История должна быть злопамятной.
Н.М. Карамзин
Часть XXI
Продолжим наши исторические прогулки по Белгороду, или Бел Городу, так называют его в XVI, XVII и XVIII веках. Остались, на наш взгляд, ещё вопросы в нашей истории, которые нужно хотя бы поставить, за которыми чувствуется какая-то недоговорённость, и даже вещи таинственные, о которых современники не могли сказать или не успели. История Белгорода являет нам собой как бы затонувшую «Атлантиду»: мы видим только отдельные вершины её над поверхностью Леты, но хочется иметь представление обо всей нашей затонувшей «Атлантиде». Тем более что с её вершин явственно проступают очертания крупных, таинственных пластов нашей истории. Следующий такой пласт – три Белгородские крепости: в XVII веке они ни разу не были взяты с боя.
Первая крепость Бел Города
Осенью 1596 года у Северского Донца на Белой горе была поставлена первая крепость.
«Лета 7104 (1596 года)… государь, царь и великий князь Фёдор Иванович всея Русии указал поставить на поле новых три городы: на Донце на Северском на Белогородье город, да на Осколе усть Оскольца другой город, да на Семи на старом на Курском городище третий город… И по государеву царёву и великого князя Фёдора Ивановича всея Русии указу те воеводы и головы поставили на поле три городы: на Донце на Северском Бел Город, да на Осколе Оскольский городок, да на Семи город Куреск тое же осени». (Разрядная книга. 1475 – 1598 гг., М., «Наука», 1966, стр. 500-501. (Академия наук СССР, институт истории.) Эта запись в «Разрядной книге», опубликованной в Москве в 1966 году, положила конец спорам об основании Белгорода.
«… июня в 16 день государь царь и великий князь Фёдор Иванович всея Русии посылал на поле на Донец на Северский Чугуева городища и иных городовых мест по Донцу и по иным рекам смотреть, где государю городы поставить, голов Ивана Лодыженсково, да Третьяка Якушкина, да подъячево Никифора Спиридонова.
И, приехав с поля, головы Иван Лодыженский, да Третьяк Якушкин, да подъячей Микифор Спиридонов сказали государю…что они наехали место на поле на Донце на Северском, соловет Белогородье, и то место крепко, гора велика, и леса пришли великие, и земля добра, мочно быть на том месте городу. А в другом месте нашли на поле на реке на Осколе усть Оскольца место крепко и угодно, мочно на том месте городу быть, а Чугуево городище сказали некрепко и неугодно.
И на Донец на Северский на Белогородье посланы города ставить воеводы князь Михайло Ноздроватой, да князь Ондрей Волконской, да подъячей Микифор Спиридонов. А на Оскол посланы города ставить воевода князь Иван Солнцов, да голова Иван Мясной, да подъячей Михайло Нечаев. На Семь на Курское городище посланы города ставить воевода Иван Полев, да голова Нелюб Огарев, да подъячей Яков Окатьев. И по государству царёву указу те воеводы и головы поставили на поле три городы: на Донце на Северском Бел Город, да на Осколе Оскольский городок, да на Семи город Куреск той же осени».
Место на Белой горе (рядом с нынешним автовокзалом) было не только «крепко», но и представляло собой стратегически важный пункт: по Северскому Донцу открывалась прямая дорога на Дон, по реке Везенице проходила «старая посольская дорога» в Крым, рядом пролегал Муравский шлях на Москву, который требовал особенно пристального внимания.
Академик Зуев, проезжавший через Бел Город в 1781 году, оставил в своих записях описание крепости на Белой горе: «Это была четырёхугольная каменная крепость с четырьмя главными воротами на почти неприступном месте. Стены были толщиной 1,5 аршина. Длина южной стены равнялась 280 шагам, двух боковых – немного меньше и северной – 310».
Ю.И. Гончаренко, «Белгород» (1978): «Советские археологи установили, что ограда на крепостном валу состояла из двух параллельных рядов высоких деревянных стен, между которыми была насыпана глина, но по своей прочности не уступала каменной. Воду в крепость носили по тайному подземному ходу, прорубленному в меловой толще к Донцу. С восточной стороны крепость защищал отвесный обрыв к реке, с юга – тоже обрыв, а две оставшиеся стороны закрывал густой лес с завалами и засеками. С высокой горы можно было наблюдать далеко окрест». О назначении крепости говорит Устав сторожевой службы: «Чтоб воинские люди на государевы украины войною безвестно не приходили».
Летом 1600 года Бел город осаждают татарские отряды, пытаются сбить новопоставленную крепость, на помощь приходит отряд из Орла, видимо, детей боярских и казаков, и совместными усилиями татары отбрасываются в степь.
В наступившее в России Смутное время, когда поляки пытаются посадить на русский престол Самозванца, на Бел Город в 1607 году нападают запорожские казаки, бывшие в тесных отношениях с польско-литовским государством, но безуспешно.
В 1611-1612 годах полевые города, в числе которых и Бел Город, не признают польского ставленника на русский престол королевича Владислава, основная масса служилого полевого войска поддержала Михаила Романова, что имело последствия.
В 1612 году первую крепость на Белой горе осаждает отряд Семёна Лыко Лубенского, летописи говорят о «великом литовском разорении»: «Бел Город и острог большой и малый и посад, и на посаде монастырь… и дворы все разорили и выжгли без остатка».
Неприступная крепость имела уязвимое место: не имела доступа к воде, тайник давал мало воды, хватало только для питья. Нападавшие пушечным огнём подожгли осаждённый город, начался пожар, который нечем было тушить, чем и воспользовался Лыко Лубенской. Но была ли взята им цитадель на Белой горе? Летописи об этом не говорят.
После «великого литовского разорения» «белгородские всякие люди острог поставили за рекою за Северским Донцом на нагайской стороне» уже в следующем 1613 году. В низком, более опасном месте, что скажется потом, но зато обеспеченном водой. Если разорение было «великим», то откуда берётся новая крепость уже в следующем году?
Из описания «литовского разорения» следует, что крепость была поставлена на новом месте из-за недостатка воды на старом, и поставлена уже в следующем году силами белгородцев, без помощи извне, это после «великого разорения»! Как такое чудо возможно? Или крепость была «перенесена», как говорят другие источники, то есть цитадель на Белой горе не была взята, «литовское разорение» не было полным, часть гарнизона сохранилась, что и позволило быстро восстановить крепость на новом месте? Воронеж, после того как был сожжён тоже черкасами в 1690 году, «рубится» заново.
Первая крепость на Белой горе простояла сравнительно недолго – 16 лет, до 1612 года, отбила ряд нападений татарской и запорожской конницы, подверглась «великому литовскому разорению» с пожаром, после чего крепость переносится на левую сторону Северского Донца, чтобы «в осадное время водою пробыть мочно». Успех Семёну Лыко обеспечил начавшийся в городе пожар, нет свидетельств, что была взята цитадель на Белой горе, летописи говорят, что в пожаре погиб острог и посад, возможно, под горой, а быстрое строительство крепости на новом месте свидетельствует в пользу того, что цитадель на горе устояла.
«Одновременно с Белгородом строится крепость Оскол (ныне город Старый Оскол) на правом обрывистом берегу Оскола при впадении в него Оскольца. С трёх сторон крепость окружал глубокий обрыв, вдоль северной стороны шла полоса надолб. Крепостная стена, или острог, из вертикально поставленных брёвен с заострёнными вверху концами, составляла 920 сажен. С трёх сторон крепость кружал глубокий обрыв, вдоль северной стороны шла полоса надолб. По тем временам это мощная крепость и с большим гарнизоном: в 1601 году он насчитывает 1075 «ратных людей», - находим у А.Я.Иванчихина, С.Ф. Коваленко в «Белгородской области» (1967). Из этого можно предположить, что гарнизон Бел Города в 1600-е годы и во время осады Семёна Лыко насчитывал тоже примерно 1000 «ратных людей».
Оскольскую крепость в 1616 году внезапным ударом берут «польские и литовские люди и запорожские черкасы». Воевода Хованский из Болхова «посылает за литовскими людьми голов с сотнями», сотник Дмитрий Скуратов в степи настигает нападавших и рассеивает. В следующем 1617 году крепость Оскол восстановлена, на меньшей площади, и отбивает уже нападение татар. Опять мы видим быстрое восстановление крепости, только что разорённой. Наши историки не дают этому объяснения, и на это есть причины, которые станут понятны в дальнейшем.
Вторая крепость Бел Города
Из «Книги Большого Чертежу»: «А Бел Город стоял на Донце, на Белой горе, на правой стороне Донца, и после литовского разорения был перенесен на левую сторону Донца, с нижней стороны Белого Колодезя, от берега Донца, от старого городища 380 саженей, стоит на низком месте, а Белый Колодезь течёт до Разуменского леса, пал в Донец выше города». Этот исторический документ говорит, что город был «перенесен», а не «поставлен», «рублен», то есть цитадель на горе устояла при «литовском разорении».
Ю.И. Гончаренко: «Под руководством воеводы князя П.Д. Пожарского возводится новый город в 380 саженях от прежнего, но уже на левом, низком берегу Северского Донца «меж топей и болот», сегодня это Старый город. Писцовая книга за 1626 год сообщает, что здесь была поставлена, по сравнению с первой, более сильная крепость: она имела более надёжные и совершенные укрепления, занимала значительно большую площадь, а главное, не испытывала недостатка в воде».
«Вторая крепость была выстроена в форме неправильного четырёхугольника с периметром в 320,5 сажени. В ней находились воеводская, пороховые склады, житницы, дворы воеводы, казацкого и стрелецкого голов, детей боярских. Крепость была обнесена дубовыми стенами и глубоким земляным рвом шириной в полторы сажени, имела 4 башни по углам, имела пушки, пищали. Две башни: Донецкая, выходившая на запад, к перелазу через Донец, и Никольская, смотревшая на восток, в острог, - были проезжими.
К крепости с трёх сторон примыкали слободы, составлявшие городской острог: Ряжская, Михайловская и Пронская – по имени городов «сведенцев», Ездочная, Стрелецкая, Пушкарская и Вожевская (вожи - проводники, разведчики) – по роду службы их жителей. Острог был намного больше города (крепости), вмещал 457 дворов, и, как и город, был защищён дубовым тыном с 15 башнями, а по над тыном шёл ещё ров шириной в две с половиной сажени с дубовым частиком на дне; острог имел трое ворот: Донецкие, Разуменские и Вожевские.
За острогом, вокруг него, лежали другие слободы: Стрелецкая, Казачья, Цареградская, воинских и жилых атаманов, составлявшие городской посад. В остроге расположился Николаевский мужской монастырь, основанный ещё в 1599 году, а в посаде в 1622 году основан Рождество-Богородицкий женский монастырь. В городе поставлены три церкви: Троицкая, Введенская и Николаевская».
Во время второй крепости белгородское служилое войско ведёт активные боевые действия в степи, наиболее крупные оставили след в документах эпохи. В 1623 году отряд казаков Микулы Маслова под Бел Городом вступает в схватку с татарской конницей, и обращает её в бегство, затем у реки Халани настигает и рассеивает. В 1924 году татарскую конницу отбрасывают от города казачьи сотни станичного головы Сидора Маслова. В 1925 году казаки головы Микулы Маслова отбивают нападение татарской конницы уже на Изюмском шляхе.
В Смоленскую войну
Пограничный Бел Город напрямую затрагивает война России с Польско-Литовским государством за Смоленск 1632-1634 годов.
Весной 1633 года крупный отряд черкас Якова Острянина захватывает Валуйки, а потом идёт на Белгород. На реке Корени его встречают сотни головы Данилы Везенина и отбрасывают от города.
Летом 1633 года Бел Город около месяца осаждает крупное польско-литовское войско и запорожцы, у стен города идут упорные бои, противник несёт большие потери, вынужден снять осаду и уйти.
Осенью 1633 года объединённый белгородский и оскольский отряд казаков под командованием станичного головы Федора Митрофанова наносит контрудар: совершает глубокий рейд в литовскую землю и дерзким приступом берут Платовский городок, разгромив его гарнизон. По некоторым данным, там содержались белгородские пленники.
Летом 1634 года происходит самое большое нападение на вторую крепость Бел Города польско-литовского войска при поддержке запорожских казаков, на этот раз противнику удаётся ворваться в посад, а затем и в острог, он штурмует и стены самой крепости, но безуспешно, и отступает. Афанасий Тургенев докладывает в Москву в Разряд: «Острогу в Белгороде нет, в приход литовских воинских людей сожжон».
Большой Белгородский полк
В 1644-1645 годах происходят особенно сильные набеги крупных сил татарской конницы, до 20 тыс. сабель, которые не могут сдержать в поле казачьи сотни, а города татары обходят, сразу устремляясь за добычей в глубинные районы страны.
В 1646 году с берегов Оки на Белгородскую черту передислоцируются главные конные «боярские» полки, состоящие из «детей боярских» и казаков: Большой полк под командованием воеводы Н.И. Одоевского - в Бел Город, Передовой полк – в Карпов, Сторожевой – в Яблонов. В 1650-х годах на основе этих полков формируется Большой Белгородский полк.
В 1646 году силами этих полков перекрывается валом Муравский шлях, в пяти километрах западнее Бел Города на самом Муравском шляхе, где колодезь (река) Болховец впадал в реку Везеницу, ставят крепость Болховец, 524 сажен в окружности, с тремя проезжими и четырьмя глухими башнями, сегодня это западная окраина Белгорода. Строятся оборонительные валы и в других опасных местах.
В 1647 году через черту прорывается отряд татарской конницы, его преследует войско воеводы Воейкова и в бою под Тюрино отбрасывает в степь. Усиление войск на черте сыграло свою роль.
Вторая крепость Белгорода простояла 37 лет, выдержала серьёзные осады, но, когда земляной вал оборонительной черты подвели к Бел Городу, выяснилось, что «город стоит не у места». Он оказался на «татарской стороне», отделённый и валом и рекой Донцом, что ослабляло оборонительную черту в этом месте. К тому же он стол «на низком месте» и каждый год подтапливался вешними водами, деревянные укрепления гнили. Принимается решение перенести город «на черту» - на правый гористый берег Северского Донца. Рассматривались два варианта: поставить город вновь на Белой горе, или перенести в устье реки Везеницы. Выбор пал на Везеницу, и в 1650 году Белгород переносится на третье своё место, где стоит и поныне. В основном, третья крепость была построена к началу зимы 1650 года, а завершают её строительство в 1651.
Третья Белгородская крепость
Профессор Д.И. Багалей в своём труде (в 1887 году) пишет, что Белгород состоял из «двух острогов»: деревянного - «Белгорода Меньшого» и земляного - «Белгорода Большого».
Белгород Меньшой в окружности был 649 саженей, состоял из стоячего острога с бруствером и десятью башнями, был окружён рвом. В черте Белгорода Меньшого находятся Соборная церковь, двор митрополита, казённый погреб, «жительный двор», дворы воеводы, духовенства, военных и жилецких людей. Из крепости шёл подземный ход (тайник) к Везенице.
Белгород Большой – «земляной острог» был значительно больше, имел в окружности 1588 саженей. В нём располагалось два монастыря, десять церквей, более 600 дворов. Военных и жилецких людей в Бел Городе, по Багалею, насчитывалось более 2000 человек.
Белгород Меньшой
По описанию 1676-1678 годов (приводит Ю.И. Гончаренко), «деревянный город» стоял с западной стороны и представлял собой прямоугольной формы крепость, опоясанную земляным рвом и пятиметровой дубовой стеной длиной 558 саженей. Над стенами возвышались 11 башен с шатровыми крышами, увенчанными остроконечными шпилями. Три из них были проезжими: Московская, выходившая на север, Везеницкая – на юг, к реке Везенице, и Никольская – на восток, в «земляной город».
В 1669 году над воротами Никольской башни установлены большие часы с боем – такое преимущество давалось немногим городам, которые играли важную роль в жизни государства. Позже эти часы были перенесены на колокольню мужского монастыря и служили городу до 1927 года, когда «пропали». В крепости имелась соборная церковь, находилось 76 дворов: воеводский, митрополита, духовенства, офицерские, «жилецких людей» и тюремный. Стена с Никольской башней, отделявшая «деревянный город» от «земляного», шла по западной оконечности нынешней Соборной площади.
Белгород Большой
От стены Белгорода Меньшого начинался и доходил до самого Донца «земляной город» Белгород Большой, получивший такое название от земляного вала, которым он был защищён с севера. Земляные укрепления дополняли пять деревянных башен, «земляной город» имел три проезжих ворот, одни из которых выходили на Большой Белгородский мост через Донец.
«Земляной» город намного превосходил «деревянный». Длина трёх его сторон, северной, восточной и южной, составляла 1887 саженей, внутри размещались 353 двора с постройками: приказная изба, судная изба, караульная изба, торговые ряды с лавками, Никольский мужской и женский монастыри, 9 церквей, дворы воеводский, таможенный и кружечной, офицерские и рядовых служилых людей, духовенства, ямщиков, посадских людей. Начинался он примерно там, где сейчас проходит улица Пушкина, и, примыкая к земляному валу, тянулся на восток вдоль реки Везеницы до Северского Донца.
В 70-х годах XVII века стены и башни Белгородской крепости имеют 130 пушечных и 2265 ружейных бойниц. Она располагает 268 пушками разного калибра, множеством мушкетов, карабинов, пистолей, имеет запас пороха 275 пудов и свинца 2715 пудов, гарнизон насчитывает 1815 человек. В «земляном» городе проживают, в основном, посадские люди, остальные живут за его стенами в слободах Стрелецкой, Станичной и других.
Заметим, что собственно крепостью является Белгород Меньшой, а Белгород Большой – это укреплённый острог и посад города, которые при серьёзном нападении становятся, как правило, местом боя, как это было в 1612 и в 1634 годах. Третья крепость ни разу не осаждается противником. Таким образом, крепость Бел Город на всех трёх её местах ни разу не была взята противником полностью с боя. Оскол и Валуйки захватывались внезапными нападениями, но и они, как и Бел Город после всех осад, никогда не приходили после этого в запустение и быстро восстанавливались. Это не случайность, но следствие стратегии обороны пограничных рубежей России в том веке.
Подземный ход в XVII век
Когда в начале 1970-х годов строители рыли котлован по улице Коммунистической, для пристройки к универмагу «Маяк», на глубине около 6 метров от поверхности был обнаружен подземный ход.
Краеведу А.И. Ткаченко с друзьями удалось обследовать его. А. Крупенков в своей книге о старом Белгороде сообщает: «Он шёл ещё вниз, а потом принял направление к Преображенскому собору. Стены и потолок подземного хода были выложены толстыми, старинными распиленными по бокам в длину брёвнами.
В высоту и ширину подземный ход был несколько более метра, передвигаться по нему можно было только согнувшись, а в некоторых местах приходилось даже ползти.
Примерно через 15 метров ход упирался в какой-то фундамент, может быть «Маяка». Никого, кроме краеведов-энтузиастов, эта ценнейшая находка тогда не заинтересовала, и подземный ход был засыпан, на его месте сегодня пристрой к универмагу «Маяк».
По мнению белгородского историка и краеведа К.Е. Битюгина, занимавшегося подземными ходами Белгорода, это был, скорее всего, вылаз из Белгородской крепости, стены которой в XVII веке находились в нескольких десятках метрах от этого подземного хода. К Преображенскому собору, построенному в 1813 году, этот подземный ход не имеет никакого отношения».
Видимо, строители в 1970-х годах случайно наткнулись на вылаз (тайник) из Белгорода Меньшого, который шёл за его стенами под Белгородом Большим (острогом, посадом).
Обследование нашими краеведами этого тайного вылаза из крепости, хотя и самое поверхностное, имеет, тем не менее, значение.
Приходилось читать и слышать от наших историков, что во время осады Бел Города его защитники делали вылазки из крепости, по тайным вылазам, и внезапно нападали на противника с тыла, нанося ему большие потери. Хотя источники о строительстве крепостей говорят, что тайные вылазы делались для доступа к воде при осаде, и, видимо, для тайного выхода из крепости, например, гонцов.
Обнаруженный подземный ход говорит, что использовать его для военных вылазок против осаждавших город было невозможно: по нему трудно выбраться, и ещё труднее было бы вернуться в крепость после нападения, под напором превосходящих сил противника.
При этом обнаруженный вылаз ведёт не к Везенице, он далеко от реки, скорее, он был предназначен для тайного выхода из крепости. Куда могли направляться из такого вылаза пешие гонцы, куда они, в принципе, могли направляться? В близлежащие сёла, например, в Сажное, в Корочу, в Разумное… Зачем?
В XVII веке сёла и слободы во всех уездах – это ещё и станы полковых казаков белогородских, которые могут быстро сформировать несколько казачьих сотен, и вот эта конница действительно может серьёзно трепать тылы осаждающих город войск, согласовывая свои действия с осаждённым городом. Поэтому осады городов всегда не очень продолжительные, а после нападения они быстро восстанавливаются, получая помощь из уезда.
Белогородские казаки
Летопись XVII века сообщает: «… царь Фёдор Иоаннович «виде от крымских людей своему государству войны многие и помысля поставити по сакмам Татарским городы и посла воевод своих со многими ратными людьми. Они же, шедше, поставиша на степи городы: Бел Город, Оскол, Валуйку и иные городы; а до тех городов поставиша… городы: Воронеж, Ливну, Куреск, Кромы. И насади ратными людьми, казаками и стрельцами и жилецкими людьми». Что здесь примечательно? «Ратные люди» - это в первую очередь «казаки», они стоят первые и перед стрельцами.
У историка И.Г. Пархоменко находим: в 1571 году ведавший охраной южных границ князь Воротынский вызывает в Москву из тогдашней «Северской Украйны», из пограничных городов Рыльска и Путивля, «станичных голов» казачьих степных разъездов, чтобы усилить сторожевую службу после набега хана Девлет-Гирея. «Станичные головы» Рыльска и Путивля советуют князю Воротынскому поставить острожок на реке Оскол при впадении реки Убли – Ублинский острожок. И в 1571 году был «поставлен Усть-Убли некий острожек», рядом с сегодняшним Старым Осколом. Это первое письменное упоминание об оседлых казаках на Белогородье.
Воротынским было приказано «рыльским и путивльским казакам набрать новых служилых людей, конных казаков, для высылки сторож». Было приказано «казакам, служилым людям из городов Путивля, Рыльска, Новосиля, Мценска выжечь траву, чтобы лишить кормов татарскую конницу, от верховьев реки Вороны до Днепра и Десны». После 1571 года рыльские и путивльские казачьи сторожи выдвигается ещё южнее в Дикое поле и доходят до района сегодняшнего Грайворона (Белгородской области) и Белгорода. Служилые казаки острожков в степи наделяются землёй, «дабы людям бесконными не быть и для пользы государева дела иметь добрых коней».
Так появляются в нашем крае местные казаки, причём прибывают они, в основном, с рязанских земель, об этом говорят некоторые названия слобод и сохранившийся до сих пор в сёлах Белгородской области «рязанский» фольклор. Они оседлые, живут со своими семьями в поместьях, в этом их важное отличие от запорожских казаков на Сечи, которые в это время семей не имеют и землю не пашут, а ведут «вольный» образ жизни.
Воронежский историк В.П. Загоровский в своём известном труде «Белгородская черта» (1969) сообщает следующее: «Заселённая часть Белгородского уезда в 1626 году была в промежутке между двумя татарскими дорогами – Муравской и Изюмской – в верховьях Северского Донца. Уезд делился на четыре стана: Сажный, Разумницкий, Коренской и Короченский. Крупнейшим поселением с Сажном стане было село Сажное на реке Сажный Донец. В селе насчитывалось 107 дворов. К югу от Сажного стана по реке Разумной находился Разумницкий стан». Таким образом, в 1626 году вокруг Бел Города четыре «стана», судя по количеству дворов в селе Сажном, они могли выставить совокупно войско в четыре сотни казаков. Это значительная по тем временам военная сила: гарнизон крепостей составляет примерно тысячу человек.
Поселенное войско Белгородской черты
Советская историческая школа во главе с академиком М.Н. Тихомировым, написавшим труд «Россия в XVI столетии», М. 1962, решительно отвергла труды своих «царских» предшественников. Историка Багалея третировали, например, как «сторонника теории правительственной колонизации южных окраин, не замечавшего заселение края беглыми крестьянами». Тихомировым и его коллегами была выдвинута «научная» теория «народной колонизации» южных окраин, сводившая роль государства практически к нулю, использовавшего «народную колонизацию» в своих эгоистических целях.
Эта «научная» теория сродни «чуду», что понимают её изобретатели и иногда проговариваются. Вот как Загоровский восхищается Тихомировым: «Как образно заметил академик М.Н.Тихомиров, «есть что-то… чудесное в заселении обширных южнорусских степей, подвергавшихся постоянным набегам татар».
Эта чудесная «научная теория» так исказила реальную историческую картину, что достоверные исторические факты часто никак в неё не вписываются, и многие остаются поэтому до сих пор неосвещёнными исторической наукой. Например, воеводы полевых городов неоднократно докладывают, что «своей волей никто сюда не идёт», никто не хочет переселяться в новопостроенные крепости: опасно, а вот беглым крестьянам, выходит, неопасно.
На наш взгляд, именно «старая» историография является ключом к пониманию хода событий в нашем крае в XVII веке. Особенно интересна работа И.Д. Беляева «О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича». Москва, 1846.
«Для совершенного покорения Крыма было одно только единственное верное средство – постепенное заселение степи и постоянное содержание сторожевого войска на границе; и прозорливый Иоанн VI принялся за эту мысль со всем усердием человека, убеждённого в верности задуманного расчёта» - делает вывод Беляев из своих трудов. Именно эта стратегия и осуществляется допетровской Москвой последовательно весь XVII век.
Москва содержит на южной границе поселенное «сторожевой войско», стрелецко-казацкое, потому что в степи без конного войска делать нечего. «Дети боярские» - это тоже казаки по образу жизни и службы, сами землю пашут – признаёт и Загоровский. И стрельцы при необходимости становятся «конными стрельцами».
Но Тихомиров, Загоровский и их единомышленники, вооружённые теорией «народной колонизации», не могут признать сам факт наличия поселенного «сторожевого войска» на границе – это опрокидывает их «научную» теорию «народной колонизации». «Беляев переоценивает значение сторожевой и станичной службы в 30-40-х годах XVII века, и, главное, не оставляет в своей книге места для действия народа южной окраины России», - выносит свой приговор В.П. Загоровский, и этим даёт рекомендацию своим собственным трудам.
Особенно неприязненное отношение классики «народной колонизации» проявляют к военному сословию допетровского государства, которое классово расчленяется и уничижается до некой «дворянской конницы», непонятных «детей боярских» и прочих «приборных» мелких служилых людей – казаков, стрельцов, пушкарей, затинщиков. Поселенному стрелецко-казацкому войску на Белгородской черте у них места нет, оно просто вымарывается.
Они сводят «сторожевое войско» к невнятной «сторожевой и станичной службе», которое войском не считают, поэтому вторжения татарской конницы, литовцев и запорожцев у них отражают, в основном, стрельцы в городах да мобилизованные крестьяне, казаки только иногда мелькают, и непонятно какие, а московское правительство обвиняется в неоказании военной помощи мирному населению на черте. Всякий наш историк мнит себя стратегом в XVII веке.
Только отдельные исследователи в советское время высказывают здравые мысли, так Л.В.Данилова пишет «Вопросы формирования русской народности и нации», М. 1958., где приходит к выводу, что Белгородская укреплённая линия существовала уже во второй половине XVI века и проходила через Кромы, Ливны, Елец, Курск, Оскол, Белгород, Воронеж, Валуйки, Царёв-Борисов. .В.С. Бакулин в «Советской исторической энциклопедии», 1962, пишет, что «Белгородская черта – это оборонительная линия на южной границе Русского государства в конце XVI-XVII веков». Этих авторов приводит сам Загоровский, чтобы обрушиться на них: «Дезориентируют читателя, можно подумать, что Белгородская черта существовала в конце XVI века, причём проходила прямо по границе государства, но на самом деле ничего этого не было».
Земляной вал Черты действительно строится в середине XVII века, а вот южная оборонительная линия существует с момента постановки в поле городов-крепостей, потому что вместе с городами и гарнизонами стрельцов в степь выдвигается и казацкое поселенное войско, которое селится в сёлах вокруг городов-крепостей. Загоровский поселенное войско вымарывает, и у него получается, что Белгородской оборонительной линии до постройки вала не существовало. А поселенное войско выдаётся, фактически, за беглых крестьян, заселивших ранее степную окраину.
Почитать советских историков, так Бел Город и другие города «на поле», стояли «аки перст» в чистом поле, к которым жалось, и в которых спасалось при нападениях всё население уезда. Якобы вокруг городов «постепенно складывались уезды». Тогда ни один город не устоял бы, ни один уезд не сложился. Все города «в поле» при постановке имеют военное значение, а не хозяйственно «колонизационного» плана, как почему-то считают «народные колонизаторы». Конечно, в них укрывалось население пригородных слобод, но только этих слобод. Казачьи станы в уездах находятся довольно далеко от города, после взятия Оскола дети боярские из близлежащих сёл даже отказываются переселяться в восстановленную крепость, видимо, больше полагаясь на самих себя при неожиданном нападении противника.
Крепость Бел Город сразу при постановке опирается на четыре казачьих стана: Саженский, Разуменский, Коренской и Короченский. В Саженский стан в 1599 году переселяется сотня детей боярских с семьями из Ливен, это документально подтверждённый факт, а вот местные «донецкие» или «северские» казаки из «беглых крестьян», их сёла в документах не упоминаются.
Приводимые Загоровским упоминания о «донецких» и «оскольских» казаках всегда двусмысленны, и могут быть отнесены к так называемым местным севрюкам, которых вначале использовали в качестве «вожей»-проводников и наши казаки, но потом это было им запрещено, очевидно, в виду частых измен. Севрюки в целом не были дружественны Москве, а потом, считает ряд исследователей, уходят частью на Запорожье, частью на Дон.
В начале XVII века село в уезде насчитывает, как правило, от 50 до 100 дворов, что не случайно: каждый двор даёт одного-двух служилых казаков – детей боярских, а каждое село ориентировано на формирование своей полусотни или сотни казаков, которыми командуют «пятидесятники», «атаманы» и «головы», причём из детей боярских, как бы казацкой старшины. Однако, на Белгородской черте не сложилось своего «казачьего войска», как на Дону. Почему?
На Белогородье казачьи станы ориентированы на близлежащий город-острог, а «головы» и «атаманы» подчиняются воеводам городов, то есть казачьи сотни изначально встроены в общую структуру поселенного войска оборонительной черты, у них нет своего «войскового круга». В конце XVII века значительная часть казаков с Белгородской черты, может быть, и большая, переселяется для несения службы на Изюмскую черту и далее, их следы прослеживаются до оборонительных линий кавказских «линейных казаков», например, род казаков - детей боярских Растегаевых переселяется: Ливны - Новый Оскол – Изюмская линия – кавказский линейный казачий полк, что документировано.
Понятно, что казачьи станы тяготеют к рекам, для ухода за лошадьми, и прикрывают собой города со всех направлений, как в Белгородском уезде. Самые старинные сёла белгородских станов основываются практически одновременно с Бел Городом, как Сажное в 1599 году, через три года после постановки Бел Города. Большинство сёл станов расположены в радиусе примерно 30 километров от своего города-крепости. В этом смысле интересен Короченский стан, его село Великомихайловка: оно находится довольно далеко от города, и от татарских сакм-дорог, она как бы спрятана в глубине оборонительной линии, представляет собой как бы глубокий тыл.
Такое положение «города-острога», опирающегося на казачьи станы, придаёт всему пограничному поселенному войску глубину обороны и устойчивость. Поэтому все осады Бел Города и других городов скоротечны, и, если не достигают быстрого успеха, снимаются. А города после осады и штурма быстро восстанавливается: они получают помощь из уезда.
Противник каждый раз осаждает не просто город-крепость, но вторгается на территорию поселенного войска, что совершенно меняет дело. Казачьим станам необходимы именно какие-то недели, чтобы мобилизовать свои полусотни и сотни, и обрушиться на тылы противника. Поэтому крымско-татарская конница вообще не пытается осаждать города, если не удаётся застать врасплох, а сразу направляет свои удары в уезды. Но и там нарываются на отпор казачьих сотен, например, сохранились свидетельства, что голубинские казаки под Осколом успешно отражают такие нападения, и теоретики «народной колонизации» радостно записали их в «самоорганизующихся крестьян».
Сколько всего было казачьих станов на Белогородье? Таких данных мы не нашли, но какое-то представление об этом дают документы Петровской эпохи. В начале XVIII века в Белгородской губернии было сформировано из «однодворцев», то есть бывших служилых детей боярских и казаков, 20 ландмилицких полков: 16 – конных, 4 – пехотных. Видимо, по количеству уездов. Полк – это около 10 сотен казаков, а сотню казаков формирует стан. То есть в каждом уезде Белгородской губернии в конце XVII века было около 10 станов, во всей губернии – около 200.
(Продолжение следует)
Виктор Каменев
29.04.2021
Используемая литература
1. «Память Белогорья», Б.И. Осыков, «Константа», Белгород, 2016.
2 «Сёла белгородские», Б.И. Осыков,«Константа», Белгород, 2012.
3 «Оскольский уезд: административно-территориальные преобразования после основания города Яблонова», Д.Е. Евсюков, г. Москва, «Белгородская черта» сборник №2 2017, Белгород.
4 «Село Сажное – самое крупное поселение Белгородского уезда XVIIвека», Е.В.Кривцова, Белгород, сборник «Белгородская черта» №2, 2017, Белгород.
5. «Белгородская черта», В.П. Загоровский, издательство Воронежского университета, Воронеж, 1969.
6. «Белгородская губерния», И.Г. Пархоменко, историко-культурологический очерк к 275-летию образования Белгородской губернии, Белгород 2002.
7. Д.И. Багалей «Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Московского государства», М. 1887.