначала всё-таки про Святителя Николая Чудотворца. У меня к нему личный интерес, ибо, не подозревая никакого подвоха, я родилась точнёхонько на Николу летнего. А он – покровитель мореплавателей и прочих «до перемены мест охочих». Морячка я, конечно, некудышняя, и воскрешать ему меня, сорвавшуюся с мачты, вряд ли придётся, зато на земле и в воздухе всегда чувствую его заботу и защиту. А ведь в пути всякое бывало...
Теперь о церкви. При её строительстве использовались 65 видов декоративных кирпичей с цветной глазурью. Построена она ганзейскими купцами по большей части для себя, потому что именно они в те времена (13 век и далее) чаще всего испытывали трудности и опасности дальних путешествий и нуждались в таком влиятельном, как Николай Чудотворец, патроне. В этой базилике перед очередным вояжем купцы молили святого заступника уберечь их от штормов и кораблекрушений, а по возвращении в родную гавань возносили ему благодарности.
Однако эта церковь символизировала не только купеческие амбиции, но была также храмом городского совета, торговых и ремесленных гильдий. Поэтому кроме богослужений здесь проходили некоторые заседания администрации Штральзунда, приёмы иностранных послов или делегаций из других городов Ганзы. В ней располагались архив и канцелярия, оглашались законы и правила, принятые в Ратуше.
В жизни ганзейских городов гильдии всегда играли одну из ключевых ролей. Штральзунд ничем в этом плане не отличался. Тут были отдельные сообщества портных, плотников, бондарей, кузнецов, каменщиков, стеклодувов, пекарей, пушников, цирюльников и, разумеется, купцов. И в главной церкви города все они хотели иметь свое отдельное место, поэтому, не мудрствуя лукаво, поделили между собой всё пространство базилики. Каждый из шестидесяти алтарей, за исключением главного, вместе с церковными скамейками принадлежал какой-нибудь гильдии, богатой семье или члену городского совета. Мест для других посетителей попросту не предусматривалось.
– Вот тебе, дедушка четырёх внуков, и Юрьев день! – воскликнула я. – Как же мы войдём в храм, не будучи членами гильдии?
– Как это – «не будучи»? – тут же возразил муж. – А гильдия писателей, членом которой ты являешься?
– Точно! – хлопнула я себя по лбу. – Она же международная!
И мы смело открыли церковную дверь.
Здесь есть на что посмотреть. Закрашенные после Реформации и восстановленные в 1909 году яркие и причудливые средневековые фрески, например. Особенно нас удивили изображения, похожие на иллюстрацию к сказке о путешествии Нильса с дикими гусями. К своему стыду, я была уверена, что всю эту историю Сельма Лагерлёф придумала сама, а оказалось, что в Скандинавии та бытовала за много столетий до рождения писательницы, и в Штральзунд привезли её купцы, ездившие туда за вяленой и солёной рыбой.
Впечатляет и главный алтарь храма: 12 метров высотой, в общей сложности насчитывает 100 резных фигур. Работа невероятно филигранная, выполненная в первой половине 14-го века. Но важнейшей достопримечательностью церкви считается всё-таки не он, а самые старые в мире механические астрономические часы, в которых до сих пор сохранились оригинальные колёса. Сконструированы они в 1394 году инженером и первым часовщиком всего прибалтийского региона Николаусом Лилиенфельдом. Кроме дневного и ночного времени способны показывать положение Солнца, Луны и неподвижных звёзд. Часы, правда, уже почти 500 лет стоят. С того самого момента, как базилику разграбили протестанты. А ведь выглядывающие по углам из-за циферблата знаменитые астрономы и философы честно предупреждали: «День часто начинается с богатых даров, но заканчивается плохо».
А теперь самое для нас интересное и ценное – Скамья ездоков в Великий Новгород, то есть купцов, ходивших караванами из немецких земель в «офис» Ганзы в далёком русском княжестве. В Штральзунде они были объединены в Братство Святой Анны, и были самыми богатыми в городе, поэтому оборотную сторону своего алтаря украсили изображениями на новгородские сюжеты, выполненные в середине 14-го века.
Алтарь Братства Святой Анны тоже пострадал в годы Реформации, но четыре резные дубовые доски, каждая размером приблизительно метр на метр, чудом уцелели. Несколько веков на них никто особого внимания не обращал, а в 1884 году посмотрели попристальней и обнаружили там сцены повседневной жизни в Великом Новгороде. На двух досках нарисованы русские охотники, добывающие белок и соболей. На третьей – лесные пасеки, а на четвёртой – заключение сделок между русскими и немцами. Обидно: тысячу лет назад могли договориться, а теперь – никак! Тогда, правда, «партнёры» ещё не сидели за океаном и имели хоть какой-то страх. (Не путать с совестью! Её у них отродясь не водилось.)
С этими неутешительными мыслями мы покинули церковь Святого Николая Чудотворца и направились вслед за нашей стрелой, которая привела нас к монастырю Святой Екатерины. Мы, честно говоря, поначалу даже опешили: ни у кого из нас и в мыслях не было оставлять мирскую жизнь. Но всё быстро разъяснилось. Оказывается, в зданиях бывшей обители расположилось главное отделение знаменитого на весь мир и занесённого в Голубую книгу Морского музея. Ну, это совсем другое дело! Конечно же, идём!
Это сейчас у достопримечательности куча титулов, а начиналось всё со скромной коллекции Музея Естественной истории Штральзунда, переехавшей в монастырь в 1951 году. Переехала и тут же начала разрастаться. И вот доросла до Национального Океанографического музея, который в миру кличут просто Морским. Понятно, что в заведении с подобным статусом научная работа всегда совмещается с наглядными экспозициями, следовательно, самая привлекательная часть собрания – это 50 бассейнов и аквариумов с более чем 600 морскими обитателями.
Эмблемой музея служит небольшое рыболовное судно, которое стоит во дворе монастыря. Всё логично: «сначала было» ...рыболовство. Учёные считают, что добывать рыбу люди стали по крайней мере с Каменного века. Орудиями совсем уж древних времён музей, к сожалению, не располагает, а вот кого, чем и как ловили несколько столетий назад, можно рассмотреть в подробностях: гарпуны, крючки, ловушки всех мастей, сети, тралы, одежда и обувь рыболовов, разная полезная утварь, карты передвижения стай, макеты судов, чучела некогда пойманных редких «экземпляров». Впечатлила треска, добытая в Балтийском море в 1983 году: с меня ростом и уж точно упитанней.
И коль речь зашла о чучелах, то, забегая немного вперёд, в литоральную зону, скажу, что столь полной идентичности воспроизведения животных мы не встречали никогда и нигде. Поначалу даже как-то не по себе было: казалось, что белый медведь, тюлени, морские котики, пингвины и разные птицы просто на секунду замерли и ждут команды «Отомри!». И в какую сторону после этой команды улепётывать посетителям музея – неизвестно. Милейшие бельки и недавно вылупившиеся пингвинята, разумеется, не опасны. А их родители? А медведь? Вон с каким вызовом он на нас смотрит...
В общем, от чучел и от греха подальше мы ретировались к скелетам «редких гостей». На хорах церкви Св. Екатерины подвешен 15-и метровый остов горбатого кита, спасённого в 1825 году в заливе Хиддензее. Туда же через 150 лет почему-то завернула и двухсоткилограммовая самка бутылконосого дельфина, но она, увы, погибла. Её скелет (2,7 метра) тоже находится в этом зале. Рядом «плавает» и обычный дельфин. Его специально поместили рядом со скелетом. Для сравнения.
Мы покидаем экспозиции «неживой материи» и идём к аквариумам. И первый на нашем пути – тропический, с его пёстрыми и роскошными обитателями в их природном окружении. Огненные рыбки, каменные, рыбки-клоуны – эти, показавшиеся мне знакомыми названия, лишь капля в океане. Остальные – даже слышать не приходилось.
Следующий аквариум представил нам мир Средиземного моря со следами катастрофы – обломками разбившегося о скалу и затонувшего корабля. Скала, похоже, тоже не выдержала столкновения, и теперь её кусок населён омарами и хищными рыбами. Нам удалось разглядеть там ската и парочку злющих мурен.
Далее – аквариум с жителями коралловых рифов: бамбуковыми, тигровыми и чернопёрыми акулами, спинорогами и иглобрюхами – яркими, диковинных форм, шустрыми или, наоборот, степенными и ленивыми в движении существами.
Мы смотрим на часы. Батюшки-светы! Вот время-то летит! Уже и в отель пора, да и музей по ночам не работает. Но к черепахам мы всё равно заходим. Это самый большой «водоём» (350 000 литров), и в нём живут три вида морских красавиц: две длинноголовые, две зелёные и бисса. Черепахи спокойно фланируют в разные стороны на глубине 4,5 метра. Вмонтированный в резервуар огромный акриловый экран усиливает зрелище, превращая его в подлинную медитацию. Оторваться невозможно. И только «недремлющий брегет» заставляет нас выйти из оцепенения и с сожалением двигаться к выходу.
Когда свет божий сменяет полумрак «морских глубин», понимаем, что летом в 17.00 ещё, считай, полдня впереди. «Отель и желудок подождут», – решаем мы, и муж вытаскивает из колчана (рюкзака, конечно) стрелу. Та стремительно рвётся из его рук. Мы едва поспеваем за нею и очень скоро оказываемся на берегу моря рядом с белоснежным парусником, на носу которого готическим шрифтом красуется «Горх Фок», а под ним «Штральзунд». Уж в который раз за сегодняшний день мы испытываем смятение: теперь нам померещилось, что этот корабль мы где-то видели. Да! Точно! Ведь это же именно на нём Грей приплыл к Ассоль в фильме «Алые паруса». Только, – подождите: ведь тот корабль, как помнится, совсем по-другому назывался. Мы обходим нос парусника справа и слева, пытаясь разобраться, в чём тут закавыка, и вдруг замечаем, что на середине борта из-под краски отчётливо проступают кириллические буквы.
– «Товарищ!» – восклицает муж. – Так вот о каком «товарище» говорили нам Василисы!
Мы как ошалелые бежим к трапу. На осмотр остаётся всего 50 минут. Для подробностей этого времени, конечно, маловато, но, чтобы понять главное, – вполне хватит.
Итак, этот учебный парусник заложили в Гамбурге при Веймарской республике в 1932 году. В честь писателя-моряка нарекли «Горх Фоком» и спустили на воду уже после захвата власти в Германии национал-социалистами. Первым портом приписки стал Штральзунд. В конце войны команда затопила корабль вблизи острова Рюген. Но барк ушёл под воду только наполовину. После войны его подняли, отремонтировали и передали СССР в зачёт репарационных выплат. «Горх Фока» назвали «Товарищем», приписали в Херсонском порту, прикрепили к Мореходному училищу имени лейтенанта Шмидта, и стал он бороздить моря и океаны под красным флагом. За 42 года на нём прошли практику более 12 тысяч курсантов не только родной мореходки, но и ещё двадцати других учебных заведений, готовивших моряков пассажирского и торгового флота.
В 1989-ом «Товарищ» впервые после войны зашёл в родной Гамбург, чтобы принять участие в праздновании 800-летия порта. Именно тогда на нём побывало немецкое общество «Друзей парусного флота». А в 1991 году сразу после распада Советского Союза над парусником был поднят жёлто-голубой флаг: от министерства морского флота СССР учебный барк перешёл в собственность министерства просвещения Украины. С этого момента начались его мытарства. Для поддержания уже немолодого судна в порядке требовались средства, изыскивать которые правительство Украины не спешило. В 93-ем помогли вышеупомянутые «Друзья парусного флота», выпустив благотворительные сертификаты по сто марок, что позволило кораблю поучаствовать в регате у берегов Великобритании. Однако в следующем году из-за плохого состояния барку разрешили рейсы только по Чёрному морю.
Тут англичане проявили к нему интерес, выделив на ремонт необходимые, по заключению херсонских экспертов, 500 000 фунтов стерлингов с условием, что в будущем парусник регулярно будет останавливаться в Ньюкасле. Расходы на переход до британских сухих доков снова взяли на себя немецкие друзья парусника. Вердикт английских специалистов был неутешительным. Смета увеличилась до двух миллионов. К тому же из-за аварийного состояния барку вообще запретили выходить в море.
Поиски спонсоров явно затягивались и большая часть команды вернулась на родину. Наконец, в 1997 году городские власти Милсборо собрались открыть верфь для парусников, и «Товарищ» за бесплатный ремонт должен был стать показательным проектом. Судно отбуксировали на северо-восток Англии, но верфь так и не построили, а потом англичане, вообще, потеряли к кораблю интерес, а у Украины средств на восстановление по-прежнему не было. И тут уж в который раз на помощь пришли «Друзья парусного флота». Во-первых, они организовали для «Товарища» приглашение и буксировку его на международную выставку EXPO 2000 в Вильгельмсхафене (север Германии). Во-вторых, начали вести переговоры с властями Херсона и Штральзунда о купле-продаже судна. Властям ганзейского города идея пришлась по душе. Херсону – и подавно! За барк они запросили аж целый миллион евро. Сошлись, правда, на половине. Так «Товарищ» был предан и продан.
Сделку оформили. Парусник, несколько раз ходивший в кругосветное плавание, в Штральзунд доставляли в плавучем доке – так он был плох. Более двух лет занимались его ремонтом и, наконец, в 2003 году, вернув ему имя «Горх Фок» и подняв над ним немецкий флаг, спустя 70 лет снова пришвартовали в порту первой приписки.
Сейчас это одна из популярных достопримечательностей города. Мы ходим по кораблю: вокруг таблички на русском языке, в судовом музее – советские морские карты, вахтенные журналы, форма, а рядом – портреты довоенных и военных немецких капитанов.
В 18.00 нас деликатно просят «на выход». В сметённых чувствах покидаем «Товарища Горх Фока» – так, не сговариваясь, окрестили мы легендарный корабль. Уже в отеле вспоминаем про вторую стрелу. Ну и ладно, пусть она останется в море, рядом с парусником. Сказочные стрелы ведь не падают куда попало...