Злосчастная папиллома

               
               

        Жил да был Женька Ветров, правда это сначала он Женькой был, а повзрослев, женившись и народив двух детей, годам к сорока уже Евгением стал, а в некоторых случаях можно и отчество ему к имени прислюнить – Николаевич.

       Коричневое пятнышко на шее, которое он заметил еще на срочной службе, к этому времени уже сформировалось в горошину, на тонкой ножке, может даже больше она на фасолинку продолговатую была похожа.

       Неприятностей особых не доставляла хозяину эта папиллома, хотя и радостей тоже. Но вот, как говорят в таких случаях, однажды случилось непредвиденное.

       Хотел Женя быстренько закинуть ванну с мусором на самосвал-мусоровозку, но неудачно получилось. Краем этой ванны он попросту надорвал этот вырост. Кровь стала сочиться и хоть ты плачь не плачь, а в поликлинику идти всё же пришлось. Ведь как думал Евгений, сейчас ее удалят до конца и вскоре можно и забыть про ее существование.

      Но так думал хозяин этой папилломки, а вот хирург, что сидел на приеме больных, думал совершенно иначе. Звали его, на всякий случай, Алексей Валерьевич. Глядя на Женю сквозь свои дымчатые очки, он замахал руками:

      - Ты о чем парень говоришь! В своём уме? Это же новообразование. И неизвестно, какая у него природа. А если злокачественная?

       Женьке после этих слов стало как-то не очень уютно. А доктор меж тем продолжал:

      - Вот ко мне на прием как-то женщина пришла. Она на почте работала нашей. И что ты думаешь? Уронила себе на ногу посылочный ящик, в аккурат в то место, где у ней родинка была.

         - И что, вылечили?

        - Какое там! Умерла, бедолага.  Не туда ящик этот упал.

      Ни хрена тебе, я сказал себе! Женька представил на секунду ее родинку на месте своей, болтающейся на тонкой ножке, папилломе и естественно, печальные для себя последствия.

        - Ну и что мне теперь делать, Алексей Валерьевич?

        - Ну что. Сейчас я тебе выпишу направление в краевой онкологический центр. Поедешь туда, а там уж они на месте решат, что с тобой делать.

      Вышел наш Евгений, тот что, Николаевич из поликлиники в очень печальном состоянии. Воображение его рисовало картины одну мрачнее другой. Всего сорок лет, и вот на тебе, такой конец! Что конец будет печальным, Женька уже и не сомневался.

     Придя домой, Женька лег на диван, сложил руки, как и полагается, на груди, горестно в потолок уставился. Жена, узнав, что наш больной едет в краевую столицу, где учится в институте их дочь, не подумавши хорошенько и не присмотревшись к позе, в которой пребывал ее муж, ляпнула:

      - Так может ты бы мешок картошки дочери захватил, всё равно к ней заезжать будешь.

      - Какой мешок картошки! До тебя что, совсем не дошло, куда я еду? В онкологический центр! Понятно тебе, в о-н-к-о-л-о-г-и-ч-е-с-к-и-й!

      Поджав губы и ничего не сказав, супруга Женькина ушла в другую комнату, захлопнув за собой дверь.

        Онкологический центр располагался в то время в небольшом, двухэтажном особняке. Теснота на первом, и, по-видимому, несколько палат на втором. В регистратуре неразговорчивая тетка  вклеила в паспорт белую бумажку, что этот товарищ посещал сей онкологический центр тогда-то и тогда-то. Своего рода “черную метку” поставили, даже не спросив  зачем сюда этот мужик явился.

       Окончательно загрустил наш Евгений Николаевич пока ждал своего вызова на приём. Контингент еще способствовал этому. Два, сидящих рядышком мужика, сетовал один другому, мол думал ерунда а они рак горла признали.

        Привезли молодую женщину, та благим голосом кричит, до груди своей не может дотронуться, такая боль. Под лестничной клеткой родственники пытаются утешить плачущую женщину. Видать, тяжелую весть со второго этажа принесли.

     Наконец Женька услышал свою фамилию и приглашение зайти в кабинет.
Рыжий молодой врач сначала обалдел, узнав что Женя приехал аж из Манино сюда.

     - У них что, денег там много, что к нам с такой ерундой посылают? Ах, за свой счёт, тогда понятно. А как там Стрелядко поживает? Привет ему от меня, если увидите.

     Весь этот разговор проходил стоя, где Женька и врач стояли друг против друга. Взяв пальцами Женькину “фасолину,"  и покрутив ее, он произнес:

     - Посиди еще немного. Я освобожусь и мы “сдуем” твою папиллому.

     Как сразу отлегло то от Женькиного сердца. Ну и славно. Скоро закончатся все  треволнения и  домой.

     Но часа через два, не меньше, Женьку вызывают уже в другой кабинет. И там уже другой товарищ вручает ему листок бумаги. Мол, в нем всё написано, а лично он Евгению желает доброго пути и всего хорошего.

      Ну что же за напасть такая! Это же как серпом по пейджеру! Все надежды разом рухнули, а голову заполонили самые, что ни на есть, черные мысли.

       - Так, значит дела твои совсем плохи, дорогой Евгений Николаевич! Боятся здесь делать операцию, дуба дашь, а  потом тело  твоё девать куда-то надобно. Точно! Поэтому и отправляют обратно.

        Не успокоило и содержание записки. Половину не понял, а из второй половины следовало что-то иссечь и отправить на проверку.

       Женькина жена его приезду совсем не обрадовалась. Тем паче, с чем уехал, с тем и приехал. А картошку взять отказался, лебедь умирающий.

      Еще бОльший эффект произвело  появление Евгения в кабинете хирурга, когда Алексей Валерьевич вновь увидел на его шее злосчастную папиллому.

       - Ты зачем опять ко мне пришел? Я тебя куда отправил?

       - Так я оттуда и приехал. Вот с этой бумагой.

     Алексей Валерьевич долго вчитывался в текст. И так на него посмотрит и эдак.

          - М-да… Теперь я поверю, что демократия в стране нашей наступила. Это когда было видано, чтобы нам на местах разрешали такого рода операции делать.

      Видать, перспектива избавления мужика от болтающейся папилломы его не сильно радовала, более того она его, кажись, даже удручала.

       Дело в том что Гаврик, это фамилия врача, по сути, и не был хирургом. Он был анестезиологом, а вот почему на протяжении ряда лет он вел в поликлинике прием больных как хирург, это известно только богу и его начальству.

      - Ну, что? Приходи в пятницу к 10 часам к операционной, будем удалять.

      И как показалось Женьке, даже горестно вздохнул. Наверняка, показалось.

     И вот наступил день кульминации. День “триумфа” Алексея Валерьевича как хирурга и день очередного сильнейшего переживания для его подопечного.

     Сначала огромное облегчение оттого, что наконец-то действо началось. Раздели до пояса, положили на стол. Алексей Валерьевич буркнув, типа, лежи, сейчас приду, вышел. Женька, пока лежал в ожидании, начал уже потихоньку замерзать, как дверь открывается и в комнату вкатывается… сварочный аппарат, который, пыхтя, толкает хирург-анестезиолог.

      Это Женьке он показался сварочным аппаратом, какие он видел в порту. На самом деле он был белого цвета, поменьше и ростом и весом, но сходство Женьке показалось разительным, тем более был недалек от истины когда начались дальнейшие процедуры.

     Доктор Гаврик вкатив аппарат в перевязочную начал с ним производить непонятные манипуляции. Женька искоса вел наблюдения. А у доктора нашего была привычка, что-то делая, обязательно бубнить себе под нос, будто он разговаривал с невидимым собеседником.

     Сначала он замкнул между собой какие-то контакты. Сноп искр вызвал у Алексея Валерьевича очень даже довольное бормотание. Но когда он подсунув Женьке под спину холоднючий лист меди и приткнув “электрод” к папилломе не увидел результата, его бормотание стало вдруг растерянным.

     - Ничего не пойму. Почему аппарат на тебе не работает? В чем причина? Неужели неисправный.

      Твою мать! Сердце у Женьки враз обомлело! Столько нервотрепки перенес, с женой поругался, денег немало на поездку в краевой центр потратил и вот тебе на, “сварочный” аппарат не “фурычит”!

     На счастье Женькино в дверь заглянул другой, настоящий хирург.

    - Что-то я не пойму, почему аппарат не работает, - это Гаврик ему.

    - А ты ему пластину, что под спину сунул, спиртом протирал?

    - Нет.

    - Ну что ты тогда хочешь. Протри и всё будет работать.

     В знак благодарности за совет раздалось довольное бормотание. У Женьки тоже от сердца на какое-то время отлегло. Может еще и получится всё.

    Пластину протерли, засунули вновь под спину. Электроскальпель, или хрен его как звать, прикоснулся к ножке несчастной папилломы, которая уже раза в два, за эти дни, увеличилась в размерах.

     Треск скальпеля, пронзившая шею боль, запах палёного мяса не смогли заглушить Женькину радость. Из закрытых глаз его, текли слёзы, то ли от боли, то ли от радости.

     Послышался женский голос. Это медсестра, заглянув в дверь, увидела дым и учуяла запах.

     - Боже мой! И кого же здесь у нас смалят?

     Приоткрыв один глаз Женька увидел, как немолодая уже женщина размахивает полотенцем, разгоняя дым перед склонившимся над ним врачом.

      Как показалось несчастному обладателю папилломы экзекуция удаления продолжалась довольно долго. Слава богу, аппарат работал и бормотания доктора не было слышно. Открыв оба глаза, Женька увидел, как брызнувшая кровь запачкала белый халат врача. Вот и до сосуда добрался, уже как-то меланхолично подумал Женька.

     Как говорится, всё ведь когда-то кончается. Закончилась и эта операция. Швы наложены. Алексей Валерьевич, склонившись над раковиной, вдруг начал опять озабоченно что-то бубнить себе под нос. Оказывается он хотел промыть от крови папиллому, чтобы потом отправить ее на экспертизу на Сахалин и конечно же выпустил ее из рук.

     На счастье она оказалась по размеру больше чем дырки в раковине и ее не смыло в “каналью”.

            Вот так и закончилась Женькина эпопея по удалению папилломы. После этого он несколько раз обращался к краевым врачам по удалению подобной дряни. Уже за деньги, зато быстро и почти безболезненно. Но та, первая, в девяностом году, стоит в его памяти особняком, на отдельной полке.