Как-то во время летнего отпуска зашел в гости давний приятель Станислав. Композитор. Пишет симфоническую музыку. Имеет склонность к философским рассуждениям. К размышлениям о музыке как таковой.
Поговорили о житейских делах, о семьях. А затем незаметно сам собой завязался разговор о природе звука.
Говорит.
- Ты пишешь стихи, я - музыку. Мы оба символами, ты - буквенными, я - нотными, стремимся увековечить, пиша на бумаге, определенную последовательность звуков, значимых для человека. Казалось бы, заняты одним и тем же.
Но мою последовательность не нужно переводить на другие языки.
А твою - совершенно необходимо. То есть моя интернациональна. А твоя сугубо национальна. Вроде бы звук он и есть звук. Ан нет! Что ты по этому поводу думаешь?
- Да, и мне всегда казалась интересной эта проблема. Размышлял. И вот какие есть соображения. Начну издалека. Наберись терпения.
- Изволь.
- Первый звук который мы издаем, явившись в этот мир, близок к "а". Точнее "а-а-а-а".
- Да. Это так.
- Он требует перевода?
- Нет, разумеется. Его издают все младенцы, независимо от национальности.
- И его смысл любой матери мира предельно ясен.
- Да и не только матери. Всем понятен. Человек явился на этот свет, и заявил о себе звуком. И этот звук именно крик: а-а-а-а!!! Ну, кто-то слышит: уа, уа, уа!!!
- Послушай, Слава, давай-ка угостимся кофе. Веселее разговор пойдет. Тема интересная.
- И, думаю, долгая. Я, кстати, армянский коньяк прихватил. Пять звезд. Так, на всякий случай.
- Это хорошо. Случай вот он. Кофе с коньяком, чем не случай?
Заварил кофе. Расположились в гостиной. И продолжили.
- Но вот проходит полгода. Все это время с человеком, разумеется, разговаривали. В основном - мать. Он в ответ тоже научился издавать какие-то звуки. Уже совершенно спокойно, без крика. "Гулит", как у нас говорят. И однажды, насосавшись материнской груди, отпав, произносит: "ма-ма". Как ты полагаешь это требует перевода?
- Скорее всего, тоже - нет. По крайней мере младенцы белой расы, сколько мне известно, произносят примерно одно и то же:"ма-ма".
- Да. Наши, немецкие, итальянские, французские, испанские, да и младенцы многих других народов произносят практически одно и то же. Близкое к нашему "мама".
- И, пожалуй, это не заслуга матерей.
- Разумеется! Младенцы научили матерей произносить это сочетание звуков. А уж матери связали это с собой. В нашем народе так и еще конкретнее. В некоторых регионах мамками называют женские груди.
- Да-да. Так и говорят:" Орет. Есть хочет. Дай ему мамку".
- А вот к году малыши произносят, как правило, несколько слов, а то и больше десятка. И эти слова уже, разумеется, требуют перевода.
- Уж не хочешь ли ты заявить, что я пишу симфоническую музыку... для младенцев до полугода?
- Ну,.. пожалуй. Однако, это будет слишком упрощенно...
- Поконкретнее.
- Звук - это выражение вполне конкретной эмоции. Вспомним опять наше изначальное - "а-а-а-а". Как полагаешь, какая здесь эмоция?
- Скорее всего - страх.
- Конечно! Первые девять месяцев нашей жизни мы жили в утробе матери.
- И горя не знали.
- И горя не знали. Но ни с того, ни с сего нас вдруг изгоняют оттуда. Буквально выдавливают. Проходя родовые пути, мы не получаем кислорода.За-ды-ха-ем-ся! И вдруг вообще оказываемся бог знает где. Тут испугаешься.
- Выходит, первая эмоция, которую мы переживаем в этом мире - страх. И мы выражаем ее этим звуком.
- Выходит.
- Ну а "мама"?
- Тут уже череда целых четырех звуков. И каждый из них несет свою эмоцию.
- Ну, какую же эмоцию несет звук "м"?
- Ты композитор. Тебе должно быть виднее, точнее, слышнее.
- Ну, если потянуть, "м-м-м-м" - покой, умиротворение.
- Но за этим звуком идет звук "а". А вместе - "ма", точнее, "м-м-а-а", это уже новая эмоция.
- Да.Пожалуй. Здесь слышится еще и радость.
- Итак. Покой. Умиротворение. Радость.
Станислав подошел к роялю, поднял крышку. Присел. Пальцы быстро побежали по клавишам. И... я увидел, почувствовал себя ...в раннем детстве. Звуки поглощали, будто растворяли меня. Успокаивали и... мягко улыбались Время от времени четко слышалось: м-м-а-а-а-м-м-а-а-а.
- Послушай, твоя импровизация - точная иллюстрация того, до чего только что дошли, договорились.
- Да. Ты прав. "Мама" можно не переводить. Любой житель, по крайней мере европеец, поймет.
- А к году, действительно, дети произносят с десяток слов. А то и больше.
- И это уже слова того языка, который для них родной.
- Я однажды провел такой мысленный эксперимент.
Представил, что когда человек много миллионов лет назад изобрел звуковое обозначение предметов и действий с ними, в сущности, - язык общения, суша была с небольшой остров. И народу на ней тоже было мало. Как полагаешь: тогда ведь этот язык был бы один?
- Один.
- Но вот суша стала постепенно подниматься из мирового океана. А океан - отступать. Суши становилось все больше. Росло и население. Оно стало разбредаться все дальше и дальше. В разных направлениях. Где и среда, и пища, и условия жизни друг от друга разнились.
И, поскольку современных средств передвижения не существовало, поневоле - обособляться. Как следствие - в разных регионах из-за естественных мутаций появились свои анатомические особенности человека. А за ними, следовательно, трансформировалась и речь.
- Так вот как могли появиться сначала наречия, а затем - и другие языки, лишь отдаленно напоминавшие исходный!
- Да, это как возможный вариант. И... вполне правдоподобный. Видишь ли, когда тот или иной народ живет продолжительное время изолированно, действительно, мутационные изменения, растущие от поколения к поколению.
- И накапливающиеся.
- И накапливающиеся. Ведут и к изменению звуковых проявлений психики этого народа.
- Да, да! Я понимаю о чем ты. Вот, к примеру, белорусы. Им со временем стало удобнее, психологически комфортнее, произносить не "че", как мы, а - "чэ". Так же и многие другие звуки. И, с течением времени, настолько их звуковые проявления психики отошли от изначальных, что стало возможным говорить о своем языке.
- Вот! Так же и с другими народами. И, если подытожить, то можно дать такое определение тому или иному языку. ЯЗЫК ТОГО ИЛИ ИНОГО НАРОДА - ЭТО ВМЕСТИЛИЩЕ ЗВУКОВЫХ ПРОЯВЛЕНИЙ ПСИХИКИ ДАННОГО НАРОДА..
- Да. Пожалуй, достаточно точно.
- Слушай, Слава, давай переместиться на балкон. Тепло, погода хорошая.
Вечерело. Тихо. Полный штиль. Зажглись фонари. Когда стоит такая погода, все окружающее напоминает декорации в театре. Чувствуешь себя, как на сцене.
- Но мы уже далековато ушли от музыкальных звуков. И от того, почему их не надо переводить на другие языки.
- Ты давеча, шутя и слегка обижаясь, сказал, мол, пишешь свои произведения для младенцев. Думаю, аудитория у тебя значительно шире...
- Я, разумеется, в этом абсолютно уверен. Но вот почему она все-таки не требует перевода?
- Шум листвы на ветру, звуки рокочущего моря, грохот машин, рев мотора, вой волка, шелест травы, пение птиц, мычание буйвола, блеяние овец, хруст снега, плачь ребенка, рыдания женщины, тишина, наконец, и так далее, требуют перевода?
- Нет, конечно. Для человека любой национальности они понятны.
- Ну так это и есть звуки, с которыми ты работаешь.
- Да. Ты прав. Как просто все оказалось.
- Просто, да не все.
- Ты о чем?
- Когда ты сочиняешь симфонию, то звуками, не требующими перевода, пишешь звуковые картины - наверное, можно так сказать, - окружающей нас действительности.
- Да. Именно так.
- Но! Ведь - шум листвы на ветру, звуки рокочущего моря, грохот машин, рев мотора, вой волка, шелест травы, пение птиц, мычание буйвола, блеяние овец, хруст снега, плачь ребенка, рыдания женщины, и так далее, тишина наконец вызывают у слушателя вполне конкретные эмоции. Беспокойство, тревогу, страх, ужас, спокойствие, покой, равнодушие, комфорт, радость, восторг. И прочее...
- Да, да! Пиша симфонию, я стремлюсь звуками произвести на слушателя то или иное впечатление. И последовательностью этих впечатлений вызвать у него вполне конкретные переживания, чувства.
- Если говорить языком психологии, ты своей музыкой управляешь душевным состоянием слушателя.
- Ну,.. пожалуй.
- Если в музыке много звуков резких, тревожных, пугающих, задирающих, как в роке, это вводит слушателя в состояние тревоги, агрессии. Внутренней или внешней. Поэтому идя с концерта, например, "Алисы", молодежь крушит все, что встречает...
- Это - не мое! Я в своей музыке стремлюсь к гармонии. И звуками веду слушателя к этому же состоянию. К умиротворению, к радости.
- Поэтому мы и друзья. Мне нравится твои произведения. Твоя музыка жизнеутверждающая.
- Спасибо, дорогой! Но мы все обо мне, о музыке. А я как раз читаю твоим стихи. Внутренним слухом слышу звуки, которые нуждаются в переводе.
- И я тебя благодарю! А что до звуков в стихах, то здесь тоже есть о чем рассказать...
- Догадываюсь. Я весь - внимание!
- В стихах ведь тоже имеешь дело с эмоциями. Давай опять вспомним младенцев. И это изначальное для всех нас "а-а-а!".
- Хорошо!
- Да, здесь - страх. А, значит, призыв о помощи. И он бывает услышан. Мать берет младенца на руки и прикладывает к груди...
- А ведь этот звук "а" весьма многогранный в выражении эмоций.
- Ты прав. Вот мы уже не младенцы. Взрослые. Что-то не расслышали. Переспрашиваем: а? А вот о чем-то догадались: а-а-а! Услышали о чем-то, не стоящем внимания, как бы отмахиваемся: а-а.
- И это ведь далеко не все с этим "а". Вот, положим, удивились: а-а-а?!
- Копнем еще глубже. Это удивленное "а-а-а?!" можно произнести с разной степенью изумления.
- И с разной выразительностью.
- И с разной громкостью.
- Да-а! А сколько еще вариантов использования этого "а" мы тут не вспомнили..
- А другие гласные. Вот хоть "о". У него, пожалуй, тоже найдется немало вариантов выражения эмоций.
- Естественно. Знаем, к примеру, точный ответ на вопрос. И нам его произносят. С удовлетворением восклицаем "О!"
- Вот о ком-то, или о чем-то почти недосягаемом:"О-о-о!"
- А звук "у"?
- Разочарование - "У-у-у".
- Ну, если выбрать такой тон. А можно ведь и восхититься - "У-у!"
- Итак. Мы прошлись всего лишь по нескольким гласным.
- И какой урожай эмоций сняли! А что же говорить тогда о словах?! Ведь любое слово - это сочетание нескольких, а то и многих звуков.
- Именно так. В русском языке около двухсот тысяч слов. И каждое, не говоря о конкретной информации, несет целый букет эмоций.
- Да. Вот почему-то подумал о яблоке.
- Очень вкусный плод! Только вспомнишь, и действительно - букет ощущений, эмоций.
- Причем, у каждого - свой.
- У каждого свой. Здесь поговорим поподробнее. Потому что здесь и начинается поэзия.
- С яблока?
- Можно и так сказать. Когда произносим слово "яблоко", у каждого в его воображении возникает образ этого предметного явления природы. И зрительный, и вкусовой, и обонятельный, и тактильный. Причем, - свой(!) образ. Да еще и привязанный к личному опыту. К воспоминаниям, к памяти чувств о нем.
- Кажется, начинаю догадываться на чем стоит поэзия. На образах?
- В первую очередь - да! На образах. Но это еще не все.
- Что же еще?
- Если говорить о высокой поэзии, то обычных образов мало. Образы должны еще как бы проникать друг в друга, взаимодействовать.
- Сложно. На примере можешь показать?
- Хорошо. Попытаюсь.
Возьмем Бориса Пастернака. Классика высокой поэзии. У него есть такие строки:"Не поправить дня усильями светилен. - Не поднять теням крещенских покрывал. - На земле зима и дым огней бессилен, - Распрямить дома, полегшие в повал"
- Четыре строки, а большая картина! Как много сказано!.
- Ты прав. Но далеко не каждый способен увидеть эту картину. И услышать и прочувствовать сказанное.
- Ну-у! Не думаю. "Не поправить дня усильями светилен". Что ж тут непонятного? Зимой мало естественного света. Потому - много фонарей, искусственного освещения, всякого рода светильников. Но все равно не очень-то светло. Пастернак вмещает эту мысль в пять слов .Большой мастер.
- Этого ему мало. Он будто оживляет эти светильни. У него они еще и пытаются поправить день. Мало света - это плохо. Летом его много. Тут светильни своими попытками и пытаются вернуть большой светлый день, то есть, - лето.
- А далее идет: "Не поднять теням крещенских покрывал". Зимой солнце низко и потому тени длинные. Летом - короткие, мы их почти не замечаем. Дальше он уже включает воображение. Эти тени у него тоже живые и, как бы пытаются поднять крещенские покрывала, то есть снежный покров. Какой найденный, не избитый образ! - Крещенские покрывала. Здесь ведь еще и, как бы привязка ко времени. Ведь крещение - девятнадцатого января, то есть в середине зимы. В самые холода, в неуют и темень.
- Да. А потом подытоживает:"На земле зима,.."
- И продолжает:"...и дым огней бессилен Распрямить дома, полегшие вповал."
- Так и видишь, заваленную снегом деревушку. С покосившимися в разные стороны домишками. Штиль. Дым идет ровно вверх. Как бы, действительно, пытается тянуть эти домишки за трубу и поставить ровно. Ай, да воображение у Пастернака! И этот дым опять же у него, как бы тоже живой, мыслящий. Как и тени, стремящиеся поправить ситуацию.
- Да. Четыре строки, четыре стиха - и большая живая картина. С действующими лицами. Да-а! Вот возможности поэзии, если за дело берется мастер.
- Итак, как видишь, не просто образы. А еще и взаимодействие образов, проникновение их друг в друга. И тогда из обычного, обыденного, много раз виденного, вот хоть из зимы, вырастает в воображении нечто совершенно новое и, главное, - впечатляющее.
- Послушай, но ведь в таком случае возникает нечто сродни музыке, то есть, хочу сказать, - непереводимое
- Ты прав. Вот хоть эти четыре строки Пастернака. Ведь их только может понять не просто владеющий русским языком, но только тот, для кого он родной.
- Да и то далеко не каждый. Впрочем,.. как и музыку.
- Вот мы и пришли. Музыка непереводима по ее природе. Можно сказать, - по определению. Но, выходит, и высокая поэзия непереводима.
По ее сути.