А когда эта дорога-дороженька, началась то у ней, у девоньки из поселка Молодежный, что в трех десятках километров от славного города юности, Комсомольска-на-Амуре?
Скорей всего, с выпускного вечера в местной десятилетке, когда тебе вручили аттестат зрелости и вдогонку напутствие произнесли, в добрый путь, мол, юноши и девушки. Теперь вы вольны поступать так, как сочтете нужным, необходимый багаж, на первый случай, мы вам дали.
Неужели я буду теперь распоряжаться своей судьбой, как захочу, даже могу уехать работать в город и там работу найти по душе. А еще, если уж быть до конца честной, немного отдохнуть от своих братьев и сестры, коим я была нянькой все эти годы.
Ну, очень не повезло с рождением своим, девочкам, что оказались самыми старшими в череде следующих отпрысков. Ведь как было тогда в то советское время. Отец с матерью рождают очередного ребёнка и бегом на свои работы, отец на трактор, а мать к своим малышам-телятам, на ферму, в совхозный телятник, как было тогда с родителями Гали.
А ей, на попечение, сначала Вовку, затем Тому, следом Сережу, а там и Сашку с Андреем. А девчонке с подружками поиграть охота, на речку сбегать, как другие, в то же кино сходить. Ан нет, не моги Галя, с кем же младшенькие, останутся. Нет, упрека родителям и быть не может, все так жили в то время.
Так думала вчерашняя школьница, а с сего дня, свободная, как птица в полете, Галя Белая, возвращаясь, домой с выпускного вечера в своё многочисленное семейство.
Ну, коль птенец оперился, надо на крыло своё становиться, улетать с гнезда родительского. И полетела, а если точнее, на автобусе поехала девушка Галя в град Комсомольск, в аккурат на швейную фабрику. Неплохо дела пошли у неё на фабрике в должности швеи-мотористки. Да, сначала все девичьи пальчики, не все сразу, но были прошиты иглами этих электрических монстров. Скорость большая, опыт минимальный. Но ничего, вскоре и опыт появился. Четвертый разряд присвоили, и стала Галя помощником мастера в цехе.
Но судьба завернула девушке такой поворот в ее, вроде бы, размеренную и спокойную жизнь, что впору нужно было начинать в этой молодой жизни, всё сначала.
В один из рабочих дней, молодая швея Галя, примчалась в обеденный перерыв в свою общагу, чтобы успеть пожарить картошки, проглотить, по-быстрому ее, и рвануть обратно на фабрику.
Но в тот раз дежурная остановила ее и сказала, чтобы та заглянула в ленинскую комнату, где какой-то морской офицер хочет поговорить с ними, девушками.
Морской офицер, это что-то новенькое. Хоть и торопилась Галина со своим обедом, любопытство всё же взяло верх. В комнате сидели уже несколько девушек у задней стены, а за столом восседал колоритный мужчина, в черном кителе с погонами, на которых было по четыре маленьких звездочки. Капитан, значит, коль шевроны на рукавах отсутствуют. Форменная фуражка лежала рядом на столе. Листок белой бумаги.
Всё это успела заметить девушка, пока усаживалась в кресло, напротив офицера. Прокашлявшись, тот начал свою речь, которую, видать, неоднократно произносил уже ранее, перед такими же девушками на различных предприятиях города, на стройках, заводах и фабриках.
-Меня зовут Аркадий Михайлович Липатников, я капитан, приехал к вам из Советской Гавани. Моя задача, набрать группу девушек, желающих служить в частях связи Краснознаменного Тихоокеанского флота. Обстановка сложилась так, что не хватает сейчас парней на флоте, поэтому я обращаюсь к вам, чтобы вы помогли им, и разделили с ними всю тяжесть нелегкой, морской службы.
Красноречию капитана не было конца, это был его любимый конёк и слазить с него, он, в ближайшие полчаса, вроде как и не собирался. Что совсем не устраивало, сидящую перед ним девушку, рискующую остаться сегодня без обеда.
Поняв, что ее зовут служить в ряды Военно-Морского флота, в котором служил ее отец, успевший повоевать с милитаристской Японией, девушка, которая мечтала всегда быть похожим на него, служить на кораблях, но не знала, как это сделать. А тут вот он, сам пришел, этот счастливый случай. И ходить никуда не надо. Девушка, не дослушав красноречивого капитана, вскочила с кресла:
-Я согласна. Записывайте меня. Я хочу служить на флоте. А сейчас разрешите мне убежать, у меня обед пропадает.
Записав ее данные, капитан великодушно разрешил ей покинуть комнату, сожалея, что она не дослушала до конца, его пронзительно-проникновенную речь.
Недели через две, когда она уже и забывать стала об этом событии, дежурная по общежитию вручила ей на вахте повестку из военкомата. В ней предписывалось Белой Галине явиться в поликлинику, для прохождения медицинской комиссии. На предмет годности к службе на флоте военно-морском.
Много девушек сумел завербовать наш капитан Липатников, не менее пятидесяти девчонок толпились в коридоре у дверей врачебных кабинетов. Удивительно, но знакомых девчонок со своей швейной фабрики, Галина среди них не обнаружила. Не последовал никто ее примеру в тот обеденный перерыв, значит. Ну и ладно. Хотя сразу в коридоре было заметно, что некоторые девушки хорошо знали друг друга, значит, с одного места работы были набраны.
Через два дня будущие морячки были уже в аэропорту города Комсомольска-на-Амуре, откуда их вертолетом перебросили через Амур, на станцию Пивань, где на путях уже стоял поезд с табличками на вагонах ТИХООКЕАНСКАЯ-СОВЕТСКАЯ ГАВАНЬ. На календаре было 23 апреля 1971 года.
Вот так, тихо и скромно, без шумных и пьяных проводов, 53 представительницы прекрасного пола поспешили, как просил их капитан Липатников, на помощь парням, которым, без их помощи, ну, просто никакая служба, на ум не шла.
Проехав ночь, утром поезд остановился на станции Совгавань-Сортировочная. Хотя до самой Совгавани еще километров тридцать, но пассажирские поезда туда никогда не ходили. Пассажиры пересаживались на старые, расхристанные ЛИАЗы, и вперед, но девушек повезли по другому маршруту. В автобусе шестого маршрута, прямиком в поселок Заветы Ильича, где располагался штаб и собственно, сама, военно-морская база, со множеством воинских частей, на любой вкус и цвет. Здесь, рядом, уживались ракетчики и военные строители, подводный и надводный флот, с множеством кораблей и подлодок. А личного состава сколько было! Всё бело на улицах поселка! Да не от снега, от бескозырок и фуражек флотских, конечно! Мекка для девушек из ближайших поселков и даже из самой Советской Гавани.
Автобус довез девушек до остановки СЕВЕРНЫЙ ПИРС и под предводительством, всё того же капитана, разноцветная и галдящая толпа, уже пешочком, по проселочной дороге, сделала последний рывок к намеченной цели. Взору девушек открылась бухта Северная со стоящими у пирса эсминцами и сторожевиками. На другой стороне бухты полуостров Меньшикова с ракетными катерами у причалов.
За бесконечными вопросами, а это зачем, а там что, а вот это почему и ответами капитанскими на них, незаметно и к воротам части подошли. Длинное, одноэтажное здание из камня, асфальтированный плац, толпа матросов, с любопытством разглядывающие прибывших, всё это в яркий весенний день, смотрелось, довольно, неплохо.
О первых днях службы девушек довольно подробно описано в предыдущих рассказах, так что нет смысла повторяться и утомлять читателя. У кого-то из наших читателей может возникнуть или возник уже вопрос, а на каких условиях стали служить девушки в части?
Отвечаем. Призывались они на два года. С ними заключался контракт на этот срок. Жить они будут на казарменном положении, то есть в части, а не на частных квартирах. Питание в столовой бесплатное, как и бесплатное обмундирование. И денежное довольствие. Не такое, на первых порах и большое, всего около 105-115 рублей в месяц, но если всё это суммировать, то жить можно. На гражданке некоторые получали гораздо меньше в то время. После окончания общевойскового периода, часть девушек будет переведена в другие части связи данной военно-морской базы.
Во время этого общевойскового периода, скорей всего, на втором месяце службы, матроса Галину Белую срочно вызывают на КПП части. В полном недоумении девушка поспешила туда. Там были мичман, что дежурным был по части, замполит Чернышов, Владимир Афанасьевич и…
И отец Галины! Именно он, что работал трактористом в своём родном совхозе под Комсомольском! В крайнем случае, когда Галя уезжала из дома в Комсомольск, он был там! Чудеса, да и только! Вернее будет – кино и немцы!
Старый фронтовик, да и какой он старый, пятый десяток всего шел ему тогда, был облачен в матросскую робу, на плечах погончики с лычками старшины второстатейного. С 45-го года это звание у комендора башенного, почитай, уже четверть века. Без намёка на повышение. Шутка.
-Папка! Вот так новость! Что это всё значит и почему ты здесь? И что за одежда на тебе? – дочь прижалась к отцу.
Последний вопрос, кажись, даже обидел старого моряка.
-Ты с кем так разговариваешь, матрос!? Забыла, чай, что я флоту отдал семь лет жизни своей.
Оказалось, что на расконсервацию крейсера, стоящего в БКР в бухте Западной, призвали большое количество переподготовщиков, “партизан”, если по-простому. Месяца на три, вроде. В их число и попал отец Галины.
Ну, а дальше дело техники. Получив от жены письмо, в котором она сообщила новость о Галине и узнав из письма ее новый адрес, старый моряк, перемахнув через забор и несколько рядов колючей проволоки, отправился в самоход. Где на автобусе, где пешком, добрался он всё же из Западного к Северному пирсу. Почти без потерь, штанину вот только изрядно порвал, зацепившись за колючку.
Дочь завела его в свой кубрик, чтобы починить брюки, а затем замполит взял его конкретно в свои замполитовские руки. Ну, негоже отпускать старого моряка, да еще участника войны с Японией, просто так. Нет, негоже.
Сначала сводили самоходного гостя в столовую, покормили. Увиденным в кубрике дочери и в столовой, он остался очень даже довольным. Затем замполит Чернышов собрал всех свободных от вахт и нарядов моряков, прибывших девушек, в первую очередь, в клубе, и попросил рассказать гостя о его боевой юности. Галина, сидя в первом ряду, прямо-таки зарделась от гордости за батю своего. Словно впервые в жизни слушала его рассказы о той войне.
А этот рассказ действительно отличался от тех, слышанных в детстве, где за столом, не стесняясь в выражениях, разгоряченные водочкой, фронтовики крошили и в хвост и в гриву, не только немцев с японцами, но порой и правителям нашим изрядно доставалось. Не всем, правда.
И в заключение, Владимир Афанасьевич, тот, что Чернышов, замполит наш, выхлопотал для дорогого гостя машину и уехал наш ветеран в самом хорошем расположении духа своего. Молодец дочь, что по моим стопам пошла, думал он, глядя из окна УАЗика на всё, что можно увидеть.
А общевойсковой период у девчат продолжался своим чередом. Наряду с изучением уставов и бесполезными попытками надеть противогазы на их головы с немыслимыми прическами, у будущих телеграфисток, куда была определена и Галина, начались занятия по специальности.
Для этого в один из кабинетов были занесены несколько телеграфных аппаратов СТА-65, на которых и осуществлялись тренировки. Непременным условием работы на этих аппаратах, являлась работа всеми пальцами обеих рук, не глядя никоим образом на клавиатуру.
Оно и понятно. Принесут тебе “портянку” с несколькими десятками групп буквенного или цифрового текста, прищипнешь ее перед собой к аппарату и ты, глядя только на текст этот, начинаешь стучать по клавиатуре. И стучать нужно безошибочно, абы чего не вышло.
Руководил занятиями этими Желтов Володя, сам еще только-только начавший сверхсрочную службу. Чтобы не было никакого искуса, он завязывал платками глаза девушкам, чтобы не подглядывали. Но девушка Галя смышленой была не по годам. Немного сдвинув повязку, она незаметно, ну, самую малость, “давила косяка на клаву”. И тут же получала сзади подзатыльник от своего учителя.
А еще очень долго, прямо, чуть ли не до слез, сожалела матрос Белая, что ни у кого не оказалось в части фотоаппарата, чтобы запечатлеть момент, когда командир базы, контр-адмирал Давидович Борис Глебович, на строевом смотре, поблагодарил ее за усердие и пожал руку.
Да если бы была такая фотография, то Галя, в первую очередь, отослала бы ее отцу. Нет, лучше две сразу. Одну бы он поместил в рамочку, в простенок между окон, а другую бы “примастырил” в кабине трактора своего.
Гордость, гордость то какая! Сам не сподобился в своё время подержаться за руку адмиральскую, так дочке удалось. Смотрите братья, что ваша сестра вытворяет, пример берите с нее, олухи несусветные!
Ну ладно, пошутили и будет.
После строевого смотра, как обычно это делается, на другой день принятие воинской присяги. Это было 11 июля 1971 года, а через полмесяца День Военно-Морского флота СССР, праздник, что встречают девушки уже полноправными его членами.
А Галя, к этому торжественному дню, успешно сдала на допуск к самостоятельному несению вахты, получила, заработанный “потом и кровью”, 3-й класс телеграфистки и обещанное мичманом Желтовым, первое увольнение в поселок. Под его чутким руководством и сопровождением.
Увольнение, не ахти как, понравилось, но это было первое, и пока единственное, увольнение девушки из всего женского коллектива. О, какой завистью завидовали остальные, наверное, той, самой, что ни на есть, черной! Особенно те “красавицы”, что хотели бы начать это увольнение с посещения точки, где продавались напитки, крепче лимонада.
Что греха таить, были и такие. И учеба им была по барабану, да и вся служба в целом. И что ведь интересно, ни одна из них, не написала рапорт о нежелании служить, мол, ошибку чудовищную совершила, отпустите на гражданку. Снова на стройку маляром пойду. Ни одна. Так и проболтались два года, регулярно получая и денежное довольствие и бесплатное питание с жильём. Таких горе-морячек зачастую можно было увидеть, или на камбузе, или дневальными в казарме, со шваброй в руках.
И вот наступил первый день самостоятельного несения вахты. Галя, вместе со старослужащими морячками, что призывались годом раньше, правда, их из восьми человек, осталось через год только четверо, что поделаешь, небоевые потери, связанные с беременностью, пешочком выдвигаются утром в штаб военно-морской базы, где на первом этаже был их телеграфный центр. А путь не такой уж и близкий, километра три точно будет.
Это Шелякина Люба, Милей Люда, Старкова Валя и Янкилевская Ира, уже “матёрые” телеграфистки, с высокими классами и лычками на погонах. Но ничего, Галину это не смущало, она твердо знала, что в скором времени она будет не хуже их.
Подробно рассказывать о помещениях телеграфного центра нет смысла, но перечислить всё же нужно. Во-первых, это сам зал, разделенный перегородкой, где на длинном столе стояло, кажись, с десяток аппаратов с прикрепленными табличками, указывающие на каком направлении каждый из аппаратов стоит. ЛЮСТРА, ВЛАЖНЫЙ, ЭСТЕТИК, ПРИИСК, НАКИДКА, БУМЕРАНГ, ШАХМАТЫ, и еще несколько, что подзабылись, за прошедшие полвека, это всё телефонно-телеграфные позывные частей и подразделений флота.
За перегородкой такие же аппараты, но там гражданские женщины и там, так называемый, закрытый зал. Небольшое помещение, где работают механики ЗАС, не позавидуешь парням с их службой, рядом пост связи с подводными лодками, кабинет начальника ТЦ, небольшая комната дежурного по связи, рядом закуток, где сидит диспетчер этого центра. Где прятался начальник смены, одному богу известно.
Нет, за каждым аппаратом не сидит телеграфистка, аппаратов гораздо больше, а девчат всего человека четыре. Бывало, с непривычки, не знаешь какому корреспонденту вперед и ответить, отовсюду раздаётся нетерпеливая трескотня, что твои автоматные очереди. Ну, и здесь вскоре всё “устаканилось”.
Стали вскоре приходить на вахту и остальные девчонки, что жили с Галей в кубрике. Это Люда Сучкова, Назаренко Альбина, Александрова Люда, Миронова Ольга, Мишина Галя, Панченко Наталья. По идее, смены должны чередоваться сутки через трое. Но это по идее. На практике, иной раз не успеешь выспаться с очередной вахты, как с центра звонит начальник Косогоров и тоном, не терпящего возражения, приказывает тебе завтра заступить на смену.
Вот вам и слова присяги – достойно переносить все тяготы и лишения воинской службы. Читали – присягали, значит не ныть. А условия, если по-честному, у девчонок были аховые. Во-первых – туалет только на улице, во-вторых – нет тебе никакой комнаты гигиены, одна холодная комната-умывальник с четырьмя кранами, опять же, с холодной водой.
Смех и грех наблюдать картину, когда во второй половине ночи, один за другим замолкают аппараты и наступает непривычная тишина. А спать то как хочется! И одна, затем вторая, и третья за ними, начинают вытаскивать из-под аппаратов войлочные коврики, что предназначены для шумопоглощения. Стелят их под стол, под голову папку, на себя шинелку и свернувшись калачиком, пытаютсяся прикемарить хоть чуть-чуть.
И, как всегда, в дело вступает закон подлости. Начинает тарабанить один из аппаратов, громко, настойчиво, вызывая из под стола, какую-нибудь телеграфистку для ответа. Но те, как будто и не слышат, вроде как крепко заснули враз, а сами молят бога, чтобы кто-нибудь, да поднялся.
- “Назаря”, ответь! – это Альбину Назаренко поднимают.
-“Александра”, ответь, ты же ближе. – это уже Альбина Александровой Людмиле из-под шинелки перепоручает.
Вот так жили и служили. Втянулись потихоньку. Вроде и трудно и тяжело порой, но молодость брала своё. Галина со временем стала командиром отделения, старшей в кубрике телеграфисток, где они все жили. Звания стали на погонах в виде желтых лычек появляться.
Для разнообразия, периодически случаи разные случались. К примеру, когда пешком идешь на вахту или с вахты мимо казармы ВСО, что стояла возле дороги. Обязательно на заборе висят несколько солдат азиатской национальности и орут на всю округу в твой адрес разную похабщину. Что всегда и злило и удивляло их тупости.
А один раз еще смешнее получилось. Идет Галина на вахту, а день был на удивление жарким и безветренным, Иногда случались в Заветах такие погодные катаклизмы. Беретка заткнута за пояс форменного платья, верхние пуговицы расстегнуты, рукава засучены. Со стороны то может и клёво наша Галя смотрелась, на героиню американских боевиков смахивала. Кольт бы еще повесить для пущего антуража. Вообще, отпад!
Но вышедший из магазина, что у колхозного КПП, патруль, во главе с молоденьким морским лейтенантом, видимо не видел таких фильмов.
- А вы почему, товарищ старшина второй или уже первой статьи, нарушаете форму одежды?
И начал и начал. Матросики посмеиваются, а этот петушится перед девушкой. Ну ладно бы, скучно ему, с симпатичной морячкой решил пофлиртовать. Не обидно было бы, ежели бы патруль солдатский был. Так нет же, вызывает комендантский УАЗ и увозит нашу героиню, что спустилась с обложек американских журналов, прямиком в комендатуру.
А там ума приложить не могут, что же с ней делать. Для расстрела вроде маловато нарушений, дали пока воды напиться.
А в штабе переполох, вышла из части и не дошла до штаба, диспетчер Галина Белая, она уже тогда диспетчером стала, вместо уехавшей рожать, Валентины Старковой, по мужу Задирака или Задирако.
Просила наша арестантка позвонить командиру, майору Юрченко Владимиру Ивановичу, сообщить, где находится его страдающая подданная.
Позвонили, и тут же приехал командир, вытащил нашу бедолагу из каталажки. Ну и что? Это вам разве не тяготы и лишения в самом, что ни на есть, прямом смысле. То-то же!
Ну что еще сказать. Через год Галя съездила в отпуск в родной поселок под Комсомольском. Поехала в своем парадном кителе с юбкой, а на голове красовался беленький беретик в придачу. Батя, как увидел свою красавицу-дочь в таком одеянии, в чем был, в том и побежал в магазин старый моряк. Гордость за дочь свою, что не посрамила флот советский, не грех парочку стаканов и хлобыстнуть.
И вместо заключения. Незаметно пролетели два с половиной года службы. Как и год назад, главный старшина, Галина Белая, чья фамилия была занесена в Книгу Почета части, возвращалась со службы домой. Теперь уже навсегда. Развалины своей родной части и телеграфный центр в штабе, уже не базы и не флотилии, а какого-то района базирования, она увидит только в 2009 году, через 36 лет после окончания своей службы.