- Вам, случаем, никогда не приходило в голову желание избавиться от крепкой дружбы с проклятущим змием зеленым? Это я к тем, кто дружбу с этим змием всё же водил.
- Избавиться? Где? Да хоть где. Предположим, в большом и красивом здании Окружного Дома Офицеров Советской Армии. Значит, не приходилось. И говорите вы мне, что лечением, да еще и таким, вообще то, в других местах занимаются.
Очень жаль, тогда вам придется рассказать историю, приключившуюся с Санькой Булыгиным. Занятная история, скажу я вам откровенно и правдиво.
Саньке Булыгину повезло. Можно даже сказать, крупно повезло. Ну, когда бы еще, деревенский мужик, мог вот так запросто посетить это культурное заведение, да еще в краевой столице? Да никогда! А тут, пожалуйста, проходите, мил человек, мы очень рады, что вы, наконец-то, нашли время посетить нас.
Скажете, ну и мастак мужик заливать. А вот и опять мимо. Много волнительного и пользительного для себя, приобрел тогда деревенский поклонник Бахуса, Санёк Булыгин.
А случилась эта история с ним, где-то уже, в конце перестройки горбачевской. А может даже и тогда, когда Союз успели развалить, в общем, произошло это в то давнее и смутное время. Вот в то время и появилось объявление, сначала в краевой, а затем и во всех районных газетах, что край посетила заслуженный врач, кандидат медицинских наук, то ли Латвии, а может и Литвы даже.
И будет светило прибалтийское проводить в этом Доме Офицеров СА коллективное отлучение от пагубного зелья всех желающих. Конечно же, за плату соответствующую. Приглашает это светило всё мужское и женское население края. Требование одно – воздержаться от употребления спиртного несколько дней. Ну, и денежки, кой какие, в кармане иметь.
- Саня, дорогой ты наш человек, хоть твоя фамилия и Булыгин, но тебе обязательно нужно попасть к этой супер-пупер, как в газетах прописали, - так единогласно постановил семейный совет. И по их глазам Санёк понял, что сопротивление в данный момент совершенно бессмысленно.
И вот в данный день и час, Санька наш стоял у крыльца Дома Офицеров. Мать честная, а народищу то сколько! Добрая половина мужиков с женами под ручку идут! Да все так цивильно одеты, и морды лица, то, вроде как, и не сильно, у мужиков помятые. Это Санёк уже как профессионал определил, лишь мимолетно взглянув на подходившие парочки.
А сам лихорадочно искал глазами объяву у входа, мобудь мероприятие перенесла прибалтийское светило, а люди идут на концерт Аллы Пугачевой или Софии Ротару. Вот будет умора, когда я запрусь туда с вопросом:
- Эй, товарищи, дорогие! А где тут алкоголиков лечить собираются?
Да нет, всё правильно. И день не поменялся и час тот же. Набрав в грудь воздуха поболе, будущий трезвенник шагнул в вестибюль.
Э, блин, так вот где собака зарыта, причина этой уличной, семейной идиллии! Под ручку они, видите ли, идут! Под усиленным конвоем мужиков вели женушки их любимые! Как на расстрел, чтоб не сбежали ненароком, не дойдя до места казни! А Санька, бедняжка, выходит, совсем зазря на крыльце сумлевался.
Ты глядикося, что они вытворяют! Они выпустили из рук мужиков своих только тогда, когда, после необходимых процедур, тех пригласили в зрительный зал. Проводили ненаглядных до самых дверей, облегченно выдохнули лишь тогда, когда за последним мужичком дверь закрыли.
Нет, боже упаси, они и не думали покидать здание. Уселись, поудобнее, на скамьи в вестибюле, решив быть со своими сужеными рядышком, до самого конца победного. А, так, на всякий случай. Мало ли что.
Может и правильно. Это уже опосля допёр Санька, когда начался очередной этап отлучения от змия зелёного. Главный этап. А пока, присев, где-то в середине зала, Санька потихоньку огляделся по сторонам.
Это же жуть, сколько нашего брата в одном месте собрать удалось! Цельная рота бойцов, могущих и днем и ночью не выпускать из рук своих … стаканы. Людей не стал считать, но навскидку человек двести точно было. Редко, но, нет-нет, да и женские головы видны среди сидящих.
И вот на сцене появилось главное действующее лицо, светило прибалтийское, в образе худенькой, да и страшненькой, вдобавок, женщины в белом халате. Лекцию начала традиционно, жили вы, мол, бедолаги, до нашей встречи совсем хреново, а вот с сегодняшнего дня...
Будем жить еще хреновей, подумали, видимо, все сидящие. Но скромно промолчали. Так, потихонечку, каждый про себя, подумал. А она то! И пошла и поехала! Санька бы и сам так сумел. Только без ее прибалтийского акцента. Понемногу уж стал жалеть об отданных деньгах этой гастролерше. Лучше бы, на что другое их потратил. С пользой.
А врач, меж тем, приказала всем закрыть глаза и внимательно слушать её, а в головах своих картины благостные и радушные рисовать. Посидел так Санёк несколько минут, ни хрена нарисовать не получается, ничегошеньки. Потом слышит, кто-то плеча его коснулся. Саня потихоньку один глаз открыл.
Да это же врачиха ходит по проходу между кресел, продолжает читать свою лекцию о светлом будущем и делает пассы руками, разводя их из стороны в сторону. Вот и задела Санька нашего ненароком.
Наконец, всем сидящим, разрешили открыть глаза, вводная лекция, или первая часть лечения, закончилась.
В вестибюле всем раздали бумажки, в которых присутствующие должны подтвердить своей росписью, что они никого не будут винить в своей смертушке, если, не дай бог, пригубят чего либо горячительного.
- На припужальник берут! Санька плавал, Санька знает, Саньку не хрена пугать, - подумал наш герой, но всё равно, стало как-то муторно, на душе его, от предстоящей скорой завязки с ней, родимой. Что он не будет пить, Санька уяснил твердо для себя. Сколько? Черт его знает. По крайней мере, пока не будет жалко тех денег, которые он отдал этой заезжей прибалтийке.
- Ну и что дальше? Неужели на этом всё и закончится?
Конечно, же, нет. У дверей одной из многочисленных комнат стала образовываться длинная очередь, ну, точь-в-точь, как у вино-водочных магазинов. Контингент был соответствующий, поэтому здесь стояли тихо и смирно, без выкриков, с коими все присутствующие были хорошо знакомы:
- Ты что гонишь мне, будто с вечера здесь очередь занимал! Куда прешь! А ну, в зад вставай!
Очередь потихоньку двигалась к дверям кабинета, вместе с нею и наш Санька Булыгин. Навалившаяся меланхолия и желание, побыстрее всю эту бодягу закончить, вскоре переросли у него в некое подобие тревоги.
Это чувство усиливалось по мере продвижения Саньки к дверям. Раньше он видел только выскакивающих из комнаты в коридор мужиков, вытирающих и размазывающих свои скупые мужские слезы по щекам. Ну, мало ли отчего, вдруг мужики расстраиваться поголовно начали. Хотя, оченно интересно бы знать, отчего вдруг? И все сразу. Они, же, ни слова не говоря, быстро прошмыгивали мимо, участливо смотрящей на них, очереди из мужиков, и бегом к выходу.
Затем Санькино ухо стало улавливать вообще странные звуки из-за двери. Вот заходит в кабинет очередная “жертва”. Сначала непродолжительная тишина, потом вдруг раздаётся громкое “блеяние”, сродни овечьему, или бараньему и вот уже и эта “жертва” пулей вылетает из кабинета, смахивая на ходу слезы.
- Да она что, зверюга, так и пытать будет нас по одному, что ли? Ни хрена себе, вот попали, так попали, да так она нас всех порешит, к чертовой матери, - это сосед в очереди, вслух Санькины мысли произнес. Мог бы, и ретироваться сосед, но в тылу у него стоит бдительная жена начеку. Рядом другие жены в карауле. Вот на такой вот случай. Позорного отступления.
- Ну, уж, дудки! Позорно отступать, да еще, от каких-то иноземных крестоносцев, русский Иван никогда не отступал, не отступит и сегодня.
Вот и очередь его подошла. Толкнув дверь, вошел в комнату.
Ого! Так их, оказывается, тут двое, этих мучительниц в белых халатах. Два или даже три стола, на одном, какой-то, хрен пойми, прибор с проводами и прочими приблудами, стоит. Стул для пациента. Было что-то и еще, на что Санька не успел внимание своё обратить.
-Здравствуйте, вам!
-Здравствуйте. Как ваша фамилия?
-Булыгин Санька, то есть Александр.
-Занятная у Вас фамилия, товарищ Булыгин.
-Да, какая уж есть.
-Ну, садитесь на стул, товарищ Булыгин, сейчас посмотрим, как далеко у вас тяга к спиртному зашла.
Сашка плюхнулся на стул. Ассистентка, та, что стояла позади стула, одела на его голову, что-то похожее на наушники, только почему-то не к ушам Санькиным их прижала, а к вискам.
-Откройте рот!
Да, пожалуйста, не жалко. И опять же из-за спины, ему женщина из ложки влила в рот чегой-то. Ну, всё! Звиздец тебе пришел, Санька! Отравили тебя, засланные врагом, эскулапы. Медленная и мучительная смерть тебя, дружок, ожидает. Надо же! Исподтишка, сука, сзади подкралась! Сейчас заору, а где-нибудь на улице или в подворотне, окочурюсь, в страшных страданиях и муках.
Так пронеслось в Санькиной голове, пока он не почмокал губами своими. Вот же блин, так это самая настоящая водка, да еще с запахом аниса. Да я бы, такую то, с превеликим удовольствием бы употреблял, да не ложечками, а стаканАми, чем всякую там бурдомагу.
- А теперь громко произнесите А-А-А.
Не успел Санька своим хрипловатым козлетоном, начать тянуть эту первую букву алфавита, как из глаз его, брызнул на пол сноп искр, да не один, а прям таки, много снопов этих посыпалось. Прям таки, целое сияние в глазах получилось.
И тут же пошел и он, этот странный звук, это “овечье блеяние”, что периодически слышат мужики в коридоре. Голос, без Санькиного, на то, ведома, менял и тембр, и силу свою. Короче, всё, что можно менять, то и менял. Так вот она где зарыта, причина этих разнообразных певческих партий, от баса, до писклявого тенора, услышанных в коридоре.
Это потому, что главный “садист”, светило прибалтийское, кандидат наук медицинских, врубила электрический ток в Санькину голову, через электроды, которые тот, по наивности своей, принял за наушники. Вот про продолжительность пения своего, и красоту его звучания, Санька, конечно, сказать не мог, а у других спросить, как-то недосуг было. Да и зачем.
Когда все снопы искр высыпались из Санькиных глаз, он смог только услышать и запомнить:
- Год и семь!
Это как сродни приговору прозвучало. И означало не что иное, что один год и семь месяцев Санька должен быть в “завязке”, ни в коим случае не принимать в нутро своё ничего из спиртного, под страхом смерти последнего, а соответствующую бумагу с него взяли заблаговременно.
Это уже потом, спустя много времени, Санька никак не мог понять, что же это он так быстро выскочил из этого Дома Офицеров, не подождав, и не поинтересовавшись у других страдальцев, а на каком делении остановилась стрелка “прибора-спидометра” у них, определяющая срок трезвой жизни.
И хоть кто-нибудь из мужиков успел рассмотреть поближе его, с какого перепуга и как он дает всем трезвые сроки и не блеф ли всё это. С прибором этим. Смущал, правда, срок. Какой-то, совсем уж не круглый. А может это как раз и заставляло поверить в неизбежность последствий, если что.
Как бы там ни было, жизнь Санькина с того дня круто изменилась. Конечно, в лучшую сторону. Родные и близкие нарадоваться не могли такой перемене.
Но вот ведь какая чертовщина. Чем ближе подходил срок окончания табу на алкоголь, тем чаще Саньку стали посещать дурные мысли. Он по календарю, высчитал с точностью до одного дня, отведенный ему, трезвый срок в год и семь месяцев и именно в этот день он изрядно употребил какой-то гадости, под названием “черри-бренди”. И всё, по новой понеслось, по скользкой и кривой дорожке.
Вот вам и срок, строго определенный по времени. С началом трезвой жизни и ее концом. Это как на службе дембель свой ждешь, деньки последние считаешь. Забраковал Санёк, сей ненашенский метод лечения, на будущее. Нашел он в себе силы всё же остановиться тогда и не дать “змию зеленому” победить себя.
- Не в коня корм русскому Ивану метода их прибалтийская. Пусть лучше своих крестоносцев лечит у себя на родине это светило. А мы русские, ежели уж по-настоящему порешили завязать с этим грязным делом, то кровь из носа, расшибемся, но завяжем.
Уже какой десяток лет Александр Иванович Булыгин, отличный семьянин и специалист, каких теперь еще поискать надо, сам уж стал забывать своё бурное прошлое. Ведь какая хорошая и прекрасная штука эта жизнь и в то же время так коротка она, чтобы тратить ее попусту на дружбу с этим "змием" поганым.
Ну и правильно. Пусть так и будет.