Фрагмент из повести "Шелковица"
Начало http://proza.ru/2021/08/11/1051
Елена Александровна считала, что учитель пения — не серьёзная профессия, но дочь отправилась в Ялту и поступила на музыкальное отделение училища.
Учебный год начался не в Ялте. Традиционно у студентов осенью был «трудовой семестр» в совхозах и колхозах страны, на предприятиях. Этот период позже так представят в студенческой поэме:
Нотам нас учить не стали,
Нас в Богатое послали.
Жили с бабами в ладу,
Ели яблоки в саду,
Но и в поле кое-как
Помогли убрать табак.
Хлеб же даром мы не ели,
Танцевали там и пели…
Потом пошла напряжённая учёба. Отделение музыкальное. Шура выбрала русский щипковый инструмент домру, как основной, но и пианино тоже пришлось освоить. Группа оказалась сплочённая. Больше юношей. За девушек стояли горой. Мест в общежитии не всем хватило. Пришлось Шуре снять квартиру. Однокурсники стали называть её Саня, Санечка.
На каникулы студентка приехала домой. Просматривает накопившуюся почту. Листает популярный в то время журнал «Музыкальная жизнь». Заинтересовала её статья: «Учитель года». В Архангельске преподаватель музыки и пения Борис Алексеевич Миронов проводит интересную работу с детьми. Стал учителем года. Помещена фотография, где тот среди участников концерта: школьного коллектива и ансамбля песни и пляски Северного флота.
— Мама, смотри! Вот! Учитель пения, а стал известным на всё страну! А я что хуже? И я добьюсь известности.
— Ну, ну! Учись!
Елена Александровна приехала в Ялту, познакомилась с преподавателями, побывала на занятиях. На уроке пения Шурочка исполняла украинскую песню «Ганьдзя»:
Де ж ти, Ґандзю, вpодилася,
Де ж ти чарiв навчилася,
Що як глянеш ти очима,
То заплачу, як дитина.
Що як глянеш ти очима,
То заплачу, як дитина.
Преподаватель наклонился к Елене Александровне:
— Не влюблялась ещё ваша дочь. Не вкладывает душу в выражение любовной страсти.
Елена Александровна держала дочь в строгости. Оберегала и от нежелательных женихов, которые обхаживали интересную девушку с тёмными глазами.
На втором курсе на Сашеньку особое внимание обратил хормейстер училища. На строгий взгляд она не была красавицей, но оставляла впечатление редкости. Девушка среднего роста, того прекрасного телосложения, которое способно восхищать. Богатые пышностью волосы спускались до плеч. Белый, нежный мягких очертаний высокий лоб отвечал общему серьёзному очертанию лица. Страстная, суровая складка рта бесподобно преображалась улыбкой, заразительно открытой и чистой. Особенность — глаза, тёмные и большие, с лёгкой грустинкой. Они смотрели свободно, тепло, словно готовые улыбнуться чему-то достойному восхищения.
— Ах, эти чёрные глаза! Ты, наверно, не моешь их? — подшучивал преподаватель.
Шутки, шутки, а потом последовало приглашение домой послушать музыку и поужинать. Студенты — народ вечно голодающий, но идти девушке домой к преподавателю рискованно. Пришлось обратиться к ребятам за советом.
— Иди! — рекомендовали они. — Мы минут через десять пожалуем. Все вместе и поужинаем.
Идёт Саша. Волнуется. А вот и нужный дом. Хормейстер ждёт. Стол уже накрыт. На столе шампанское, бутерброды, фрукты. Гостеприимный хозяин встречает радостно, включает музыку.
— Потанцуем?
Время идёт. Ребят нет. Волнение усиливается. Звонок!
— Это соседи. Наверное, музыка громко.
Открыл преподаватель дверь, а на пороге трое студентов.
— Мы Саню ищем. Она у вас?
Пришлось и ребят пригласить к столу. Поели, пообщались, поблагодарили хозяина и с шутками увели ребята девушку. Больше приглашений от хормейстера она не получала.
На третьем, последнем курсе обучения, полагалось пройти практику. Шурочку, теперь уже Александру Алексеевну, послали в Севастополь как учителя музыки и пения в четвёртых и седьмом классах. Этот предмет в школе вели два педагога. Практикантка им понравилась. Одна из педагогов посоветовала музыкальному работнику городского Дворца пионеров Борису Миронову, что курировал школьные уроки, присмотреться к девушке.
Борис Алесксеевич пришёл на урок. А тут и из училища пожаловала методист оценить работу практикантки. По программе седьмого класса полагалось изучить сложную песню «Ты, соловушка, умолкни». У ребят в этот период голоса меняются. Не вытянули они песню.
— Тройка, — оценила ялтинский методист урок. — Не справились ребята.
— Как тройка? — слёзы хлынули из глаз Саши.
Это был момент, когда настроение одного передалось другому. Глаза Миронова с отеческой нежностью остановились на лице девушки:
— Не практикантки это вина, — заключил он. — Какой вы репертуар детям подобрали? Довели девушку до слёз, а ей идти на следующий урок.
Солидные манеры Миронова, интеллигентная внешность и спокойствие произвели на Сашеньку приятное впечатление.
На следующем уроке в четвёртом классе ребята отлично исполнили песню о Суворове:
Учил Суворов в лихих боях
Держать во славу Российский флаг!
Общую оценку поставили четвёрку.
После уроков Борис Алексеевич подошел к практикантке. Их глаза встретились. Неожиданно и быстро он спросил:
— Можно вас пригласить вместе пообедать?
Лицо девушки озарилось оживлением. В смене выражения лица и заключался ответ. Она улыбнулась и он понял её улыбку.
— Спасибо. Я согласна, — мягко сказала Сашенька после небольшого раздумья и тут же разволновалась: денег у неё всего два рубля, хватит ли расплатиться?
Пришли в столовую. Деньги девушка зажала в кулачке. Мучил вопрос: отдать или нет? Предложила их Миронову. Тот деньги не взял. Отобедали.
На прощание Сашенька подала Борису Алексеевичу руку, и тот задержал её на секунду в своей тёплой ладони.
Миронов вспоминает о встрече с Сашенькой так: «Мне было уже за тридцать, когда я познакомился с Сашенькой. Она просто неземная красавица, чьей любви добивались все молодые люди, включая будущих космонавтов (в Феодосии тогда находился отряд космонавтов СССР). А тут — я. Увидел и сразу понял, что эта девушка непременно станет моей женой. Пригласил в столовую пообедать, а денег всего три рубля. Сашенька тактично намекнула, что у неё есть два рубчика. Меня тронул её такт. Обошлись моими деньгами. Так мы впервые «шиканули».
Спустя несколько дней Миронов снова появился в школе и пригласил Сашеньку на свидание, предложив встретиться у шелковицы на проспекте Нахимова. В то время это роскошное дерево росло у лестницы на Матросский бульвар к памятнику Александру Ивановичу Казарскому. От слов «встретиться у шелковицы» повеяло таким родным, знакомым. Она выросла на шелковице! Встрепенулось сердце девушки. Позже Мироновым будет написана песня «Шелковица» на слова севастопольского поэта Николая Криванчикова, сыгравшая важную роль в жизни:
Замела метель вечернюю звезду,
И луна ещё чуть-чуть и скроется.
На бульвар Матросский я иду,
К месту наших встреч, моя Шелковица.
Миронов показывал гостье замечательный город Севастополь. На его шутки девушка отвечала весёлым смехом. «Какой прекрасный у неё смех, — растроганно думал он. — Только очень хорошие, чистые душой люди, могут так смеяться».
Пара свиданий и практика закончилась. При прощании обменялись адресами. Предчувствие Бориса Алексеевича, что встреча с девушкой судьбоносная, не обмануло. Началась переписка. Письма, написанные аккуратным почерком на тетрадных листочках, пожелтевших от времени, хранятся в семейном архиве.
Миронов предложил Сашеньке вместе встретить Новый 1964 год. Окончательного согласия Александра не дала. Своё предложение Борис Алексеевич повторил в письме. Указал место встречи.
Сашенька не приехала. Миронов ждал в условленном месте почти до полуночи. Огромная луна изливала призрачный свет на острия кипарисов. Перед ним, взад и вперёд, пёстрой сменой одежд и лиц мелькало множество городского люда, а он был занят одной лишь мыслью: «Её пока нет». Беззвучно, сонно, отвесно валил снег, что редко бывает в Севастополе в новогоднюю ночь. Продрогший, засыпанный снегом, огорчённый несостоявшейся встречей, за пятнадцать минут до боя курантов появился Борис в квартире, где красиво накрыт праздничный стол. Долго отогревался у печки. Зимняя роза, потерявшая аромат, могла бы стать символом его состояния.
На другой день с рождённой мелодией Миронов пришёл к поэту Криванчикову с просьбой:
— Николай Григорьевич! Напишите слова к моей песне «Севастопольский снежок».
— Какой снежок? Всё уже растаяло!
Рассказал поэту, почему и зачем нужна такая песня. Поэт сочувственно посмотрел на композитора и произнёс: «А снег идёт?»
Песня получилась!
Не могу ходить я молчаливо,
Раз ребята говорят все подряд,
Что на свете нет красивей
Севастопольских девчат.
Я в глаза одной девчонке глянул,
И увидел как я был одинок,
Шёл в тот вечер наш не постоянный
Севастопольский снежок.
Шёл снежок и таял на ресницах.
На неё лишь я смотрел на одну,
Как тут было не влюбиться
В милых глаз голубизну.
И скрывать ни от кого не стану,
Что зажёг в моей душе огонёк
Самый тёплый, ласковый, желанный
Севастопольский снежок.
Я, друзья, назначил ей свиданье
И спросил её: «Придёшь иль нет?»
Это что за наказанье
С молодых влюбляться лет?
Повела она лукаво бровью,
Дескать, стоит или нет, паренёк?
И растаял, тронутый любовью,
Севастопольский снежок.
Автор слов не знал какие глаза у девушки, которой посвящается песня, написал про голубизну милых глаз, но это было не столь важно. Песню в исполнении композитора Миронова приняли на Крымское радио. В письме к Сашеньке Борис Алексеевич рекомендовал послушать по радио концерт такого-то числа, в такое-то время. Будет исполнена песня для неё.
Ответ не заставил долго ждать.
«Добрый день, Борис Алексеевич! Сегодня получила от Вас письмо, на которое спешу ответить. Во-первых, извините меня за то, что я не смогла приехать. Вначале я хотела приехать, но потом выяснилось, что у нас одна девочка выходит замуж. Она сказала, что очень обидится, если меня не будет на свадьбе, и я решила остаться.
Борис Алексеевич, Вы ведь простите меня? Правда? Вот Вы уже не обижаетесь, я чувствую это…»
Далее шёл подробный отчёт о сдаче зачётов и экзаменов. Заканчивалось письмо словами: «Борис Алексеевич, признаться, я очень соскучилась за Севастополем, за школой. Пишите подробно о своей работе, ведь мне всё интересно. А пока до свидания. С приветом Саша».
Концерт Сашенька слушала в общежитии вместе с сокурсницами.
— Такой жених! Песню тебе посвятил! — вздыхали подруги.
Девушка уткнула лицо в ладони, из под которых неудержимо рвалась улыбка.
В Ялту вскоре приехал из Севастополя хормейстер Александр Саенко. Пришёл в училище. Саша к нему с вопросом:
— Вы знаете Бориса Алексеевича Миронова?
— Конечно! Молодой, талантливый музыкант!