Прицепился к Андрею желтый пакет - круглясь ветерком, спешил за ногами. " У меня ничего нет, паря..." - пробормотал Андрей, но всё же свернул к магазину и купил полторашку пива.
Как же он ненавидел её, эту чёртову дачу! Ни одной весны без лопаты! Как тепло, так дача, копать, поливать... Ни на рыбалку, ни с друзьями посидеть. Ни на море отдохнуть. Море... только по телеку. "Стыдно перед соседями" - вечное оправдание жены.
На дорожке высохла земля. Пробилась трава вдоль ограды.
Домик подмигнул голубым глазом - кусочком апрельского неба.
Андрей сел на тёплую ступеньку крыльца, достал из пакетного пузика пиво, салютнул в пустоту:
- За тебя!
**
- Ты теперь свободен... - последнее, что она смогла прошептать по телефону.
**
В домике холодно. Скоро двенадцать, должны прийти покупатели.
Андрей поискал что-нибудь на память, порылся в комоде, заглянул в шкафчик над кухонным столом, наконец, на полке среди потрёпанных книжек с детективами нашелся конверт с фотографиями. Огляделся...
И вдруг до него дошло, что ничего-то от жены не осталось, кроме нескольких дачных фоток. Все вещи в домике - его, Андреевы: и куртка, и инструменты, и книжки-детективы, и диван, на котором он их почитывал, пока жена полола грядки, и вот эта оконная рама, которую он сам смастерил и ежегодно с руганью красил. И вот эта чёртова лопата, и тяпка, наточенная им же - всё это его. Её ничего нет. Её нет.
Телефон затренькал так неожиданно, что Андрей едва не выронил его.
- Нет. Продана. С чего я должен вам отчитываться, почему?! Продана, сказал! Всё!
Он вышел во двор, заглянул в бочку у калитки - там с прошлого октября лежали опиленные ветки с яблони. Из кармана достал зажигалку и желтоватый прямоугольник бумаги, сунул под ветки и аккуратно поджёг.
Из сарая взял лопату и, поплевав на руки, пошел копать грядку, где по осени уже слабеющая жена посеяла горчицу.
Ветер подхватил обгорелый ошмёток бумаги из бочки и поиграв уронил на свежевскопанную землю.
"...ск - Анапа, места 028..."