Когда мне исполнилось два годика, отец мой, тогда уже знаменитый ковбой, после отсидки двух лет за то, что воткнул вилы в жопу председателя райисполкома за какое-то мелкое замечание по пастушьей работе, брал меня с собой пасти коровье стадо, где, кстати, были и грозные быки. Он сажал меня на седло перед собой и давал мне в руки повода, а сам курил и что-то напевал или насвистывал.
И вот однажды, когда мы вечером уже загнали стадо в загон на ночлег, какой-то ярый бодливый бык ухитрился поддеть меня своим стальным рогом, подбросить и перекинуть через забор в кучу жидкого навоза. В это время этот самый навоз сгребал ковшом трактор . Я так внезапно упал в этот навоз, что тракторист и не заметил, а хорошо и ровно проехал по мне, впечатав моё тельце ещё глубже. Так я умер! Дождавшись ночи в виде трупа, я всё же смог вытащить себя из навоза левой рукой, зацепившись за край убывающей луны. Ночью пришёл домой на лыжах из штакетин загонного забора, так как ноги были передавлены и не ходили. Лёг незаметно к маме под бочок и заснул. Утром пришёл отец весь пьяный и седой. Искал меня всю ночь бесполезно. Наказал всех быков, беспощадно истыкав их тела вилами.
Утром состоялся серьёзный разговор. Я говорил на английском, а опарыш, который из навоза забрался ко мне под воротник, переводил отцу мои мудрёные речи. Затем мы пили водку, хотя мама говорила, что для двухлетнего младенца это смерть. Я и до сих пор вспоминаю эти её предостережения, когда открываю четвёртую бутылку водки за день.
Так я начал жить мёртвым. И меня стало тянуть в мёртвые места. По какой-то чудной разнарядке я попал в Литературный институт и потом его закончил. Сейчас точно не знаю сколько мне лет, но помню, что я старше верблюда. Жизнь моя хороша. Ловлю карасей в озере жизни. Светушка меня лелеет. Собираюсь написать злобную книгу прозы, потому что иное вряд ли можно продать. Но вот беда — буквы в глазах рябят и сливаются. ©