Районы явление не такое уж и странное. По сути, это срез общества. Как тюрьма, армия или школа. Районами пугали людей, но у нас тоже были понятия и принципы. Если ты идёшь с девчонкой по чужой территории ,тебя не тронут. Проводишь до дому, но обратно - бегом! Кто быстрее. Догонят - извини, братан! Никогда не трогали женщин, детей и взрослых. Ушёл с района в армию, считай всё. Потом только поздороваться заходишь. Это своя система, которая существовала для определённого круга людей. Казанские, правда, беспределили , но в нашем городе такого не было. Хотя, с карательными акциями те же "сотовские" на "Пятак" выходили. И гасили всех пацанов от 14 лет, кого встретят. Было, да. Другое дело, что район поднимался очень быстро и узнавал о таких вещах вмах. Поэтому разгуляться "Сотне" не давали. И гнали их потом через весь город. Целые операции "военные" проворачивались. Со стратегией, тактикой, засадами и ложными атаками.
В 90-е всё это движение сошло на нет. А может и зря. Район даже перед бандосами не прогибался. Запросто могли бритым "колобкам" в табло настучать.
Сам видел картину в 93-м. С дискача бритоголовые братки пытались двух девчонок в машину затянуть. Одна вывернулась и убежала куда-то. Я впрягся за вторую и нехило огреб бы,но тут прискакал табун малолеток с кастетами. И они "колобкам" в рожи зарычали: "Отпустили девчонку ,иначе всех забьем на мясо и тачку разорвем на гайки с винтиками!" И "колобки" конкретно приссали.
В тех же незабвенных 90-х шёл я как-то мимо больнички в Абрамовке. Это на "Маратне". От входа в приёмный покой меня тихо окликают. Я поворачиваюсь и вижу кореша по армейке Эдю Хромина ( Хрома, естественно).
Про Эдьку можно отдельный рассказ написать. Худющий и длинный, весь какой-то нескладный. Руки тонкие и заканчиваются огромными широченными кистями, которые сжимаются в неожиданно здоровенные колотухи. Эдька был великолепным боксёром, к тому же "панчером". Свалить мог любым ударом, но особенно ему удавались короткие, почти незаметные боковые и апперкоты.
Добавить простодушную, вечно улыбающуюся физиономию, почти полное отсутствие бровей, сожжёных скользящими ударами перчаток и красный сплющеный нос, делавший его похожим на клоуна, и становится понятно почему в армии поначалу он попадал в интересные ситуации. Когда мы только прибыли в учебку и снимали новенькие шинели в каптёрке, к нему сразу подкатил здоровенный сержант-осетин и начал дёргать за шинель. Мол, давай меняться. Эдя один рукав уже снял, а второй снять ему этот бык не даёт. Хром ему спокойно, с улыбочкой своей говорит : "Дай мне шинель снять." Тот снова дёргает рукав на себя. И вдруг подгибается в коленях и валится на пол. Удар не видел никто. Хром ударил коротко и снизу. Чётко в подбородок. И корпусом удар прикрыл. Осетин гакнулся во весь рост и отрубился. И больше к длинному сутулому парню претензий не было.
Притчей во языцех стала история о том, как мы ходили на склад за картошкой. Склад был на территории части, но окружён дополнительной каменной стеной. Ибо вечно голодные солдаты лазали туда за продуктами. Так как учили нас неплохо, вылазки частенько заканчивались удачно. Поэтому начальство, терпение которого лопнуло от этих опустошительных набегов, посадило на цепь возле склада здоровенного "восточника" Рубина. Злющий, как сто языческих демонов, Рубин был неподкупен. Он с удовольствием жрал колбасу из чипка, которой мы пытались его прикормить, и бросался на нас не менее люто, чем раньше. Признавал Рубин только старшего прапорщика Сырбу. Огроменного, как дом, молдаванина.
Мы заскучали и сильно приуныли, так как длина цепи у Рубина доставала в любой конец забора. Но шли дни и жаренная картошка начала врываться в солдатские сны, потеснив обнажённых девушек всех мастей. Воистину миром правят любовь и голод. Мы скрипнули всеми извилинами, которые нам удалось собрать после почти полугода службы и составили план набега. Часть пацанов должна была отвлечь Рубина, подняв сильный шум. Штурмовой отряд, состоявший из четверых отморозков-смертников, в состав которого входили Хром,Фикса, я и Мэйски, должен был бесшумно перемахнуть забор и зайти с задней стороны склада. Там была дверь запасного выхода, которая открывалась просто и быстро. Тёмной, безлунной ночью мы выдвинулись на боевую операцию. Мы знали, что Сырбу, понадеявшись на Рубина и отсутствие попыток штурма склада в последний месяц, свалил в роту спать.
Сначала всё шло прекрасно. Пацаны зашумели в нужном, стратегически выверенном месте и Рубин, гремя цепью, ломанулся туда. На руку было и то, что он практически не лаял. Только грозно рычал. Мы аккуратно перемахнули через забор, оставив на нём Фиксу, как наблюдателя. Сами втопили до склада. Хром навернул кулаком по дужке замка и тот отщёлкнулся. Заскочили, быстро нагребли в предусмотрительно взятую наволочку от подушки картофана и услышали короткий свист Фиксы. Быстро развернулись и начали отходить к забору. Хром задержался на дверях, пристраивая замок на место. Мэйски с картофаном добежал до Фиксы и забросил картошку наверх. Фикса поймал. Мэйски подтянулся и сел на забор. И заорал шёпотом, высмотрев что-то, недоступное нам с Хромом : "Быстрее, пацаны!" Эдя бормотнул : " Беги. Я сейчас". Я наддал к забору и ,выбегая из-за угла, увидел Рубина, который нёсся в мою сторону.Через стену летели куски колбасы, но даже эта тяжёлая артиллерия уже не помогла. Рубин увидел цель.
Я заорал уже не таясь и в полный голос : "Хром!!! Бегом!!!" И рванул к забору противолодочным зигзагом. Рубин нагонял. На забор я, по ощущениям, просто забежал. Огромная пасть лязгнула где-то внизу, чуток промахнувшись мимо сапога. Мэйски и Фикса аж рты разинули. Я развернулся и увидел, что Хром до забора не успевает. Между ним и свободой стоял огромный и злой от промаха пёс. Рубин рыкнул и пошёл на Эдьку. Я лихорадочно стянул сапог и запустил в пса. Тот даже ухом не повёл, продолжая движение. Хром сделал пару шагов навстречу и остановился. Рубин шёл на пружинящих лапах, цепь звенела, мы орали и свистели, позабыв о конспирации и пытаясь отвлечь кобеля, а Эдька просто стоял чуть наклонившись вперёд, по извечной боксёрской привычке убрав голову к плечу. Когда расстояние сократилось до нескольких метров, Хром не спеша поднял кулаки к груди, выставив левый перед собой. Рубин прыгнул. Одновременно с ним Эдя подшагнул навстречу и выбросил левый прямой в голову собаки. И попал! Огромная псина грохнулась со всего маху, будто ударившись о стену. Человек стоял и ждал. Пёс заскрёб лапами, с трудом поднялся и поскуливая удрал в конуру. Мы орали и плясали на каменной кладке забора, нисколько не заботясь о том, что нас услышат : "Попал!!! Нокаут!!!"
Хром постоял ещё секунду и спокойно, не торопясь пошёл к нам, не забыв рачительно прихватить мой сапог.
После этого случая Эдька приобрёл бешеную популярность в войсках, ведь за картошкой он ходил "по зелёной". Увидев его ехидную рожу над забором, Рубин поскуливая сваливал в конуру и сидел там, пока Хром не уйдёт.
Хром был пацаном со "стодвадцатни", но после армии всё это отходило в прошлое. Мы поздоровались. Я кивнул на больничку :
- По делу или как?
- Табула привезли, - ответил Хром коротко и хмуро.
На мой вопросительный взгляд вздохнул :
- Довыёживался. Две маслины в пузо загнали. Малолетки.
Я понимающе кивнул. Табул ( Андрюха Табулкин, он же Рыжий) был парнем вредным и противоречивым насквозь. Среднего телосложения, он имел просто огненную шевелюру и неприятное лицо беспробудно пьющего дворника. Своё детство, лет до 10 , он провёл на "Пятаке", в общаге для работников химзавода. Не любили его все. Абсолютно безо всякой причины. Старшаки постоянно издевались над ним. Толкали, могли напихать песку за шиворот или в штаны. Смазать по затылку просто так. У него не было братьев и сестёр, только затурканная мать, работавшая уборщицей в садике. Никто за него не заступался. Терпел Андрюха мужественно, надо отметить. Ревел только от обиды и бессилия, когда никто не видел. Мы тогда были сопляками и тоже его гнобили, но как-то летом вышло так, что во дворике остались только Саня , я и Рыжий. Все разъехались, кто куда. И мы целое лето играли вместе. Он оказался на удивление незлобивым парнем. Читал, правда, маловато, но знал наизусть одно длинное стихотворение. Называлось оно "Вишня".Автор Исаковский, кажется. Рыжий не был лишён тщеславия и упорно читал его на всех утренниках в школе.
Я даже думал, что он читающий человек, но, задав несколько наводящих вопросов, быстро понял, что это только стремление выделиться хоть чем-то. Оно заставило его выучить длинный текст и упрямо долбить его на всех школьных мероприятиях . Потом лето закончилось. Приехали ребята, мои братья и мы снова забыли про Рыжего. Но не совсем. Мы с Саней перестали его шпынять и старались смягчить ситуацию, как могли. Но на открытую конфронтацию со своими не шли. Кишка была тонка. Потом маме Андрюхи дали квартиру от предприятия в новом районе. Обычно для пацанвы уехать с района было драмой. Неизвестно, как ещё на новом районе примут. Табулкин уехал даже не оглянувшись. И пропал. Мы даже не знали, на какой район он переехал.
Лет в 13 человек шесть - семь пацанов мы пошли в наш парк прогуляться. Идём по тенистой аллее на отшибе. Народу там практически нет. Вдруг из кустов на встречку выламывается толпа пацанов нашего возраста. На драки мы начали ходить лет с 14 и поэтому никого ещё не знали с других районов. Только старшаков и больше понаслышке. Пацанов конкретно больше, чем нас. Человек 50. И все со штакетами. Они к нам :
- С какого района?
Мы хоть и прибалдели от такой наглости, но и страшновато тоже. Подраться мы не боялись. Но их слишком много. Прём буром тоже :
- Мы "пятаковские", а вы-то кто?
Один плохие зубы оскалил в усмешке :
- А мы "Сотня". Колпашь их, ребзя!
А нам даже бежать некуда. Окружили.
- Пиз..ец! - думаю.
И тут вклинивается голос смутно знакомый:
- Э! Тихо-тихо! Я этих пацанов знаю.
Я вижу Андрюху Рыжего, который решительно распихивает толпу и топает к нам. Протягивает руку мне и Сане :
- Здоров, пацаны!
Толпа за его спиной бурчит. Парняга, который наезжал, орёт:
- Ты чё, Табул? Это ж "пятачня"! Я всё старшакам скажу!
И тут я реально охренел. Табул поворачивается к нему и выдёргивает из кармана нож:
- Ты чё-то сказал, Архип? Или я не расслышал?
Архип этот побулькал невнятно и заглох. Табул к нам повернулся и говорит :
- Идите , пацаны. Никто вас не тронет.
Мы пошли на ватных ногах, а он тихо очень мне бормотнул :
- До старшаков добегите. Скажите, что "сотовские" на акцию вышли.
Мы сначала тихонечко шли, чтоб лицо сохранить, потом Саня мне говорит, как самому быстрому :
- Дуй до наших, Митька! Поднимай район.
Я бежал и всю дорогу думал, что я бы так не смог, с ножом, против своих. Для меня это было что-то запредельное на тот момент. Потом, когда стали на драки ходить, закалился и повидал всякое. И Архипа этого валил не раз. Слабенький боец оказался. Просто Табул стал взрослеть и принимать решения намного раньше нас. Потом уж узнали, что переехал он на "сотню" и там решил сразу себя поставить. Ходил всегда с ножом и пускал его в ход не раздумывая. Его даже самые безбашенные "сотовские" старшаки побаивались.
И вот, опять же, " все мы родом из детства", как сказал французский лётчик Антуан. Малолеток на районе Табул гнобил нещадно просто. Бил и унижал по беспределу. Ему свои пытались донести, что нельзя так. Но для него авторитетов не было. И в 90-е у салабонов терпение лопнуло.Тогда "железо" можно было без проблем достать. И вкатили салаги Табулу две пули в живот. Умер он не приходя в сознание. Никого, как водится, не нашли.
Мало людей на похороны пришло. В их числе я и Хром. Там я увидел Андрюхину сгорбленную худенькую маму и рыжую, как огонь, сестру, которая родилась уже после переезда Табула на "Сотню". Я и не знал, что сестра у него есть. Такая же некрасивая и злая, как старший брат. Поймав её упрямый упорный взгляд, я понял, что за неё можно не переживать.Прав был дядя Зигмунд говоря, что всё в нас, и плохое, и хорошее, растёт из детства. Только встаёт перед глазами рыжий упрямый злой пацан с ржавым ножиком в руке, решительно загораживающий от орущей толпы тех, кто его когда-то презирал и унижал.