Дебют в столице. Гл. 12 Миллион долларов для Марка

               
                Москва
       
       Прилетев в Москву, Марк переночевал у Саши Васильева, где, оставшись в отведенной ему комнате один,  он вскрыл коробку «конфет», полученную от Самвэла.
        Там лежали пять зеленых пачек по 10 тысяч долларов каждая. Марк обалдел. «Давай, братан, помозгуй, как нам всем из этого дерьма выбираться. Мы тэбэ во всём подмогнём. И в долгу не останемся. Уедешь нэ пустой», — вспомнилось обещание Самвэла во время разговора в кафе сразу после сюрприза, преподнесенного Марком в кабинете директора совхоза о незаконности сделки с землёй.
       Зная, чего стоят обещания в криминальном мире, Марк и сразу не придал ему значения, а  в дальнейшем и просто забыл,  с головой погрузившись в процесс организации, написания и регистрации договора о совместной деятельности. Забыл напрочь.
        Все эти дни перед его глазами и днём, не давая есть, и ночью, не давая спать, пылала цель: вырваться из капкана, в который попал, согласившись лететь с Ириной Владимировной в Сочи. А больше он ни о чём и не думал.
          И вот теперь Марк смотрел на доллары — целое состояние – и не чувствовал никакой радости. Наоборот — только  тревогу.
          «Завтра поеду в «Оптимус» отдавать документы по новой земле и, если увижу Карена, вручу  ему эти деньги, пусть вернёт своим землякам...» — решил он. Слишком непредсказуемыми могли быть последствия такого «подарка».
         На следующее утро Марк отправился по адресу, продиктованному Ириной Владимировной. Концерн «Оптимус» занимал этаж в здании банка «Алтай» недалеко от станции метро «Курская». Концерн и банк работали как партнеры, т.е. коммерческие операции банк проводил через «Оптимус», в свою очередь, кредитуя концерн по льготной схеме.
        Поднявшись на второй этаж и отыскав кабинет Ирины Владимировны, Марк вручил ей Договор о совместной деятельности с Приложениями к нему и со всеми планами участка будущих коттеджей, начав объяснять подробности сделки. 
        И в это время в кабинет вошел Леонов вместе с приятной улыбчивой женщиной, главным бухгалтером концерна Эллой Николаевной. Поздоровавшись и не желая им мешать, Марк, оставив их одних, вышел в коридор и присел в кресло напротив кабинета. Минут через пятнадцать из него вынырнул Леонов. Проходя мимо Марка, чуть задержавшись, тем же недовольным скрипучим голосом, как и во время их первой встречи, он бросил:
        — Заявление написали?
        —  Какое заявление? – Поднялся с кресла Марк.
        —  О приёме на работу...  в концерн.
        —  Так у меня же нет жилья!  В Москве...
        — Зайдите к Ирине Владимировне и получите ключи от вашей квартиры!
        —  Я…  — немая сцена, а Леонов уже скрылся в другом кабинете.
        Всё еще не веря в происходящее, Марк вихрем влетел в кабинет Ирины и скороговоркой выпалил приказ Леонова. Ждал, что она рассмеётся ему прямо в глаза и скажет, что шеф просто пошутил.
        Вместо этого Ирина с улыбкой вручила ему бланк заявления о приёме на работу и ручку. Марк вмиг заполнил заявление и вернул ей. Ирина открыла ящик стола. Она  достала связку ключей и, сверившись с каким-то списком, два из этой связки вручила ему — заветные ключи от будущей квартиры.
       — Полгода назад мы приобрели подъезд восьмиэтажного доме в курортном месте на Клязьминском водохранилище, — пояснила она. — У вас трёхкомнатная квартира номер 12 на шестом этаже.  Дом в процессе достройки.  Но посмотреть можете хоть завтра. А с понедельника —  добро пожаловать на работу!
      Одним махом Марк оказался на небесах:
      «Москва! Мечта провинциала! И она — моя?! Не просто моя, а  с работой и   квартирой?! Бесплатное жильё в Москве до начала работы — фантастика, чудо! Абсолютная нереальность! Мои дети будут учиться в Москве?!» — ключи от квартиры, крепко зажатые в руке, вернули его на землю.
     «Что ж, вперёд в Железногорск, домой,  за вещами. Через три дня надо быть на новой работе. Не опростоволоситься бы после такого аванса!».
      
      Люди — вот что было самым главным для Марка в любом городе, где ему приходилось жить. Люди, которых приятно видеть, говорить с ними, делиться самым сокровенным. Люди, понимающие на все сто.
      К счастью, в Москве таких было аж целых два: земляк, сын любимой учительницы  Миша Гордон и коренной москвич Саша Васильев.
     Вечером, перед отъездом в Железногорск, позвонил Мише:
    — Мишаня, привет!  Представляешь, я переезжаю в Москву жить и работать! С понедельника приступаю.
    — Марик, да ты что?! Правда? Ну, ты даёшь!  Поздравляю от всей души! Как только освободишься, приезжай к нам. Расскажешь подробности. Отметим!
    Точно такой же была реакция и Саши Васильева, с чьей подачи Марк и познакомился с таким загадочным и полным сюрпризов концерном «Оптимус».
    А сюрпризы, один почище другого,  только  начинались...

                Сюрпризы «Оптимуса»
    
       Работа — это замечательно. Но пока квартира  не достроена, где-то надо жить. Поэтому Марк договорился, что первое время он будет ночевать в Сашином офисе, находящемся через дорогу от его дома, а семья пока что поживет в Железногорске.
       С одной стороны, хорошо — друг рядом, с другой — не очень. От места ночёвки до работы нужно добираться с пересадками более часа. Ну, да не привыкать. Тем более, как объяснили в «Оптимусе», в Сашин офис Марк будет приезжать только ночью, поспать. Весь остальной день — работа, работа и работа. Квартиру отработать нужно.
         В первый же день, вернувшись из Железногорска и оставив свой чемодан у Миши, Марк прибыл в офис концерна. Получил стол и кресло в кабинете вместе с главным бухгалтером Эллой Николаевной, а также кипу документов от президента банка «Алтай» на юридическую экспертизу.
         Вопросов сразу возникло гораздо больше чем ответов на них, и пришлось так глубоко зарыться в дебри нового законодательства, что вынырнул оттуда только к концу рабочего дня, позабыв даже пообедать.
        Его соседка по кабинету стала собираться домой. Поднялся из-за стола и Марк. Но в это время не предвещавший ничего хорошего тяжелый грохот ног по лестнице, ведущей на второй этаж, заставил сердце биться быстрее.
       В одно мгновение офис до краёв залила коричнево-черная  лава кожаных курток — непременной формы бандитов, и у каждого из них — боевой автомат Калашникова.
      Двое ногой отшвырнули дверь в кабинет, и в одну секунду Марк и Элла Николаевна оказались на полу с раскинутыми в сторону руками.
      — Лежать и не дёргаться. Башку прострелю, — «ласково» и с характерным кавказским акцентом  пообещал один из незванных гостей. Судя по тону,  в серьёзности его намерений сомневаться не приходилось.
     Лежат пять минут, лежат десять. Голова главного бухгалтера в полуметре от головы Марка. Приятное соседство.
     — Это что за вечерняя зарядка? — шепотом спрашивает  он Эллу Николаевну.
     — История давняя, — так же негромко отвечает она. — Несколько месяцев назад чеченцы предложили Леонову обменять их наличные рубли на доллары, вручив эквивалент миллиона долларов. Он согласился и взял деньги, но совершить обмен не торопился. А тут, как назло,  курс доллара рванул вверх, и из полученных рублей сделать миллион долларов стало невозможным. Чтобы как-то выкрутиться, Леонов закупил импортные сигареты в надежде быстро их продать, а вырученные деньги обменять на доллары. Но сигареты не пошли — продать их быстро не удалось. На «Оптимусе» завис долг.
     — И вот по два раза в неделю чеченцы врываются к нам и  «выбивают» у директора деньги, доводя до инфаркта. Да ещё, гады, и «счётчик» включили: проценты требуют. Короче, пока хотя бы очередную двадцатку не получат, не уйдут. А у нас сейчас ни в кассе, ни на счету копейки нет. В пятницу всё потратили на зарплату и на аренду офисов. Деньги подойдут только через три дня, — со вздохом заключила Элла Николаевна.
      Три дня торчать на голом полу совершенно не вдохновляло, к тому же сейчас участь Леонова была Марку совсем не безразлична. «Вот где и пригодятся «конфетки», подаренные Самвэлом, — быстро сообразил он, — ведь они, наверное, и есть  часть денег, полученных «братками» от «Оптимуса» за сделку в Сочи. Так пусть в концерн и вернутся...»
     —  Элла Николаевна, а если я найду ту чёртову двадцатку, это решит проблему?   
      — Марк Захарович, миленький, ну конечно! Выручайте нас, ради бога, — радостно встрепенулась главный бухгалтер.
     Марк осторожно повернул голову к конвойному в проёме двери:
     — Передай старшему, я через час привезу деньги.
    Тот тут же опустил автомат, вышел в коридор и, переговорив с кем-то на их языке, показал жестом, что можно идти.
    По дороге к Мише, где оставил чемодан и деньги, голова Марка трещала от  мыслей: «Да что же это за Москва, что же это за «Оптимус»?! Сплошные качели: вверх-вниз, вверх-вниз! Радость-беда, радость-беда! Впрочем, как и во всей нашей обычной жизни...»
     Вернувшись с деньгами, вошел прямо в кабинет Леонова. Тот, как нашкодивший школьник стоял в углу, бледный, как смерть. А четверо чеченцев по-хозяйски  развалились кто на диване, кто верхом на директорском столе. Марк вручил деньги директору, и тот сразу передал их здоровенному бородачу, сидевшему в его же кресле.
    Через секунду грохот ног по лестнице повторился. Чеченцы исчезли. А с ними исчез и страх. Осталась тишина. Но ненадолго. Люди поднимались с пола,  разговаривали, собирались уходить домой.
     «Спасибо» от Леонова Марк так и не дождался. Списал на то, что тот был потрясен наездом. Зато Элла Николаевна вся та и разлилась в выражениях благодарности, и поскольку домой им было по пути, из офиса они вышли вместе.
     На следующий день автобусом Марк поехал смотреть свою новую квартиру: сначала до подмосковных Мытищ, а затем до поселка на Клязьменском водохранилище. Дорога заняла почти два часа.
     Серый ноябрьский день, свинцовые тучи, полностью затянувшие небо. Может поэтому и пейзаж вокруг одиноко торчавшей мрачной и такой же серой бетонной коробки восьмиэтажного дома привлекательным не показался. Курортным место уж никак не назовешь.
     Заходит в подъезд. Лифт не работает. Поднимается пешком на шестой этаж. Открывает дверь в квартиру. Она совершенно пуста. Неоштукатуренные стены. Нет ни электричества, ни воды, ни раковины с ванной и туалетом. Зато строительного мусора — хоть отбавляй. Грустная картинка.
     Спускается вниз, выходит из дома и видит строительный вагончик, а рядом несколько строителей в ватниках и касках за столиком играют в домино.
     —  Здорово, мужики! Достраивать дом собираетесь?
     —  Трудно сказать... Возможно...
     —  И как скоро он будет закончен?
     — А кто его знает, похоже, не скоро, — отвечает один — говорят, деньги у застройщика кончились. А когда будут новые, не знаем. Второй месяц «загораем».  Работы нет.
      Обнадёживающий ответ. По дороге назад в Москву размышлял: «Если бы даже недостающие деньги появились сегодня, там работы еще на полгода. И, скорее всего, переехать в в течение ближайшего года мне не светит. Да и тратить по полдня на дорогу туда и обратно — радости мало. Очередной сюрприз «Оптимуса»: квартира как будто и есть, но въехать невозможно. Не  годами же жить в офисе Саши на жестком кожаном диванчике и без семьи. Что  делать?»
      Вернувшись, поделился своими грустными мыслями с Ириной Владимировной, но та лишь молча опустила глаза, и Марк понял, сказать ей нечего. Квартира скорее виртуальна, чем реальна. Возвращаться в Железногорск?
     И снова сюрприз: ровно через два дня Элла Николаевна вручила пакет с деньгами.
      — Здесь на тысячу долларов больше. Бонус от Генерального директора, за то, что выручили нас в трудную минуту, — улыбнулась главный бухгалтер.
     Не знал, что и думать. Отказаться — поставить себя в неловкое положение:
«За сумасшедшего примут. Только псих бы подарил такие деньги концерну, ворочавшему миллионами. Ну, кто меня поймёт?!» — Пришлось взять деньги обратно.
       А через несколько часов на лестнице раздался уже знакомый грохот бандитских ног. Чеченцы прибыли за очередной порцией денег. И поскольку в кассе было только 10 тысяч, Марк снова отдал Леонову полученную двадцатку.
      Дождавшись, пока бандиты покинули офис, он постучался в кабинет к директору.
     —  Разрешите?
     —  Входите.
     Марк открыл дверь и вплотную подошел к столу:
     —  Владимир Леонтьевич, Вы вашей «крыше» деньги регулярно платите?
     — Регулярно.
     — У вас с ними отношения нормальные? Общий язык находите?
     — А в чем дело?
     — Вам эти наезды горцев не надоели?
     Леонов молчит, отводит глаза:
     — Что за вопрос? Вы что-то  предлагаете? — спрашивает, наконец.
     — Разрешите мне поговорить с «крышей» на их языке, и, надеюсь, кавказцы здесь больше не появятся.
     — Что?! Ух ты, какой герой нашелся! У вас там в Курске все такие? Или шутки такие?
     —  Я не шучу. Жалеть не будете.
     — Вы уверены? Ну, не знаю... Не боитесь по шапке получить? Там ребята серьёзные!
     — А вы дайте мне попробовать.
     —  Ладно... Попробуйте.
     — Пригласите, пожалуйста, их завтра в офис.
     —  Хорошо.
    На следующий день после обеда Марка вызвали к Генеральному директору.
Заходит в кабинет и видит Карена с незнакомым мужчиной лет 35-ти, среднего роста, с  правильными чертами лица, стальными глазами и ледяным взглядом. Взглядом, который при встрече с ним, сразу вызвал острое желание испариться, проявившись вновь где-нибудь на другом конце земного шарика.
     — Это Граф, — представил его Леонов, — что вы хотели сказать?
     — Значит так. Если вы, парни, наша крыша, а Леонов — ваш коммерсант, —повернулся Марк  к Графу, сразу вмерзнув в лёд его прямого жуткого взгляда,  — никто, кроме вас, не должен  получать деньги с вашего коммерсанта! Это закон! И не мне вам его объяснять. Долги чеченцам вы обязаны взять на себя, сами получать их с концерна и отдавать горцам. Они вам за это еще и проценты заплатят. И вам выгодно, и Владимиру Леонтьевичу здоровье сохраните. А чужих бойцов да еще и с оружием в охраняемом вами офисе быть не должно. А то скоро охранять вам будет некого! Рубите?! Или я не прав?
      Граф молчит. Думает. Потом кивает и, продолжая держать Марка в своём ледовом плену, цедит сквозь зубы:
      — Леонтьич, это кто?
      — Юрист наш новый.
      — Граф, это  Захарыч, который по Сочи разрулил, — вмешался Карен, — я тебе о нём прикалывал.
      — А... Помню... Ладно, Леонтьич, мы «перетрём» с чеченами. Им и правда тут делать нечего.
     И всё. Как бабка пошептала: больше в концерне чеченцы не появлялись.
     Зато юридической» работой и «Оптимус» и в банк «Алтай» завалили Марка выше крыши. Кроме обычных претензий и исков ему приходилось разъезжать по многочисленным должникам и концерна, и банка, убеждая их заплатить огромные долги. Иногда это получалось, и его авторитет рос с каждым днём.
     Леонов умел преподносить и приятные сюрпризы. На праздновании Нового года перед началом вечеринки он преподнес всем дамам концерна по две шикарные черно-бурые лисы на воротник. Алла, приехавшая к Марку на праздник из Железногорска,  тоже получила чернобурку на роскошный воротник пальто.
      Шла зима. Работая целый день и приезжая поздно вечером, часто голодный и злой, в неуютный и холодный Сашин офис, Марк ложился на жёсткий кожаный диван, заворачивался прямо в одежде в стёганое ватное одеяло, полученное от Саши, и мечтал о тёплой квартире и серебристому смеху своей Лизоньки. А на следующий день снова ехал на работу.  На что надеялся — один бог знает.

                Бизнес по-европейски.

     И тут произошло отнюдь не рядовое событие — концерн получил целых две  тысячи тонн тушёнки фирмы «Ван дер Лаан» из Голландии, проплаченные через германскую консалтинговую фирму еще несколько месяцев назад,  и распродал её по разным регионам России.  Пять вагонов ушли в Новосибирск.
    А через некоторое время в офис концерна без предупреждения  ввалилась огромная усатая с лоснящимися щеками  туша директора новосибирской фирмы-получателя в лисьей шубе и такой же лисьей шапке, сопровождаемая четырьмя гориллами —  сибирскими «братками». Туша продемонстрировала фокус.
     Каждая жестяная банка консервов была обернута  яркой, красочной, глянцевой бумажной упаковкой с эмблемой фирмы «Ван дер Лаан». Срок годности, указанный на этикетке — декабрь 2000 года.
     Представитель покупателя из Новосибирска смочил теплой водой и аккуратно отодрал бумажную этикетку. На боку банки было выбито: «Материальная помощь. Срок годности: Декабрь 1991 года».
     — А сейчас-то уже 1994-й! — прорычала туша под одобрительные кивки сибирских отморозков.
     «Вот это сюрприз! У «Ван дер Лаан» супер репутация на международном рынке, а тут такой конфуз!» — Поразился Марк. Леонов и Ирина Владимировна тоже были в шоке.
   Делать нечего: пришлось заменить товар новосибирцам, а их тушенку взять обратно, сложив в склад.
     Леонов тут же связался с голландской фирмой и отправил Марка в командировку, улаживать проблему.
     Вместе с немецким юристом Вольфгангом, сосватавшим сделку с тушёнкой и прекрасно говорившим по-русски, они вылетели в Германию, а потом по Европе без границ на машине помчались в Голландию.
     Хозяина  компании застать не удалось, тот проводил отпуск в Латинской Америке, и первые переговоры пришлось вести с исполнительным директором. И как Марк ни старался, пробить того было невозможно. Пришлось вернуться ни с чем, и руководство «Оптимуса» уже хотело похоронить эти деньги.
     Но Марку удалось убедить Леонова дать ему еще одну возможность увидеться лично с президентом «Ван дер Лаан». И хоть пришлось почти три недели проторчать в Голландии, но встречи с хозяином он всё-таки добился.
     Пожилой высокий и подтянутый с прической голливудских киноактеров президент компании в модном сером костюме молча слушал его препирательства со своим исполнительным директором. И когда Марк почувствовал, что и эти переговоры заходят в тупик, он поднялся, сделав вид, что собирается уходить, бросив мимоходом:
      — Хорошо, господа. Можете не платить. Но предупреждаю:  наши финансовые возможности вы знаете. И если мы сумели закупить у вас такой объем тушёнки, то  нам вполне по силам истратить нужную сумму на то, чтобы на протяжении целого месяца, каждый божий день все европейские новостные программы показывали сюжет, о том, как ваша «уважаемая» фирма «Ван дер Лаан» торгует тысячами тонн гуманитарной помощи с просроченным сроком годности!  Обманывает, и по сути травит людей в новой демократической России!
      — Как вы думаете, захочет ли кто-нибудь после этого иметь с вами бизнес?, — обратился он непосредственно к президенту компании и с каждым словом повышая тон, продолжал, — как юрист гарантирую, что уголовное дело в вашей стране вам будет обеспечено. Это кроме того, что мы подадим иск в Международный арбитраж и взыщем, и  основную сумму, и убытки, и моральный ущерб.
         Президент поднялся вслед за ним. Его взгляд был обращен на исполнительного директора:
        — Заплатите им всю сумму стоимости просроченной продукции и 250 тысяч долларов за причиненные неудобства. Так устроит? — это были его первые слова, обращенные к Марку, и тот с радостью пожал протянутую руку.   
        Победа!  Вкус её — как всегда восхитителен!
               
                Ночной вояж
      
      Прошло еще несколько месяцев работы в концерне. Весна была уже в полном разгаре, но изменений даже не намечалось. Время от времени Марк подумывал о возвращении в Железногорск и каждый раз останавливал себя, не желая смиряться с поражением.
     Однажды, возвращаясь с работы вместе с Эллой Николаевной, он услышал, что теперь уже их собственная «крыша» под руководством Графа, как последний грамм пасты из тюбика,  выдавливает из Леонова долг чеченцам.
    Дела в «Оптимусе» шли всё хуже и хуже, и отдавать каждую неделю такие огромные суммы денег становилось всё труднее. Да еще и пресловутый «счётчик», включенный кредиторами, делал этот долг практически невозвращаемым. Все 50 тысяч, которые были у Марка, он отдал концерну для погашения процентов по долгу.
      Однажды в 2 часа ночи тишину офиса, где он спал, взорвал телефонный звонок. С трудом разлепив глаза,  Марк дотянулся до трубки.
       — Марк Захарович, я  за городом, в усадьбе «Царицыно», — дрожал приглушенный и насквозь пронизанный страхом  голос генерального директора, —берите такси и мигом сюда.
     Наскоро умывшись, вызвал такси и помчался в Царицыно по ночной Москве. Когда-то красавица-усадьба, расположенная в густом лесу, сейчас в ночной тьме выглядела совсем не презентабельно.
     Марк зашел в ярко освещенный холл и окунулся в атмосферу американских боевиков: человек десять бандитов из бригады Графа с оружием, демонстрировали друг другу удары и блоки из восточных единоборств. Некоторые пытались в прыжке достать ногой люстру под невысоким потолком.
    «В третьем часу ночи?!  С ума сошли? И ведь не пьяные!» — успел подумать Марк. Он увидел, как из дверей комнаты слева от него вывалились Карен и Граф. После того, как  в прошлом году Марк так изящно решил проблему в Сочи,  они не скрывали своего к нему уважения.  Но сейчас их лица  пылали, а из глаз летели искры.
        — Захарыч, короче, — прорычал Граф, — чечены нас просто достали! Дают неделю на полный расчет. Мне уже и Сергей Иванович* сказал: «Закрой вопрос». Понимаешь? Сам Сергей Иванович! А Леонов твой ни мычит, ни телется. Нам проще его закопать и закончить эту бодягу. Толку с него никакого. Один геморрой. Я ребят из-за этого хрена подставлять под пули не собираюсь. А только скулит: «Денег нет, денег нет. Подождите полмесяца, подождите месяц», — да нет у нас времени ждать!  Иди, укатай раздолбая найти деньги или мы его сегодня же прямо тут и уроем. Захарыч, ты меня знаешь, я не шучу, за базар отвечаю.
        Такую пространную речь от Графа, Марк слышал впервые. Молчать у него получалось лучше.
        Марк кожей чувствовал: обстановка в усадьбе накалена до предела. Это не походило на обычный наезд — бандиты действительно решили поставить точку. И последние три слова, сказанные Графом, стирали все сомнения в этом. Такими словами не бросаются.
       «Вот тебе и наша охрана!» — вспомнилось, как подала их при первой встрече Ирина Владимировна.
       Марк зашел в пустую комнату и увидел Леонова, сидящего на единственном стуле у простого деревянного стола с горящей на нем настольной лампой и представляющего собой ровно половину того генерального директора, с которым он всего полгода назад познакомился в НИИ у Ботанического сада.
      «Как в кабинете ВЧК в 20-е годы»! — мелькнула мысль при взгляде на настольную лампу.
        — Марк Захарович, приехали, слава богу! Ну хоть вы им объясните  (кивок в сторону двери), что у нас будут деньги. Точно будут. Не позднее, чем через неделю, масимум через две... Ну, вы то мне верите?  Завтра я надеюсь получить копию платёжного поручения о том, что нам деньги уже отправлены, — просительно и неуверенно заныл Леонов.

* Сергей Иванович Тимофеев – «Сильвестр» - лидер Ореховской ОПГ
   
    —  Сколько вы надеетесь получить, Владимир Леонтьевич?
    — Ну...  где-то около 250-ти тысяч долларов.
    — Но ведь ваш долг, по словам Эллы Николаевны,  ещё около пятисот тысяч. То, что вы им отдавали в последние месяцы, они считают процентами по счётчику. Так?
    Леонов потупился.
     — Владимир Леонтьевич, чеченцы требуют полный расчёт в течение недели. Иначе война. Ваша «крыша» гибнуть из-за вас не собирается. Какой еще есть выход? Подумайте, может вам банк «Алтай» поможет? Может к другим партнёрам обратиться? Вы-то в этом разбираетесь  лучше, чем я. Вызывая меня сейчас, на что вы рассчитывали? Я живу только на зарплату «Оптимуса», а те деньги, что у меня были, все передал вам для погашения этого чертового долга.
     В ответ — молчание. Взгляд в пол. И жалко его и в то же время вопрос: ну как можно было брать такую огромную сумму рублей, чтобы  менять на доллары, когда ни опыта, ни подстраховки не имел? Да еще и у кого — у бандюков. У которых просто перевёрнутое сознание, а единственный принцип — деньги любой ценой. Бандитов, которые в любом коммерсанте видят только «лоха», низшее существо, которое надо «доить» и «доить». Чем больше, тем лучше и  тем больше почёта от таких же, как они сами.
      «Что делать? Что делать?» — мысль высверливала мозг.
      «Я не шучу, за базар отвечаю», — прибежали вдруг слова Графа. Они не были бравадой. За ними — смерть. И тут Марка охватил такой озноб, будто его самого собирались грохнуть:
        — А ведь убьют Леонова, зароют тут же лесу, и концов не найдёшь, — подумал он — и как тогда жить? Молчать? Не смогу. А сдать их — подписать приговор самому себе. От ментов — откупятся, а потом разберутся  и со мной, и с моей семьёй!  Разберутся так, как с Леоновым. Если не хуже...
      И вдруг молнией — мысль.
      — Владимир Леонтьевич, сколько у вас на складе непросроченной тушенки от фирмы «Ван дер Лаан»?
      —  Тысяч на двести.
      —  А почему не продаёте?
      —  Так на неё цена растёт с каждым днём. Ждём, чтоб еще подросла.
      — Она уже и так подросла. Если полмесяца назад было на двести, то сейчас она стоит все двести пятьдесят!
      — И что из этого?
      —  У кого ключи от склада?
      —  У меня. Я их всегда с собой ношу как и печать концерна.
      — Хорошо! Вы после моей командировки от голландцев 250 тысяч долларов как компенсацию за моральный ущерб получили?
      — Ну... получил.
      — И где они?
      — Марк Захарович, вы же знаете наше положение — кредиторов море. В тот же день деньги списали налоговики за неуплаченные налоги и пеню.
      — В любом случае, если вы сейчас в счет долга чеченцам отдадите тушенку на двести пятьдесят тысяч, вы в принципе ничего не теряете. Изначально на такой бонус от голландцев ведь вы не рассчитывали. Верно?
      —  В общем-то да... Но ведь это меньше половины долга... не поможет...
      —  Я поговорю с Графом. Попробую его убедить.
       Марк вышел в холл и подозвал Графа.
       — Граф,  правильно ли я понял: чеченцы перевели на вас  долг «Оптимуса, вы не смогли  рассчитаться за прошедшие  несколько месяцев, и теперь вам предъявлен ультиматум — закончить расчет в течение недели. Верно?.   
       — Ну...
       —  По-любому за неделю?
       — По-любому.
       — Тогда есть вариант. Но он — единственный.
       — Говори.
       — Привозите сейчас же вашего юриста с компьютером. Мы составим, подпишем и заверим печатью «Оптимуса» договор, по которому передаём вам отличную голландскую тушёнку на 250 тысяч  долларов! Это половина долга, и отдать её чеченцам вы сможете уже завтра. Ключи от склада получите сейчас и можете послать людей убедиться в том, что весь товар на месте. А недостающую половину получите деньгами в течение недели. Другого варианта нет. А если грохнете Леонова сейчас, то сами себе перекроете краник, из которого вам регулярно  капает наличка. Въехал? Или я не прав?
        Брови у Графа взлетают на лоб:
      — А если мы скажем чеченам, что  это стоит не 250, а 400 тысяч?  Они ведь тушенку на Кавказ загонят, там жрать вообще нечего, и её по любой цене возьмут. А мы на этом еще и бабки сделаем! И с тобой, братуха, поделимся. Ну, скажем… четвертачок тебе не помешает? А, Захарыч? — осклабившись, оживился  Граф.
       — Нет, уж спасибо! Мне ничего не надо. Торгуйтесь сами. Мы по контракту передадим вам товар на 250 тысяч долларов, а за сколько вы его чеченцам загоните и сколько заработаете — дело не наше, и знать нам об этом не надобно.
       — Ну, ты даешь, Захарыч!  От такого лавэ отказываешся? Ладно. Дело твоё. Я посылаю за юристом, а ты неси ключи, мы мухой проверим, что там у вас на складе пылится...
         
                Не было бы счастья, да...
         
         Примерно через три часа, когда всё уже закончилось, мягкая и бесшумная «Ауди» плыла по пустынным улицам просыпающейся Москвы.
         Было еще темно. Редкие огоньки то там, то тут вспыхивали в окнах. Леонов сам управлял автомобилем, Марк сидел рядом.
         Молчали. Отходили от столь «приятной» встречи с верной  «охраной». Наконец,  молчание нарушил Леонов:
         — Я даже не хочу спрашивать о том, как вам удалось убедить этих извергов. Я о другом: Марк Захарович, не нужна вам квартира  в Подмосковье! Слишком далеко. Вы нужны мне здесь! С завтрашнего дня ищите себе квартиру в центре Москвы, недалеко от Садового кольца. Машины у вас нет, значит поближе к станции метро. Главному бухгалтеру я скажу сегодня же.
        И в очередной раз всё внутри вспыхнуло от восторга, а сердце отстучало ирландскую чечётку: ведь он ничего не просил и уже не ожидал ничего подобного. Вот тебе и Владимир Леонов — человек сюрприз. Марк был уверен: после случившегося этой ночью — директор не обманет.
        На следующий день Элла Николаевна приветствовала его широчайшей улыбкой. Она уже была в курсе.
       —  Завтра я отправляюсь на поиски квартиры, на какую сумму от концерна я могу рассчитывать? — уточнил Марк.
       — Какая семья?
       — Я, жена, мама и две дочерои.
       — Ну, вам надо не меньше трёхкомнатной. Мы можем выделить 40 тысяч долларов. Новую в центре за эти деньги не купить. Ищите вторичное жильё, и ремонт придется делать за свой счёт.
      — Ясно, Элла Николаевна. Спасибо!  Я пошёл.
      Квартира нашлась быстро — в старом сталинском доме с толстыми стенами и высокими потолками недалеко от метро «Савёловская». Правда, выглядела она совершенно «убитой», будто век не ремонтировали.
       В ней жили две отдельные семьи и Наталья, одинокая  женщина лет 50-ти, уборщица в детском садике.
       Посредника звали Эдик. Разбитной ма-а-сквич, лет 30-ти, болтун и пижон. Он расселял две семьи и Наталью по трём отдельным квартирам, вследствие чего и освобождалась та, которую собирался покупать Марк. На предложенную цену согласился сразу, что немало удивило.
      Элла Николаевна ждала деньги через три недели, поэтому сделку назначили на пару дней позже этой даты. И когда до  ее совершения оставалось всего два дня, и все необходимые документы были собраны, главбух, опустив глаза, объявила:
     —  Мне очень жаль, Марк, но деньги задерживаются. На две недели.
     — Как же так? И что мне делать?! И мои деньги у вас, и обещанные задерживаются. У меня же послезавтра сделка, и я не могу её сорвать. Уже время в Регистрационной палате Москвы назначено. Да еще и конкурент объявился. Он, правда, даёт на пару тысяч меньше, но я не уверен, что продавец захочет ждать еще полмесяца, у него ведь тоже даты расселения определены.
     — При всём уважении к вам ничем помочь не могу. Одно обещаю твёрдо: через  две недели деньги точно будут.
       «Черт, придётся ждать и  снова искать другую квартиру. А жаль…» —  уже и душой, и мыслями прикипел к той, которую сторговал.
       Вечер был свободным, и он решил позвонить в Киев старым друзьям Юре и Тане Сокол, в разговоре с которыми упомянул о своей неудаче с первой сделкой.
       —  Слушай, Марк, а ты знаешь, что мой кузен-канадец Игорь Добрин, с которым ты у нас в Киеве познакомился, сейчас в Москве? Ну тот, с кем вы целый вечер пили и пели? У его фирмы офис в Хаммеровском центре на Красной Пресне. Он  основательно поднялся на продаже нефти, и, я думаю, ему решить твой вопрос вполне реально. Запиши его телефон, — предложила Таня.
     — Во-первых, он меня вряд ли помнит. А во-вторых, как он одолжит такую сумму незнакомому, по сути, человеку?
     —  За спрос не бьют в нос. Мы ему сегодня позвоним,  — заверила Таня.
      На следующий день Марк позвонил Игорю и был приятно удивлён — тот сразу согласился встретиться. В небольшом, но шикарном офисе на 12-м этаже Центра международной торговли Игорь был один, а его партнёры Мирон и Пётр отдыхали в Канаде.
     Они тепло поздоровались,  и не успел Марк сказать ни слова, как Добрин открыл сейф, вынул оттуда 4 пачки по 10 тысяч долларов и вручил ему.
      — Таня вчера предупредила меня и поручилась за тебя. Один вопрос: «Когда вернёшь? 
      — Через месяц. Нормально? — спросил Марк, не будучи уверенным, что «Оптимус» вовремя получит деньги.
     — Нормально. Ладно, пока, а то у меня встреча.
      Марк был сражен:
      « Он дал такие деньги, не взяв расписки и не спросив, где я живу?! Ведь найти  должника в этом Вавилоне нет ни одного шанса. Моя душа! Не подвести бы его!» — размышлял Марк по дороге домой.  Правда, долг  удалось вернуть уже через две недели.  На этот раз Элла Николаевна не подвела.
      Сделка прошла без сучка и без задоринки. Марк тут же зарылся в ремонт и закончил его за три недели. Не «европейский», но квартира стала чистенькой и уютной. 
     В  июне в неё въехали  жена и дети.  И только мама с соседкой, которая ей помогала, осталась в Железногорске до августа, так как в июле Марк с семьёй собирались в отпуск, а в Москве ухаживать было некому. 
      И тут  возникла новая проблема. Право на проживание в Москве давала только пресловутая прописка, и получить её можно было лишь после того, как все предыдущие жильцы из квартиры выпишутся, что и сделали две семьи, которых посредник Эдик расселил по квартирам.
      А Наталью он просто кинул: вместо обещанной однокомнатной квартиры в районе получаса езды от центра Москвы, сначала показал  жильё  своего отца  в центре города, а потом обманул, доставив её с вещами в какую-то хибару в подмосковной Балашихе.
      Эдик знал, что Наталья одинока, и заступиться за неё некому. И она сделала единственное, что могла сделать — не выписалась из квартиры, уже принадлежавшей Марку.
     В свою очередь, тот не мог получить медицинскую страховку, устроить Лизочку в школу, а Таню и жену на работу. Проблема, да еще и какая!
     Марк даже съездил в детский садик, где работала Наталья, чтобы уговорить её выписаться. Но единственное, что удалось до нее донести, так это необходимость написать заявление в милицию об афере Эдика.
       Он и сам не раз звонил посреднику: просил, угрожал — бесполезно.      
       «Сделка прошла. Деньги получены. А мои проблемы ему до одного места, — расстроенно думал Марк — не с Натальей же судиться. Она и так попала по полной программе».
       И тут пришла повестка явиться в отделение милиции к дознавателю. В кабинете у него застал заплаканную Наталью. «Всё-таки послушалась и написала заявление...» — не успел подумать Марк, как дверь в кабинет с грохотом распахнулась, и в него вкатился Эдик  в модной куртке и под ручку с крашеной-перекрашеной девицей.
    — Слышь, майор, ты чё меня дергаешь?! — сходу, будто не дознаватель, а он — хозяин кабинета, обрушился Эдик. — Ты знаешь что моя мать уже 20 лет в клубе МВД работает?! Все генералы её знают. И мне по барабану, сошьёшь ты мне дело или нет. Всё равно я его развалю.
     — А ты, Наташка, мне доверенность на расселение не собственноручно ли подписывала? При нотариусе. Забыла, что ли? За мной всё чисто. Короче, я пошёл, и больше, майор, ты меня не тревожь! — Угрожающе выпалил Эдик, развернулся и исчез из кабинета.
        Марк обалдел от такой наглости и повернулся к офицеру, ожидая, что тот прикажет задержать нахала. Вместо этого майор вогнул голову в плечи и развёл руками. Мол, ну что с ним сделаешь? Вот такие сейчас времена...    
      Когда Марк вместе с Натальей вышли во двор, она заметила:
       — Я понимаю, Марк Захарович, что вы не виноваты, но выписываться не стану, пока  не получу квартиру в Москве. Это единственное, что мне остаётся.
      А что оставалось Марку? Если уж милиция ничего не может сделать с  мошенником, что остаётся ему?  Подать в суд? На Наталью? Растянется на месяцы и неизвестно, как повернётся — к её доверенности на обмен квартиры, оформленной на Эдика, не подкопаешься. А Балашиха действительно в получасе езды от Белорусского вокзала. На душе — бессилие и ярость. Прибил бы подонка, да ведь этим делу не поможешь.
     На следующий день, понурив голову, Марк сидел  в офисе, погруженный в свою проблему. Ломая голову над своей бедой, он отбрасывал один вариант за другим.
    И в это время в кабинет ввалились весело дискутирующие о чем-то Граф и Демон.  Переговорив с Эллой Николаевной,  Граф повернулся в его сторону:
       — Привет, Захарыч! Ну что, не передумал? А то мы твою долю от тушенки держим. Нам чужого не надо. Да что это с тобой? Ты чё, братуха, такой кислый? Не наехал ли кто, ненароком? Так мы быстро разберемся. Жалуйся.
       —  Есть о чем подумать...
       —  Ну, поделись с нами.
       — Граф, ты мне не поможешь. Менты и то не смогли ничего сделать. Что зря жаловаться?
       —  А ты пожалуйся, Захарыч, пожалуйся, — продолжал улыбаться Граф, при этом улыбка была такой, что лучше б он этого не делал, — мы не менты, но тоже кой-чего могём. Да, Демон?
        Терять  было нечего, и Марк подробно рассказал всю историю с квартирой, не забыв упомянуть, что мать Эдика работает в клубе МВД.
        — Ух как страшно! Прямо в МВД? — улыбка Графа, как по сердцу ножом. — А ты фамилию и год рождения этого Эдика не срисовал? — враз став серьёзным, спросил Граф.
        — Когда оформляли сделку, видел доверенности с его фамилией и годом рождения и помню их.
        — Давай, напиши мне всё на бумагу и забей ему «стрелку» у тебя дома...  послезавтра.
        — Да я завтра вечером улетаю в отпуск. С семьей. Еще месяц назад билеты взяли и в санаторий путевки купили. Детей подлечить надо.
        — Вторые ключи от хаты есть?
        — Есть.
        — Принеси завтра утром. Под мою ответственность. Примем коммерсанта красиво. Век не забудет!
       На следующий день Марк позвонил Эдику и, объяснив, что есть неплохой вариант решения  проблемы, пригласил его к себе домой назавтра к 10 утра. А сам с семьёй  уехал в отпуск.
      То, что произошло потом,  стало известно из  рассказа Демона:
   — Прикинь, Захарыч, этот урод ещё и ждать меня заставил. Опоздал почти-что на час. Уже хотел уходить, а тут он звонит в дверь. Открываю. Хмырь как  увидел меня, затормозил, позеленел, и вдруг выдаёт: «А у меня в подъезде бригадир подольских.» Ну, я его в прихожую внёс так нежненько и втолковываю популярно: хочешь с подольскими нам стрелку забить? Давай. Заплатишь и нам и подольским за стрелку. И что дальше? Ты ведь не прав! Тебе Захарыч за эту хату бабки  дал? Дал. Фальшивые? Нет, не фальшивые. И если бы  даже фальшивые дал, то ты об этом не заявил. А ты ему хату фальшивую продал. Тётку из неё не выписал. И Захарыч об этом заявил. Ну что, у тебя бабки есть заплатить за стрелку и нам, и подольским?  Вряд ли. Мы мало не возьмём. Они — тоже. Короче, даём тебе десять дней, чтоб хата была чистая, а тётка из неё выписана. Делай, что хочешь, а к приезду Захарыча, всё должно быть тип-топ. А чтоб ты на лыжи не стал вот тебе твой адрес, где ты со своей шмарой сейчас живёшь. Вот адрес твоей бывшей жены с сыном. Вот адрес твоей мамаши, что в клубе МВД полы моет. Вот адрес однушки твоего алкаша-отца в центре Москвы. А это адрес твоей тётки в Рязанской области, если ты, урод, на лыжи стать надумаешь. Вопросы есть?!
        Марк живо представил себе ощущения Эдика. В одну минуту тот был загнан в угол, выхода из которого не существовало. Мошенник понял, его найдут, куда бы он ни спрятался, и это не милиция. Их не напугаешь!
        Вернувшись из отпуска, Марк обнаружил квартиру чистой.  Наталья из неё выписалась, получив жильё отца Эдика, которого тому пришлось забрать к себе.
        И Марк с семьёй, наконец-то, прописались в свою квартиру, превратившись в москвичей, со всеми положенными им льготами и правами.
        Осталось загадкой только одно: как всего за два дня «братки» сумели накопать столько информации об Эдике? Не иначе задействовали свои связи в Федеральной службе безопасности. Та знала, знает и будет знать всё и обо всех.