РУССКАЯ ПЕСНЯ
Прожив в Константинополе свыше года, как-то вечером, в Харбие, я неожиданно для себя услышал церковный звон. Не тихий вечерний звон, а радостный, наш красный перезвон.
В маленькой группе русских, ожидавших трамвая на Гр. Перу, кто-то проронил:
- Архиерей едет!..
С тех пор, как я покинул родную землю, это было первое, что заставило тогда сильно забиться мое сердце...
В ту пору, два года тому назад, оно хранило еще живыми и нетронутыми все впечатления родной земли; еще легко было пребывать в грезе временной отлучки из родного дома. А теперь родной дом кажется таким давним, что и не вспомнишь, когда ты был в нем…
Вспомнится иногда… пологий калужский берег Оки, весь окутанный розовым туманом заката, а наш тульский, высокий - горит, переливаясь золотом березовой рощи. Длинные плоты жмутся к каменной горе; только всмотревшись, можно заметить, как тихо плывут они по течению… заливные луга после дождя блестят осенней низкой травою, - а кругом тишина.
В воздухе, наполняя его, словно с неба падающие волны звуков, - благовест далёкого соборного колокола…
Кто-то великий, благий и добрый наполнил им всю землю, и в нежном объятии этих звуков русской душе так спокойно, так светло и хорошо.
А на утро, когда вся земля разгорится пожаром, и встрепенется страстью жизни, захмелеет жаждой подвига и сил, - упадет с неба этот благовест гимном победы и любви... Радостным, зовущим...
Гордой и сильной затрепещет душа, словно и впрямь нет ей равной в целом мире.
*
Я слушал на концерте Надежду Васильевну Плевицкую...
Будто распахнулось окно и далекой отчизны родными полями и широкой Окой - березовой рощи листвою - пахнуло мне в душу песней ее...
Ежели когда-то эти песни могли уносить не все еще промотавшего в душе своей человека из каменных глыб столиц к себе домой, на лужок, к журчащему холодному ручью в бору сосновом или на улицу, «поросшую травою», - то теперь для сердца изгнанника, - в чужой земле обманчивых надежд, - звучат эти песни как благовест и как в благовест то никнет душа - все потерявшая и «молится Господу Богу», - то в гимне победном она вдруг встает во весь свой рост, будто нет ей, русской душе - равной в целом мире. Велик и прекрасен русский язык, но что он по сравнению с душою русского человека: не более как только частичное отражение ее... И нигде не горит она вся лучами радуги, нигде не звучит она всей гармонией земли; - как в русской песне...
И плачет и смеется русская душа в своей песне... Вся жизнь и радость, и любовь и грусть...
Этому дару Божьему на земле нет равного...
Как нет ничего равного русской душе во всем мире: ни в безмерной бездне ее падения, - ни в недосягаемой высоте ее подъема...
Поэтому у всех других народов их песни, - это только звон и величавый и прекрасный, - но все-таки только звон, - а песни русские это благовест...
И, как трудно перевести это слово на какой-либо другой язык, - так еще труднее понять инородцу его мистический смысл...
«Все куплю сказало злато, - все возьму сказал булат». Но выше злата и булата тот, кто может повелевать душою человека… Повелевать во всем и всегда...
Чудным даром владеет Н.В. Плевицкая, - даром повелевать душою русского изгнанника...
И сама она такая русская... А не будь она такою русскою - не владела бы она так этим даром...
Когда шел домой, - под мелко-моросивший дождь, - картины родной России - одна прелестнее другой - запечатленными стояли в моей душе, и все слышал я, что к ней, - моей России - «дорога… далека, далека!»…
И как четко отчетливо ясна была мысль, что только этой «дорогой», - а не другой, - мы все-таки дойдем до «родимых полян»...
А. Спасский
("Новое Время". 1923. № 728 (29 сентября). С. 3).