37. ТАЙЯ ВЕЛИКОЛЕПНАЯ
Потерпев фиаско в сражении с собственной биографией, я решил обратиться к фантастике. Действительно, история, случившаяся со мной, вполне коррелирует с фантастическим взглядом на фундаментальные основы нашего четырёх (и более) мерного мира. А все переживания сердца допустимы в фантастическом повествовании точно так же, как и в традиционном историографическом тексте.
«Ай, да Огюст, ай, да сукин сын!» - веселился я по поводу своей «фантастической» сообразительности. Так, кажется, говорят русские в минуты особого довольства. Я веселился от души, будто выпил пару стаканчиков мохито, приправленных стариком Хэмом. Стариком?.. Ха-ха, да какой он старик! В пятьдесят шестом ему было всего-то пятьдесят семь. А мне в том же пятьдесят шестом, три тысячи жаренных черепах, стукнуло целых шестьдесят пять. Хэм – мальчишка!
Решив таким образом неразрешимую проблему времени и избавив повествование от многих необходимых оправданий, я приступил к делу.
Запершись в кабинете и сутками не выходя за общий стол или на прогулку, я повёл сюжетную линию моей главной книги жизни по гулким коридорам «будущих» Талласий и милым двухэтажным улочкам «допотопного» Сан-Педро.
Рамон часами выстаивал возле моей двери и каждые пять-шесть минут оповещал о своём присутствии лёгким постукиванием. Если я не отвечал, значит, спал, выронив перо. И тогда Рамон осторожно приоткрывал дверь, чтобы убедиться, не нужна ли его помощь. Когда же его тайные сигналы доносились до меня, я бубнил, как правило, в ответ: «Потом, потом!». Убедившись, что я его услышал, Рамон вздыхал и отправлялся на кухню в десятый раз подогревать остывшую еду.
Через две недели вернулась Тайя. Она провалилась по всем статьям, но, несмотря на это, была весела и чарующе беззаботна.
– Дед, мы снова вместе, какое счастье! – декламировала девушка на все лады, расхаживая по дому в сопровождении Розиты, шестнадцатилетней сестры Рамона.
Поздний ребёнок, Розита отличалась особой позитивностью в общении и, несмотря на разницу в возрасте, была для Тайи не только горничной, но заботливой и понимающей подругой.
- Дед, ты нашёл мне жениха? – Тайя потешно сдвинула брови и уставилась на меня строгим немигающим взглядом.
- Радость моя! – по-стариковски «прошамкал» я в ответ. - С того дня, как ты уехала, я ни разу не вышел на улицу.
- Я так и знала. – Девушка сверкнула глазами. – Ты обманул меня, дед!..
Она хотела прибавить ещё что-то к сказанному, но, не удержав строгой мины, обняла испуганную Розиту и расхохоталась.
* * *
Тайя оказалась великой умницей. Понимая мою озабоченность написанием книги, она старалась лишний раз не потревожить меня. Приняв на себя попечение об обширном хозяйстве нашего дома, моя милая внучка полностью освободила меня от докучливых житейских забот.
Более того, наш дом вновь наполнился пленительным шарканьем детских ботиночек, звонкими криками и всплесками подростковой радости.
То, от чего отстранился я, потеряв из вида Гарсиа, продолжила Тайя. Прогуливаясь воскресными днями вдоль набережной в сопровождении двух-трёх знакомых детей, она рассказывала им весёлые истории и исторические небылицы. Воскресное утро – весьма подростковое время в нашем городе. Десятки гуляющих ребятишек, снующих тут же, с интересом прислушивались к словам весёлой тёти, кто-то пристраивался сзади. К концу прогулки Тайя, будто рыба на мелководье, «нагуливала бока» - внушительный хоровод благодарных слушателей.
Но прогулкой дело не заканчивалось. Таисия приглашала детей в дом. Поила лимонадом, кормила бутербродами и, отдав положенную дань гостеприимству, приступала к главному – разговорам об искусстве, о жизненном пути, о любви друг к другу.
Поначалу горожане смотрели на явление барышни-проповедницы с недоверчивостью и усмешкой, мол, нашлась нескромница! Но постепенно город «оттаял», Таисию стали специально поджидать – ну, какой воскресный день без милой барышни! Дети беспрекословно выпивали свои стаканы с молоком и, «обгрызая» на бегу обязательную порцию утреннего печенья, устремлялись на улицу, чтобы в ораве ребятишек, сопровождающих тётю Тайю, занять место «поближе к голове».
* * *
А по будням в нашем доме наступала благопристойная тишь. Тайя что-то читала или отправлялась с Розитой на рынок. Как-то за завтраком она спросила меня:
- Дед, не прогуляться ли нам сегодня к бабушке Катрин?
Вопрос Тайи не удивил меня. Катрин присутствовала в наших размышлениях постоянно. Уж сколько раз я рассказывал внучке, как мы с её «маленькой мамой» Марией бродили по берегу или, если щерилась непогода, сидели в обнимку перед открытым окном и посылали бабушке Катрин мысленные поцелуйчики.
И теперь предложение Тайи означало одно: нам следовало одеться потеплей, выйти на набережную и идти вдоль кромки берега пока не закончится город и песчаная отмель не перейдёт в каменистое плоскогорье.
И там, выбрав подходящее место, Тайя скомандует: «Привал!». Из разбросанных по берегу коряг мы разведём костёр и будем жарить дорадо, замаринованное Розитой.
Надламывать жаренную спинку дорадо под перепевы морского бриза и пенистые брызги волн, разбивающихся о прибрежный гранит, было одним из наших самых сильных и тайных удовольствий!
Вот и на этот раз мы беспечно праздновали наше «сакральное» одиночество, как вдруг Тайя указала мне на стаю чаек, кувыркавшуюся вкруг странной двухмачтовой яхты, напоминавшей забавные картинки из учебника по истории мореходки.
- Дед, что это?.. – Тайя вопросительно поглядела на меня.
- Мои очки…
- Да вот они, - внучка подала мне очешник.
Я поглядел в четыре глаза и обмер. На рейде, бросив якорь метрах в двухстах от берега, стояла… моя старая знакомая «Viejo due;o».
Господь праведный, сколько воспоминаний тотчас пронеслось в моей голове при виде этой бравой морской «чернокнижицы»!..
Её появление не на шутку испугало меня, ведь каждая наша встреча знаменовала новую страницу биографии, а потерять Тайю – я посмотрел на моё единственное сокровище в жизни – я был явно не готов.
Может быть, яхта – обыкновенный мираж. Надо просто отвернуться и некоторое время не глядеть в море. Наверняка она исчезнет.
Я опустил голову и занялся костром.
- Дед, смотри, они плывут к нам!
Я вздрогнул и снова взглянул в море. Действительно, спущенная на воду аварийная шлюпка приближалась к нам. Судя по очертаниям голов, в шлюпке сидели трое – два великана, в которых нетрудно было узнать Филиппа и Вассу, и с ними человек невысокого роста в белом морском офицерском кителе. По всему, офицером был капитан …
Три тысячи жаренных черепах! Вот так встреча…
38. ВИДЕНИЕ
На ум почему-то пришёл Сандро. И хотя я был явным свидетелем смерти этого несчастного человека, что-то не позволяло мне поставить крест на его земной жизни.
«А ведь мы с Тайей пируем на том самом месте, где он сидел тогда…» – подумал я, наблюдая, как шлюпка, лавируя между прибрежными гранитами, пыталась пришвартоваться к берегу.
Мне ничего не оставалось, как встать и направиться навстречу моим старым знакомым.
– Господин Огюст, какая встреча! – дружелюбно закричал капитан, выступая из шлюпки мне навстречу.
Я посмотрел на капитана. Его резвый (явно не по годам) прыжок через борт шлюпки едва не привёл меня в бешенство. Какого чёрта он вновь является по мою душу? Я не хочу никаких перемен. Достаточно! Моя долгая жизнь заслужила право мирно закончить своё земное предназначение. У меня есть Тайя. И я – единственный, кто остался у этой девушки после всех ваших экспериментов над ни в чём не повинными людьми. Довольно делать из меня оборотня! Слышите, капитан?..
Мысли, подобно ураганному ветру с моря, мчались, вытаптывая сознание. Они подхватывали струи взметнувшейся воды, и те, как острые иглы, рвали в клочья мои отвыкшие от напряжений полушария. Однако на лице моём воцарилась… улыбка.
– Ах, капитан, три тысячи…
– Жаренных черепах!
– Вот-вот, три тысячи жаренных черепах, капитан. Как неожиданно и замечательно видеть вас!..
Мы обнялись, будто старые друзья. Скажу по секрету: у обоих на глазах выступили слёзы. О, если бы влага, заполнившая наши глазницы, была признаком взаимного умиления! Нет.
Мои слёзы казались подобны искрам, высеченным от соприкосновения двух гранитов: внезапного сердечного негодования, вмиг превратившего всё моё тело в застывшую кристаллическую решётку, и окаменевшей с годами раболепной немощи перед таинственной силой, вторгшейся в молю биографию.
Слёзы капитана, полагаю, были совсем другого рода. Скорее всего, это были слёзы преданного слуги, готового по воле хозяина идти на верную смерть. Подобные люди способны умилиться «добротой» жестокого патрона, приняв брошенную им подачку за проявление нежданной хозяйской милости.
Подачкой на этот раз оказался… я, Огюст Родригес Гарсиа, ставший по воле рока человеком-оборотнем, блуждающим по времени, как сорвавшаяся с привязи лошадь. Не слишком ли жестоко мне отплатила судьба за непомерное юношеское любопытство и сопливую доверчивости к людям, более пригодную, правда, именно в начале двадцатого века, чем в конце…
– Я вас не вызывал, капитан, – сказал я тихо, чтобы Таис не услышала мои слова.
– Верно, господин Огюст, не вызывали. Мы тут по зову долга, так сказать. Вот ведь какое дело, – капитан нахмурился и отвёл глаза в сторону, – вас ищет Сандро…
– Сандро?.. – я невольно оглянулся на Тайю.
– Дед, что им надо? – отозвалась девушка.
– Нет-нет, милая, ничего, – я повернулся к капитану, – говори.
Кэп подхватил меня под локоть и увлёк в сторону.
– Вот какое дело, господин Огюст. Как вы понимаете, все мы существуем не просто так. У каждого из нас своё предназначение. У одних – титульное, у других – сопричастное…
– И что? – я перебил кэпа, выказав нетерпение.
– Пожалуйста, не торопите меня! – взмолился кэп. – Сейчас я всё объясню. Так вот. Сандро – весьма титульный игрок в нашем с вами, как говорил старик (имя…) «спектакле на водах». И смерть Сандро, которую вы изволили наблюдать много лет назад, имела вполне определённое символическое значение. Дух погубить нельзя. Тот дух, который испустил бедный Сандро после вашего, уж простите, беспардонного им весьма жестокого рукоприкладства, навсегда закрыл вам дорогу назад. Вы лишили его дух тела и, значит, реального передвижения во времени. А ведь это поломанное обстоятельствами существо было вашим, по церковному говоря, ангелом-хранителем. Пока он был жив, за вами оставалась роль пришельца, человека из будущего, способного перемещаться во времени. Не по своей воле, конечно, но в случае, так сказать, непредвиденных обстоятельств. Однако с его физической смертью вы потеряли эту способность и вместе со своим телом навсегда остались в прошедшем времени.
– А вот и нет! – вскричал я, забыв о близости Тайи. – Помнится, в тот же день я оказался в будущем. И вы это прекрасно знаете!
– Дед, что ты говоришь?! – испуганно пролепетала Тайя.
Но меня уже понесло. Всё разом прохудилось – благонамеренность, пуританская мораль старика-отшельника, житейское неудобство перед внучкой.
Однако капитан перебил поток моих воспоминаний.
– О причине перемещения, господин Огюст, я расскажу позже. А сейчас вспомните, как агрессивно отнеслось «родное отечество» к вашему присутствию. Оно заставило вас пролить кровь и таким образом сделало невозможным ваше дальнейшее пребывание. Впрочем, и без кровопролития оставаться не имело никакого смысла. Вспомните, как скоро вам опротивело всё вокруг!
Озадаченный произнесённой тирадой, я отвернулся от капитана и сделал шаг в сторону. Мне стал невыносим его вид, тон разговора и загадочные улыбки, скользившие то и дело по тонко очерченным губам моего напористого собеседника.
– Вот что, – начал я, вглядываясь в море, – мне плевать на вашего Сандро и на всё, что вы тут наболтали о нём. И обо мне, – добавил я, чувствуя, как мои кулаки сжимаются в бессильной злобе, – или убейте меня на глазах девушки и тем закончите этот ваш спектакль на водах, или убирайтесь прочь вместе с вашим безликим хозяином! И точка, три тысячи жаренных черепах.
– Ну вот, наконец я слышу разговор не мальчика, но мужа! – хохотнул кэп, хлопая меня по плечу. И то верно. Кто старое помянет, тому тонуть на рассвете!
Он повернулся и зашагал к шлюпке. Я отвернулся от моря и только слышал, как громыхнули вёсла в уключинах и послышались ровные всплески потревоженной воды.
Я подошёл к Тайе. На удивление она была совершенно спокойна и, как мне показалось, даже весела. Она собирала намытые волной пальмовые коряжки и ловко складывала из них оголовок будущего костра. Её спокойствие разительно не соответствовало состоявшейся встрече.
– Тайя, я сейчас тебе всё объясню, – сказал я, присаживаясь возле и с опаской поглядывая на море.
– Ну, вот ещё, дед! – она рассмеялась. – С чем-чем, но с костром я справлюсь сама. Разве я не твоя ученица?
– Я не о костре, – мне почему-то стало неловко, – этот капитан мой друг. Иногда мы встречаемся, радуемся друг другу, шутим…
– Какой капитан? – Тайя прекратила складывать полешки и удивлённо посмотрела мне в глаза.
– Как какой? – я опешил. – Тот, с которым я только что разговаривал…
– Дед, не морочь мне голову. Ни с кем ты сейчас не разговаривал. Уймись! Лучше помоги мне. К нам скоро прибудет Катрин!
– Я… – во мне вдруг вспыхнуло воспоминание полувековой давности о том, как я проснулся наутро владельцем «Viejo due;o», ещё не зная об этом и ориентируясь лишь по изменившемуся ко мне отношению судовой команды.
Так и теперь, по реакции Тайи на мои слова я вдруг понял страшную вещь. Некая сила затмила на время мой разум и окунула его в это странное видение. Значит, я по-прежнему не свободен, и нечто, или некто управляет мною…
– Дед, ты думаешь, бабушка не придёт к нам сегодня? – Тайя посмотрела на меня с тревогой.
– Нет-нет, дорогая, не печалься, конечно, придёт! – возразил я тихо, думая о том, что она видела их и даже указала мне на шлюпку. Но потом некий рОковый ластик стёр и памяти Тайи увиденное…