В понедельник, как только Аврора приехала в своё агентство, то, первым делом, решила позвонить Виктору. Её очень интересовало его «состояние духа» после скандала, случившегося в гостинице. Однако рабочий телефон шефа молчал, и тогда она связалась с Эльвирой Павловной, которую попросила ещё со вчерашнего вечера заменить заболевшую Наташу.
— Его ещё нет. Как придёт, я вам позвоню, — ответила помощница.
Спустя некоторое время, не дождавшись звонка от Эльвиры Павловны, Аврора позвонила Виктору на мобильный. Звонила долго, но ей так никто и не ответил. По истечении ещё одного часа она уже заволновалась: в приёмной шефа ожидали его подписей несколько важных поставщиков. И тогда она позвонила на домашний телефон Виктора — безрезультатно. Ещё немного подождав, решила всё-таки съездить к нему домой.
В вестибюле дома, в котором проживал руководитель фирмы, Аврору остановили охранники, требуя предъявить пропуск.
— Я заместитель Генерального директора фирмы «Прометей», Копылова Виктора Николаевича. С самого утра мы не можем с ним связаться ни по одному его телефону. Разрешите пройти в его квартиру. Вот мой паспорт.
— Но Копылов не сообщал нам, что вы приглашены к нему. Это на работе он директор, а для нас — обычный клиент, которого мы обязаны охранять от постороннего вторжения, — важно пояснил немолодой мужчина, сидящий за столом в форме охранника. Затем взял паспорт и стал переписывать его данные в рабочий журнал. — Саша! — обратился он к стоящему рядом плечистому молодому напарнику. — Сопроводи Аврору Дмитриевну в четыреста четырнадцатую. Впрочем, попробую я ещё раз дозвониться… Да нет. Не отвечает… Тогда проводи женщину наверх. Сначала в дверь позвони… а немного погодя, постучи. Уж больно дамочка настаивает, объяснишь Копылову.
Когда охранник позвонил в дверь Виктора, ему никто не ответил. Но после ударов по ней кулаком, послышались шаги. Дверь открылась — и на пороге показалась мощная фигура Виктора с заспанным лицом и в небрежно запахнутом халате.
— Простите, господин Копылов, — стал оправдываться охранник, — но к вам — женщина… — кивнул он на спутницу, — говорит, что очень за вас беспокоится и не может дозвониться.
— А-а, Аврора! — не обращая внимания на объяснения, воскликнул Виктор, — Что случилось? Заходи.
— Ты что, с перепоя так крепко спал, что даже звонков не слышал? — сразу набросилась Аврора, как только оказалась в прихожей.
Виктор виновато развёл руками:
— Было дело. Лишнего выпил, а потом уснул как убитый.
— Ничего себе! А ты знаешь, что уже двенадцатый час? На работе тебя нет, сам никому не звонишь, и, самое ужасное, что не отвечаешь на звонки. Я очень забеспокоилась. Ждала, ждала и решила съездить к тебе. А по дороге думаю, если его и дома не будет, придётся обращаться в милицию… И по какому случаю ты так напился? — направляясь уже в гостиную, спросила Аврора.
— Из-за Наташки.
— А что с ней случилось? Ей стало хуже? — обернулась она сразу побледневшим лицом.
— Да нет. Это мне было хуже, — грустно улыбнулся Виктор.
— Она чем-то тебя обидела?
— Обидеть не обидела... но всю правду, как есть, высказала. Потом прогнала и попросила больше не навещать. После больницы обещала уехать к матери насовсем. В общем... развод получается.
Аврора отвернулась, стараясь скрыть торжествующую улыбку, пошла к креслу, стоящему возле окна,
— Ладно, Витя! Иди ополоснись да не забудь зубы почистить: несёт от тебя, — поморщилась Аврора. — А я здесь подожду. Заодно и журнальчики посмотрю, — взяла она со столика красочный экземпляр.
— Хорошо. Я сейчас, мигом, — согласился он, направляясь в ванную.
Как только зашумела вода, Аврора встала и направилась в спальную комнату. Кровать Виктора была ещё не заправленной, и, откинув одеяло, она внимательно осмотрела простынь, но та оказалась чиста как сама невинность. «Значит, у никого не было», — решила Аврора, неприязненно косясь на ночнушку, оставленную Наташей на спинке стула.
Затем прошла на кухню, и застыла на месте. На неубранном столе стояли три пустые бутылки из-под водки, несколько бутылок из-под пива и недопитый стакан с оставленным рядом куском тёмного хлеба. Стоявшая тут же пепельница утопала в окурках, отчего в комнате держался стойкий запах сигаретного дыма. Не вытерпев, Аврора открыла окно, надела Наташин фартук и, обнаружив пустое пластиковое ведро, выбросила туда окурки с остатками хлеба. Затем стала мыть пепельницу и пустые бутылки, расставляя их на полу возле дверей кухни.
Она не услышала, как из ванной вышел Виктор.
— Ты что делаешь?! — изумлённо спросил он.
Аврора подняла голову, выпрямилась и бросила мокрую тряпку на стол:
— Твой свинарник убираю. Как тебе не стыдно, Витя! Разве можно столько пить? — стала отчитывать она, протирая стол. — Включи, пожалуйста, плиту: чайку попьём. Не возражаешь?
На её просьбу он включил электрический чайник, вынуть посуду из навесного шкафа, из другого — достал коробку шоколадных конфет и печенье.
— Ну что ж, Витя... как говориться, «се ля ви»! — разливая чай по фарфоровым чашкам и усаживаясь с Виктором за стол, произнесла Аврора. Ничего не поделаешь. А ведь я просила тебя самому ей обо всём рассказать. Тогда бы такого не произошло...
— Чего такого? — грубовато перебил он.
— Ну… всего: и скандала в гостинице, и того, что Наташа прогнала тебя.
— Да не в этом дело! Любила она... — вздохнул Виктор, а я оказался подлецом!
— И ещё каким! Даже на мне обещал жениться. Между прочим, я забеременела от тебя... — нанесла решающий удар Аврора, после которого Виктор сразу изменился в лице и непонимающе посмотрел на неё.
— Ты?.. — растерянно спросил он. — Так быстро?!
— Да, Витя, я! А что? Может быть, это не входило в твои «подлые» планы? Может ты мне только голову морочил насчёт женитьбы, а сам сох по Наташке? На два фронта работал?
Лицо Виктора расплылось в улыбке.
— У нас будет ребёнок?
— Да уж теперь и не знаю: у нас или только у меня, — Аврора сделала рассерженный вид, покосилась на Виктора.
Он медленно подошёл к ней, встал на колени.
— И как ты себя чувствуешь, — обхватил он руками её живот. — Это правда? Ты уверена?
— На все сто. У профессора консультировалась… Так что теперь ты — мой подленький папаша! — рассмеялась она, обняла голову Виктора и прижала к себе.
* * *
В день выписки Наташа получила наставления от лечащего врача, забрала одежду из камеры хранения, оделась и собрала в пакет те немногие вещи, которые Виктор принёс ещё в первый день её поступления в больницу. Затем села на стул и стала думать, как забрать свои вещи из квартиры, не встречаясь с ним. Чтобы убедиться, что мужа нет дома, позвонила на его рабочий телефон. Заслышав голос Виктора, тут же выключила мобильник, подхватила пакет и заторопилась к лифту.
На такси Наташа быстро добралась до своей квартиры и, когда открыла дверь, на неё дохнули знакомые и всё ещё родные запахи. Не разуваясь, она вынула из раздвижного шкафа чемоданы, бросилась с ними в спальную комнату и начала торопливо укладывать вещи. Но тут Наташа вспомнила о своих документах, которые хранились сейфе, встроенном в стену. Она достала из пенала письменного стола двухсторонний ключ, вставила его в замок. От волнения цифры путались в памяти, и ей пришлось долго подбирать правильный код. Но вот послышался щелчок, Наташа повернула ключ — и сразу завыла сирена не выключенной ею сигнализации. Это означало, что через несколько минут в квартиру должен ворваться милицейский наряд, который тут же сообщит её владельцу о случившемся.
От испуга Наташа отскочила к дивану, села и стала громко рыдать. Вскоре на лестничной площадке послышался тяжёлый топот. Но как только она открыла замок, железная дверь под натиском рослых милиционеров тут же распахнулась — и Наташа оказалась на полу с заломленными назад руками.
— Я его жена! — отчаянно закричала она. — Немедленно освободите, негодяи…
Один из милиционеров присел на корточки:
— Документы, подтверждающие, что вы жена Копылова имеются?
— Мы не расписаны!
— Вот так все и говорят. Сейчас хозяин подъедет и разберёмся.
Вскоре приехал Виктор. Когда он увидел лежащую на полу скованную наручниками Наташу, то стал ругать милиционеров, пригрозив «накатать» на них жалобу и, расписавшись в протоколе, попросил покинуть квартиру. Тем временем она успела забрать из открытого сейфа документы, сняла с пальцев и вынула из ушей когда-то подаренные Виктором драгоценности, выложила их на стол и подхватила собранные в дорогу чемоданы.
У выхода Виктор преградил ей дорогу.
— Ты… не горячись, — как можно ласковее обратился он. — Давай, поговорим.
— Нам уже не о чём говорить. Всё и так ясно…
— Я задержу ненадолго, — умоляюще попросил он, чем ещё больше разозлил Наташу, которая сразу подумала, что Виктор и не возражает против её ухода.
— Пусти! — решительно потребовала она.
— Я вот что хочу сказать, — не сдвигаясь с места, начал он. — Оставайся и живи в этой квартире. Я оформлю на тебя дарственную, а себе куплю другую. Ведь тебе лучше жить в Москве, чтобы продолжать учёбу.
— Я эту квартиру и тебя, Витя, больше видеть не могу, — не задумываясь, ответила Наташа. — А за меня не беспокойся. Тоже олигарх нашёлся! Откупиться хочешь? Только знай: настоящая любовь не продаётся и не покупается. Она — или есть, или её нет, потому что она — от Бога! Слышишь? От Бога!! А впрочем, тебе этого не понять. Твой Бог — деньги, деньги и ещё раз деньги! И ты совершенно правильно поступаешь, что, видимо, собираешься жениться на Авроре. Только с ней ты сможешь стать богатым, только с ней ты получишь всё, что пожелаешь, кроме одного: любви и настоящего человеческого счастья. Пусти, Витя. Ради Христа прошу: дай мне уйти на волю… к настоящим людям!
И Виктор, сражённый искренностью и справедливостью её слов, невольно отшатнулся. Воспользовавшись его замешательством, Наташа толкнула железную дверь, подхватила чемоданы и выскочила из квартиры. Не дожидаясь лифта, стала стремительно спускаться вниз по широкой лестнице. Уже во дворе замедлила шаг, достала платок и вытерла слёзы.
Дул ласковый ветер. Солнце играло радугой на только что политых цветочных клумбах. Наташа глубоко вздохнула и постаралась успокоиться. Она посмотрела на небо: совершенно чистое, оно не предвещало дождя, заливая землю светом и теплом начавшегося лета.
* * *
Электричка плавно тронулась от Ленинградского вокзала и постепенно, с нарастающим гулом стала набирать скорость. В вагоне было мало пассажиров, и Наташа, затолкнув чемоданы на багажную полку, удобно расположилась на сидении возле окна. Она стала с любопытством рассматривать через давно немытые стёкла проплывающий мимо неё пейзаж. В последний раз она ездила домой в середине весны. Тогда склоны железнодорожных откосов только покрывались зелёными порослями пробивающейся травы, а дальше, за ними, — земля оставалась ещё чёрной. И лишь на близко стоящих к железной дороге деревьях, можно было разглядеть, как их тронул зелёный туман распускающейся листвы.
Теперь же, густая и молодая, трава покрыла землю плотным зелёным ковром. Когда-то тёмные и голые, ветви деревьев уже успели одеться в пышный наряд из молодых и блестящих изумрудных листьев… А вот и река, проезжая мимо которой, Наташа показывала Виктору закат солнца! Но теперь был полдень, и водная гладь имела голубоватый оттенок с неожиданно искрящимися пятнами от падающих откуда-то сверху солнечных лучей. На этот раз по песчаному берегу бегали дети, а дальше, под раскидистой ивой, пристроился пожилой мужчина с закинутыми в воду удочками.
И вот замелькали постройки её городка. Наташа сняла чемоданы с полки, пошла к выходу. Уже на перроне, стала смотреть, не приближается ли троллейбус, а завидев его, ускорила шаг. Наташа не села в пассажирское кресло полупустого салона. Вместо этого поставила на пол чемоданы и, вцепившись обеими руками в поручень, стала с жадностью рассматривать знакомую с детства улицу. Всего три остановки — и она окажется рядом со своим домом! Наташино сердце забилось: она представила, как удивиться мать её приезду, а завидев чемоданы, сразу всё поймёт. «Материнского сердца не обманешь», — сказала она себе и стала думать, как смягчить горестное впечатление от неожиданного возвращения домой.
Но вот и покосившаяся калитка. На её скрип не раздался хриплый, немного унылый лай Полкана. Собака сдохла ещё в начале весны, о чем в тот же день сообщила по телефону мать. И эта пугающая тишина двора, и далёкое кудахтанье курицы, одиноко бегающей по огороду, насторожили Наташу. Анастасии Степановны нигде не было видно. Из дома тоже никто не вышел, и она подумала, что мать, заслышав скрип калитки, сразу бы вышла навстречу, заметив дочь через окно. Но этого почему-то не произошло. Наташа ускорила шаг, вошла в родной старенький дом, построенный ещё умершим отцом. Облепившие здание вишнёвые деревья создавали в нём небольшой полумрак, но она, не включая свет, поставила чемоданы и поспешила в комнату матери.
Анастасия Степановна лежала на кровати и спала, чего раньше не делала, так как всегда находила работу по дому или во дворе до тех пор, пока не стемнеет. Правда, ложилась рано, но вставала под петушиные крики. Наташа села на кровать и погладила её по лицу.
Анастасия Степановна тут же проснулась, с недоумением стала смотреть на неё.
— Это ты, дочка? — приподняла она голову с большой пуховой подушки.
— Я, мама, я… — ответила Наташа и погладила её по седым волосам.
— А я-то подумала, сон… Что случилось? Ты с Витей приехала или одна?
Наташа обняла мать, расплакалась у неё на груди:
— Прости, мама, — сквозь рыдание заговорила она. — Не выдержала я… уехала от него.
Анастасия Степановна стала гладить её по голове, тихо приговаривать:
— Ничего, дочка. И так бывает… По разному бывает… Чему быть, того не миновать. Ты у меня умница, красавица! Не пропадёшь… — твердила она.
— А ты почему лежишь? Заболела? — вытерла Наташа глаза краем пододеяльника.
— Ну кто в моём возрасте не хворает! Решила полежать немного, да вот, видишь, дура старая, даже не услышала, как ты в дом вошла. Раньше бы Полкан сообщил, а теперь некому. Царство ему небесное… Хорошая псина была и добрая. А умная какая!
— Ты мне зубы-то не заговаривай, — улыбнулась Наташа. — Что у тебя болит?
— Ну что у меня может болеть, Наташка, когда родная дочь приехала?! Сейчас встану и окрошкой хорошей тебя накормлю. В Москве-то, небось, не часто баловалась ею? А к вечеру блинчиков с маслом наделаю да с вишнёвкой. Ещё с прошлого года осталась. Ох, крепкая, зараза, но вкусная! Ну, ты же помнишь нашу наливочку. Хороша! — и Анастасия Степановна попыталась резво подняться с кровати, но тут же охнула, схватилась рукой за спину и упала на подушку.
— Вот видишь! Лечить тебя, оказывается, надо. Лучше лежи. Завтра врача вызову. А окрошку я сама сделаю… Заодно и блинчики поучусь печь. Что-то они у меня ещё не очень получаются. Договорились, мама? — ласково погладила она Анастасию Степановну по плечу и пошла разбирать чемоданы.
http://proza.ru/2016/07/16/1099