Новый вызов
«Пальма» и «Автомир»
Прошло полгода. Черная полоса в жизни Марка, казалось, никогда не кончится.
К концу 1994 года банк «Алтай» неожиданно рухнул в небытие. Обанкротился, как и многие другие не отличавшиеся чистоплотностью банки.
Не лучше шли и дела в концерне. Успешная фирма, еще год назад ворочавшая миллиардами рублей, оказалась не в состоянии выплачивать даже небольшую зарплату своим сотрудникам, которых осталось около десятка человек.
На все вопросы Леонов, размахивая руками, с энтузиазмом описывал какие-то-то сказочные проекты с европейскими банками, куда были вложены последние деньги фирмы, и твердил, что с реализацией этих проектов они снова заживут богато и счастливо.
Шли дни, недели, месяцы. Положение не менялось. Зарплаты не было. Люди уходили. Осталось трое. Будучи благодарным Леонову и Ирине за всё хорошее, Марк по-прежнему ежедневно приходил в офис, хоть делать там было совершенно нечего. Понимал, что нужно что-то менять, потому что без зарплаты долго протянуть не удасться. Семью надо кормить.
В эти же месяцы Марк подружился с Игорем Добриным, так выручившим его с покупкой квартиры.
Партнеры Игоря: Мирон и Пётр, узнав, что Марк — юрист, время от времени подбрасывали небольшую работу, и Марк им никогда не отказывал. Денег не предлагали, да он и не просил, чувствовая себя обязанным Игорю за помощь с жильем.
Однажды они все четверо выпивали в гостиничном номере Игоря. Неожиданно, Пётр поинтересовался, как идут дела в «Оптимусе», а услышав, что Марк уже несколько месяцев не получает зарплату, сказал:
— Игорь говорил нам об этом. И он предлагает, чтобы ты поработал у нас. Заплата, как у тебя в концерне, только умноженная на два. Подходит?
«Что сказать? Предложение — сказка! Просто в «десятку»! Но прежде надо еще раз поговорить с Леоновым» — обрадовался Марк.
Разговор не склеился. Не успел он вымолвить и слова, как директор, с жаром ударился в описание своих фантастических проектов с германскими фирмами, обещавшими ему десятки миллионов, за которые уже уплачено вперед более полумиллиона евро (одна из самых популярных в то время схем по отъёму денег немецкими мошенниками у начинающих русских бизнесменов).
И когда Марк понял, что спорить бесполезно, он написал заявление об уходе. А на следующей неделе приехал в офис Игоря в Центре международной торговли на собеседование с тремя партнёрами: Игорем, Петром и Мироном.
Все они были разными.
Игорь — симпатичный, умный, весёлый. Приятный и лёгкий в общении. Держался по–дружески, всегда готов помочь.
Пётр — быстрый, громкий, сибарит. Весь в своих делах. Всех и всего, что за рамками его интересов, просто не существуют. Общался коротко и только по делу.
Мирон — бывший цеховик. Маленького роста, с бесцветными глазками, аж задыхающийся от комплекса Наполеона. Важный, неторопливый, считавший себя боссом в их тройке.
Оставив семьи в Канаде, все трое рубили «капусту» на сырьевых контрактах в России и к моменту знакомства с Марком, уже сделали приличные деньги.
А потом переключились на три других менее рисковых проекта: китайский ресторан «Династия» в центре Москвы; многоэтажный кондоминиум в Олимпийской деревне и крупнейший в России автомобильный рынок «Автомир». Последний — вместе с партнёром Яном Ровным, инциатором проекта.
Кроме трёх партнеров в компании «Пальма» трудились друг Мирона и исполнительный директор Семён Братовский, а также бухгалтер, секретарь и три водителя — вся фирма.
Как позже выяснилось, до Марка работники приходили от Мирона. Марк же был первым из новичков, кого предложил Игорь. И это босса задело — Мирон был против. Тогда Петр предложил испытать Марка:
— Если он такой грамотный, как ты его рисуешь, — сказал он, повернувшись к Игорю, — пусть снимет наш головняк с землей. Мы с ним уже год бодаемся, и все бесполезно. Пусть узаконит землю под «Автомиром». Или слабо?
На том и порешили, отправив Марка к четвертому партнеру Яну Ровному. И эта встреча совсем не порадовала: перед Марком сидел крупный седой человек, с тяжелым мрачным взглядом карих глаз, не предвещавшим ничего хорошего. Сильный, жесткий. Если Мирон держал себя, как босс, то Ян — как босс боссов.
Уже гораздо позже Марк понял, что сделать то, что удалось Яну: построить за пару лет в чистом поле сразу три автомобильных рынка: открытый (русский способ продаж), несколько десятков салонов-офисов (европейский метод) и величественное здание аукциона (американский стиль) в то беспредельное и бандитское время, будучи корректным и мягким, было невозможно. Ян, поступал так, как поступают во времена революций, и методы его были тоже революционными.
Земля, на которой уже сверкали цветным стеклом здания и сооружения, стоимостью миллионы и миллионы долларов, принадлежала совхозу «Белая вежа», кормившему овощами всю Москву.
А хозяином авторынка была швейцарская фирма «Аврора», принадлежавшая Игорю с партнерами и Яну, то есть здания иностранной фирмы расположились на государственной земле без всякого разрешения её собственника — государства. Потерять их можно было в любой момент.
И задача оформить землю в собственность «Авроры» полностью легла на плечи Марка. Перевернув горы правовой литературы и нормативных актов уже нового времени, он бился и стучался во все кабинеты, обосновывая законность сделки. В течение месяца ему удалось выйти на Земельный комитет при Администрации президента России, получив только что изданное постановление, разрешающее в исключительных случаях оформлять землю на иностранную фирму при условии вложения крупных инвестиций.
Этот документ и послужил тем ледорубом, который пробил брешь в бюрократической стене. И Марку удалось провести одну из первых сделок оформления земли на инофирму, вложившую в русский бизнес многомиллионный капитал.
Первый экзамен был сдан на «отлично», поэтому вернувшиеся в Москву Игорь, Мирон и Пётр в жаркой дискуссии с Яном настояли, чтобы Марк остался работать в их фирме «Пальма», а не у Яна в «Автомире», как настаивал тот.
К этому моменту у трёх партнёров накопилось много юридической работы, и к тому же они будто чувствовали, что скоро юрист понадобится им лично.
Неожиданные возможности
Как-то, заканчивая дела по «Автомиру» Марк заехал в офис Виталия Соколова, директора совхоза «Белая вежа», на чьей земле строился «Автомир».
Разговаривая с Марком, Соколов одновременно распаковывал пухлый конверт с зарубежными марками, из которого вывалилась пачка цветных фотографий.
— Из-за границы весточка? — поинтересовался Марк.
— Да, доча учится в Америке. Мы с министром сельского хозяйства штата Вирджиния пробили программу по обмену старшеклассниками сроком на год. Дочь живёт в американской семье и учится в американской школе. Сам понимаешь, с каким прекрасным английским она сюда вернётся.
Перед глазами тут же возникает картина: вечер, полутемная криминальная Москва, подросток Лиза, трижды в неделю ездившая в музыкалку на трамвае и поздно возвращавшаяся обратно. Постоянное беспокойство и страх: благополучно доедет иль нет?
— Виталий Александрович, а мою дочь можно по такой же программе отправить? Мне бы тоже хотелось, чтоб она выучила английский. С меня вот такой пузырь!
Деловитости директора совхоза мог бы позавидовать бизнесмен самого высокого ранга. Сняв трубку телефона, он в два счета договорился, чтобы Лизу включили в список детей, отправляемых в июле в Диснейленд, а в конце августа — в Вирджинию. На целый год учиться в школе и жить в американской семье.
А вскоре её величество Судьба преподнесла не менее экзотическую возможность.
Рабочий день заканчивался. Марк вместе с Мироном, Петром и Игорем не спеша распивали бутылочку виски в офисе, беседуя о текущих делах.
Вдруг в комнату с шумом вввалился лысый толстяк с огромными золотыми часами на левой руке, в дорогом костюме и с таким же дорогущим портфелем в руках.
Быстро пожав руки присутствующим и опрокинув предложенную рюмку, он обратился к Мирону:
— Слушай, дело есть.
— Жора, у тебя всегда есть дело. Ты ведь без дела не приходишь.
— Речь не о бизнесе. Тут кое-что покруче!
— Ну давай, что там у тебя «покруче»?
— Пацаны, послезавтра один из вас может стать депутатом Государственной Думы. Цена вопроса — четвертак.
Присутствовавшие удивлённо переглянулись.
— И каким же это образом? — поинтересовался Пётр.
— У нас в списке ЛДПР освободилось место. Дайте мне копию одного из ваших российских паспортов, 25 тысяч долларов и послезавтра получайте удостоверение депутата. Только соображайте быстрее, мне сегодня надо отвезти деньги.
— Ну, у меня и у Петра только канадские паспорта — начал Мирон.
— У меня тоже, — продолжил Игорь.
И тут они все, как по команде, повернулись к Марку.
— Слушай, у тебя российский паспорт. Он у тебя с собой? — спросил, прожигая взглядом, Мирон.
«Вот это да! — Марка аж в пот бросило. — Стать депутатом Госдумы не только престижно, но и выгодно. Хотя не менее и опасно. Особенно в это время. Балансировка на грани. Кто платит, тот и музыку заказывает. Ладно Игорь, он — свой. Но Мирон, Пётр? Я буду висеть марионеткой, а они дёргать за верёвочки? Ну, не-ет, такая поза уж точно мою жизнь счастливее не сделает. Короче, отбой!»
— Марк, ты что заснул? Давай паспорт! Тут думать нечего, тут прыгать надо! Представляешь, каким большим мэном станешь? Ты же юрист от бога! — нахваливал загоревшийся идеей пробраться в Госдуму Мирон. — Ты только прикинь — сам законы писать будешь! Ну, давай… — протянул он руку.
— Нет, ребята, паспорта у меня с собой нет. Это первое. Второе: я давно знаю, что политика — самый грязный бизнес. Участвовать в нём не хотел, не хочу и не буду!
Уговоры Петра и Мирона не помогли.
— Хватит! Могу уволиться, но в Госдуму не пойду, — голос Марка затвердел.
Вот тебе и демократия, воля народа, — думал он, возвращаясь домой, — а то, что «избранником» будет вор, подлец, глупец иль извращенец — неважно. Двадцать пять тысяч баксов плюс копия паспорта и ты законодатель! Элита государства Российского! При коммунистах партия рулила, а сейчас?.. Доллары?.. И чем одно другого лучше?!»
А вскоре и третий сюрприз не замедлил быть.
Как-то возвращаясь с работы, Марк заметил медленно ползущий параллельно тротуару белый Мерс. Машина приблизилась и остановилась рядом.
«Это еще что?» — притормозил Марк.
Он даже не успел испугаться, как оконное стекло уползло вниз, и знакомая золотая фикса блеснула во рту Графа, расплывшегося в широкой улыбке:
— Захарыч! Сколько лет, сколько зим! Куда топаешь?
— Привет, Граф! Домой иду с работы.
— Ну так такси подано! Падай! Подброшу прямо на третий этаж, под телевизор!
Марк сел на переднее сидение, и они помчались по вечерней Москве.
— Ну че там, с хатой все путем? А где вкалываешь? Как семья? — забросал вопросами Граф.
Марк отвечал, сам не решаясь расспрашивать об общих знакомых, которых могло уже и не быть в живых. Как не было в живых так почитаемого Графом Сергея Ивановича, «авторитетного» бизнесмена, под которым «ходили» Граф, его бригада да и многие другие группировки.
Сергея Ивановича, кличка которого совпадала с именем актера — звезды Голливуда, взорвали в собственной тачке, о чем в свое время долго судачила вся Москва.
И только они въехали во двор дома, как мобильник Графа заставил его притормозить, и поскольку трубка телефона находилась в полуметре от уха Марка, он невольно услыхал:
— Граф, проблема! — скороговоркой строчил высокий мужской голос. — Федералы твоих двух новеньких приняли. Сдали они тебя. Семью твою я вывез к теще, а тебе залечь надо на время. Да так, чтоб не унюхали, где ты. Усек?
— Усек, Васильич! За семью и за предупреждение спасибо! Сочтемся. Пока.
Граф замолчал, задумался.
— Что-то серьезное? Это кто был? — спросил Марк.
— Да уж куда серьезней, если сам начальник моего РОВД предупреждает. Вот твари! Как я не хотел этих щенков в бригаду брать! Так авторитетные пацаны за них поручились. Порученцы хреновы!
— И с хатами как назло непруха. — спустя минуту, продолжал Граф. — Такой берлоги, чтобы никто не знал, где б сейчас в натуре залечь можно, и не придумаю. Разве что…
Марк понимал, Граф — прожженный бандит. Но все прошедшее время он чувствовал себя обязанным за то, что тот помог ему убрать проблему, которую ни он, ни государство в лице милиции решить не могли. Помог прописать семью. Слова вырвались сами собой:
— Граф, мои сейчас на месяц в отпуск уехали. Если хочешь, живи у меня.
Граф метнул в Марка взгляд:
— В натуре?
— Серьезно.
— А прихватят меня? И с тебя спросят. Ответишь?
— Отвечу.
Граф долго молчал. Думал. Попросил Марка выйти из машины. Кому-то звонил, но разговора Марк не услыхал.
Оконное стекло снова сползло вниз.
— Ладно, Захарыч. Я тут пробью одно местечко. Если что не так, я к тебе буду. Позвоню. Давай. Да, а за предложение благодарю. Оценил…
Но Граф не приехал ни в тот, ни в другой день, и Марк уже забыл о нем.
Не тут-то было. Недели через три в квартире у Марка раздался звонок. Звонил Граф:
— Привет, Захарыч! Живой? Как ты?
— Здорово, бродяга! Я в норме. Как сам?
— А давай вечерком я к тебе подъеду и все расскажу. Да… и серьезную тему прокатать надо. В улете будешь!
— Договорились.
Вечером, предупрежденный звонком, Марк спустился во двор и подсел в тот же Мерс. Настроение у Графа было явно на подъеме.
— Знаешь, Захарыч, когда в прошлый раз у меня паливо было, а ты мне хату предложил, не струхнул, по-пацански — это дорогого стоит! Это, считай, ты меня в натуре прикрыл. Да и раньше показал себя, как мужик все правильно. Я тут кое с кем перетер… Короче… Завтра жду тебя в 9 утра. Прикид организуй: костюмчик, рубашечка, галстук. Заглянем в один банчок. Они нам давно уже треху должны. Зелени. Прессовали их прессовали… Разродились, наконец. Зайдешь с документами, а выйдешь с тремя сумками баксов. Тащить они тебе помогут. Лимон твой! Доганяешь?
Граф взглянул на Марка, желая насладиться впечатлением.
Ошарашенный Марк молчал.
— Понимаю, очко не железное. Оставаться тут будет стремно. Но ты не бзди... Счет тебе в Швейцарии по копии загранпаспорта откроем и баксы туда перекинем. Визу в Европу за три дня сделаем. Лучше мотай в Германию. Там евреям сразу вид на жительство выписывают и общагу дают. Пооботрешься, присмотришься, а потом и домик купишь, где захочешь. Семью заберешь. Да и нам свой человечек грамотный в Европе не помешает, — Граф хитро подмигнул, — ну что, Захарыч, как тебе перспектива?!
Марк сидел и чувствовал, что на него рухнула цистерна с кипятком.
«Миллион долларов! Да это же просто фантастика! И детям, и внукам хватит! Да я в жизни столько не заработаю! Хоть шкуру с себя сдеру, а настолько обеспечить семью никогда не сумею. И дела-то всего на час работы. Вот это да! Уж чего-чего, а этого от братков не ожидал. Уверен был, что они за доллар удавятся… — думал Марк, и перед глазами его вихрем кружился нескончаемый зеленый хоровод стодолларовых купюр — а с другой стороны: где гарантия, что деньги и впрямь будут переведены на мой счет? Что виза не будет липовой и меня не тормознут на границе? А фраза: «Да и нам человечек грамотный в Европе не помешает» — о чем говорит? О том, что и в дальнейшем я к ним приклеенным буду. На всю оставшуюся жизнь. И что мне придется для них делать — один черт знает. А это уже другая повесть. И называется она: «В рабстве у бандитов»? Ну, нет. Только не это. Свобода дороже!
Он взглянул на Графа, все еще сохранявшего на лице довольную улыбку.
— Мой ответ «Нет».
— Ты че, Захарыч, с дуба рухнул? Мы же не четвертак предлагаем, как раньше! Лимон долларов! Ты хоть когда-нибудь такие бабки видел?
— Нет.
— Ну так чего выеживаешься? Ты в натуре первый, кому братва такое отваливает.Я тут за тебя мазу держал, горло надрывал, а ты в отказ.
— Граф, ты предлагаешь мне не просто риск, а очень большой риск. Ну, да… у нас с тобой путем все было и есть. А прикинь, если масть не та ляжет? И потом меня хоть в Германии, хоть в Швейцарии найдут какие-то отморозки и спросят, а сколько я в общак отстегнул? А с каких дел воровскую капусту трачу? И что я скажу? Заберут и дом и бабки оставшиеся, а вдобавок здоровье, а то и саму жизнь. И даже если не тронут, а просто обнулят, то мне ни в Европе не жить, ни в Россию хода нет. Доганяешь? — Марк сделал паузу.
— Или ты, Граф, гарантию можешь дать, что не поймаешь чью-то пулю в лоб, перо в спину или пятнашку срока тюремного? На всю оставшуюся жизнь? Ну, говори! Гарантируешь?
Теперь молчал Граф. По его волевому лицу со стиснутыми в лезвие бритвы губами перекатывались волны эмоций. Видно было, что он переживает неудачу, но и возразить Марку ему было нечего.
— Ладно, Захарыч. Давай кардан, предусмотрительный ты наш, — пересилив себя улыбнулся он, наконец. — Вольному — воля.
Таможня не дает «добро»
«Ну почему работать спокойно, без приключений — это не про меня?! Ведь только освоился на новом месте!» — казнил себя Марк, когда уже через неделю после нежданного приглашения в Госдуму к ним в офис «Пальмы» с грохотом ворвались гарни хлопци с прокуратуры Украины и их московские коллеги.
— Всем оставаться на местах! Мобильники — на стол! Никто никуда не выходит до окончания обыска!
Перевернули все вверх дном, изъяли компьютеры и несколько коробок документов.
Оказалось, что на Украине уже давно шло следствие по уголовному делу против хозяев «Пальмы» — Мирона и Петра. Поскольку Игорь Добрин формально в «Пальме» не состоял, его фамилия не фигурировала.
Расследование подходило к завершению. Искали Мирона и Петра, успевших улететь в Европу, а офисом руководил Семён Братовский, который тоже официально нигде не числился.
Несмотря на то, что партнеры знали об уголовном деле, наезд прокуратуры загнал их в ступор. Дорога в Россию теперь была заказана, но проекты, каждый в миллионы долларов, ждать не могли.
Мирон назначил совещание в Праге, на которое должны были лететь и Марк с Семёном. Марк раньше, Семен позже.
За пару дней до вылета Семён сообщил, что Марку придется тащить с собой аж тридцать тысяч долларов наличными.
— Ну, спасибо, Сеня. — Недовольно буркнул Марк. —Ладно, вот мой паспорт, обменяй российские рубли на доллары, возьми в банке разрешение на вывоз валюты, и я отвезу им деньги, — легкомысленно согласился он, так как совершать зарубежный вояж с такой крупной суммой прежде никогда не приходилось. Банковского разрешения в глаза не видел.
На следующий день Семён принес тридцать тысяч долларов и вручил разрешение банка, исполненное на обычном листе белой бумаги, написанное чернилами от руки, но стояли печать банка и подпись Олега Конторского, президента банка «Северный», которого Марк хорошо знал, так как «Пальма» была клиентом банка.
Никаких сомнений документ у него не вызвал, и в аэропорту он открыто задекларировал перевозимую сумму, предъявив офицеру таможни разрешение на вывоз валюты.
Офицер, молодой, лет 25-ти парень, внимательно изучил документ. Затем встал и
куда-то ушёл. Надолго. Вернувшись, он проштамповал декларацию и жестом показал, что Марк может идти на посадку. Ни с того, ни с сего мелькнула мысль: «У трапа — возьмут».
В связи с задержкой Марка на таможне получилось так, что все пассажиры уже сидели в самолёте. Он был последним, и поэтому по пути в самолет его сопровождала девушка — работница аэропорта. Симпатичная блондиночка. О чем он не преминул ей сказать, и по её улыбке понял, что комплимент не остался незамеченным.
Они прошли паспортный контроль, проверку на металлы и длинные коридоры. До борта самолёта оставалось каких-то десять метров. И в это время на плечо Марка легла тяжёлая рука таможенника:
— Ваш паспорт и таможенную декларацию!
Марк похолодел. Таможенник, на груди которого красовалась табличка с фамилией «Николаев», вынул рацию и по громкой связи объявил:
— Пассажир Рубин снимается с рейса Москва-Прага. Провоз крупной суммы валюты по поддельному разрешению банка!
Бабах! Мозг обожгло: «Контрабанда — пять лет лишения свободы!» и «Как мог Семён вручить мне поддельное разрешение? Я ведь хорошо рассмотрел и круглую печать банка и подпись президента!»
Времени на обдумывание не было. Если его сейчас арестуют, выбраться из тюрьмы будет ох как не просто.
— Офицер, я сегодня во что бы то ни стало должен быть в Праге. Обещаю, что через неделю, вернувшись в Россию я первым делом приду к вам, и мы во всём разберемся. Я легко докажу, что разрешение не поддельное.
— Нет. Сделать ничего не могу.
— Поймите, это недоразумение. Я готов оставить у вас все эти деньги до моего возвращения. Это — гарантия, что уклоняться от встречи с вами я не стану.
— Нет. Я уже объявил по громкой связи, что задерживаю вас.
Отчаяние прожгло с головы до пят.
— Черт тебя подери, идиот! — неожиданно для самого себя заорал Марк на таможенника. — Ты что, вообще ничего не соображаешь? Тридцать тысяч долларов! Откуда они у меня — простого юриста? Да в какой бы КПЗ ты меня сейчас не засунул, твоя фамилия — Николаев — тычет в табличку на его груди — в течение часа станет известна хозяевам этих денег. И сегодня же вечером в подъезде твоего дома тебя встретят и спросят по полной. А ты… ты со своей копеечной зарплатой сможешь ответить за них? За тридцать тысяч долларов?!
Лицо таможенника стало цвета вареной свеклы (всего несколько дней назад «солнцевская» и «измайловская» криминальные группировки в жестокой перестрелке делили между собой Шереметьевский аэропорт. Вернее, влияние и прибыль).
И блеф сработал. Марк попал в единственно больное место — таможенника охватил страх. По его забегавшим глазкам было видно, как он уже представляет себе встречу в подъезде своего дома с теми, для которых законы не писаны. И которые пощады не знают.
Слышно было, как бурлят мозги офицера в поиске выхода. Наконец, он выдавил:
— Ждите здесь. Я сейчас вернусь. ПодпИшете Протокол о временном изъятии денег. По возвращению — сразу ко мне... — и быстрым шагом направился вглубь аэропорта.
Не успел Марк задохнуться от ликования, как рация в руках сопровождавшей его девушки забурлила голосом командира самолёта:
— Взлетаем через две минуты.
Марк аж подпрыгнул:
— Девушка, миленькая, задержите борт! Ради всего святого! — судьба снова натянула волосок, на котором он повис.
Девушка поднесла рацию ко рту:
— Подождите десять минут.
— Так объявлено же, что пассажир снимается с рейса, — настаивал пилот.
Умоляющее пламя из глаз Марка растопило бы ледники Антарктиды.
— Нет, командир. Таможенник его отпускает, — с нажимом произнесла сопровождающая.
Пауза. Как же долго тянется пауза между тюрьмой и свободой.
— Как фамилия таможенника? — наконец, вымолвил командир.
— Николаев! — в две глотки орут девушка и Марк, ловя удивлённый взгляд наконец-то появившегося законного обладателя этой фамилии.
И через две минуты, подписав протокол и отдав деньги, Марк, сопровождаемый недовольными взглядами пассажиров, с размаху плюхнулся в своё кресло. Закрыл глаза:
« Ну, Сеня, погоди!» — в тот момент он был готов разорвать Братовского на части.
Прилетев в Прагу, первым делом бросился к Мирону, Петру и Игорю. Первые два немного огорчились. Правда, только из-за того, что задержали деньги. На самого Марка и его участь им было наплевать.
Зато Игорь сразу же позвонил Семёну в Москву, и тот, заверив, что разрешение на вывоз валюты действительно было подписано президентом банка, пообещал все вопросы с таможенником сегодня же уладить.
Совещание длилось три дня, и Марк с огромным удовольствием окунулся в мир истории древней Златой Праги. Уезжать не хотелось, но после окончания совещания Мирон предложил ему, не откладывая в долгий ящик, поехать в Киев и прозондировать, можно ли прекратить уголовное дело. До этого вновь вернуться в Россию они не могли. Виновными себя не считали.
Прилетев в аэропорт Шереметьево, Марк, будучи уверенным, что Семён все уладил, спокойно направился к таможеннику Николаеву, чтобы забрать деньги, оставленные перед вылетом. Но наткнувшись на его хмурый холодный взгляд, понял, что Семен опять обманул, и ничего не улажено.
Второй раз в жизни против Марка было возбуждено уголовное дело.
А произошло это в связи с тем, что ещё за месяц до его поездки в Прагу все банки страны стали печатать разрешения на вывоз валюты только на компьютере и только на специальных зеленых бланках. Документ же, вручённый Марку Семеном, был отпечатан на простой машинке, на обычном листе белой бумаге и заполнен от руки ручкой с чернилами. Таких больше не принимали.
Как выяснилось, в тот день Семён приехал в банк в момент его закрытия, и под рукой новых бланков не оказалось. Ему предложили прийти утром. Вместо этого лодарюга Семён уговорил президента банка прямо сейчас выдать разрешение, написанное чернилами на старом бланке.
Допросив Марка, таможенник сообщил, что дело передаётся в авиатранспортную прокуратуру, так что дальнейшее следствие будет проводить она.
Марк был в шоке: «Через две недели Лиза должна отправляться на год в Штаты. А я могу снова получить пять лет лишения свободы! И за что? За чужие деньги и за чужое разгильдяйство?!» — каленым железом жгло отчаянье.
Он тут же позвонил Мирону и наорал на него так, что тот сразу пообещал вмешаться, назвав большого начальника в федеральной таможне, который закроет дело.
Прошел день, второй, третий. Ситуация не менялась. Что-то не складывалось у знакомого Мирона генерала таможни.
Ожидание хуже наказания. Мысли ежечасно сверлили мозг, не давали ни есть, ни спать. Поделился с Игорем, и тот предложил обратиться к Яну, с которым Марк так удачно воевал за землю «Автомира».
Выслушав их, Ян заметил Игорю:
— А чё вы ко мне, насколько я знаю, этим занимается Мирон. Нет?
— Ян, ты что не понимаешь? Речь идёт о судьбе человека! У Мирона явно не складывается. Можешь — помоги! — настаивал Игорь.
— Хорошо, — обращаясь уже к Марку, согласился Ян, — приезжай в субботу к двенадцати часам в «Автомир», расскажешь всё подробненько, и подумаем, что можно сделать.
Приехав в субботу в офис «Автомира» и прыжками преодолев лестницу на третий этаж, Марк вбежал в кабинет Ровного.
— Привет, Ян! Нет, ну ты представляешь, я на таможне предъявляю разрешение банка с подписью президента, которого я знаю лично, и теперь мне маячит до пяти лет тюрьмы... — одним духом выпалил Марк.
Незнакомый тихий голос за спиной мягко погасил его тираду:
— Успокойтесь, Марк Захарович. Не надо так волноваться. Ваше дело уже у меня в сейфе.
Марк поворачивается и видит улыбающегося симпатичного средних лет незнакомого мужчину в скромном сереньком пиджачке, одетом прямо на футболку, встающего и протягивающего руку.
— Алексей. Приятно познакомиться. О деле мы с вами поговорим в понедельник у меня в кабинете. А сейчас... там наш друг Ян Борисович такой прекрасный стол забабахал. Да и банька у него замечательная. Не были еще? В общем, расслабьтесь и пошли отдыхать.
Неизвестно почему, но Марк сразу поверил Алексею, и они вместе с Яном отправились сначала за богато накрытый стол, а потом и в баню тут же в цокольном этаже его офиса.
Напировавшись и напарившись, они договорились встретиться в понедельник в кабинете Алексея в транспортной прокуратуре города Москвы. Будучи следователем по особо важным делам, он к тому времени уже истребовал дело Марка из авиатранспортной прокуратуры, изучил его и, конечно, никакого состава преступления не нашёл.
В понедельник с утра Марк приехал к нему в кабинет. Алексей кивнул ему из-за пирамиды папок с делами на своем столе. Сунув самую тоненькую из них Марку, следователь предложил:
— Ян сказал, что ты сам не первый день юрист. У меня работы и так по горло. Поэтому напиши проект Постановления о незаконном возбуждении уголовного дела. А я проверю.
Всего за 30 минут Марк набросал проект требуемого документа. Алексей просмотрел, и, молча кивнув, протянул руку, прощаясь.
Вскоре таможня, извинившись, вернула тридцать тысяч, а следователь, возбудивший дело, получил по шапке. Но в то же время Марк понимал, что по большому счёту виноват в этой истории был только он сам.
— Я ведь впервые собрался тащить столько валюты за рубеж. Конечно, самому надо было ехать с Сеней в банк и уточнить детали пересечения границы. А узнав, что разрешения теперь принимают только на компьютерных зеленых бланках, я, ни за что бы не взял старый бланк» — каялся он перед Игорем. — На юридическом языке — халатность, а по–простому — раздолбайство. Доверился Семену. Доверяй, но проверяй!
— Да ладно тебе! Забудь! Проехали! — успокаивал Игорь, — в другой раз умнее будешь.
И снова в деле… уголовном
Но этим все не закончилось.
Мирон, отчитав Семена и Марка по полной программе, предупредил: если Марк хочет у них работать, он должен получить статус адвоката. И прав побольше, чем у простого юриста, и отношение правоохранителей другое.
Попасть в коллегию адвокатов Москвы в то время, как впрочем и всегда, было ой как не просто! Пришлось выдержать сложнейший квалификационный экзамен, пройти который ему в значительной мере помогла предыдущая адвокатская практика.
И вот спустя много лет Марк вновь стал адвокатом, членом адвокатской фирмы «Мартов и партнеры», где буквально на следующий день принял уголовное дело от заболевшего коллеги.
Это было дело по обвинению машиниста электрички в государственном преступлении, так как преступления, совершенные на железной дороге относились именно к этой категории.
На машиниста вешали смерть старушки с известным именем — бывшей чемпионки страны по плаванию.
Следствие подходило к концу, и перед ознакомлением обвиняемого со всеми материалами дела Марк отправился на первую встречу с ним в следственный изолятор.
Расположившись за небольшим деревянным столиком на табурете с прикрученными к полу ножками и разложив полученные от коллеги постановление о привлечении в качестве обвиняемого и ряд других документов, Марк ожидал, пока приведут его первого в Москве подзащитного.
Наконец, раздался так ненавидимый им когда-то лязг железной двери, и в комнату вошел…
Вошел мужчина, имя которого врезалось в память Марка на всю жизнь и которого он узнал бы из миллиона лиц в самую темную ночь.
Смертельным холодом пронизывал до костей взгляд знакомых, прозрачных до белизны глаз.
И в этих глазах Марк увидел то же, что и десять лет назад при первой встрече с ним в Железногорском ресторане, куда он пришел по просьбе Юры Сливы.
Вспомнил, как Юра предлагал руками своих должников-корешей, одним из которых и был его нынешний визави, похоронить Мудко в канализационном люке.
— Искандер?! —
— Марк?! — тот же режущий слух скрип несмазанной двери в голосе, но глаза чуть потеплели. Самую малость.
Искандер опустился на табурет, не отрывая взгляда от Марка. Взгляда, с которым так не хотелось встречаться и от которого некуда было спрятаться в этом тесном каменном мешке.
— Вот так судьба-индейка… — первым нарушил молчание Искандер, — и как ты тут очутился? Тебе же, по словам Сливы, и в Железногорске жилось неплохо. По крайней мере, Юра рассказывал, что ты там в авторитете. И его и других людей от зоны отмазал. А это по большому счету дорогого стоит! Вот это да! Класс! — все больше заводился, не скрывая своей радости от неожиданной встречи, Искандер. — Получается, Марк, ты мне выпал, как туз козырный. А то тут до тебя хмырь был… адвокат… ни рыба, ни мясо.
— Ну, радоваться-то тебе пока еще рано. Прокуратура целый год вела это дело и томов его насобирала — на три дела хватит. Уж лучше ты мне обьясни, как ты из… — Марк запнулся, — ну, короче, сам знаешь, из кого… перекрасился в машинисты электрички? Что-то у меня в мозгах совсем не укладывается. Это ведь все равно, что ты бы меня вдруг… дворником, что ли, в московском переулке встретил. Неужто у вас… «профессионалов»… — наконец, вспомнил он, как называл своих корешей Слива, — и такое бывает? — не скрывал своего изумления Марк.
— Да… все не просто… — помолчав, начал Искандер, — одно на другое наложилось. Сначала хлопнули Шамиля, партнера моего. Кто? Не знаю. Знал бы, он уже давно бы на свете не жил. Кто-то из заказчиков. Но кто? Они ведь валят не сразу, выжидают. А когда расслабился, хлоп, и нету. Профи-то на Руси и кроме нас хватает. — Искандер помолчал, задумался, видимо вспоминая что-то.
— Ну, я и подумал, надо бы залечь, затихариться. Полгода на Байкале рыбачил, ни с кем, даже с семьей не связывался. По старым связям с КГБ, есть у меня там один начальничек, пробил: тихо, как будто. Никто мной не интересовался. А когда вернулся, решили мы с Танюхой пацанчика забабахать. А то у меня уже три дочки есть, а наследника нету. Беременна она сейчас… Вот так и завязал.
— А в машинисты чего пошел?
— Так я ж по первой специальности машинист и есть. Еще до армии корочки получил и год отработал. Меня только в 19 с половиной забрили. А когда вернулся после спецназа и Афгана, где мне, между прочим, Юра Слива жизнь спас, пулю мою на себя принял, я пару лет на электричках отпахал, пока с Шамилем не встретился. Он меня к «делу» и пристроил. А после отпуска на Байкале тошно стало. Хоть и бабки были, но не будешь же сутками в телек пялиться. Пошел на «железку», приняли.
— Ладно, Искандер, — уже без былого напряжения прервал его Марк (то ли взгляд «профессионала» действительно смягчился, то ли он уже начинал привыкать), — давай по делу. Расскажи подробно, что там произошло?
Теперь Искандер отвел глаза, задумался, вспоминал:
— На той станции, где это случилось, пути лежат немного овалом. Мне хвостовые вагоны не видать. По инструкции, я посылаю помощника, он смотрит, и когда посадка заканчивается, дает мне отмашку. После этого я включаю аудио запись: «Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка…» В это время помощник садится и я закрываю двери.
— И…?
— Как я думаю, после того, как все вошли, и помощник дал мне отмашку, он стал подниматься по лестнице, а на перрон к последнему вагону прибежала бабка. Шустрая, видно, раз чемпионкой была. Я ее, конечно, не видел и видеть не мог. И в самый момент закрытия дверей, она прыгнула в вагон. Ее дверями и защемило. Она орать… Поезд на ходу. Кто-то рванул стоп-кран. Двери открылись и она выпала в пространство между платформой и поездом. Когда ее достали, она еще живая была, разговаривала. Я сразу «Скорую» вызвал, но она прибыла только через час, представляешь?! Забрали старушку, а она по дороге в больницу богу душу и отдала. Если бы врачи раньше приехали, может и спасли ее… а я бы не сидел здесь… — закончил Искандер.
Марк еще долго уточнял детали и, подробно записав показания Искандера, попрощался с ним.
А потом с головой зарылся в материалы дела, уместившиеся аж в десять неподъемных томов.
И сразу обнаружил кучу нестыковок и процессуальных нарушений. С каждым днем его записи пухли, как пенка в молоке, пополняясь новыми проколами следствия, непонятно почему, проведенного разными следаками, но с одинаковой небрежностью.
Так в деле имелись две судебно-медицинских экспертизы трупа.
Одна проведена сразу после смерти, а другая, подтверждавшая первую — через два месяца, после эксгумации трупа, как в ней было указано.
«Эксгумации трупа? Тогда должен быть специальный документ — Акт об эксгумации, а его-то я его в деле и не заметил. Пролистаю-ка еще разок…» — загорелся Марк в предчувствии очередного сюрприза.
Пролистал. Акта не было.
«И как это понимать?! Значит, вторая экспертиза просто не проводилась! Ее сфальцифицировали, накарябали на основании данных первой, в которой и своих ляпов выше крыши. И если первая экспертиза проведена с нарушением уголовно-процессуального закона, а вторая — фальшива, значит истинная причина смерти потерпевшей не установлена! А без этого о какой вине Искандера может идти речь?! Быть может она умерла от инфаркта или от инсульта, вызванного стрессом? Никто не знает. О… так тут для меня работы — поле непаханное…» — размышлял Марк, чувствуя привычное возбуждение в предвкушении новых открытий.
Проанализировав служебные инструкции машиниста и его помощника, выучив чуть не наизусть их показания и показания свидетелей, подтверждавших, что старушка нырнула в уже закрывающиеся двери после объявления машиниста об этом, он сделал вывод: Искандер невиновен.
Придя на последнее перед судом свидание с подзащитным, Марк был поражен: таким угрюмым и угнетенным он никогда не видел.
— Что случилось? — с порога спросил Марк.
— Да, так… Небольшие события районного масштаба, — нехотя процедил Искандер сквозь зубы.
— Может поделишься, а? Я ведь тут один у тебя защитник, других не предвидится.
— Боюсь, Захарыч, что в этом деле мне никто не поможет. Ведь в зону я так или иначе, но по-любому навернусь. Сам говорил, в наших судах оправданий, практически, не бывает. А туда, в зону достать — у-у-у… думаю у тебя, как бы не хотел, руки еще не выросли...
— Искандер, ты мне доверяешь?
— Тебе? Сто пудов. Что за вопрос?
— Ну так просто расскажи, что произошло, и подумаем вместе. Ты же знаешь: одна голова хорошо, а две… — короче, рожай!
Искандер, отвернулся к зарешетченному окну, как будто разглядывал причудливые контуры плывущих по далекому голубому небу белоснежных облаков.
— А короче, так. Недавно меня перевели в другую хату, в которой один урод банковал. Смотрящий хренов. Все под ним. Я — в сторонке. Долгое время он меня как-то и вроде и не замечалал. А когда жена дачку передала, его шестерка сразу ко мне… Типа, землячок, полдачки смотрящему откромсать положено. Ну, я ему: «А ты не слышал, что положенных е…ут?» Он аж отпрыгнул… — Искандер помолчал, весь уйдя в описываемую им историю.
— Тут, конечно, я маху дал. Посдержанней ответить бы следовало. Но… слово не воробей. Смотрю, они, человек пять между собой сразу затрещали, затрещали, а смотрящий из своего угла зыркнул на меня и ребром ладони по горлу «чик». Мол, замочат они меня. Ладно, думаю, посмотрим, кто кого.
Марк представил себе камеру, полную отморозков. Вспомнил картинки из «мертвого дома» в Херсонской тюрьме, и ледяные мурашки заскользили по телу.
— После отбоя прошло часа четыре, — продолжал Искандер, — я аж задремал. Ну, они и двинулись на полусогнутых. Думали запороть спящего. Только не знали, черти, что я еще с Афгана слышу даже, как деревья между собой шепчутся. Я бы уродов этих в и темноте уделал, а при свете… сам понимаешь. Короче, кому руку, кому ногу... Кому рот поганый от зубов освободил. А смотрящему… хуже всех досталось. По идее, позвоночник, я ему поправил. Только не в ту сторону. Увезли его на больничку. Правда, подушку пришлось заменить. Мою всю распотрошили заточками…
— Ну, ты даешь! Чак Норрис отдыхает! — заметил Марк.
— Дело не в этом, — Искандер опять помолчал, — это ж все еще неделю назад приключилось. А сегодня, как мне землячок шепнул, пришла в хату малява. Какой-то вор в законе накарябал новому смотрящему, что на любой зоне, куда я попаду, меня встретят «правильно». Понимаешь?
— Понимаю, Искандер…
— Если в хате я еще как-то разобрался, то в зоне же их туча. Подловят н с ломами человек десять и что? Сам знаешь, против лома нет приема. Да и от всей зоны не отмахаешься. Так что… недолго мне осталось, адвокат. Жаль, что сынулю своего я так и не увижу… Не успеет родиться еще… Ну что, Захарыч, защитишь меня в зоне? Знать бы в какой… Их по стране столько пораскидано, на три России хватит…
Марк молчал. Он прекрасно понимал, попади Искандер в зону, проживет он там не долго. Уж если «законники» его приговорили, альтернативы нет. И остается только один выход, а не два, как в анекдоте.
— Ладно, герой, рано себя хоронить. Давай еще раз по делу твоему пройдемся. Вдруг упустили что, или забыли…
Марк восстановил чуть ли не посекундно его действия после отмашки помощника, действия помощника, а также составил схему действий потерпевшей, пассажиров последнего вагона, и всего того, что произошло после остановки поезда.
Подробно проинструктировав Искандера в последний раз, к моменту суданачала судебного процесса Марк уже был во всеоружии. И когда в суде он шаг за шагом стал разрушать то, над чем бригада следователей работала более года, прокурор неожиданно попросил перерыв на один день.
И в этот день Марк был любезно приглашен в Генеральную прокуратуру.
— Марк Захарович, присаживайтесь. Чайку? Нет? Ладно. Тогда сразу быка за рога: я предлагаю компромисс, — мило улыбался начальник следственного отдела. — Мы переквалифицируем действия вашего подзащитного на менее тяжкую статью, и вместо семи лет он отсидит всего трёшку, тем более, что год в изоляторе он уже отбыл. Согласны?
— Простите, но человеческими судьбами я играть не собираюсь, — несколько патетично отрубил Марк. — Даже один месяц, даже день в тюрьме может оказаться для человека роковым, — вспомнил он свои тюремные «университеты» и маляву от вора в законе в хату Искандера. — Мой подзащитный невиновен, и в суде я это докажу.
А через несколько дней после горячей баталии с обвинителем в судебном процессе и вынесения оправдательного приговора Марк получил самую дорогую для себя награду — наслаждение от давно забытой картины: прямо в зале суда трое детей, мал мала меньше, вместе с четвертым — в мамином животике — душили в объятиях своего папу, только что освобожденного из-под стражи прямо в зале суда, не скрывая счастливых слёз.
Оторвавшись от них, Искандер подошел к Марку.
— Ну, Марк… не ожидал… Чего-чего, но чтоб оправдание! А мне следак втирал, что меньше «пятеры» не светит… Ты прокурора, как грязь, по стенке размазал… Я даже забыл что в суде нахожусь... как боевичок смотрел с отпавшей челюстью. Красава! Нет слов… Короче, я твой должник. А вот как и чем я этот должок отдавать буду, не представляю. Может подскажешь?
Марк улыбнувшись, отрицательно покачал головой:
— Жизнь подскажет.
— А знаешь, что я тебе точно обещаю? — воодушевившись от пришедшей внезапно идеи, Искандер показал на шарообразный живот своей супруги, миловидной блондинки, смотревшей на Марка глазами полными благодарности, — сынулю своего я тоже «Марком» назову. В твою честь! Оцениваешь?!
«Дежавю — промелькнуло в голове Марка, — одного пацанчика в подобной ситуации моим именем уже называли. Почти двадцать лет назад».
— Благодарю, Искандер!
— Запиши мой адрес и телефон. А вдруг пригожусь… — и тут Искандер подмигнул так, что Марка передернуло, а в голове мелькнуло: «Только не это!»
И хотя в его ушах, как и много лет назад, вновь гремела музыка победы, работу в коллегии адвокатов пришлось заморозить.
Его обязанности в компании «Пальма» никто не отменял и отменять не собирался.
«Бросить фирму — быть неблагодарным Игорю. Мало того, что он помог купить квартиру, так и работой в самый нужный момент я обязан только ему. А очередь из клиентов ко мне еще долго стоять не будет. Одно, случайно попавшееся уголовное дело ничего не значит. Когда еще постоянный заработок появится… А семью каждый день кормить нужно. Надо подождать. Ничего... Все равно, рано или поздно, а в адвокатуру я вернусь. Всему своё время…» — успокаивал он себя.