У вас бывало такое – встречаешь человека, и тут же, откуда ни возьмись, прорастает понимание – Божий он, с головы до пят? Смотришь на него, и на душе тепло становится, словно доброе дело сотворил, просто так – глядя на него. Да и о душе своей вдруг задумываешься, – есть она у тебя, и так хорошо, что есть.
– Как вас зовут? – спрашиваю спустя какое-то время. За окном – казачья степь, широкая, манящая, – так и хочется остановить поезд и выпрыгнуть прямиком на травы, упасть в них, зажмурив глаза, и не шевелиться, превратившись в один сплошной простор, и в тишину, которая его наполняет. Над головой поднимается ветер, на расстоянии вытянутой руки ходят подсолнухи, пропуская сквозь себя солнце, а тень от них опускается на загорелый лоб…
– Амир, – отвечает попутчик, и его арабское имя вдруг представляется мне вселенским, единственно возможным для человека с глазами такого же цвета, как летнее небо. Наверняка оно было голубым и в августе девяносто третьего года, когда субботним утром в одной из комнат двухквартирного частного дома в Ставропольском крае раздался телефонный звонок.
– Самое главное, – тот, кто звонил, знал, что трубку подниму именно я, – добавил он, и замолчал, словно хотел посмотреть, как я отреагирую на многообещающее начало.
– Как вы это поняли? – я захлопнула книгу (кажется, со мной был Милан Кундера в скромной мягкой обложке), и убрала её на стол, разделяющий наше плацкартное купе пополам.
– Он сказал лишь три слова: «Ты нужен мне». После них связь оборвалась, и началась пауза, которая не прекращалась две недели. Повторного звонка не было, но я воспринял это как знак и уже не мог думать ни чём, кроме этой фразы, и смысла, который она могла заключать.
– Что же вы сделали? – я была в предвкушении интереснейшей истории, и мне хотелось как можно скорее узнать, в чём её суть.
– Я обзвонил всех, кого знал, и даже тех, кого знал плохо. Но оказалось, что никто мне не звонил, – Амир посмотрел в окно, и замолчал на несколько секунд, – и вдруг я вспомнил об одном старом друге из Новокузнецка, о том, что он знает мой номер. Тогда я сказал об этом своей жене.
Чуть позже мне стало известно, что у Амира и его супруги семеро детей, что им немного за шестьдесят, и живут они в Краснодарском крае, но на Кубани оказались не так давно.
– Так вот, жена и говорит мне: «Ты дома, и не дома все эти две недели. Съезди уже, куда надумал, и успокойся, наконец». Меня очень подбодрили её слова, и я сразу стал собираться в Новокузнецк. Дозвониться до старого приятеля не удалось, но всем своим существом я чувствовал, что ехать нужно именно к нему, и именно сейчас.
– Что же там такого произошло, о чём вы догадались на расстоянии? – не выдержала я очередной паузы.
– Обо всём по порядку, – с улыбкой терпеливого мудреца ответил Амир и продолжил, – ты не поверишь, но завершив трёхдневную поездку на поезде и оказавшись на вокзале Новокузнецка, я не мог вспомнить, зачем приехал в этот город.
– Мистика какая-то.
– На какое-то время я напрочь забыл про нежданный звонок, про те услышанные три слова. Но я был в Новокузнецке, и понимал, что идти, кроме как к своему товарищу, больше некуда, поэтому сразу же поехал к нему.
– И когда вы вспомнили, для чего приехали в этот город?
Амир улыбнулся и закрыл глаза. Я подумала, что он пытается воссоздать день и час, усердно перебирая в голове воспоминания, как дорогие жемчужины, нанизывая их на тяжёлое ожерелье.
– Ты снова торопишься узнать всё и сразу. Но, может быть, поэтому мне самому интересно рассказать тебе как можно больше из того, что со мной произошло.
– С удовольствием выслушаю, время у нас ещё есть, – кивнула я в сторону окна, – кстати, в каком году это было? И кем вы работали?
– На дворе стоял 1993 год. Мне было чуть больше тридцати, а семья, которую мы создали, уже считалась многодетной. Заработок в то время у нас был неважный. Я частенько выпадал из крайности в крайность, – то деньги появлялись неожиданно и в большом количестве, то приходилось молоть пшеницу и печь лепёшки для детей, а самим сидеть на воде, рыдая от безысходности. Работал я помощником механика в тракторной бригаде, сварщиком, а иногда и ночным охотником. Но на самом деле, это называется иначе – браконьер. В огромном количестве я уничтожал зайцев, сдирал шкуры с лис и корсаков, убивал сайгаков, которые уже тогда были на грани полного исчезновения, подстреливал дроф и других редких птиц. И вот однажды я понял, что делаю это не из-за денег. Точнее, из-за них тоже, но, в первую очередь, признался я себе, потому что мне нравится быть жестоким. И вот когда я это осознал, наступил следующий этап в моей жизни. Я стал заниматься чёрно-белой магией, колдовать. Многие стали приходить за помощью, просить об исцелении, говорить о других нуждах. Почувствовав силу, я вёл себя высокомерно, иногда издевался над людьми, давил на больное, угрожал, но они всё равно этого не понимали и готовы были на всё, лишь бы я сделал то, о чём они просили. И, знаешь, чаще это были нехорошие просьбы. Я бы сказал, очень даже плохие. После их исполнения мне становилось не по себе, я болел, меня лихорадило, а восстанавливаться – и духовно, и физически, приходилось неделями. Когда становилось легче, я уходил в поле, к местным чабанам, и сидел рядом с ними. Молчал. И они молчали. Но однажды один из них налил мне полную чашку зелёного чая и сказал, что моё место в мечети. Эта мысль меня не удивила, ведь с детства я верил в Аллаха, был научен многим молитвам, поэтому отправился прямиком туда. А спустя какое-то время мне предложили стать служителем в этой мечети, но я почему-то не торопился с ответом. На меня не давили, приглашали в качестве почётного гостя на большие события, где я произносил молитвы, будь то свадьбы, похороны или торжества по случаю рождения ребёнка. Я это рассказываю, чтобы ты понимала, каким я был человеком до приезда в Новокузнецк.
– То есть, после этой поездки что-то изменилось?
– Ещё как! – лицо Амира засияло от радостных, одному ему известных мыслей. Казалось, что тёмная часть его биографии закончилась, и он несказанно счастлив перейти к другой, противоположной, – итак, я приехал к старому другу. В тот день у него было много гостей, и все они вели себя очень приветливо по отношению ко мне. До такой степени, что пригласили меня в церковь. Чтобы их не обидеть, я согласился, заранее пообещав самому себе, что после этого воскресного богослужения сразу же уеду домой. Подумав так, я успокоился, и на следующий день отправился по указанному адресу, причём один, без друга. Мы собирались поехать вместе, но кто-то попросил его о помощи в то утро. И вот, как только я переступил порог церковного здания, до меня донёсся тихий голос, настолько тихий, что сомнений не оставалось, – это обращаются ко мне. «Ты мне нужен», – трижды произнёс кто-то, – «Я – Бог живой».
– Это был тот же голос, что и в телефонной трубке? – спросила я, и только в этот момент заметила, как внимательно слушают рассказ Амира и наши соседи, сидящие около противоположного окна, – мужчина и женщина.
– Именно он! Я, конечно, удивился, но особо не подал вида. Да и перед кем?! Никого рядом не было, вот я и пошёл дальше. Но тут кто-то снова произнёс три последних слова. Тогда я ответил: «Если ты – Бог живой, открой мне Свои тайны, и я буду служить Тебе». Только я сказал это, как по всему телу пробежала такая дрожь, что я испугался, – она была похожа на что-то внешнее и внутреннее одновременно, словно во мне включили какой-то механизм, распространяющий огонь. Я испугался этой перемене, но тут же забыл о ней, потому что подошёл ко входу в зал, где меня встретили незнакомые люди. Сначала я не поверил, что их улыбки адресованы мне, поэтому обернулся. Они были так счастливы меня видеть, что я захотел обнять каждого. Так я и сделал. После чего вошёл за дверь, и... простоял на пороге добрых пять минут. Я увидел зал, похожий на концертный, несколько сотен прихожан, весело общающихся друг с другом, сцену с огромным деревянным крестом, барабанной установкой и другими музыкальными приспособлениями, несколько микрофонов и стоек для них, а ещё кафедру, как если бы я оказался в университете или в здании Госдумы. С любопытством младенца я разглядывал каждую деталь этой необычной церкви, чувствуя, как во мне нарастает трепет и волнение. Теперь я был уверен, – сегодня я встречусь с чем-то важным. С чем-то очень важным.
– Это была протестантская церковь?
– Да, именно так. Сначала на сцене выступила группа прославления, исполнив три песни о Боге. Я даже стал подпевать им и хлопать в ладоши, как и другие прихожане. После этого кто-то из служителей поприветствовал всех присутствующих, призвал помолиться за нужды, сделал несколько объявлений, и пригласил на сцену пастора церкви. Все уселись на свои места, и тут началось самое интересное – проповедь. Проповедь, которая была адресована конкретно одному человеку – мне. Я серьёзно. От начала и до самого конца пастор говорил о моей жизни, приводил параллели с местами из Священного Писания, и рассказывал о тех поступках, о которых я сам давно забыл. «Не может быть», – твердил я себе, – «Об этом никто не знает». Но об этом знал Бог, и на этом церковном собрании в Новокузнецке, за тысячи километров от моего дома, я понял, насколько велик Господь. Я понял, что Он может открывать тайны своим служителям, вести каждого из нас Своими путями, а ещё – насколько я грешен и наг перед Ним. Ошеломлённый, я поднялся с кресла, когда пастор попросил подойти к нему всех, кто был здесь впервые. Он сказал, что самое главное – это покаяние, что старое всё прошло, теперь всё новое. И я хотел этого нового, точнее, не так, – я жаждал его. Мне казалось, что вот-вот произойдёт чудо, и я обновлюсь. Не веря перспективе, нарисовавшейся у меня в голове, как провинившийся ребёнок, которого простили, и позвали для примирительного отцовского объятия, я пошёл в сторону сцены. Но это было не так легко, как может показаться. Я шёл, и падал через каждые несколько ступенек, и даже на ровном месте продолжал спотыкаться, не понимая, что со мной происходит. Слёзы полились из глаз, ноги стали ватными, и весь этот путь от конца зала до начала сцены казался мне нескончаемым. Как будто посмотрев на себя со стороны, я услышал, как кто-то из прихожан назвал меня пьяным, кто-то предложил свою помощь, но я не ответил на это, упорно продолжив идти, и, наконец, дошёл до пастора. Началась моя первая молитва. Первая молитва, обращённая к Иисусу Христу.
И тут Амир, ещё более преобразившийся, улыбнулся так широко, так радостно, что всё вокруг стало совсем другим. И поезд, и все его узкие стены с верхними полками, и стеклянные стаканы с недопитым чаем, и недочитанные книги, и неисписанные блокноты, и сами пассажиры – мужчины и женщины. Как будто природная красота разбила пыльные стёкла и ворвалась шумным и ароматным потоком сюда, – в купе, напомнив, Кто её создатель.
– Но на этом история не заканчивается. Как бы я хотел рассказать о чудесах, которые произошли в моей жизни с тех пор! Это называется – свидетельство.
– Так расскажите, Амир.
– А с каких начать, – больших или маленьких?
– Думаю, это не так важно. Мы нуждаемся и в тех, и в других.
2021