Гуськова (Венгржецкая) Софья Сигизмундовна.
(1907-1978 г.г.)
Дорога жизни.
(Мемуары) Ч.2
У моей мамы для развлечения была верховая лошадь «Говор», она училась ездить в манеже, а потом каталась по парку, лошадь была до самой революции, потом ее кому-то продали т.к. не было сена, да и времена стали другие, не до верховой езды. Стало голодно, помню, как делили восьмушку непропеченного хлеба. Отчим был очень вспыльчивым человеком, и я его за глаза звала Петухом. Когда я стала учиться в школе, то он мне помогал в уроках по арифметике, если были трудные задачи. Почему-то эта помощь мне запомнилась, что он лежит на кровати в красной феске на голове (у него была лысая голова с 30 лет) держит задачник с бумагой в руке, а я стою рядом. Еще мне запомнилось, как он мне и маме по утрам носил кофе в кровать, барские привычки. После революции года два мы жили в Петрограде, отчим получил хорошее место главбуха в отделе Народного образования. С отчетами ездил в Москву, несколько раз был на приеме у Ленина. То время мне запомнилось частыми посещениями театров, концертов, кино, т.к. у нас с мамой были бесплатные билеты.
С тех пор у меня на всю жизнь осталась любовь к театру, к зрелищным развлечениям.
После революции отчима как "бывшего" посадили в тюрьму, дочь и сын от него устранились, одна мама осталась ему верна. Вскоре его выпустили и, придя домой, он повесил маме крест на шею, и вскоре с ней зарегистрировался. Он не думал, что она так к нему отнесется, что она не оставила его в беде, как его родные дети, для которых он все отдавал в жизни. Квартира в Петрограде была из пяти комнат на четвертом этаже, на улице Войнова у Литейного моста. Сначала мы занимали все комнаты, но стало плохо с топливом, и мы забрались в две комнаты, поставили буржуйку с трубой.
Мама поступила на работу, мне пришлось помогать по хозяйству, помощь, наверное, была на низком уровне. Помню, было много тарелок, но я до тех пор не мыла, пока все не становились грязными, на кухне стояли целые горы, потом уж начиналось мытье. Часто стирала белье для отчима. В одну из зим жители нашего дома ходили разбирать на дрова дом, который стоял через улицу напротив.
Наш дом выходил на набережную реки Невы. Там находились штабеля дров под охраной. Сторожа грелись около костра, а мы, ребятишки, собирались партиями и таскали бревна у них из-под носа, и сбрасывали в окна подвала. Потом честно делили, было очень весело, страшно, чтобы не поймали. Летом у нас на дворе тоже было весело, все свободное время играли в лапту, так что иногда с трудом забиралась на четвертый этаж.
Были кое-какие происшествия, как-то девочки позвали меня гулять, а мама меня не пустила. Через некоторое время слышим страшный крик на парадной лестнице, выбегаем, оказывается, что убилась на смерть одна из девочек. А дело было так: девчата забрались на чердак, на колпак от лифта, где стеклянный пол, там расселись играть, одно стекло не выдержало, выскочило, и девочка провалилась в эту клетку и упала вниз с шестого этажа. Да, это была, значит, не моя судьба. А до этого случая я и моя подруга тоже бегали по крыше, там очень интересно, настланы доски, как дороги, потом очень красивый вид на город. Моя подруга поскользнулась и упала, скатилась к самому краю крыши, где решетка, а подняться не может - крыша ведь покатая. Что делать, бегу за мамой. Мама берет простыни, связывает их, бежит со мной на крышу и вытаскивает пострадавшую. После этих случаев стали закрывать двери на чердак.
В те времена мы с мамой как католички ходили в костел. Я должна была пойти к первому причастию. Для этого надо было подготовиться по Закону Божьему. Ходила на занятия к ксендзу костела Св. Екатерины. Обряд был очень торжественный, все девочки в белых платьях с венками на головах. Торжественная служба, красивое пение. Я ходила к исповеди и, чтобы не забыть какой грех, записывала их на бумажку. Как-то раз мама нашла эту бумажку и читала вслух мои грехи. Мне, конечно, было очень неприятно. Да какие у детей грехи, столько раз сказала неправду или взяла что без спросу.
Еще мне вспоминается, как я участвовала в школьном спектакле. Действие было с французскими словами. Я была одета маркизой, с париком и, главное, у меня были золотые туфли. В руках у меня был веер, за который мне попало от мамы, что я неумело с ним обращалась на сцене. Все его раскрывала и закрывала. Помню, за кулисами было очень жарко и тесно и на сцену выскакивали как пробки из бутылки. После спектакля я в зале танцевала в этих золотых туфельках разные танцы, которых я была большая любительница и искусница.
Не знаю почему, но мама все переводила меня из школы в школу, из-за того, что в них были какие-то «уклоны». В одной из школ я училась шить туфли, переплетному делу, вышивкам и еще чему-то. Я до того допереводилась, да училась, наверно, не очень прилежно, а маме в голову не приходило, что надо проверять свою дочь, и мне стало очень трудно учиться. Я нашла из этого выход - не стала совсем ходить в школу. Утром собираюсь вроде в школу, иду на лестницу, к чердаку, и сижу до конца уроков и возвращаюсь домой. Не помню, сколько это времени продолжалось. Конечно, осталась на второй год, а мама ничего не узнала о моем уже настоящем грехе.
Предыдущая: http://proza.ru/2021/05/06/860
Последующая: