Расстроенная физиономия Дара не давала покоя Брухе несколько дней. Она понимала, что кот соскучился по молоку и собралась, наконец, навестить Микру. Она взяла пустую «бутылочку» и направилась к озеру. Микры на озере не было. Бруха задумчиво походила по берегу, думая, что та ловит тину в камышах и решилась на запрещённый приём: нашла камень побольше, размахнулась и кинула в воду.
Микрина голова незамедлительно показалась на поверхности.
- Извини, пожалуйста, - начала Бруха, - тебя не было… и я решила…
- Ничего-ничего, - Микра выбралась на берег.
- Ага, - сказала Бруха, - мой кот…
- Я вижу, вы и бутылочку принесли…, - Микра перевела взгляд на брухины руки, держащие раковину.
- Мой кот…, - снова попыталась объяснить Бруха.
- Да, конечно… я же обещала… но обстоятельства…, - вздохнула Микра и нетерпеливо пошаркала калошами.
- Я думала…, - опять начала Бруха.
Микра посмотрела в небо, потом на ведьмицу и опять вернулась к небу.
- Во всяком случае, не было дождя…, - сказала она утвердительно.
Потом она снова помолчала, и Бруха решила, что пора уходить.
- Так что же…, - наконец произнесла Микра, - мы тут стоим… прошу… ко мне.
Она нагнулась, прихватила двумя пальцами кромку озера, слегка приподняв её, и сделала приглашающий жест:
- Заходите… я очень рада…
Бруха остолбенело смотрела на Микру.
- Нет! Я не могу! Нет, ну я же не могу… в воде…
Она сразу вспомнила как вода уже один раз пыталась прибрать её к себе.
- Ах это!.. - оживилась Микра, - не бойтесь! Заколочка при вас?
- Ага, - Бруха потрогала заколку, прикреплённую к косе,- я её никогда не снимаю.
- Вот и хорошо, - кивнула Микра, - заходите, она вам... поможет.
Бруха в нерешительности ещё немного потопталась на месте и настороженно двинулась к распахнутому озёрному зеву. Собравшись с духом и втянув голову в плечи, она прошла под водяным пологом, который придерживала Микра, и очутилась в сухом коридоре.
- Яааа идууу за вааами, - голос Микры казался звонким и раскатывался в разные стороны, - спууускааайтесь!
Бруха посмотрела под ноги и увидела широкие каменные ступени, ведущие в глубину. Она начала осторожно спускаться, боясь поскользнуться. Но ступни были почти сухими: вода расступилась и плескалась по обе стороны коридора, не попадая внутрь. Они благополучно добрались до конца лестницы и двинулись по песчаной дорожке, выложенной камнем, похожим на тот, что Микра вытаскивала в мешках. Солнечные блики ложились пятнами под ноги, и Брухе казалось, что само солнце указывает ей путь. За воображаемыми стенами коридора время от времени проскакивали какие-то рыбы, но Бруха, боясь оступиться, не позволяла себе глазеть по сторонам. Через некоторое время они оказались внутри группы толстых зелёных стеблей, в которых Бруха узнала стебли кувшинок. Она подняла голову — и действительно, на поверхности колыхались блины листьев, снизу казавшиеся чёрными. Микра раздвинула шторки стеблей и пропустила ведьмицу в тесную полутёмную прихожую, которая больше напоминала чулан, с обеих сторон которого располагались большие глиняные кувшины и горшки.
- Вот здесь у меня… греческие амфоры, - тоном экскурсовода пояснила Микра, - я уже упоминала о них. Они … невзрачные, но очень… вместительные. Я… запасаю в них корм…, - и толкнула дверь в спальню.
Спальня же была ошеломительна. Стены её были увешаны гирляндами полок и полочек, на которых располагались старинные книги, разноцветные раковины, кораллы, безделушки и всякие «штучки», о которых раньше упоминала и не упоминала Микра.
На стене, напротив двери, висела средних размеров высушенная рыба-луна.
- По-вечерам, - объяснила Микра, - она освещает мне… комнатку. У неё… такая чешуя… особенная.
Она прикрыла ладонью лунин хвост, и он неожиданно замерцал призрачным голубоватым сиянием.
- А теперь, погасла, - сказала Микра, убирая руку.
Над рыбой, под самым потолком, которого, в сущности, не было висел портрет Микры в массивной дубовой раме.
- Это - наша семейная… реликвия, - продолжала экскурсию Микра, - портрет моей старшей… сестры Макры кисти неизвестного… художника. А у неё остался мой… портрет, мы обменялись ими перед расставанием.
- А я подумала, что этой твой портрет: ты на него очень похожа, - удивилась Бруха.
- Конечно, ведь с мы сестрой близнецы и похожи как две капли воды, - Микра просунула руку сквозь невидимую стену и набрала в пригоршню немного влаги, - вот, посмотрите, на что это похоже?
- На лужицу, - пожала плечами Бруха.
- Нет, - укоризненно покачала головой Микра, - это похоже на нас с сестрой.
- А почему ты называешь её старшей? - спросила Бруха.
- Потому что она живёт… в море, а море… намного, намного старше, чем моё… озеро, - разъяснила Микра.
Бруха подумала, что, наверное, художник, написавший макрин портрет, называется неизвестным, потому что он особо никому не известен, а может быть, и не нужен и не стала донимать Микру глупыми вопросами.
Они развернулись в другую сторону, и Бруха увидела невысокую этажерку, увитую жёлтыми кувшинками, на которой были выставлены голубые калоши. Рядом с ними, на специальной подставке располагалась нечёткая фотография блёклого головастика.
- Это я… в молодости, - ностальгически сказала Микра, указывая на неё, - такая вот была… теперь и не узнать!
С другой стороны, на тумбочке, стоял круглый аквариум, больше похожий на банку, в которой плавал плоский кусок серо-зелёного студня, на нижней стороне которого висели длинные ниточки, безвольно колыхающиеся в такт движения воды.
- А это, болотная… медуза, - с гордостью сообщила Микра, - очень-очень редкая… Она… из одного знакомого мне… болотца. Я кормлю её… водорослями вида…, - и она произнесла совершенно непроизносимое слово, - которые заготавливаю… в тех амфорах. И цвет… очень приятный, правда?
Бруха непроизвольно кивнула.
Микра подошла к банке и легонько постучала по горлышку пальцем.
- Она иногда… отзывается, и мы с ней… беседуем… ну так… по-своему.
Внизу тумбочки Бруха заметила очертания пузатой стеклянной бутыли с узким горлышком, заткнутым мочалом из водорослей, крутой бок которой вдавливался с водяную стену, и можно было подумать, что это Озеро надулось пузырём и непрошено вторглось в спальню. Бруха, украдкой, ткнула пузырь пальцем, и в нём качнулась вода.
Между калошами и медузой, придвинутый к стене, располагался вместительный старинный сундук, перламутрово украшенный, с коллекцией ажурных чепцов, любовно связанных Микрой. Распахнув выгнутую крышку, она на секунду погрузила в него голову, а затем бережно достала несколько экземпляров и разложила на кровати, скрупулёзно расправив самые мелкие складочки, которые могли бы помешать просмотру.
- На них нужно смотреть именно отсюда, - сказала Микра, отойдя на несколько шагов назад, - именно с этого ракурса открывается их истинная красота.
Бруха поспешила встать рядом с Микрой и с удивлением отметила, что все чепцы имели одинаковый рисунок, цвет и форму. Она уже открыла рот…, но потом решила, что она, наверное, ещё не достаточно взрослая, чтобы понять величие замысла вязальщицы и, как смогла, выразила своё восхищение.
Микра сложила чепцы обратно в сундук и многозначительно захлопнула крышку.
- А здесь…
… и Бруха повернула голову к полочке с фолиантами. Они стояли плечом к плечу, образовывая плотную неровную стенку, которая заканчивалась самым толстым, в тяжёлом потёртом переплёте, на котором при определённом освещении можно было различить его имя: «О средних водоёмах в общей сингулярности пространства».
«Ты его читаешь?» - она с уважением поглядела на Микру.
- Конечно, - кивнула Микра, - в моём деле… столько нюансов…
Бруха сразу же запуталась в буквах «ю» и потому не стала спрашивать, что означает слово «нюансы».
Фея сняла книгу с полки и, надев специальные плавательные очки с диоптриями, (зрение стало садиться, пожаловалась она) прочла несколько известных фраз, которые звучали как музыка, и были так же непонятны, как и она.
- Посмотрите, - Микра достала ещё одну толстую книгу, которая на поверку оказалась коробкой, - тут всякие мальки… для определения.
И Бруха увидела, что вместо страниц, в ней грядами пришпилены мелкие сухие рыбки всех цветов радуги, с подписями на неизвестном языке.
- Они все… пойманы на удочку с короткой... леской, - нравоучительно заметила Микра, - интереснее ловить глубоководных.
Она захлопнула книгу перед брухиным носом и протиснулась к другой полочке:
- А тут… у меня… кораллы. Вот это — мадрепоровый, а этот… , - она глянула на Бруху и заметила, что та её уже не слушает.
Скользя широко раскрытыми глазами по всем этим чудесам, никогда не виданным ею ранее, Бруха пришла в состояние такого тихого, всепоглощающего восторга, что её мозги совершенно отказывались работать, и она была способна лишь беззвучно открывать рот и кивать головой.
Чтобы немного успокоиться, ведьмица некоторое время гладила шелковистую поверхность капители из белоснежного каррарского мрамора, старательно думая о том, что он похож на застывшее молоко.
Потом она посмотрела вверх и с облегчением увидела просто небо. Оно просвечивало через толщу озёрной воды и невозможно было точно определить, что ты видишь: небо или воду, потому что они слились в одно. Но всё-таки, небо было тем привычным элементом, зацепившись за который можно было спастись. По небу быстр-быстро сновали чёрные точки. Они ловко перемещались, словно в церимониальном танце, образовывая различные фигуры, потом вдруг рассыпались, как горох, в разные стороны и оставалось только четыре, которые потом тоже исчезали, а потом вновь появлялись. Бруха, пытаясь уловить закономерность их движения, загадала, что если сейчас проявятся четыре точки, то будет всё хорошо, но появилось восемь. «На тебе, восемь! - с досадой подумала она, - значит всё будет очень-очень хорошо? Или нет?»
Окончательно к действительности её вернула Микра.
- Водомерки, - сказала она, - бегают… к дождю…
Она вытащила из брухиной руки раковину, которую та всё ещё крепко прижимала к груди так, что занемели пальцы и куда-то ушла.
Когда Микра вернулась, Бруха рассматривала медузу, которая, в свою очередь, рассматривала Бруху через стекло, оставаясь при этом совершенно безучастной.
Фея вручила ведьмице другую «бутылочку», белую с розовым рисунком, а Бруха тем временем размышляла том, что медуза старается выглядеть простушкой по каким-то своим соображениям и если когда-нибудь скинет эту блёклую мантию, то станет яркой-яркой, может быть даже красной.
- Да, - откликнулась Микра, - это всё игра… карнавал… Ну что же...
- Да-да,- поспешила успокоить её Бруха, - мне пора. Только можно мне ещё взглянуть на ламантинов?
- Конечно, - вздохнула Микра, - по дороге посмотрим.
Они отправились в обратный путь и, когда ступили на каменистую дорожку, Микра указала на большие сероватые тела, с тёмными печальными глазами, которые висели в воде, поодаль, неподвижно, слегка покачивая короткими ластами, и что-то жевали.
- Мои коровки, - любовно сказала Микра.
Бруха подумала, что может быть и так, хотя сходства почти не было. Ей ещё очень хотелось бы подойти поближе, погладить и, может быть, даже подоить! Но она не посмела задерживать Микру.
И они двинулись дальше. Поднявшись на последнюю ступень лестницы, Микра подхватила поверхность озера, словно одеяло, и они вышли на воздух.
- Ну вот, - сказала Микра, - так я и живу.
Бруха была переполнена впечатлениями. «Я побывала в Космосе,- думала она, - я считала, что он там — далеко, а он здесь, в этом самом озере». Она огляделась по сторонам, и ей показалось, что она впервые видит и этот берег, и эту Рощу.
- Жёлтая цапля, - прошелестела рядом Микра, - всегда прилетает… к разлуке.
И она, не попрощавшись, побрела по мелководью и вскоре растворилась там, где на одной ноге стояла большая жёлтая птица.