Покаяние

Женщина случайно ответила на нежелательный звонок.
В глаз попала соринка. Или утром поссорилась с любовником, выгнала его, а теперь пожалела об этом.
Выступили слезы, краска черным ручейком потекла по щеке.
На дисплее расплылись цифры.
Размазывая тушь и краску, подслеповато моргая, назвалась, как положено.
Пресс-секретарь могущественной организации, на каждом погоне с широким просветом красовалась одинокая звездочка.
Услышала и подобралась, плотнее сомкнула ноги и напружинила спину.
Если отобьется  на этот раз, то, может быть, присвоят очередное воинское звание.
Краска, почудилось ей, въелась в кожу. И если попадет в лимфу и в кровь, вовек не избавиться от  порчи.
Много о себе воображают, пусть за  бугром говорят на своем языке.
Там, наверное, не глотают окончания слов, и собеседнику удается разобраться.
Впрочем,  примерно уловила смысл вопроса.
Не зря училась на спецкурсах.
Никогда, мысленно ответила абоненту.
Даже если объявят открытое судебное заседание, то вам не удастся подъехать.
Ближайшие улицы будут настолько запружены машинами, что не удастся протиснуться огромному и неуклюжему консульскому лимузину. А пешком не пристало добираться. Потеря лица, за это могут отозвать из страны.
А если все же дойдете, то вальяжный привратник тщательно изучит документы. И наверняка найдет к чему придраться. Неразборчива подпись или смазана печать.
Если чудом минуете привратника – особо впечатлительные измыслят гору трупов около входа, и мертвецы будут тянуться  костлявыми руками, - то, наверное, заблудитесь в извилистых коридорах.
Старинное здание, жильцов выселили, объединили несколько коммуналок.
И посетителю почти невозможно разобраться в путанице коридоров. Многие заканчиваются тупиком
Разве что уборщицы выведут из ловушки.
Метлой и совком подгонят  к входной двери.
Но некоторые самые настырные все же все же отыщут зал заседания.
Бесполезные усилия, помещение не резиновое, это только в крошечную машину на спор набивалась группа студентов, но даже заморыша не втиснуть в этот зал.
Не солоно хлебавшим останется ушлый иностранец, впрочем, им не дано осознать сущность выражения.
Так могла бы ответить пресс-секретарь, тогда ее, может быть, отметят за удачный ответ или, наоборот, отправят в отпуск в неурочное время.
Слишком велика неопределенность, так рискуют только авантюристы.
Взлетают, опережая всех.
Но когда падают – падение неизбежно, - никто не протянет спасительную руку.
Стерла со щек краску – служивая женщина обязана выглядеть пристойно, - расправила плечи и ответила.
Медленно и торжественно,  не глотая окончания слов, тщательно подбирая слова, как учили на курсах.
А чужак, намеренно издеваясь – как они обнаглели  в своем высокомерии, - не разобрался.
- Есть смертельная болезнь ваша, - терпеливо объяснила.
- Он заболел? – не угомонился иностранец.
- Больные есть в коридоре, нет мест ваших, - втолковала ему секретарша.
- Мы окажем любую медицинскую помощь!
- Карантин есть наш, и места есть.
- Что? Что вы говорите! – не сдержался непонятливый иностранец.
И как им не надоело притворяться?
Ясно и доходчиво объяснила.
В связи с болезнью, борясь за жизнь каждого жителя…
Запретили любые общественные мероприятия.
Только так можно преодолеть  всемирную заразу.
Судебное заседание, заботясь о здоровье и благополучии подозреваемого, проведут в тюремной камере.
Отключилась и долго не могла отдышаться.
Ухоженной и беззаботной женщиной средних лет по утрам являлась на службу.
Но  работа так изматывала, что  увядала вечером.
Встречные мужчины шарахались, а если не успевали увернуться, то мысленно крестились, хотя многие толком не приобщились к вере.
Вечер еще не наступил, но одряхлела в одночасье. Краска растеклась, штукатурка осыпалась. На застежке лопнули петельки,  груди обвисли. На погонах поблекли звездочки, китель залоснился на локтях, юбка сбилась, перекрутились чулки.
Отключила видеокамеру, чтобы не опозорили.
Многие готовы подставить подножку.
Достойно ответила недоброжелателям.
На всякий случай огляделась, кроме ее никого не было в кабинете.
Тогда – в заведении работали в основном мужики, и многое переняла от них – ребром ладони ударили по локтевому сгибу.
Так поступают врачи, когда проверяют рефлексы; рука угрожающе вздернулась.

Незадолго до этого полицейские плотным кольцом окружили мемориальный комплекс.
Гранитные плиты с памятными надписями. Негасимый огонь в каменной чаше.
Когда-то сюда приводили отличившихся школьников и торжественно повязывали им красные галстуки.
Ветераны делились воспоминаниями.
Коммунисты клялись в верности и преданности.
Пожелтели и облетели листья со старых деревьев.
И если на этот бывший плац попадал ребенок, то отец уже не мог толком объяснить.
Кто пожертвовал своей жизнью, и почему люди эти похоронены в центре города.
На Марсовом Поле задумали провести митинг.
Когда с этой просьбой обратились к Власти, то та, конечно, отказала.
Но выделила участок для мероприятия.
Организаторы ознакомились.
Город давно шагнул за старые границы, и там, где когда-то  были  пустыри, выросли многоэтажные строения. И  не луга подступили к окраинным этим домам, но глинистая вязкая земля, изгаженная строительной техникой.
На таком поле предложили провести митинг.
Глина и машинное масло так замарали одежду, что не удалось очиститься.
Поэтому полицейские оцепили Марсовое Поле.
Люди собирались около Мраморного Дворца.
Во дворе  каменный царь на коне-тяжеловозе, которого перетащили сюда со Знаменской площади, привычно взирал на людскую круговерть.
Шли с Троицкого моста, от Лебяжьей Канавки, от Мойки.
Было много молодежи, они услышали призыв.
Подоспевшие гвардейцы перекрыли выход на Дворцовую площадь.
Полковник – мегафон хрипел и надрывался – просил собравшихся разойтись и не мешать дорожному движению.
Привычно работали корреспонденты.
(  Некогда сняли фильм об известном революционере.  Тот обучал рабочих стрельбе из револьвера. Новичок вместо мишени прикрепил портрет царя. Несомненная провокация, за это могли отправить на каторгу. )
Провокаторы не перевелись и в наши дни.
Один из них затесался в толпу.
Широко раскрыв рот – так поступают при залпе, - сдернул холстину с  портрета.
Мнил себя художником, творил по ночам, когда все засыпали. Располагался на кухне, задыхаясь от кислотного запаха краски.
Настал миг свершения и торжества; когда смешался с толпой, то многие принюхались и расступились.
Холстина с  хрустом упала на асфальт, портрет вознесся.
Не сразу удалось признать человека.
То ли примелькался, его портрет висел почти в каждом присутствии, то ли художник изрядно постарался.
Волос заметно прибавилось, аристократически запали щеки, глаза широко распахнулись, приподнялись уголки губ. Может быть, улыбнется, но вероятнее оскалится. Столько врагов вокруг. 
Краски  яркие и кричащие в противовес нашей серости и обыденности.
Полковник, что хрипел в мегафон, увидел и сорвал голос.
Или подвела  электроника, от оглушительного свиста заложило уши.
Еще одно развлечение, не зря  пришли зрители.
Но один не сдержался, вспомнил о давней провокации, или  возмутила откровенная насмешка.
Подозреваемый – так во время следствия будут называть его – подскочил к провокатору и выхватил картонку.
Изображение ничком упало на асфальт.
Лицом в грязь – странная ситуация, несколько дней не было дождей, лужи высохли, но люди словно пришли с того грязного пустыря, куда  их попытались  загнать.
Хотели надругаться  вдали от досужих западных корреспондентов.
Обнесли колючкой, а по углам  разместили пулеметные гнезда.
Так посчитали некоторые фантазеры.
И теперь, когда появился предводитель, охотно последовали за ним.
За парнем с особой отметиной.
Среднего роста и сложения, но со шрамом над раздвоенной верхней губой.
Такого легко выделить из  толпы.
И пока разохотившиеся ребята топтали картонку, с таких уханьем будто рубили дрова или забивали скот на бойне, отошел в сторону и  о ребро гранитного поребрика содрал грязь, налипшую на подошву.
Что тоже в дальнейшем приплюсуют к обвинительному заключению.
Так поступают террористы: опознавательный знак для сообщников.
Наверное, примериваются к каменному истукану.
Его уже пытались подорвать, поэтому с центральной площади памятник убрали во двор.
Мегафон сломался, полковник уже не мог приказать гвардейцам, но они разобрались.
Выразительный жест:  поймал надоедливую муху, швырнул под ноги и растоптал.
Так, наверное, поступали императоры, возобновил древние традиции.
Гвардейцы опустили забрала и надвинулись.
А полководцу почудилось, что приветствовали его оглушительными  криками и грохотом барабанов.
- Вас,  послушных и исполнительных посылаю на смерть,  - провозгласил он, но тут же поправился. – На гибель врага.
Электроника среагировала на ключевые слова.
- Смерть и гибель! – прохрипел репродуктор.
Люди насторожились и всполошились.
Гвардейцы ножом в масло врезались в толпу.
Расчленить и обезглавить, как наставляли на занятиях.
Некоторые не справлялись с заданием. От слабых и ненадежных безжалостно избавлялись.
Остались сильные и подготовленные.
Ему не уйти, напрасно  прячется за тех, что терзают картонку.
Уже не топчут, разбежались при первых признаках опасности.
Так крысы уходят с обреченного корабля, пусть он на плаву, и паруса раздувает попутным ветром.
Зеваки подсказали преследователям.
Может быть, им зачтется.
Впрочем, задержанный не пытался скрыться.
Но когда ему завернули правую руку за спину, неловко дернулся.
Взмахнул свободной рукой – все же гвардейцы сработали непрофессионально, –  ударил  ребром ладони.
Кажется, покусился на офицера – под кожаной курткой не различить  погоны, - тот увернулся, но рассвирепел.
Лицом в грязь, как ту картонку.
Наручники на запястья.
И даже – это тоже запечатлели иностранные корреспонденты, - носок сапога несколько раз вонзился во вздымающиеся ребра.
Уже к вечеру того дня тревожно задергались нити всемирной паутины.
Попалась очередная добыча, паук нацелился смертельными жвалами. Взметнулись лапы с острыми коготками, на губах вскипела пена.
Авторы – будто все обвинительные статьи выходили под копирку – наперебой возмущались очередным произволом преступной власти.
Разогнали мирную демонстрацию, многих при этом изуродовали.
При этом протестующие – авторы вспомнили, как это происходит у них – не бросали в полицию камни и бутылки с зажигательной смесью. Не переворачивали машины и не разбивали витрины. На грузовике не врезались в толпу.
Были смирны, как скот, приведенный на заклание.
А прислужники Власти уподобились нечистой силе.
Настолько привыкли бить и принуждать, что не смогли перестроиться.
Было опубликовано несколько коротких сюжетов.
Вот задержанного швыряют на землю и пинают ногами.
Но были более шокирующие кадры.
Несколько человек в традиционной одежде – черные балахоны и надвинутые на глаза колпаки с прорезями для глаз – осудили преступника.
Русские специально подделываются под давно отвергнутые наши традиции, объяснили ушлые специалисты.
Так успешно подделываемся, что  раздобыли черномазого.
Когда вздернули на суку, то камера долго показывала, как смешно и нелепо дергаются ноги.
Гнусное и вздорное обвинение, но министру внутренних дел пришлось оправдываться.
Мы терпимо относимся и к закоренелым преступникам, разоткровенничался он. В рацион питания даже у пожизненных сидельцев включены необходимые для здоровья пациентов витамины.
Более того, один американец признался, что опознал дерево, на котором повесили негодяя.
Известное и заслуженное дерево, его всегда использовали для этого.
Но завсегдатаи интернета не угомонились. Продолжали накручивать  обвинения.

Комиссар придумал, как отбиться. Его недавно назначили на высокую должность, надо оправдать доверие.
Слыл одним из самых образованных людей в своем ведомстве.
Еще ребенком посмотрел сериал, созданный по книге известного американского писателя.
Там губернатор – нет, не демагог, как намекал автор, но человек, заботящийся о нуждах своих избирателей – надеялся распространить свое влияние на всю страну.
При этом досконально разбирался в природе человека.
Мы рождены в грехе, взращены в грехе, и продолжаем так жить.
Если некоторым кажется, что они отринули былое, то либо заблуждаются, либо лукавят.
Если как следует покопаться…, предложил самым сообразительным исполнителям.
Они разбежались по окрестностям, след вскоре отыскался.
Смутьяна, что растоптал  портрет, а потом покалечил гвардейца – тому даже пришлось обратиться к врачу, не уберегся от короновируса, - задержали на время предварительного следствия.

Ищейки вынюхали и разузнали.
Бдительные бабки в курсе происходящего.
И когда становится невтерпеж, готовы поделиться секретной информацией.
Одна из них расположилась на скамейке около подъезда.
- Хорошая погода, - поздоровался с ней опытный искатель.
А она, вместо того, чтобы откликнуться, обеими руками вцепилась в  сиденье.
Пальцы как когти хищной птицы.
А когда посмотрела, он содрогнулся от недоброго взгляда.
Будто нацелились два ствола.
Боевая старуха, мне не дожить до ее лет, взгрустнулось мужчине.
- Мы стережем в любую погоду! – прорвало ее.
Наконец, смогла поделиться, и голос сначала хриплый и тихий, окреп и зазвенел.
На лице разгладились морщины.
Слушатель поддакивал и возмущенно цокал языком.
Борьба за жизненное пространство,  вездесущие старушки собирались на скамейке и судачили.
Парень, что жил на первом этаже, напрасно пытался отгородиться от их гомона.
Как жужжание бормашины – зубы у него не ахти, и часто приходилось лечиться, - более не мог мучиться.
Отнес скамейку к другому дому.
Пришелец взял след и насторожился.
Нашли и притащили обратно, а теперь поочередно стерегли ее.
Одной рукой удержала добычу, ладонь другой сложилась ковшиком.
Напрасно пришелец прикинулся простачком.
- Опознала откуда ты, - безошибочно определили старуха.
- Я не причастен, теперь другие времена, - оправдался он.
- Тем более любой труд  подлежит оплате, - грамотно и безапелляционно заявила вымогательница.
Мужчина почудилось, будто зачитала приговор, таким скрипучим стал голос; мысленно проклиная все на свете, достал бумажник.
- Еще! Еще! – дважды ударила мучительница.
Опустошил бумажник, потом вывернул пустой карман.
Жест отчаяния, старуха поверила и поведала.
Помолодела, рассказывая.
И если бы каждый день приходили к ней за сведениями, наверное, превратилась бы в девчонку.
В ту бдительную комсомолку, что ежедневно докладывала партийному работнику.
Обычно мутная волна возносит таких людей.
Но, видимо, перестаралась в своей подозрительности, начальство побаивается  пламенных борцов.
Рассказала и снова поникла.
Шарик, из которого выпустили воздух.
Конечно, более всего ненавидела того, кто покушался на  скамейку.
Давно не видела его, тем труднее будет отстаивать свою территорию, когда он вернется.
Лучше бы не возвращался.
Молодые  считают, что старики не должны голосовать и избирать лидера, так как не разбираются в современной технике и не пользуются интернетом.
Но непостижимым образом быстрее самонадеянных юнцов узнают новости.
- Мало ему пятнадцати суток! Надежно закройте! – прохрипела она.
Мужчина неопределенно пожал плечами.
Он всего лишь рядовой исполнитель.
Если власть в очередной раз переменится, может быть, удастся доказать свою непричастность.
До этого блуждал в потемках, то есть в лабиринте -  начальник увлекался античной литературой, подчиненным тоже пришлось изучить эту галиматью, -  наконец нащупал путеводную нить.
Целых три нити, от всей души поблагодарил проводника.
- Старая карга и досужая сплетница! - попрощался с ведьмой.- Чтоб тебе не упокоиться на том свете! – припомнил древнее пожелание.
Так надежнее, память наша избирательна, забудет о разговоре, но запомнит проклятие.
Справился с заданием и поспешил доложить комиссару.
Неплохо изучил его, не проговорился, что заплатил старухе, за деньги  оболгут любого, но пожаловался на тяжелое материальное положение.
Мужику несподручно вести домашнее хозяйство.
Комиссар вроде бы не расслышал.
Надо тогда миловать, когда у просителя иссякнет надежда.
У меня иссякла! хотел заявить подчиненный, но сдержался, многих подвела излишняя торопливость.
Вечером после  трудового дня достойно отметил.
Жил один, жена сбежала с каким-то проходимцем.
Чтобы не потревожили, запер дверь на два оборота ключа, шторами задернул окно и отключил телефон.
Первый судорожный глоток обжёг пищевод.
Постепенно желанное снадобье прижилось в желудке.
Тогда выступил с обвинительной речью.
- Где ты еще найдешь такого? – вопросил у беглянки.
Тень жены не ответила.
- Наивные вымогатели, - высмеял старух. Деньги хранил во внутреннем кармане, а в бумажнике держал несколько мелких купюр приманкой для простаков.
- Как сыр в масле каталась, - напомнил жене. – Ничего для тебя не жалел.
Женщина опять не ответила.
- К кому ушла? – обвинил ее.
Прицелился и ударил.
Нет, не рукой, могут остаться отпечатки, швырнул у нее пустой рюмкой.
Несколько царапин на стене да осколки стекла на полу.
- Остались осколки, - пожалел себя.
- Может быть, удастся выстоять! – пожелал напоследок.
То ли себе, то ли тому парню, которого собрались уничтожить.
Сил хватило не только на прощальное слово, но смог добраться до кровати и в одежде повалиться на покрывало.
Заснул мгновенно.
Спал бесшумно, комиссар вычитал, что какой-то князь так приучил отдыхать свою дружину. Чтобы враг не услышал.
Пришлось уподобиться тем дружинникам.
Враг еще не догадывался.
Но уже ловцы забросили сеть и насторожили капканы.

Владелец берег старую машину, что сошла с конвейера волжского завода более пятидесяти лет назад.
Таких, наверное, осталось несколько штук.
Осторожно выехал из гаража.
Охранник сокрушенно покачал головой.
- Что? – спросил водитель.
- Спина болит, и вообще неймется, - пожаловался охринник.
Мальчишкой выступал на эстраде.
Помогал медиуму.
Зрители изощрялись в выдумках, артист должен был угадать.
Брал пацана за руку и безошибочно определял.
Многое перенял от того артиста.
Когда около его будки появился чересчур любопытный незнакомец, прикинулся инвалидом.
Промычал и прикоснулся к ушам и губам, предупреждая о своем недуге.
Незнакомец наверняка  заинтересовался не из праздного любопытства.
Поэтому попытался отговорить старика  от поездки.
Впрочем,  тот много и не ездил, так, несколько кругов, чтобы не застаивалась машина.
- Не надо, - предупредил сторож.
Водитель не внял предупреждению.
Далеко не уехал, за воротами поджидала дорожная полиция.
Сержант скрупулезно изучил документы, а потом передал их  гражданину в штатском.
- Что же вы так, Николай Маркович? – укорил тот.
Вообразил себя рыбаком, наудачу закинул сеть, может быть, сам признается.
Вообще-то предпочитал удочку, готов был рыбачить на любом водоеме.
На закате советской власти рядом с гаражами вознамерились построить завод. Под фундамент вырыли огромный котлован.
Стройку забросили, осталось рукотворное озеро.
Если забросить удочку…
Рыбак так размечтался, что развел руки, показывая, какую добудет рыбину.
Ладони в мозолях и в костных наростах, не так-то просто бороться с бандитами и террористами.
Старик, когда его обвинили, петушком вздернул голову, встопорщились даже редкие волосики.
Но тут же поник, такие натруженные руки были у преследователя.
Сержант отвернулся – не его забота, - попинал скаты своей машины.
Тяжело вздохнул и кому-то погрозил кулаком.
Говорят, скоро все действия будут фиксировать видеокамеры. И надо насладиться напоследок. Поэтому проклинал и грозил при любой возможности.
Преследователь специально высказался путано и неопределенно. При этом споткнулся на сложном отчестве.
Если не признается, то призадумается.
Старик вспомнил.
Его отца, ведущего специалиста на оборонном предприятии, отстранили от основных разработок. А потом предложили уволиться по собственному желанию.
Тот отказался.
Но согласился, когда с инспекторской проверкой приехал министр, а ему настойчиво рекомендовали  в этот день не выходить на работу.
Николаю после окончания института удалось поменять фамилию.
Но преследователь догадался и напомнил.
Можно было рвануть на груди рубашку, заслужил почет и уважение, и в стене, которой отгородили мы себя от тлетворного влияния, есть и его кирпич; но такой непрочной оказалась кладка.
- Ведь  столько лет за рулем, а такое допустили….
Пусть новички  используют сеть, а опытный работник предпочитает удочку.
Поплавок слегка вздрогнул.
- Что вам угодно? – спросил нарушитель.
Перешел на высокий стиль, тоже один из способов самозащиты –бесполезная попытка.
- Запрещено передавать транспортное средство постороннему, не отмеченному в страховом свидетельстве человеку, - обвинил рыболов.
И не успел нарушитель ответить, как снова напал.
- Произошло дорожно-транспортное происшествие, есть пострадавшие!
Когда вытаскивают рыбину, и та бьется и прыгает, то оглушают ее  колотушкой.
Приготовил такое орудие: если  удивится – на машине не осталось даже царапины, -  то доходчиво разъяснит.
Старушка отшатнулась и упала, разбила голову о поребрик.
А поскольку произошло это на пешеходном переходе…
Придется ответить за свои деяния.
- Я не давал машину, - выдохнул старик.
Память предков, почудилось, что возбужденная озверелая толпа подступила к лавке. Полетели камни, брызнули стекла.
- Он сам взял, - признался он.
Любой признается, привели в камеру и показали пыточные орудия. Кровь хлопьями ржавчины отваливается со стен.
Зашел в квартиру, вспомнил старик, а машину оставил во дворе.
Жил один, дети перебрались в более благополучную страну.
Достал альбом со старыми снимками.
Пусть медики запретили смотреть.
Руки дрожали, когда перелистывал страницы.
Отложил альбом и прилег отдохнуть,  но не  унял дрожь.

Судебное заседание провели в тюремной камере, прокурор обвинил в угоне машины и в наезде на человека.
Кажется, обвиняла женщина, поскольку носила юбку, но под кителем не угадывалась грудь, а за хоккейным щитком  не различить  лицо.
Не угнал, а взмолился.
У мамы – так называл женщину, что забрала его из детдома – горлом хлынула кровь.
У семейной пары не было детей, жена настояла, муж согласился.
Когда пришли в скорбное заведение, выделили пацана в детской группе.
Вернее, тот выбрал их, доковылял до женщины и мертвой хваткой вцепился в руку.
Заведующая предупредила.
Операцию не сделали вовремя.
- Так сложились обстоятельства, - оправдалась она.
Живут и даже благоденствуют еще и не с такими  увечьями, хотела сказать, но не стала развивать эту тему.
Подумаешь, так называемая заячья губа, будет невнятно произносить слова, приемные родители   поймут.
- Но я бы на вашем месте…
- Что? – спросила приемная мать.
- Вы достойные люди, - похвалила заведующая.
Пусть забирают больных и безнадежных, со здоровыми – если таковые существуют – нам легче справиться, хотела сказать она.
Усыновили и излечили, после двух операций почти не осталось следов увечья.
Обыкновенный мальчишка, разве что  пытался защищать обиженных и слабых.
Одноклассника, что на уроках физкультуры не мог подтянуться на турнике, другого парня, кому не давалась математика.
(В дальнейшем пострадал из-за этого. На том митинге провокатор достал  портрет. Его могли искалечить за это. Чтобы спасти человека, вырвал портрет и  уронил  на асфальт.)
Размеренная обыденная жизнь оборвалась с гибелью отца.
Тот, когда вышел на пенсию, устроился охранять лодки в спортивном клубе.
Утром не нашли ночного сторожа.
Не сразу вызвали водолаза.
На дне обнаружили старые покрышки да полусгнившей остов катера.
Даже рыба не водилась в мутной воде.
А через несколько месяцев женщину вызвали на опознание.
Труп невозможно было опознать.
Если раньше потребляла только по праздникам, то тем более необходимо утешиться в беде.
Чем больше пила, тем сильнее отчаивалась.
Иван, так окрестили мальчика еще в детдоме, напрасно увещевал и уговаривал.
Люди по-разному изнашиваются и стареют. У одних старость облагораживает лицо и придает ему некую значимость. У других кожа покрывается сетью морщинок, и за ними не различить сущность.
Но изменения происходят постепенно, а женщина постарела в одночасье.
Будто изъяли душу, осталась  сморщенная оболочка.
Когда ночью  горлом пошла кровь, а мобильник сломался, и не вызвать врача, сын  постучался к соседу.
Видел, что тот приехал на машине.
Тому, когда ночью забарабанили в дверь, привычно померещилось.
Память предков, если не убили во время погрома, то обвинили во вредительстве.
Деда осудили на десять лет без права переписки, но посмертно реабилитировали.
Отцу лишь в зрелом возрасте удалось поступить в институт, но и его не миновало родовое проклятие.
Давно собрал тюремный узелок, с ним доковылял до двери. Бесполезно спрашивать, кто пришел, только Власть ломится  громко и настырно.
Замок щелкнул – будто ударили из пистолета, - порывом ветра отбросило к стене.
- Десять лет без права переписки – это смертный приговор, - осознал старик.
- Мать отвезти в больницу! – задыхаясь, попросил мальчишка.
- Не было там больниц.
- Ну пожалуйста!
С такой мольбой и отчаянием,  что старик ненадолго очнулся.
Но обезножил, когда пришли с арестом; сумел только кивнуть, указывая на тумбочку.
Там лежали ключи от машины.
Мальчишка почти волоком дотащил мать до машины.
Так рванул с места, что на асфальте остались черные полосы.
Нескоро вернулся обратно, больную определили в реанимацию, и бессмысленно сидеть в коридоре.
Прошло уже довольно много времени после той поездки, Власть разобралась с нарушителем.
В камере, где проходило заседание, не было посторонних.
Охранники усадили узника на скамейку и пристегнули к высокому стальному поручню.
Вздернули руку, так школьник желает ответить на вопрос учителя, но  его не спросили.
Небольшое помещение, и если кто-то заболеет, то может всех заразить, надо побыстрее  освободиться.
Охранники отступили в коридор, и оттуда услышат, если  позовут.
Не позовут, надежно  пристегнули преступника.
Судья – хмурая женщина неопределенного возраста – укрылась за прозрачным экраном.
Адвокат – мальчишка, только что выпущенный из частного учебного заведения  -   ограничился марлевой маской.
Преступник спустил повязку на подбородок,  больное горло,  можно задохнуться; все они притворяются и выступают, еще больше нахмурилась судья.
Показания свидетелей записали на флешку.
Старик так мямлил и хрипел, что почти невозможно было понять.
Пришел попросить соль или еще что-нибудь, и выкрал ключи, почудилось судье.
- Никогда не пускайте в дом посторонних, - усугубила обвинение прокурор.
Как и пресс-секретарь довольствовалась одной звездочкой на погонах, можно подумать, что звезд этих не достает в загашнике. Или специально держат пособников в черном теле, чтобы более рьяно  защищали наши устои.
- Не посторонний, а сосед, - неосторожно вмешался адвокат.
За щитком не разглядел лицо прокурора, впрочем, и так ясно, в ее дом никого не заманить даже сдобным калачом.
- Тем более вездесущ и опасен, - буркнула судья.
От своих жди еще большей беды, сын ее, пятнадцатилетний оболтус, задумал покатать одноклассниц на материнской машине.
На повороте вмазался в фонарный столб.
Слава Богу, все выжили, скандал замяли, машину свезли на свалку.
- Виновен! – вынесла судья приговор.
Не ограничилась одним обвинением.
Искатели поработали на совесть.
И если б не эпидемия, процесс растянулся бы на несколько заседаний. Но когда болезнь выкашивала и пострадавших и свидетелей, приходилось действовать по ускоренному сценарию.

После того как мать заболела, и врачи уже не надеялись, к Ивану пришел бывший одноклассник.
В городе погаными грибами после дождя расплодились  конторы, где одалживали деньги под  безумные проценты.
Одной из таких контор заведовал этот пришелец.
Мать, когда душа потребовала, а денег не было, обратились в это заведение.
Заведующий  прикрылся картонкой, чтобы не опознала. Еще бы, десять лет проучился с ее сыном в одном классе.
Давно  не стыдился, но не к чему лишние пересуды.
Хотя вряд ли  признает, так он изменился.
Постоянно требовались стимуляторы, от их применения искрошились зубы, вылезли волосы, побагровели и раздулись щеки.
Конечно,  не опознает, глаза ее помутнели, в этой мути затерялись зрачки.
На всякий случай укрылся в уборной.
Его заместитель – этот далеко пойдет, не пожалеет даже собственных родителей – выдал деньги на самых кабальных условиях.
А потом попытался добить должника, специально не напоминал о возврате.
Когда накопится значительная сумма, можно неплохо поживиться.
Если нет денег – а так чаще всего и случалось, -  пусть обратится к родственникам и знакомым. К такой же голытьбе как и она.
Если повезет, то можно выселить из квартиры.
Алексей, так звали бывшего одноклассника, разузнал и вмешался.
Ей не выжить, не сомневались врачи.
Все мы смертны, и, наверное, свыклись с этой неизбежностью, но когда умирают знакомые люди…
Взглянул в зеркало и содрогнулся.
Будто годы многократно убыстрили свой бег.
Почти старик, и ничего нет впереди.
Но, может быть, еще можно повернуть время вспять.
Запрудить реку, и та потечет по иному руслу. В скальной породе пробить туннель, обводнить пустыню
Он попытается.
Осторожно развернул заветный пакетик.
Набрал полную грудь воздуха и дунул – будто  захрипели изношенные меха, - белые кристаллики осели на столе и на подоконнике.
Мухи всполошились,  закружили в бешеном хороводе.
Так долго отмахивался от их нашествия, что забыл о задумке.
Чтобы освежить память, слизнул один кристаллик.
Только на миг прояснилось сознание, этого хватило.
Так давно работал, что некоторые действия выполнял чуть ли ни в спячке.
Всего-то надо изъять из памяти компьютера одного из должников.
Убрал, но не замаскировал следы взлома.
Зримая ниточка, специалисты умеют распутывать гораздо более сложные дела.
Хотя непонятно, как об этом узнали  вездесущие старушки.
Еще бы не узнать его, хотя тяжело отдувался и замирал после нескольких шагов.
Когда-то жил в соседнем доме.
Уши у старушек, как локаторы.
- Вот, теперь она ничего не должна, даже первоначальную сумму, - поздоровался Алексей.
- Я отдам, - обещал Иван.
- Прости меня, - повинился бывший одноклассник.
- А теперь ничем не могу тебе помочь, - признался Иван.
- Я должен сам, - попрощался Алексей.
- Мне ничто не поможет, - прозрел он, когда заковылял обратно.
Бабки на скамеечке вроде бы не услышали, а если услышали, то не разобрались.
Еще как  вникли.
Одна из них в дальнейшем поведала любознательному товарищу.
Заработала и можно  разговеться.
С бутылочкой зашла к  подруге.
Та одна жила в двухкомнатной квартире. Нет, были у нее родственники, но особо не досаждали, иногда наведывались и прикидывали, сколько она еще протянет.
Наверное, долго, раз  не отказалась от некоторых пагубных привычек.
Алексей занемог после героического проступка.
Заместитель его заметил пропажу, не смог восстановить учетную запись, и сообщил куратору.
Избавился от ненадежного сообщника.
Когда на него вышел искатель, не смог помочь.
Наркоман стер сведения о себе, и затерялся в огромном городе.
Пришлось пригласить опытного взломщика.
Если раньше медвежатники с ломиком и с отмычками подступали к сейфу, то давно миновали те благословенные времена.
Нынешние облачены в строгий костюм, при галстуке, иногда в очках.
Обычные люди, разве что слегка взлохмачены волосы и азартно блестят глаза.
Неопытный наблюдатель посчитал бы маменькиным сынком этого специалиста – ошибочное предположение.
Когда женился, то мать его все разузнала про ту семью, неохотно согласилась, и с рук на руки передала ценный груз.
Теперь жена направляла и рулила.
Надо быть ближе к людям, понять их, внушила ему перед ответственным заданием.
Он попытался.
- Как жил, чем жил? – Вопросительным знаком изогнул длинное и нескладное тело.
- Негодяй и изменник! – не сдержался бывший заместитель.
- Необъективная и расплывчатая характеристика. – Отмахнулся специалист.
Очки в тяжелой черепаховой оправе съехали на кончик носа, привычным движением водрузил их на переносицу.
Принюхался – жена научила, - ладонью подогнал воздух, наблюдатели  должны оценить его хватку.
Потом осмотрел кружку, из которой пил беглец, другой посуды не обнаружили.
Вот окно – здесь высматривал и приманивал добычу, вот уборная, где иногда скрывался.
Чем больше бессмысленных действий, тем полнее оценят наблюдатели.
Жена подсказала; тоже пыталась вскарабкаться, но оступилась на крутизне.
Тогда подсадила мужа.
Когда он увидел компьютер, то перестал кривляться. Коршуном нацелился на него.
Волосы еще больше взлохматились, очки снова сползли, а он не поправил, длинные и сильные пальцы пианиста упали на клавиши.
Музыка взломщика – пулеметное пощелкивание клавиш, напрасно беглец затаился в своей берлоге, картинки на экране монитора стремительно сменяли друг друга.
Специалист удовлетворенно откинулся на спинку стула.
Узел галстука сполз на сторону, содрал и  отбросил ненужную тряпку.
Развел руки, приглашая гостей войти в этот дом.
- А если предложат взломать защиту американского военного ведомства? – пошутил искатель.
- Не боги горшки обжигают, - откликнулся умелец.
Справился с заданием и пообщался с людьми, жена, наверное, будет довольна.
Или опять к чему-то придерется, если бы можно было обходиться без них.
Он попробовал, рука воровато заползала под резинку и поглаживала, так себе удовольствие.
Но когда к тебе прижимается жаркое обнаженное тело…
Как самое правильное программное обеспечение.
И руки у него изнеженные, вспомнил искатель, отправившись по указанному адресу.
Оглядел свои;  рыбная ловля – непростое дело, ладони были в шрамах и в костных мозолях.
Позавидовал талантливым людям, а его ни к чему особо не влекло.
Поэтому пошел учиться в закрытое военное заведение. Где вместо вступительного экзаменов надо было ответить на множество вопросов. Несколько часов ушло на ответы.
Если строгие экзаменаторы замечали фальшь хоть в одном из них, то претендента безжалостно отсеивали.
Но он пробился сквозь  частокол.
А потом кое-как переползал на следующий курс.
Наконец получил диплом, начальник предупредил новоиспеченного специалиста.
- Только никому не говори, что у тебя  какое-то образование, - пошутил он.
А в каждой шутке, как известно, лишь малая доля шутки.
Впрягся в работу и добросовестно выполнял поручения.
Не обладал опытом и знаниями компьютерного взломщика, но тоже кое-чему научился.
Простенький французский замок, такой откроет даже начинающий медвежатник.
Никто не выследил,  когда крался,  ни одна ступенька не скрипнула под осторожной ногой.
Но все же на всякий случай, залепил пластилином глазки на дверях, что выходили на лестничную площадку.
Проник в прихожую, прикрылся скрещенными руками, отобьется если нападут.
Хозяин не напал.
Ему не до этого, тело лежало на кровати, руки были сложены на груди. Щеки свисали двумя выхолощенными мешками. Мешковина заплесневела и провоняла.
Так воняет на овощебазе, когда вскрывают очередную секцию.
Оттуда вытекает картофельная жижа.
Пришелец отыскал зеркальце и поднес к запекшимся губам.
Такая грязная поверхность, что не видно следов, отбросил зеркало.
Есть другое, более действенное средство.
Наотмашь поочередно хлестанул по мешковине.
Та  промялась под  ударами.
Задохнулся от запаха, вонь стала невыносимой, двумя пальцами зажал нос, но все равно не уберегся.
Несколько раз чихнул – будто ударили из пушки среднего калибра.
Больной очнулся от ударов или от грохота разрывов.
В горловине мешков приоткрылись два мутных глаза.
( Никогда, слышите, никогда резко не меняйте своих пристрастий. Если бросаете пить или курить, то постепенно уменьшайте  дозу. А если пользуетесь порошком или «колесами», то безобидными примесями разбавляйте зелье.
Только от женщин уходите сразу и бесповоротно.)
- Надо постепенно бросать, -  укорил пришелец.
Двумя пальцами зажимал нос, а ладонью прикрывал рот, гнусавый голос, но правильные слова.
Научили презирать террористов и вражьих приспешников, но все же пожалел несчастного.
Припас лекарство, кристаллики сахарного песка  похожи на вожделенный порошок.
Глубоко вдохнул и задержал дыхание,  надо успеть и не задохнуться, и этому обучили в заведении.
От квитанции – они пачкой были навалены на столе – оторвал половину листа, изогнул и насыпал порошок.
Поднес в носу страдальца, тот привычно втянул снадобье.
Поверил обманке, глаза частично очистились от мути.
Слабый ветерок, только буря поможет.
Буря поднимется.
Пришелец припас и таблетки.
Врач в заведении испытал новое лекарство.
Давно существует сыворотка правды, но некоторые не поддаются воздействию.
Исследователь слегка изменил формулу, и уколы заменил на таблетки.
Приказом назначили добровольцев.
Напрасно те стенали и пытались отвертеться.
Для чистоты опыта некоторым подопытным  вручили пустышку.
Испытуемые  настолько разоткровенничались, что реальность смешалась с вымыслом. Те, которые получили пустышку, не пожелали отставать от  товарищей
Искатель выпросил у врачу таблетку. А какая она, тот не сообщил. Ничего, сам разберется.
Все еще задерживая дыхание, отмычкой – до чего же универсальная штука – разжал больному зубы.
При этом во рту что-то хрустнуло, сам виноват: напрасно противится лечению.
Целитель закинул в глотку несколько таблеток.
Больной очнулся и осмысленно посмотрел на лекаря.
Тот быстро управился, допрос провел сжато и грамотно, если к старику, у которого угнали машину, подступил с пустыми руками, то теперь пришел с приманкой.
Тогда наудачу закинул удочку, теперь привлек добычу  подкормкой. Раздобыл порошок и таблетки.
И записал откровенные признания свидетеля.
-Он отобрал деньги? – Подступил к нему.
Тот размазал по лицу кровавую юшку.
- Нет. – Слегка приподнял  голову.
Сил хватило только на это усилие.
- Дай! – взмолился он.
- Неправильный ответ, - отказал палач.
- Да! – согласился несчастный.
- Надо отвечать полно и  развернуто! – не пожалел его.
- Он у меня отобрал деньги!
- Под угрозой насилия?
- Под угрозой насилия и смерти! – согласился узник.
На все вопросы были получены грамотные ответы.
И после каждого  узник получал или щепотку порошка или половину таблетки.
В дальнейшем искатель слегка подправил запись.
Никаких наводящих вопросов, свидетель раскаялся, то есть оговорил бывшего одноклассника.
После беседы искатель долго не мог очиститься.
Предпочитал лечиться так же, как и его предшественник, который все выведал у старушек.
Верный испытанный способ.
Комиссар не препятствовал. Лишь бы утром не опохмелялись, и вовремя приходили на работу.
И пусть побаливает голова, это несерьезная боль не мешает исполнять привычные обязанности.
В камере, где происходило заседание, вдумчиво выслушали запись.
Неожиданно выступил адвокат.
Не зря его долго учили, пришло время применить свои знания.
- А электронный носитель зарегистрирован соответствующим образом? – поинтересовался он.
Для усиления эффекта назидательно вздернул указательный палец.
Ноготь был обгрызен, дальнозоркая судья разглядела, ее передернуло от отвращения.
- Можно быть каким-то каким человеком, - приблизительно вспомнила цитату великого поэта, - но думать о красе ногтей.
- Фальшивая запись? – встрепенулась прокурор.
Однажды ее обманули.
Приникла к дверному глазку, долго и трепетно рассматривала.
Пусть посетитель в рабочей одежде, но нет ни одного пятнышка на ткани, и некоторым мужчинам так идет эта униформа.
Открытое интеллигентное лицо.
Бывают жизненные обстоятельства, что не сразу удается найти престижную работу.
Помада всегда  собой, подкрасила губы, взбила волосы и бесстрашно отворила дверь.
- Конечно, - сразу же согласилась.
Всего лишь приобрести устройство, сигнализирующее об утечке газа.
Мужчина прикрепил датчик к стене.
И конечно, пообещал придти и настроить в случае необходимости.
Оставил  нарядную визитную карточку.
Хозяйка случайно припрятала его блокнот с рабочими записями.
А когда он опрометью выскочил на улицу, с балкона поманила пропажей.
Наверное, глухой, не откликнулся на ее призыв.
Или олимпийский чемпион,  припустил во всю мочь. 
Женщина не растерялась, позвонила по указанному на визитке номеру.
Видимо, ошиблась, пес залаял с такой яростью, что уронила телефон.
Тот рассыпался, шрапнелью разлетелись осколки.
Мало того, упало охранное устройство, скотчем приклеенное к стене.
Осколков еще прибавилось.
Чтобы уберечься, ничком рухнула на диван, на голову нахлобучила подушку. Едва не задохнулась. Отрадное удушье, когда гибнешь, то забываешь об очередных потерях.
- Надо на экспертизу! – ошибочно заявила она.
Вот еще, болезнь свирепствует, кому охота затягивать расследование.
- Сами разберемся, - буркнула судья.
Не ударила молотком, было достаточно ее веских слов.
Недавно заманила в прихожую самодеятельных продавцов. С якобы выгодными предложениями те ходили по квартирам.
Две разбитные девицы, таких не оставишь одних в комнате.  Но в прихожей, как и камере  кроме двух табуреток ничего не было, пока они осматривались и прикидывали, хозяйка успела позвонить.
Звонки по этому телефону под особым контролем, полицейские явились почти мгновенно.
Нет, конечно не расстрельная статья, но следующий раз не повадно будет ходить и высматривать.
- Обязательно, ваша честь! – поспешно согласился адвокат.
Давно осознал, что плетью не перешибешь обух, но все же неосторожно выступил, а теперь попытался загладить промашку.
- Сертифицированная запись, в этом нет сомнений! – добавил он.
Неожиданно сказал обвиняемый.
Молчал весь процесс, и можно было подумать, что онемел от тяжести предъявленных обвинений.
Каким-то чудом одолел немоту.
- Нет, неправда, - выдохнул он.
Колючие слова разодрали спекшиеся губы.
Выступили капли крови. Настолько яркие в этой серости, что присутствующие зажмурились.
Мимолетное наваждение, тут же справились с морокой.
Бесполезное признание, процесс идет заведенным порядком, так едет танк, все подминая на своем пути, пустые попытки и чаянья.
Судья нажала на кнопку, что была укреплена под столешницей.
Так в банке оснащен стол кассира, если ворвутся грабители, то звонок – как крик о помощи.
Какие грабители в тюремной камере? но  лучше заранее проявить бдительность.
Судья позвонила, в камеру ворвались  охранники, что дежурили в коридоре.
Дюжие ребята, директор тюрьмы лично подбирал персонал.
Не особо интересовался анкетными данными, но претенденты достойно справились с боевым заданием.
Один на спор  кулаком убил лошадь.
И пусть этого одра шатало от старости, и давно выпали зубы, но удар был сокрушительный.
Более того, убийца даже не повредил костяшки.
Второй претендент был деревенским, и жалел лошадей, поэтому ограничился кирпичами.
Но сложил их метровой стопкой.
Замахнулся, то есть занес голову.
Кирпичи брызнули мелкой крошкой.
Естественно, на лбу не осталось отметины.
Такие одолеют любого.
Они легко справились. Приковали к поручню и вторую руку.
Так получилось, что руки были не только вздернуты, но и разведены.
Если приглядеться, то отдаленно  похож на распятого.
Некому было приглядываться. Прокурор мечтала найти так жестоко обманувшего ее проходимца.
Не первый случай. Одни убегали сразу, другие чуть погодя. Но каждому последующему беглецу выдумывала все более жестокую кару.
Боров, рассказывают очевидцы, когда лишают его некоего достоинства, то  находит  и пожирает свои гениталии.
Интересно, так же поступают оскопленные негодяи?
Судью  не интересовали эти теоретические вопросы. Надо решить с сыном.
Пожалуй, следует отдать его в интернат, где свирепствует палочная дисциплина.
Тяжело, конечно, в далекой английской стороне, но зато почти все великие деятели прошли через это испытание.

Быстро разобрались  с вымогательством и перешли к основному обвинению.
Деликатный вопрос, для выяснения обстоятельств привлекли опытную сотрудницу. ( Дарья-разлучница, звали ее за глаза.)


С ее участием завербовали иностранного дипломата.
Жена у него заболела, сложную операцию могли выполнить только в нашем городе.
Отвез жену в больницу, снял номер в  престижной гостинице.
Вечером, перед тем как спуститься в ресторан, изрядно глотнул из бутылки.
Даже дипломаты привыкли экономить, в кабаке безбожно дерут за выпивку.
В соседнем номере старательно зафиксировали.
Наблюдатели – в стене иголкой была проколота дырочка – удовлетворенно переглянулись.
С пьющими людьми проще и приятнее работать.
В ресторане изготовились встретить дорогого гостя.
Так усадили посетителей, что осталось  одно свободное место.
Семейная пара отмечала какой-то юбилей, жена привела подругу.
Дипломат сам выбрал этот столик, никто не вел за руку.
Эффектная девица, и так тоскливо одному на чужбине.
Предложил поближе познакомиться.
Конечно, она отказалась, но согласилась посмотреть, как устроился  обездоленный мужчина.
А в номере – каблук сломался, и подвернула ногу – пришлось присесть на кровать.
Тонкий налет цивилизации, всего несколько столетий придерживаемся мы каких-то законов.
Но когда бурлит кровь, не существует никаких правил.
Так завоеватели перебрасывали пленниц через круп коня, а еще раньше в каменном веке неистовствовали удачливые добытчики. 
Или при матриархате верховодили женщины.
Все дозволено в постели,  можно воплотить любую фантазию.
Затейливые попались фантазеры.
Горько пришлось наблюдателям.
Один  прикусил губу, захлебнулся  кровью.
Другой изрядно вспотел.
Когда  горючие  и едкие капли падали на одежду, то на ткани оставались  прорехи.
И конечно, руки невольно тянулись под брючный ремень.
«Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», некогда воспел поэт русских женщин.
Но намного сложнее стреножить дипломата.
Их основательно подготовили, но инстинкты сильнее любой подготовки.
Мужчина забылся, женщина подобрала одежду и осторожно выбралась в коридор.
Сначала приоткрыла дверь и принюхалась.
Такое совершенное обоняние, что учует опасность.
Коридорная два раза кашлянула, оговоренный условный сигнал.
Недавно служила, ей еще не поручали ответственные задания.
И поэтому не сдержалась, охнула, но тут же ладонью  запечатала поганый рот.
Такая  спина была у потерпевшей.
Наверное, сошлась с вампиром, на коже остались следы от укусов и царапины от когтей.
Чудом вырвалась, и теперь не могла отдышаться.
Навечно въелся запах похоти и вожделения.
Торопливо юркнула в соседний номер.
Тоже горький и грязный воздух.
- Будьте вы прокляты! – приветствовала соратников.
- Я уже, - согласился один.
Одежда его задубела от пота, стала похожа на рыцарские доспехи, от них так просто не избавиться, другой наблюдатель все еще сплевывал кровавые сгустки.
Смотрели во все глаза, чтобы ничего не пропустить.
Совсем другое дело, когда наблюдаешь воочию, а не на экране.
Женщина неторопливо одевалась.
Великолепна и прекрасна в полутьме.
Жила и творила при таком освещении, на свету на лице даже под слоем грима заметны морщинки.
Но груди еще не обвисли, на животе не обмякли мускулы, и походка – если не забывалась – была как у балерины.
Пусть смотрят, ей не жалко.
Заодно возбуждала их громкими заявлениями.
- Все мужики кобели! – Натянула кружевные  трусики.
Запах стал еще невыносимей.
- Если бы у  вас оторвать! – размечталась она.
Чулки плотно облегли ноги, а тугая рубашечка была похожа на змеиную кожу.
Воздух настолько загустел, что мужики не смогли дотянуться.
- У вас уже оторвали! – попрощалась со своими соратниками.
Толково выполнила задание, комиссар – старика тогда еще не отправили на пенсию – сам вручил ей очередную звездочку.
Всего лишь капитанское достоинство, это раньше капитаны водили корабли, открывали новые континенты, трюмы набивали золотом и драгоценностями.
Теперь же приходится довольствоваться мелочевкой.
Старик растрогался, награждая ее.
- Я бы дал орден, - возвысил ее.
- Я согласна, - согласилась женщина.
- Сам бы прикрепил на грудь!
Китель, почудилось ему, еще туже обтянул ладную фигуру.
- Годы не те, - пожаловался старик.
Но сдержался, не рассказал о былых похождениях.
Что толку расстраиваться, лишь безнадежно махнул рукой.
Нынешний комиссар, наверное, тоже хотел наградить ее.
Для этого направил к  директрисе.

Образцово-показательная школа, ее отметил сам президент.
Молодым везде у нас дорога, как поется в давней песне.
Детей у нее не было, ученики как дети, а  больные и страждущие особенно нуждается в ее участии.
И если некоторые по запаху могут определить, где таится угроза, так и она ощущает беду.
Когда Иван осиротел, то несколько дней не выходил из квартиры.
Не позвонила и даже не постучалась, распласталась на входной двери.
Молча, бесшумно, даже чуткая душа не услышит.
Тем более ему не разобрать после поминальных  дней.
Пытался  забыться и забыть.
На краю пропасти отбивался от подступивших стервятников. Они все сужали смертельный круг. И вот навалились всем скопом.
Отступил и сорвался в пропасть.
Терзали даже в падении.
Когда разбился и погиб, не   угомонились.
Ненадолго очнувшись, дотянулся до очередной бутылки.
Никого нет, никто не протянет спасительную руку, уже не спастись, но различил вдали.
И на коленях -   не смог встать - пополз почти наугад.
Когда уперся в дверь, не дотянулся до замка.
Нащупал стену и, цепляясь за невидимые зацепки – так альпинисты карабкаются на гору, - дотянулся до замка.
Непослушное железо все же поддалось неверным пальцам.
Дверь неохотно отворилась.
Бесследно сгинул  человек, первым одолевший высочайшую вершину, там лишь обнаружили его ледоруб, но Иван, кажется, выжил.
Женщина помогла добраться до кровати.
Замерз на горной вершине, или еще холоднее было в пропасти,  уже не согреться.
Отыскала одеяло и накрыла.
И все равно, когда губами тронула лоб, то губы заледенели.
На одеяло набросила какие-то тряпки.
Лед не растаял.
Грозит всемирное оледенение, такое уже случалось, на этот раз никто не спасется.
Поэтому обхватила  обеими руками.
Но не отогрела.
Надо пылающей грудью к мерзлой груди, огненным животом к холодному животу, раскаленными ногами к стылым ногам – прижалась и не отпрянула.
Услышала, как сила ее перетекает в его бессилие, и как постепенно заполняется  пустота.
Когда  отогрелся, она осторожно отстранилась.
Заледенела и могла разбиться от неверного движения.

Сотрудница, которой приказали опросить свидетеля,  различила смутную картинку.
Бабушка была колдуньей, ее отселили в полуразрушенную избу на краю деревни.
Без крайней нужды жители не обращались к ней.
Но приходили, если занемог ребенок, или обессилел муж.
Над варевом поднимался ядовитый дымок.
Вещала, глотнув  зелье.
Впрочем, питье  не прибавляло зоркости и умения, но страждущим было проще поверить.
Дарья-разлучница – внучке колдуньи нравилось это прозвище – не нуждалась в обманном напитке,  пользовалась другими методами.
Если вдохнуть полной грудью, задержать дыхание, а потом ладонями надавить на диафрагму, то можно увидеть.
Калейдоскоп картинок, но научилась разбираться в мешанине.
Увидела, как  женщина, подхватив одежду, осторожно отступила от кровати.
Долго и медленно одевалась.
Первая нестыковка, таким манером раздеваются, чтобы привлечь пресытившегося клиента.
Дарья-разлучница принюхалась.
Очередная нестыковка – не учуяла запахи похоти и вожделения.
Наверное, плохо надавила, опять впечатала ладони в диафрагму.
Превратилась в одну из тех просительниц, что приходили к ее бабушке.
Ночью добралась до  избушки, та со скрипом отвернулась от нее.
И каждый раз отворачивалась, когда она пыталась подобраться к двери.
Ничего не выйдет, прозрела она, но не привыкла отступать и сдаваться.
Конечно, если не справится, не понизят в звании, но придется до самой пенсии заниматься постылой канцелярской работой.
И не разлучницей, неудачницей, посчитают ее боле везучие соперницы.
Поэтому  все же попыталась.
Скривилась, когда вспомнила, как зовут ту женщину.
«Иванами да Марьями гордится вся страна» - была такая песня.
И автор слов наверняка считал, что с его легкой руки так окрестят многих младенцев.
Но ошибся в своей гордыне.
Но некоторых назвали.
И теперь их как магнитом тянуло друг к другу.
А секса, как известно, у них не существует, бесполезно надеяться и подглядывать.
Но когда  ворвалась, то  огорошила хозяйку.
- Нет, - отказалась Марина.
- Они все знают! – не угомонилась Дарья.
Та же парадная, квартира на третьем этаже, вездесущие старушки насторожились.
Дружно, как по команде, склонили голову.
- Уходи, - взмолилась хозяйка.
Похожие женщины, одного роста и одинакового телосложения. Но если у одной лицо белое -  странное лицо, будто его  не  обжигает солнце, - то у другой темнеет с каждым обвинением.
- Изнасиловал! – сразу ударила из орудия главного калибра.
Когда взрываются такие снаряды, то остаются глубокие воронки.
И не укрыться от обстрела.
Марина выстояла, но отшатнулась и прикрылась скрещенными руками. - Никто не узнает! – продолжила  разлучница. – Будешь в маске, а в документах напишут вымышленную фамилию!
Лицо, как белая маска.
А у пришелицы лицо в крапинку. Как у змея-искусителя.
Было, было грехопадение, и многократно повторяется в каждом поколении.
- Огромные возможности у нашего заведения! – совращал змей. – Будешь не рядовым директором, но инспектором и попечителем всех школ и приютов! 
Такие возможности, такое величие, любая согласится.
- Подумаешь, каждая вторая по статистике подвергалась насилию!
- Это не позор, но как отметина высшей значимости!
Бесполезные усилия, если по легенде змей уговаривает женщин, то по жизни они ненавидят этих пресмыкающихся.
И если паче чаяния змеи заговорят, то не последуют их советам.
- Нет! -  несколько раз повторила хозяйка, но требовалось получить хоть один положительный ответ
Деньги, слава, почитание -  не поддалась на эти посулы.
- Мне уйти? – придумала разлучница.
И возликовала от правильного ответа.
- Да, - выдохнула Марина.
Если немного подправить запись, то можно предположить, что пострадавшая опознала насильника
Марина хотела помочь Ивану, но не уберегла его.

Дарья давно работала в этой системе и обзавелась полезными связями.
В секретной лаборатории помогли оформить неопровержимые доказательства.
Если наивный обыватель, ознакомившись с правдивым этим повествованием, посчитает, что все у нас покупается и продается, то это будет ошибочное утверждение.
Не все и не всегда.
Да, конечно, можно откупиться от автоинспектора, когда тот уверен, что за ним не наблюдают.
Но если нет такой уверенности, то будет  строг и принципиален.
Можно, сговорившись с проводником, без билета уехать на поезде.
А некоторые умудряются бесплатно летать, конечно, не на помеле, а на самолете.
Уверен, что когда станут массовыми космические перелеты, то и на звездных кораблях отыщутся безбилетники.
Но посторонним не проникнуть в секретную лабораторию, а даже своим сотрудникам обещаниями и униженными просьбами не всегда  удается уломать специалистов.
Но все знали – хотя знать это не положено, - что Дарье удалось подставить самонадеянного дипломата.
И наверняка комиссар выделил ее из рядовых исполнителей.
Смена поколений, как после назначения заявил он на общем собрании.
Хотя совращение произошло еще при предыдущем генерале, себе приписал  удачное проведение операции.
Других достижений как-то не наблюдалось.
И конечно, новоиспеченная капитанша вскоре вскарабкается на самый верх иерархической лестницы.
Как не пособить родному человеку.
Просто так, из любви к искусству.
Классные специалисты, каждое их изделие сродни оригиналу, даже самая тщательная проверка не обнаружит подделку.
Получила требуемую запись и одарила начальника лаборатории многообещающей улыбкой.
После ее ухода, тот заперся в туалетной комнате, с мылом вымыл лицо и щеткой так долго тер зубы, что из десен выступила кровь.

В камере, где вели судебный процесс, прокурор предъявила очередное  доказательство.
Едва на экране возникли слипшиеся в яростной любовной схватке тела, как судья вспомнила.
Проверяя компьютер сына – тот так увлекся, что не ликвидировал следы, - наткнулась на сайт, который он посещал.
Нащупала и выдернула шнур питания, и долго не могла отдышаться.
Надо не только отправить сына в заведение с жестокой  палочной дисциплиной, но приставить к нему надзирателя, и тот решит, в какие сайты может использовать воспитанник.
А еще лучше жестоко контролировать входящую информацию.
И тогда молодое поколение не потянется к западным обманным ценностям.
Увидев сцену насилия, к возмутилась и онемела.
Но молотком  ударила по деревянной подставке,  брызнули осколки.
Прокурор неохотно выключила  аппарат.
Тщательно подготовилась к процессу, несколько раз просмотрела запись.
Если обвиняемый откажется, предъявит неопровержимые улики.
Обвиняемый не отказался, кажется, его покалечил осколок. На  губах выступила кровь.
Или  неудачно прооперировали. Была рассечена не только губа, но и нёбо.
Открылась старая рана.
Или распростертые руки приковали к перекладине, тело обвисло, полопались сухожилия.
Или охрип и сорвал голос, мысленно взывая к милосердию.
Редкое нынче слово, не каждый поймет его смысл и значение.
- Когда он… Она замечательно пострадала, - попыталась сформулировать прокурор.
Лицо ее еще больше скукожилось. Детское или старушечье личико.
Детям и старушкам вредно подглядывать.
Но адвокат – его недавно пригласили – еще не успел ознакомиться с этим обвинением.
Тоже страдал от своей неполноценности.
Взрослый мужик, но когда покупал выпивку или сигареты, его просили показать паспорт.
Напрасно он пыжился, вставал на цыпочки и раздувал щеки. Эти уловки не помогали.
Поэтому предпочитал отовариваться  только в одном магазине, кассирша, наконец, запомнила его.
Но уволилась, а пришлая  девчонка не поверила на слово, паспорт он забыл прихватить.
Когда ее осудят, не возьмется  защищать  нахалку, пусть получит по заслугам.
- По заслугам, - вспомнил о том оскорблении.
- Он …ее… Разве она заслужила? – удивилась  прокурор.
Изучила гадкую эту запись, когда постареет – это произойдет скорее, чем кажется, -  будет что вспоминать.
- Молчать! – наконец отдышалась и смогла высказаться судья.
Оглядела разбитый молоток и расколотую подставку.
Надо заказать из металла, тогда не сломается.
- Я взрослый, я мужчина, могу покупать, то есть смотреть! – зарапортовался мальчишка.
- На хлеб и на воду, чтобы не было никаких поползновений! – прикрикнула судья. Только так можно спасти сына.
- Кому-то везет, - пожалела себя прокурор.
- А если не поможет, лишить еды!
- Виновен! – согласилась с ней обездоленная женщина.
- Ваша честь, умоляю о снисхождении! – выступил адвокат.
Вспомнил: так было в каком-то фильме.
Судья тоже видела этот фильм.
Там защитник и обвиняемый жалобно взмолились, и дрогнули присяжные заседатели.
Судья и адвокат одновременно посмотрели на преступника.
Если бы он рухнул на колени…
Не мог, был прикован.
Если бы простер руки…
Тем более не получится.
Хотя бы взмолился…
А он выдул кровавый пузырь.
Настолько презирает их, что не нуждается в снисхождении, однозначно восприняли присутствующие.
Прокурор зажмурилась.
Крупным планом увидела исцарапанную и искусанную женскую спину.
Сама бы она согласилась и на вурдалака.
- Виновен! – повторила заклятьем. 
- Совращают детей! – зациклилась судья.
- Зачем же силой, они сами придут, - сказал мальчишка.
Когда прославится, придут и предложат.
Единогласно вынесли обвинительный приговор.
Пригласили истомившихся охранников.
Заломили за спину руки, и поволокли на расправу.
- На Голгофу, - почудились прокурорше.
- Еще надо взвалить на плечи крест, - откликнулся мальчишка.
Грамотные люди, вспомнили библейские сказания.
- Мы не поможем?
- Всем не поможешь,- откликнулся адвокат.
- Разговорчики! – прикрикнула судья.
Если будете выступать, то можете оказаться на его месте, наверное, попыталась предупредить.
Ее услышали.
Больше не выступали.

Мне предложили написать об этом человеке, я обратился к одному из заместителей, тот поджал губы и сглотнул слюну.
Наверное, в рот попала горчинка,  избавился от горечи.
Кабинет средних размеров, новые веяния – не желательно дразнить посетителей показным величием.
Комната, в которой жил Иван с приемными родителями, поменьше этого кабинета.
Есть здесь и книги, комиссар увлекается античной литературой, его заместители тоже попытались одолеть эту премудрость.
Впрочем, столько было богов, что окончательно запутались.
У нас единобожие, хватит одного командира.
- Меня прислали так написать, чтобы другим было не повадно, - попытался я оправдаться.
- Мерзко угонять машину у заслуженного ветерана! – Нацелился на меня обвинительный палец.
Как ствол пистолета.
Мне не требуется  угонять.
Едва исполнилось восемнадцать лет, как подарили родители.
Не новая машина и не самой престижной марки, я не обиделся.
- Когда натыркаешься, заменю, - пообещал отец.
Заслуженный работник, лауреат и так далее – не моя вина или заслуга, не я выбирал родителей.
Отец прекрасно владеет русским языком, но в домашней обстановке любит щегольнуть заковыристым, уродливым словом.
Чтобы быть ближе к народу.
Думаю, народ не заметил этого приближения.
Машину   я не разбил, но слегка помял, через два года ее поменяли, как было обещано.
Я не езжу на общественном транспорте.
А он утром втискивался в переполненный автобус, задыхался в тяжелом угарном воздухе, на лбу и на щеках вспухали и скатывались капли пота, в спину и в печень вонзались локти попутчиков, и казалось, пытка эта никогда не кончится.
И когда представилась возможность с ветерком прокатиться на машине – старик был настолько плох, что не заметил, как Иван забрал ключи, - то до упора вдавил в полик педаль газа.
Я езжу осторожно и не нарушаю правил.
- Если все будут жить по закону, то значительно сократится число преступлений! – согласился я хозяином кабинета.
Не забыл, куда попал, здесь не пристало выступать и перечить.
Собеседник сглотнул еще одну дольку лимона.
Странные у него щеки, если были одинаковые в начале беседы, то теперь одна из них припухла.
Искривился кончик носа, ничего он не вынюхает в моих покаянных признаниях.
- Зло должно быть наказано, - усилил я конструкцию.
Молодой, перспективный журналист, если начальству понравится это расследование, то меня отправят в длительную заграничную командировку.
-  Еще промышляет грабежом! – разошелся обвинитель.
- Экспроприировал заимодателя, - согласился я.
У собеседника распухла и вторая щека.
Слишком сложное словообразование, я поспешил исправить ошибку.
- Так тому и надо! – обвинил невпопад.
-  Кому? – насторожился обвинитель.
- Грабителю, - исправился я.
Почудилось, что из сиденья выступили шипы и безжалостно вонзились, вытерпел и не дернулся.
Я не нуждаюсь в деньгах, и хотя пока не получаю достойное вознаграждение, но отец помогает, хватает на достойную жизнь.
- Вообще-то он сволочь, - смилостивился хозяин.
- Кто? – неосторожно спросил я.
Но, кажется, попал в тему, он обвинил бессовестных вымогателей.
- Давать деньги под такие грабительские проценты!
- Давать надо достойным, - поддакнул ему.
- Вот знакомый моей дочери…!
Опасно задавать наводящие вопросы, сам расскажет, когда-нибудь пригодится его признание.
Щеки не только распухли, но и побагровели.
Волосы растрепались, наверное, он красит их, около корней кое-где проглядывала седина.
- Ему надо было обратиться в соответствующие органы, там бы приняли меры, - вовремя спохватился начальник и сделал официальное заявление.
- Проценты, кажется, ограничены тройным или четверным увеличением, - вспомнил я.
- Безобразие, - откликнулся хозяин.
И опять было не разобраться, кого он обвиняет.
Странная у нас получалась беседа, вроде бы соратники, но выдохлись и устали, как после изнурительного сражения.
И хотелось побыстрее убраться.
Остро и пряно пахло кровью, уже воронье кружило над трупами.
И не ясно, кто проиграл в этой битве.
Все проиграли.
Или так бывает на приеме у врача.
И доктор и пациент знают, что болезнь неизлечима, но оба боятся признаться.
- Изнасилование – самое отвратительное преступление, - поторопился закончить беседу обвинитель.
Мне нечего возразить.
Свою будущую жену углядел на конкурсе красоты, пробился к ней вместе с другими претендентами.
Они одарили ее цветами и обещаниями, мне хватило визитной карточки.
Только имя и фамилия, этого оказалось достаточно.
А он завлек ее хитростью и обманом.
Будто только так можно спастись и выжить в нашем жестоком мире.
Так нищие на паперти выпрашивают копеечку, и всегда находятся доброхоты.
Вспомнил, как устав от  пустых уловок, навалился я на красавицу.
- Виновен, виновен, виновен! – в такт с теми судорожными толчками согласился с обвинителем.
Ну, наконец-то,  прошептала она.
- Только никаких ссылок на источник информации, - попрощался со мной хозяин.
  Вроде бы полковник, но надеется дослужиться до генерала.
Я вырвался из тюремной камеры, пологие ступеньки вели к входной двери.
Каждая ступенька как минное поле, каждый шаг как последний.
Я здоров, хотя в армию не взяли из-за так называемого плоскостопия, знакомый врач постарался, а он переболел всеми  болезнями – взорвалась первая мина.
И родители здоровы и значимы, а он круглый сирота, ступил на очередную ступеньку.
И все мне на блюдечке с золотой каемочкой, а у него одни осколки.
И заносит его, куда не следует.
А когда надо промолчать и не сопротивляться, выступает и пытается бороться.
И никто не  нуждается в его доказательствах.
Не полезный груз, но балласт, если случится кораблекрушение, то первым делом избавятся от балласта.
Ступеньки кончились, израненное тело кровоточило.
Во дворе был разбит небольшой садик. Несколько деревьев и кустов.
Среди травы лысая проплешина в форме поверженного тела.
Выжженная земля, на ней преклонил я колено.
Так положено.
Человек, которому все дано от рождения, обязан повиниться и покаяться перед больными и отверженными.
Я покаялся.
Нам не суждено  вымолить прощение.

Г.В. Апрель 2021