В одном из отпусков на Алтай, мы с женой Галиной, решили посетить полузаброшенное кладбище бывшей сельхозартели “Алтайский партизан”, где были похоронены мои бабка, Арина Ивановна и братик старший, Толик.
Умерли они оба давно, около семидесяти лет назад, так что не только крестов, даже места, где они были похоронены, не определишь. Как впрочем, и десятков могил других колхозников этой артели.
Правда, несколько могил, с хорошими, добротными, лиственными крестами, окрашенных в голубой цвет и огороженных, опять же лиственным, самодельным штакетником как будто указывали, что это погост, что здесь люди лежат. Прах людской, если уж быть точным.
Да, и эти то, могилы сохранились потому, что ушли эти люди в мир иной, сравнительно недавно. Друзья и земляки отца моего по этому колхозу, видимо по их желанию, их положили тут, хотя всех уже давно хоронят на двух других кладбищах села.
Вот один из них, товарищ отца, Степан Герасимович Рехтин, который тоже лежит сейчас здесь, еще при жизни своей, подобрал с земли крест, на котором еще можно было прочитать, вырезанные ножом слова, что здесь покоится Черданцева Арина Ивановна, то есть мать моего отца, а значит, моя бабушка. Я не видел её, потому как ушла она за несколько месяцев до моего рождения.
Подобрал с земли этот подгнивший крест сердобольный мужик, Степан Герасимович, положил его в оградку своих родителей. Отцу моему о находке своей сказал. А он уже его нам потом показывал.
Но это я рассказал как-бы прелюдию, вступление, к тому действию, которое потом приключилось с нами.
Перешли вброд с Галиной речушку, вышли на ровное место, где когда-то стояли дома колхозников, где жили мои родители, где и я родился. Конечно, сейчас это заросли травы, деревьев, ничто не напоминает, что здесь когда-то кипела жизнь. Работали, влюблялись, женились, рожали детей и умирали.
Несли всех умерших туда, на довольно крутой взгорок, где сейчас стоит одинокая, высокая береза, да несколько крестов голубеют сквозь траву и могильные оградки.
Летний день был теплым и солнечным. Деревенскую идиллию дополняло стадо коров, пасущихся на горе, выше кладбища. Слышался, знакомый с детства, уже и полузабытый звук ботала, привязанного к шее животного.
Ботало, что и колокольчик, должен был издавать звуки, пусть не такие мелодичные, как у колокольчика, но обязательно громкие. Обычно вешают на шею блудливой коровенке, которая сама любительница шастать, где не попадя, да еще других коров за собой уводить.
Пастух, слыша звук ботала, даже не видя своих подопечных, знает, что ему делать. Ботала были разных размеров и фасона, короче, как говорится, кто во что горазд. Обычно это были поршни от тракторов и машин, с привязанной гайкой внутри. По силе звука и тональности они совершенно разные, поэтому если их в стаде несколько, то и пастуху лучше ориентироваться, кто где.
Опять отвлёкся. Решил я жене показать тот крест бабушкин, и мы, не спеша, перешли ровный лужок и стали подниматься в горку на кладбище. Были уже на полпути к нужной оградке, как почувствовали неладное.
Неладное, исходило от стада коров и телок, вернее от его верховного правителя, быка, если уж совсем по простому. Это у него, оказывается, на шее болталось ботало, звуки которого мы слышали еще у речки.
Теперь этот быня начал еще и порозовать. Не знаете, что такое “начал порозовать”? О-о-о! Этот бычий рёв обычно переводится как:
- Ну, погоди теперича! Счас я ужо вам устрою кузькину мать! Ну, или что-то в этом роде.
И чем этой сволочи мы с Галиной не понравились? Шли совершенно в другую, от его, и от его стада, сторону. Ну, была на мне желтая футболка, но ведь не красная же. К тому же, как говорят, все быки, да и коровы тоже, поголовно сплошные дальтоники.
Смех, смехом, но дело стало принимать нешуточный оборот. Эта тварь, бросила на произвол судьбы своих жен и любовниц, то, бишь, коров и тёлок и с угрожающим рёвом понесся в нашу сторону.
Тут дальнейшая трактовка моих действий край расходится с трактовкой Галины. Сначала моя версия.
Я, как настоящий мужчина и глава семьи, ответственный за безопасность вверенного мне подразделения, быстро и четко оценил наши силы и возможности. Стоять и спокойно ждать, когда этот бык подбежит к нам и поинтересуется, а что вы тут делаете, однозначно отпадает.
У березы, до которой мы не дошли всего несколько метров, я, если бы был один, может и нашел бы спасение, бегал бы вокруг нее, пока у быка не закружилась голова и он не упал бы замертво.
Но, нас то, двое, а с таким хвостиком, двоим за стволом не спрятаться. Значит надо искать другой вариант. Это я сейчас так долго рассусоливаю, а тогда решали считанные секунды. Бык был рядом и я, кажется, даже чувствовал выходящий пар из ноздрей.
Могилы! Огороженные, высоким штакетником, несколько могил, вот что нас может спасти, не знаю отчего, разъярившегося не на шутку быка. Быстро оторвав две штакетины, с противоположной от быка стороны ограды, мы юркнули в дыру и распластались в высокой крапиве, меж двух или трех крестов.
Лёжа на земле, мы слышали хрипы и всхлипы быка, неожиданно потерявшего нас. Долго лежали, боясь пошевелиться и привлечь его внимание. Наконец, звуки его ботала стали отдаляться, и мы смогли немного отдышаться.
Это я вам сейчас рассказал, как развивались действия с этим быком, а вот как потом Галина обо всём этом рассказывала:
- Когда бык с ревом бросился в нашу сторону, Владимир вдруг резко рванул в гору, откуда только прыть взялась, оставив меня с быком наедине. Подбежав к могиле и оторвав штакетины, он залез внутрь и уже оттуда стал звать меня.
Ну что я могу на это сказать? Женщина, она и есть женщина. Я, включив всю свою соображалку, можно сказать, от смерти нас спас, или от увечий тяжких, а меня обвиняют чуть ли не в позорном бегстве и оставлении товарища на поле боя.
Да, бежал. Может даже статься, что впереди ее, Но мне же надо было обеспечить спасение, схрон подготовить, между прочим.
Ну, да ладно. Полежали, вылезли, огляделись. Постепенно возвратилось чувство юмора. Приставил на место штакетины, и теперь уже, другой, верхней дорогой, пошли обратно в село. А внизу, у реки, наш бык, слыхать, хвастался своим подружайкам, как он загнал в могилу, двух, причем совершенно живых, людишек. И один, точно, был одет в ярко-желтую футболку.
А мы шли и смеялись. Вот скажи кому-нибудь, как нам, живым, пришлось спасаться у усопших, ведь ни в жизнь не поверят. Царства вам небесного, спите спокойно, земляки. Извините, если покой ваш ненароком нарушили. Не со злым умыслом, а спасения для.