Фото авторское
В глубине комнаты стояла большая панцирная кровать. Почему она называлась панцирной – понятия не имею. Но на её пружинах мы с двоюродной сестричкой Юленькой прыгали, как на батуте – кто выше, – и сноса этим пружинам не было. Вот такой был панцирь!
А иногда я откручивал шарики со спинки кровати: два больших шарика по краям и четыре маленьких, и катал их по полу. Железные шарики гремели по деревянному полу и ударялись в плинтус.
Нужно было так катнуть шарик, чтобы отверстие с резьбой было сбоку, тогда он катился и не подпрыгивал.
Дедушка доедал борщ. Когда он кушал, то кушать хотелось всем. Настолько с любовью он это делал.
Сначала – выделенные для борща два кусочка хлеба, над тарелкой, чтобы ни одна крошка не пропала, он крошил в тарелку. Медленно все перемешивал. И только потом начинал кушать, иногда причавкивая.
Бабушка не всегда выдерживала, брала тоже ложку, садилась рядом и они ели из одной тарелки. А завершалось это тем, что всё до последней капли, прямо с тарелки, дедушка выливал в рот, и тщательно вылизывал ложку. Тогда бабушка, держа еще в руке свою ложку, спрашивала:
- Абраша, добавки хочешь?
Кстати, и после яичницы дедушка тарелку буквально вылизывал. Он говорил о себе: «общество чистих тарэлок».
- Дедышка купил сегодня потрошки. И там много печёночки куриной оказалось. Так ми сделаем такое, что можно и вилочкой кушать и ложьичкой и на хлебушек намазывать. Хорошо вимоим и присипим крупной солью. Пусть вся кровь вийдет. Абраша, включи последние известия! Что там на Кубе происходит?
- Я знаю? Вроде ми что-то можьим изменить. И потом, я уже в том возрасте, когда погода на завтра мне больше интересна, чем международние положьение.
- Ой! – радостно вздыхала бабушка, – Какие же мои внуки притульные!
Так она называла всех, кто был очень родственным. И надо же, как она такое слово придумала, что никаким другим не заменишь?
- Сашенька, почисть мне цибуле, ми его точно будим добавлять. И морковочку с ним вместе обжарим.
Бабушка промыла в миске обескровленную печенку, несколько раз меняя воду на чистую.
Дедушка слушал свое радио. Там говорили на идиш и помех почти не было.
Видимо, там читали какую-то книгу, потому как речь диктора очень отличалась от интонаций, когда передавали новости.
Дедушка… Сегодня я вспоминаю, что в эти моменты у него было совершенно детское лицо. Еле заметная добрая улыбка. Он даже ранение на руке не чесал, как обычно. Как будто в жизни была только радость и никогда раньше не было войны.
- Ми будим печеночку сначала обжарить на сковородочкэ, потом проварим в водичка. Солить уже не нужно, там соли достаточно. Только в конце немного черного перца дадим.
Закончилась передача по радио и дедушкино лицо стало обычным. Улетела в детство улыбка и вернулась усталость и добрый дедушкин взгляд.
- В другой раз, наверно, будет продолжение.
- Абраша, ти уже все? Иди сюда, собери мне мясорубку.
- Дедушка, а про что передача была?
- Их вэйс? (Я знаю?). Какой-то агройцер (великий) видумщик рассказывал, как тяжело живут люди. Он мене не спросил! А если би и спросил, то я би ему ответил, что все беды человека только потому, что человек о других не думает.
- Совсем не думает?
- Немножке думает, конечно… но для себе. Все только для себе. Так устроен человек. Ну, скажьим, скажу я ему. Услищит? Нет. Не услищит. У него уши не вивирнуты наизнанку, а только в себе, – и дедушка рассмеялся от собственной шутки.
- Ну настрадался человек, а какая польза от того? Никакой. Вот если он о других заботится, то о нем тоже заботятся, и страданий нет – это ужье польза.
- Значит радость только в заботе о других?
- Тоже по разному бивает.
- Сашенька, иди покрути бабушке мясорубку.
- Идем, у тебе ужье с детства уши на правильном месте, ти крути и будим говорить дальше.
Дедушка поставил мне маленькую скамеечку, на которой я должен был стоять, чтобы рост позволял крутить мясорубку, себе принес табурет и сел рядом, кладя деревянной ложкой и придавливая к самой спирали в мясррубку кусочки печенки и золотистого цвета жаренный лук и морковь.
- Вот, к примеру, – продолжал дедушка, – нянечка ухаживает за ребенком и она наслаждается своей работой, потому как зарплату получает. И за эту зарплату очень хорошо относится к ребенку. А вот когда мама ухажьивает за своим ребенком, то ей платить не надо. Это у нее с любовью идет. От сердца, скажьим. Но прекрати платить няне и предложьи за эту же работу деньги маме? Ти будишь иметь плохую реакцию мамы к тебе и равнодущие няни к ребенку.
- Деда, тебе же не понравился рассказ, а был такой довольный, пока слушал…
- На идиш говорили, – рассмеялся дедушка.
Когда все два раза пропустили через мясорубку, бабушка довольно долго весь паштет перемешивала ложкой, добавив чуток подсолнечного базарного масла и сыпанув щепотку перца.
Ми сегодня лучок зелений не будем сверху украшать. Это у нас бутерброди к чаю будут.
В доме запахло густым чаем из маленького чайничка для заварки…
ПРИЯТНОГО АППЕТИТА, РЕБЯТА!
(С)