«По вечерам Ёжик ходил к Медвежонку в гости считать звёзды. Они усаживались на брёвнышке и, прихлёбывая чай, смотрели на звёздное небо. Оно висело над крышей, прямо за печной трубой. Справа от трубы были звёзды Медвежонка, а слева – Ёжика».
«Ох, и понесло же меня в этот туман!» – в очередной раз подумал Ёжик, покрепче прижимая к груди узелок, внутри которого была бережно завёрнута баночка можжевелового варенья.
Туман был густой, белый, на ощупь – как сахарная вата.
Ёжик высунул розовый язычок и попытался лизнуть туман. Но вместо сладкого послевкусия на языке осталась только пахнущая близкой рекой влага.
— Лоша-а-ад-ка-а-а! – зачем-то позвал Ёжик.
Лошадки рядом не оказалось, зато откуда-то сверху ответило задумчивое совиное: «У-ху!»
Над головой Ёжика, слегка задев кончики колючек кожистыми крыльями, прошелестела летучая мышь.
— У-ху, у-ху, – деликатно напомнили уже совсем близко.
И тут Ёжик побежал.
Маленькие лапки так быстро семенили по влажному мху, что, казалось, ещё чуть-чуть – и он взлетит, поднимется над коварным туманом и выберется на знакомую, родную лесную тропинку. А там – всего три берёзки, две сосны – и уже домик Медвежонка покажется за поворотом.
Не тут-то было!
Со всего размаху Ёжик врезался во что-то твёрдое, и в ту же секунду его крепко схватили за лапку и потянули вверх, вверх, вверх... И вот уже он взмыл высоко над туманом и уставился в глаза страшному-престрашному двуногому монстру.
— Эй, Михалыч? Смотри-ка! Меня ёж пытался протаранить!
Ёжик, висящий вниз головой, со страху закрыл глаза передними лапками и тоненько запищал, когда ему в животик грубо потыкали указательным пальцем.
— Петрович, кончай, не мучай ты его. Лучше плесни ещё!
— Да меня эта живность вообще покалечить хотела! Вот, смотри – у меня на мизинце на правой ноге уже синяк налился!
Где-то в стороне от Ёжика вздохнули. Или задохнулись от запаха снимаемого сапога и шерстяного носка – Ёжик, ни живой, ни мёртвый от страха, точно сказать не мог.
Опустилась с печальным струнным вздохом «Солнышка лесного» на землю гитара, да два страшных, заросших колючей щетиной лица приблизились к нему, такому маленькому и беззащитному, вертя мягкое тельце в разные стороны и бесцеремонно рассматривая.
Малыш попытался свернуться клубочком, выставив навстречу лицам острые иголки, но тут произошло непоправимое: Ёжик случайно выронил свой кулёк с баночкой вкуснейшего можжевелового варенья! Правда, баночку тут же подхватили, извлекли из кулёчка на свет божий и, открыв, запустили в неё толстый палец.
— Эге-й! Да тут у нас вкусняшка!
Ёжик, испугавшись, что большой двуногий монстр проглотит всё Медвежонкино варенье в один присест, отчаянно засучил в воздухе коротенькими лапками...
Туман был густой, белый, на ощупь – как сахарная вата. В тумане, попеременно зовя дурными голосами то Ёжика, то Лошадку, брели, спотыкаясь и глупо хихикая, два заросших щетиною, покусанных лютыми грушинскими комарами барда.
Брели в поисках того самого Медвежонка, который, по словам Ежа, в своей берлоге устроил склад такого забористого «можжевелового варенья».