Все было, как в кино.
Алла вышла из консерватории с трудом, двумя руками, удерживая зонтик. Ветер бесновался, соревнуясь с проливным дождем- кто победит, срывал шляпы, бесстыдно поднимая подолы, вырывая из рук зонтики. Зонтик Аллы вывернул наизнанку, а потом вырвал совсем, и он полетел вперед, натыкаясь на прохожих. Алла, вмиг промокшая насквозь, уже поняла, что зонтика ей не вернуть и с сожалением, почти с отчаянием, подумала, что до остановки трамвая еще шагать и шагать. Дождь слепил, поэтому она не сразу увидела совсем рядом свой зонтик. Кто-то взял ее за руку и притянул слегка к себе, чтобы защитить от дождя. Так и шли они с незнакомцем к трамвайной остановке вместе под одним зонтом, и, хотя оба изрядно промокли, Алле, как-то веселее стало на душе.
Потом вместе ехали в трамвае, разговаривали. Ее спаситель, вернее, спаситель зонтика, высокий интересный молодой человек, с темной бородкой, рассказал, что приходил в консерваторию, чтобы купить билет на концерт московского пианиста, но билетов уже не было. Алла, преисполненная благодарности, пообещала ему добыть билет или, хотя бы, достать контрамарку, т.к. им, студентам консерватории, иногда выдавали контрамарки за успешную учебу.
Новый знакомый обрадовался и, несколько запоздало, представился:
- Александр. - Договорились, что встретятся в пятницу, в день концерта, у главного входа в консерваторию.
Вот так все и началось. Он тоже любил классическую музыку, оперу, и они вместе несколько раз ходили на концерты и в театр. Подружки, увидев его однажды, когда молодой человек ждал ее с маленьким букетиком ландышей, с одобрением заметили:
-О, какой вьюноша! Весьма и весьма… И кто же он?
Алла растерялась. Она не знала, чем занимается Александр. Он не говорил, а она спросить постеснялась. Но вечером того же дня, спросила.
- Я учусь в Духовной Академии, - ответил он и посмотрел на нее испытующе.
-Почему ты молчишь?
Алла действительно растерянно молчала. Она не знала, что сказать. Это было так странно, так неожиданно. Это был совсем другой мир, мир чужой, незнакомый, может быть, не враждебный, но далекий и непонятный.
-Тебя это смутило? Или тебе неприятно? - Видно было, что Александр расстроен.
- Нет… я не знаю…- наконец, тихо ответила она. Расстались как-то холодно и поспешно.
Несколько дней домашний телефон звонил беспрестанно. Алла вздрагивала от звонков, но не брала трубку. Мама недоумевала, но молчала, надеясь, что дочка все расскажет сама. На четвертый день Алла не выдержала, взяла трезвонивший телефон:
- Я слушаю.
-Алла, выйди, пожалуйста. Я у твоего подъезда. Думаю, что нам надо поговорить.
Девушка, позабыв о лифте, летела по лестнице, как на крыльях. Никакого разговора не получилось. Александр просто обнял ее и прошептал:
-Пожалуйста, не пропадай так надолго. Мне было очень плохо без тебя.
- Мне тоже.
Осень, зима, весна… Время летело стремительно. Виделись они нечасто, так как много занимались. И у Аллы, и у Александра учеба подходила к концу.
Почему-то Алла стеснялась сказать однокурсницам, кто ее избранник. Призналась только самой близкой подруге, но та, как водится, проболталась, и скоро узнала вся группа.
- Поп? - Презрительно фыркнула Вика.
- Зато с деньгами. Они деньги, говорят, лопатой гребут, - с завистью вставила Маша.
- Дуры вы, - отметая все сказанное, сказала Наташка, - у них же любовь, за версту видно
- А замуж зовет? – спросила Таня, которая раньше всех из них выскочила замуж, и, после получения диплома, должна была отбыть вслед за мужем в воинскую часть, куда-то на север.
- Зовет, - призналась Алла. - Вот сдадим «госы», ему сразу приход дадут, у него ведь диплом с отличием.
- Попадьей, значит, станешь? - Съязвила Вика.
- Не попадьей, а матушкой, - поправила добрая Наташка, все еще испытывая чувство вины за то, что проболталась.
Алла познакомила Александра с родителями. Те тоже были несколько обескуражены, но дочку любили и мешать ее счастью не стали.
После скромной свадьбы молодые уехали в одну из северных областей. Там, в красивом старинном городке, Александр стал священником, а матушка Алла, с ее, консерваторским образованием, регентом церковного хора.
-Загубила карьеру, - вздохнула мама, хотя зять ей понравился.
Три года прожили супруги в любви и согласии, огорчало лишь одно: что Бог не дал им ребеночка. А они так мечтали о нем.
Алла обследовалась в областном центре, и врачи вынесли приговор- бездетна. Она не поверила и поехала в Санкт- Петербург. Обошла всех именитых врачей, ответ везде был один. Слез Алла пролила море. Александр утешал ее, как мог, но она была безутешна.
-Милая моя, родная, столько детей не имеют родителей. Давай съездим в Дом ребенка…
- Нет! Нет! - Рыдала она. - Я хочу своего, своего ребенка!
-Он и будет твоим. Ведь ты будешь его любить, растить, лелеять, он будет перенимать твои и мои привычки, мы будем учить его добру… Он будет наш, наш, понимаешь?
- Ладно, только посмотреть, - согласилась она.
Эту пухленькую девочку она увидела сразу. Подошла, протянула ей руку, и девчушка схватила ее за палец, а потом вдруг улыбнулась, открыв беззубый ротик.
- Саша, - прошептала Алла.
- Что? – Тоже шепотом ответил он.
- Смотри, какая хорошенькая, и волосики темные, как у тебя.
Семье священнослужителя пошли навстречу; документы оформили в рекордные сроки.
Девочку назвали Настей, Настенькой. Алла отдавала ей всю свою любовь, заботу… Она не спала ночами, когда малышка болела, или у нее резались зубки. Отец Александр наловчился менять подгузники, купать девчушку и даже песни колыбельные петь.
Настенька росла веселой и здоровенькой. Она рано начала говорить, учила незатейливые стишки, любила наряжаться и танцевать перед зеркалом.
-Она будет артисткой! - восторгалась Алла.
- А это, как Бог даст, - отвечал муж.
Алле понадобилось выйти на работу, и дочку отдали в детский сад. Там ее все любили за веселый и добрый характер, но однажды, после родительского собрания, воспитательница, Любовь Николаевна, их прихожанка, попросила Аллу задержаться. Она была очень смущена.
- Алла Анатольевна, я даже не знаю, как вам сказать…
- Что такое? Может быть помощь нужна садику? Мы с отцом Александром, конечно…
-Нет, нет… понимаете… Настя ворует.
- Что? Что вы сказали? Этого не может быть Ведь у Насти есть все, чего нет у многих других детей. Она ни в чем не нуждается. У нее красивые платья, дорогие игрушки, замечательные книжки, лакомства, дорогой велосипед, недавно мы ей купили пианино…
- Все это так. Мы долго сомневались, не могли поверить, что это она. Но несколько дней назад ее просто поймали на краже. Жвачки, конфеты, яблоки, картинки… Все равно, что. Я подумала, что вы должны знать.
-Да, да, спасибо. Только, пожалуйста, не говорите никому.
А дома она рыдала на груди у мужа.
-Саша! Саша! Что? Что делать? Бить ее? Ругать? Лишить любимых игрушек и сладостей?
- Побойся Бога, Аллочка! Бить или ругать трехлетнего ребенка? Нужно с ней поговорить, убедить ее в том, что это грех большой, что этого делать нельзя, что она обидела того, у кого взяла что-то без разрешения, что ее никто не будет любить…
Все это родители говорили Насте, но она смотрела на них безмятежно своими синими глазами, а потом сказала, улыбаясь:
- Да не переживайте вы так. Ведь у Вовки было три конфетки в кармане, а я взяла только одну. Так ему и надо, потому что он- жадина.
- Мала еще, - почти с отчаянием проговорил Батюшка, - давай попробуем давать ей в садик сладости, чтобы не было соблазна.
Родители набивали карманы девочки орехами, конфетами, переводными картинками, но через две недели снова позвонила воспитательница, попросила прийти.
- Ничего не изменилось. Настя раздает гостинцы детям, а сама потихоньку ворует у них всякую ерунду. А вчера она украла деньги у заведующей из сумочки.
Такого позора Алла вынести не могла. Она накричала на дочь, поставила ее в угол, а сама, заливаясь слезами, закрылась в ванной.
Вернувшийся со службы отец Александр, с трудом успокоил жену и дочку, а когда Настя уснула, предложил забрать ее из садика. Девочке наняли няню, но уже, спустя несколько дней, та, перестилая детскую кроватку, обнаружила под подушкой несколько купюр и много мелочи, а еще призналась, что позавчера шла домой пешком, потому что мелочь, оставленная на автобус, таинственно исчезла из кармана пальто.
И снова Алла плакала на груди мужа, и снова родители вели долгие разговоры с девочкой, убеждая, уговаривая, умоляя.
Настеньке исполнилось пять лет. Она уже бегло читала, играла на фортепиано маленькие пьески, была ласковым и милым ребенком, если бы не этот жуткий порок.
После очередной воспитательной беседы дочка обещала больше этого не делать, но проходило немного времени, и она снова принималась за прежнее.
Где бы они ни были: в гостях, в бассейне, на «елке»- девочка виртуозно обшаривала чужие карманы.
Пришла пора идти Насте в школу.
- Она и там будет воровать. Я этого не переживу. Что делать, Саша? - С отчаянием спрашивала Алла.
- Она наше дитя. Только любить и молиться, - отвечал муж
А спустя неделю пришлось ему побывать по делам в областном центре, где находился Дом ребенка, откуда взяли они Настю. Там попытался он узнать, кто были Настины родители. Такой информации не давали, это было строго запрещено, но отец Александр так просил, что заведующая, ради него, нарушила инструкцию.
Отец неизвестен, - сообщали документы, а мать – профессиональная воровка. Сразу, после рождения девочки, отказалась от нее, а через полгода попала в тюрьму, где находится и по сей день.
Возвращаясь, думал, надо ли рассказывать жене про плохую наследственность, ведь она снова будет переживать. Но все-таки рассказал, надеясь, что Алла пожалеет несчастного ребенка.
Но у матушки началась истерика.
- Значит, ЭТО никогда, никогда не закончится! Значит, ничего нельзя исправить? Значит, все наши усилия впустую?
-Успокойся, пожалуйста. - Он накапал ей в стакан валериановых капель.
Но Аллочка еще долго всхлипывала, повторяя:
-Ну, чего, чего ей не хватает? Мы же ей все, все даем. Почему, Саша?
- Возможно, это болезнь. Надо показать ее психиатору. И, потом, гены, видишь ли.
- Что делать, Сашенька?
- Любить и молиться.
Ночью Алла встала попить. Мужа рядом не было. Она пошла по дому и нашла его в «молельной» комнате. Не зажигая света, он стоял перед иконой на коленях и истово молился:
«Боже и Отче! Создатель и Сохранитель наш!
Облагодетельствуй бедное дитя Духом Твоим Святым.
Даруй верующее, послушное, смиренное сердце и разум, да возрастают в летах и в благодати пред Богом и людьми.
Насади в сердце любовь к Твоему Божественному слову, чтобы была искренность в поступках, стыдливость и целомудренность в правах, истинность в словах, прилежность в занятиях.
Соблюди дитя от всех соблазнов злого мира, и да не развратит его худое общество.
Сделай так, чтоб не увидели мы в ребенке себе бесчестия и посрамления, но честь и радость. Аминь»
Мерцали свечи, теплилась лампадка…
Неслышно ступая, матушка Алла подошла и опустилась на колени рядом с мужем.
О, Пресвятая Госпожа владычице Богородице!
Избави чадо наше от падений греховных, от всяких искушений.
Даруй смиренное сердце, чистоту помышлений, исправление греховной жизни и оставление прегрешений. Аминь»
Так они молились каждую ночь.
А первого сентября провожали Настю в школу. Она шла между ними, держа их крепко за руки, нарядная, счастливая, а когда закончилась торжественная «линейка», и надо было идти в класс, вдруг порывисто обняла Аллу и зашептала ей в ухо:
-Мамочка! Ты не думай, я этого делать больше никогда не буду.
- Хорошо, хорошо, я тебе верю, солнышко мое. Беги, беги, тебя ждут.
- Господи! - подумала, - услышал ты наши молитвы. Может быть теперь все беды позади?
Прошло две недели. Насте в школе нравилось. Она с пяти лет бегло читала, считала, ее хвалили… Но вдруг девочка стала грустной и молчаливой, что было ей несвойственно. Алла подумала, что Настя заболела, или ее кто-нибудь обидел, расспрашивала, но дочь молчала.
А еще через неделю Алла нашла у нее в кармашке сто рублей.
- Это что? -Задыхаясь от гнева, спросила она.
- Мама! Мамочка! Я не хотела! Это не мне, это, чтобы той тетеньке отдать!
Девочка заливалась слезами, но матушка ее не слышала. Она ушла на улицу и сидела там, пока не пришел Александр.
-_Аллочка! - что случилось? Почему ты здесь? Ты же замерзла совсем!
-Саша! Саша! Увези ее в детский дом! Я не могу жить с ней в одном доме! Я не могу больше слышать эту ложь, терпеть эту мерзость! Тетеньку она теперь придумала. Лгунья! Негодяйка!
- Успокойся. – Строго сказал отец Александр, - лучше объясни, какую тетеньку?
- Я не знаю! Не знаю! И знать не хочу! – Сквозь слезы кричала Алла.
Батюшка, крепко взяв ее за руку, повел домой
Настя, как испуганный воробышек, сидела в своей комнате. Она уже не могла плакать, а только тихо всхлипывала. Когда отец вошел, она испуганно взглянула на него.
У Александра сжалось сердце.
- Доченька, расскажи мне, что случилось? – Он посадил ее на колени.
И тогда она снова заплакала горько и поведала ему, что с недавнего времени к школе приходит тетенька, такая грязная и противная. Она подкарауливает Настю после уроков, пристает к ней, хватает грязными руками и говорит:
-Доченька, доченька моя, я твоя мама. Мне есть нечего, принеси мне денег.
- А я ей сказала, что у меня нет денег, я же еще маленькая, а она засмеялась:
Дома возьми, у вас там много, - а еще сказала, что, если я не принесу, она на вас с мамой порчу напустит, и вы умрете… - Настя снова залилась слезами.
- А я вас люблю! Я не хочу, чтобы вы умирали!
- Алла! - Крикнул муж, - ты слышала?
Дверь скрипнула, жена вошла. Она едва стояла на ногах. Сердце разрывалось от любви, стыда и боли.
Настя бросилась к ней.
- Мамочка, не ругай меня, я так люблю тебя!
-Девочка моя! Прости меня, прости!
Родители поспешно отправились в милицию.
Там им сообщили, что «биологическая» мать Насти вышла из тюрьмы, как-то узнала, кто удочерил девочку и стала вымогать деньги.
На следующий день воровку забрали. Оказывается, она, едва успев покинуть исправительное учреждение, уже совершила две кражи. И теперь ей грозил длительный срок.
Все, как будто, успокоилось, только Алла не могла себе простить сказанных в отчаянии слов.
-Спасибо тебе, родной мой, если бы не ты… Ведь я готова была отказаться от нее. Я предала своего ребенка.
- Не говори так, все будет хорошо. Я ведь говорил тебе: надо только любить и молиться.
Прошло совсем немного времени, и вдруг, ночью, у Насти поднялась высокая температура. Вызвали одну «Скорую», вторую… ребенок был уже без сознания. В больнице, куда привезли дочь, поставили диагноз – менингит.
Все было плохо, очень плохо. Девочка была на грани между жизнью и смертью, и, казалось, эта тоненькая ниточка вот-вот оборвется.
Настю положили в отдельную палату. Алла ни на секунду не отходила от дочери. Она не ела, не спала, только неотрывно смотрела на заострившееся лицо Настеньки, и лихорадочные мысли складывались в молитву:
- Господи! Спаси моего ребенка! Пресвятая Мать Богородица! Не отбирай! Помоги! Прости меня! Я злая, гадкая, я-чудовище! Я ругала ее за то, в чем она была не виновата. Прости меня, прости!. Пусть она делает, что хочет, пусть! Я отмолю ее грехи. Спаси ее, ведь она маленькая, лучше меня забери!
Отец Александр молился в крошечной часовне при больнице. Она приходила к нему, падала на колени рядом.
- Что делать, Саша?
- Любить и молиться.
- О, великий угодниче Христов, старотерпиче и врачу многомилостивый Пантелеймоне! Умилосердися надо мною, услышь стенанье и вопль мой, умилостиви небесного верховного врача душ и телес наших Христа Бога нашего, да дарует Он исцеление от недуга гнетущего рабы Божьей Анастасии.
Царица Небесная, матерь Божья! Избави чадо мое от скорбей, от бед и от смерти!
Через четверо суток Настенька пришла в себя.
- Мама! – позвала она слабеньким голосом.
Алла упала на колени, обхватив ее ножки, задыхаясь от слез, шептала:
- Доченька моя, золотко мое, родненькая-я-я!
- Полно, полно, - врач и медсестра увели ее из палаты.
Настя потихоньку начала поправляться, но еще долго была слаба. Чтобы не травмировать девочку и не оставлять ее на второй год, родители сами много занимались с ней. Часто приходила учительница. Худущая, бледная, стриженая Настенька совсем мало напоминала ту избалованную толстушку, какой она была до болезни.
Часто она подходила к Алле, обнимала тонкими ручонками и пытливо вглядывалась в лицо.
- Что ты, милая?
- Ничего. Просто я люблю тебя. Ведь ты моя мама? Правда?
-Конечно! Ты моя самая любимая доченька!
Время стерло грустные воспоминания.
В день рождения Настеньки, когда ей исполнилось шестнадцать, родители заговорили о будущем.
- Куда будешь поступать, дочка? - спросил отец Александр.
-Конечно, в консерваторию, в Санкт- Петербург, - не давая дочери ответить, вмешалась Алла, - ведь буквально все преподаватели из музыкальной школы в один голос утверждают, что у нее талант.
- А ты сама-то, что скажешь, доченька? - Отец обнял Настю за худенькие плечи.
-Я никуда не хочу уезжать от вас. Я с вами хочу быть.
- Ну, что ж, здесь, в педучилище, есть музыкальное отделение, хорошие педагоги, а, главное, дома, все вместе. А дальше, видно будет. Кстати, а что это за кавалер вчера и позавчера стоял у нашего палисадника? Не из-за него ли ты уезжать не хочешь?
- Да ну, папа, никакой это не кавалер, а просто Лешка Рогозин из нашего класса.
- Парень-то хороший?
- Хороший, хороший, - снова вмешалась Алла, - я и родителей его знаю, очень приличные люди. И сам он спортсмен и отличник…
Мама, папа! Да вы, никак, замуж меня выдать собрались? – Засмеялась Настенька, - не рановато ли? - И, расцеловав мать и отца, выскользнула во двор, где у калитки снова «дежурил» Лешка Рогозин.
- Совсем взрослая стала наша девочка, - с легкой грустью проговорил Отец Александр.
- Только бы счастливой была, - ответила жена. И вдруг обняла его порывисто, - как я.
- Как мы, как мы, милая моя, - поправил ее муж ласково.