Холодно. Холодно и неуютно. Ну и что с того, что Юг? В ноябре уже холодные ночи. В декабре, январе мороз не каждый день, но бывает. А февраль? С этими ветрами, что местные называют суп-Саркис?* А март? Гиж-март - "сумасшедший март" называют его тут, и верно: когда еще может принести на балкон крышку от латки, или сковороды? - Не знаю точно, от чего именно, но вот весом больше килограмма, сама взвешивала. Хорошо еще, что в этот момент на балконе никого не было, убило бы, или покалечило, точно. А балкон, между прочим, на пятом этаже! Выше - только небо. Так что несло эту крышку, как воробьиное перышко, да грохнуло об стену так, будто дом под обстрелом. Вот и считайте: минимум пять месяцев хотелось бы не только редкого солнечного тепла, но и постоянного, от батареи. А они холодные, уже которую зиму, батареи эти.
Последний раз топили в 1990-м. Когда зять внука увез в Ленинград. Внучка еще в 89-м уехала туда, поступила, а они - продали свое жилье и вслед за ней: чувствовали, к чему дело идет. Брат Шурик со своей Валей в семидесятом свалили, в Курган, сестра Зина с семьей - в Тернополь... До недавнего свекровь жила с нами - второй год, как свезли в Буденовку** на кладбище, положили рядом с мужем её, Иваном. Дочь, единственную, похоронили еще в 79-м... Не помогли ей московские врачи, не спасли ни три операции, ни лучевая терапия, ни химия.
Один Володя оставался рядом, один, с которым можно было вспомнить всех, если только в себе он был, трезвый. Но это не каждый день случалось. И его отвезли туда же, в Буденовку, в 94-м.
Да, холодно. За окном, внизу, видна очередь за хлебом. Еще вечер, булочную откроют только утром, но очередь уже большая. Всю ночь будет стоять. Мне что - постою часок, а потом и поднимусь к себе чаю попить. Спущусь, конечно, снова, но хоть не всю ночь на ветру, на ногах. Хорошо, что рынок рядом, в двух шагах: как накуплю хлеба - пойду менять его на овощи, на картофель. И еще хорошо, что хоть стрелять перестали, не то, что в 91-м, или 92-м! Как тогда было добираться до работы - вспомнить страшно! А работа-то где? - как раз там, где и пушки палили, и танки.
Выжила. А для чего? Все, что за жизнь накопила трудом своим, все, что от отца осталось, от свекрови, на сберкнижке лежало - все в пыль превратилось за какие-то дни. И для кого - для кого теперь жить? Рядом - никого.
Дует. Из-за гардины дует. Раньше за этим столом письменным дочь занималась. Весь вечер сидела с подругой своей университетской, с Дарико. Математику учили, физику. Я их борщом на кухне покормлю, и они снова за этот стол. А уже на четвертом курсе пришла как-то Дарико, вроде как попрощаться: замуж, говорит, выхожу. За нашего же доцента. Теперь к вам ходить перестану. - А тебя, - дочери говорит, - прости, на свадьбу не приглашаю. Да и в гости к нам ... Ну понимаешь, там такая обстановка: все знакомые - профессора, доценты. По-русски никто не разговаривает. Без приглашения приходить не принято...
А сама спала у нас каждую вторую ночь!
Дочь после этого, как она ушла, полночи плакала.
Внучка приезжала год назад. С правнуком. Антенну мне поставила, спутниковую. А то - по телевизору ни слова теперь на нашем, бывшем государственном. На кладбище вместе ходили. К себе зовет, в Ленинград. Не поеду. Всю жизнь сама себе хозяйкой была, сама все решала. Володя? Да что он мог решать, если дверь свою не всегда узнавал?
Нет, пусть и меня потом отвезут туда же, где и мать, и отец, и Катя с Иваном - в Манглис. Хоть покоиться буду среди своих, коль уж среди чужих доживаю.
Холодно.
*Сурб Саркис - святой Сергий /Саркис/, святой, которому посвящены известные церкви, архитектурные памятники. В Тифлисе ежегодные ураганные ветра, дующие с севера по долине Куры, поверье связывает с именем этого святого. Однако героиня рассказа не зная слова сурб, путает его со знакомым, суп.
**Буденовка - село староверов на окраине курортного местечка Манглис.