Ида Львовна родилась в Харькове в 1883 году. Об этом есть запись в Харьковской хоральной синагоге. Папа и дедушка были попечителями этой синагоги. А папа был ещё и потомственным почётным гражданином города Харьков. Напомню, что в эти годы Харьков был русским городом.
Семья Иды была очень богатой. Дед её Рувим Рубинштейн основал банкирский дом «Роман Рубинштейн и сыновья» Отец ее и дядя Адольф занимались оптовой продажей сахара. У них было 4 банка и три сахарных завода. А ещё у них был пивной завод «Новая Бавария». Представляете. Но они были не жадные. Семья Рубинштейнов тратила большие суммы на благотворительность, на поддержку религиозной общины, на культурное развитие Харькова.
Братья Рубинштейны были хорошо образованными людьми. Они приняли участие в основании харьковского отделения «Русского музыкального общества». У них собирался что-то вроде салона творческой интеллигенции Харькова. А они ещё были дружны с московской купеческой семьёй Алексеевых. Вспомним, что одного из Алексеевых звали К.С.Станиславский.
Вот такая еврейская семья, в которой родилась маленькая Ида. А потом начались несчастья в жизни Иды. В возрасте трех лет она потеряла мать. А ещё через три года и отца. Она осталась одна, будучи наследницей огромного состояния. Ну не совсем одна. Была на попечении дяди Адольфа. Ну и имечко у дяди. Знал бы этот еврей, что носит имя главного антисемита всех времён и народов. Но через два года умер и он. А Иде только одиннадцать лет. Совсем девочка.
Она переезжает из Харькова в столицу российской империи – в Петербург. На этот раз под опеку своей тётушки Софьи Горвиц. Тётя очень полюбила племянницу. Как ни странно её не интересовали капиталы девочки. Да и зачем они ей. Она и сама была светской львицей.
В девочке она видела только осиротевшую племянницу. Она постаралась заменить ей и мать, и отца. В доме тетки на Английской набережной Ида буквально купалась во всеобщем обожании: лучшие наряды и игрушки, любые развлечения, талантливые учителя. Её устраивают в частную гимназию, которую она закончила в 1904 году. Она получила очень хорошее образование. Она знала несколько европейских языков. Частные уроки по литературе и истории ей давал сам А.Л.Погодин.
А девочка оказалась с характером и очень целеустремлённой. А целью её с некоторых пор стала сцена. Артисткой она захотела стать. Для реализации этой мечты у неё было тоже много денег. Она об этом знала . Она с увлечением стала заниматься танцами с персональными учителями. Сценическому искусству её учили артисты императорских театров. Да, решила стать артисткой. А какая девочка не желает стать артисткой. Это было её призвание, как думала она. Муза танца Терпсихора положила длань свою на её головку победную. И не ошиблась.
После окончания гимназии Ида заявила о своем непоколебимом желании быть артисткой и отправилась самочинно в Париж изучать сценическое мастерство. А куда же ещё. Родственники в панике, даже в шоке. «Владелица миллионов и вдруг — актерка. Неслыханный скандал! Да она с ума сошла". А она уже в Париже. А в Париже живёт её родственник. Это известный врач профессор Левинсон. Возможно Ида рассчитывала на его помощь, а он нашёл у неё серьезное психическое расстройство и определил её в клинику для душевнобольных. Нет, вы только представьте себе такое. Приехать в Париж и оказаться в психушке.
Девушку «под конвоем» родственников отправили в Петербург. Но девушка оказалась упорная. И расчётливая. Она нашла выход из положения. То, что нельзя девице из ортодоксальной еврейской семьи, вполне возможно для замужней дамы. Надо выйти замуж и не медля. Зачем далеко ходить. Она вышла замуж за своего двоюродного брата Владимира. Это был сын её любимой тётушки, которого она знала с детства. Но хорошего семейного счастья не случилось. Молодые только что пережили медовый месяц и развелись. Расстались без битья дорогой посуды. Но остались друзьями. Зато теперь Ида могла полностью отдаться театру. И психушка ей тоже теперь не грозит.
*****
Но это было начало её жизненного пути. А потом много лет спустя появился этот портрет. То есть когда Ида Рубинштейн стала известна, знаменита и её изображение не сходило с парижских афиш. И что удивительно. Она ведь не была профессиональной балериной. Были частные уроки танца. Иногда даже под руководствам самого Фокина.Но это всё! Повторяю, денег у неё для этого было много. Но она не получила сурового очень не простого изучение техники танца, требующего многих лет работы. Не было. И тем не менее стала знаменитой. Но мне вот так представляется, что если бы не этот портрет Серова, то её имя было бы куда менее известно в наше время.
А портрет этот вызвал сначала жуткий скандал. Ида поразила художника, когда он увидел её на сцене. Ида любила темпераментные танцы Востока. В этих танцах она нашла своё призвание И внешность её тоже соответствовала Восточным танцам. Она ведь была еврейка, женщина Востока, так сказать. Был в ней такой восточный шарм. Её танцу верили. И это был не просто танец. Душой исполненный полёт. Она всем своим существом и Богом данном очарованием являла себя на сцене. Не будучи профессиональной балериной. А публика театральная просто тащилась в зале от её танца. Восторг и овации. Бурные овации.
И особенно её удавался танец Саломеи. Вы помните, кем была эта Саломея. Коварная Саломея. Вспомним. Иудейская царевна, дочь Иродиады и Ирода , падчерица Ирода ; впоследствии царица Халкиды и Малой Армении.
Мать Саломеи, Иродиада, состояла в связи с братом своего мужа, за что публично осуждалась Иоанном Крестителем. Последний пророк и первый апостол сурово осуждал мамашу за кровосмесительство. С царями накладно спорить. Посадили в тюрьму пророка - крестителя. Его хотели казнить Но Антипа был против казни. И вот однажды Саломея танцевала перед царем. И царь впал в восторженный экстаз от этого танца. И в пылу восторга оп пообещал Саломее все, что та не пожелает. Она пожелала голову Иоанна Крестителя.
А подвигла Саломею на столь жесткое требование мамаша, оскорблённая осуждениями пророка. Да царь и сам хотел казнить обличителя, покусившегося на его власть. Да вот опасался народа , потому как народ почитали Крестителя за пророка. А тут вдруг такой случай представился. Можно руки умыть. Дескать пообещал, и был поставлен в необходимость исполнять обещанное. После казни Саломее была принесена на блюде голова Крестителя. Художники, разные, великие и не очень, полюбили этот сюжет. Откройте Интернет и вы увидите это живописное изображение Саломеи с головой на блюде в великом множестве.
Ида Рубинштейн воплотила образ Саломеи на сцене. И это был её коронный номер. И художник Серов тоже не мог никак пройти мимо этого образа. Он увидел в Рубинштейн благодатный материал для острой характеристики, для образа, вырванного из реальной жизненной среды. А она, не будучи натурщицей, позировала обнаженной.
Да, обнажённой. Серов попросил и Ида без колебаний согласилась. Да и какие проблемы. К этому эпатажу она и без того была давно привычной. У балерин и танцовщиков и сегодня нет никаких комплексов в демонстрации своего тела. Я бы даже сказал, что это свойство их профессии. В этом можно сказать и суть их искусства. Возможности пластики, красоты и гармонии человеческого тела в движении в минимуме одежде на себе, демонстрация всего этого на сцене снимают всякие комплексы с самого юного возраста.
Вот она и разделась. Я помню мои первые впечатления от этого живописного изображения. Ну, зачем же она разделась, думал я во всей моей юношеской неразвитости и непонимании того, что такое искусство. Да и наивности тоже. И поза какая-то странная. Неестественная. Да ещё и худая такая. И что она всей этой позой и этим движением головы хочет нам сказать. А в её взгляде видится ещё и немой вопрос. Ну и как, хороша я. Правда дочь художника Серова утверждала, что не была Ида совсем такой как на портрете. Совсем не худая. Да и во взгляде её не было такой суровости. Даже на сцене. Страсть была, а сердитости не было.
Потом много позже я нашёл этому объяснение этому изображению. Художник не передавал реалистический образ просто женщины. Это был образ женщины востока библейских времён. Отсюда почти плоскостное изображение как на античной вазе. А во взгляде есть даже и восточная целомудренность, менее всего озабоченной своей наготой.
Но замысел Художника не был понят не только мной, но и великим Ильёй Репиным. Когда он впервые увидел картину, он в ужас пришел от увиденного. Он, можно сказать, пришёл в отчаяние от работы любимого ученика. Весной 1911 года Серов показал картину на Международной художественной выставке в Риме. И тут же скандал. Серова тут же обвинили в декадентстве. Интересно, что бы сказала та же самая публика, если бы она увидела «Филосовский бордель» (Авиньёнских девиц) Пикассо.
А художник вовсе и не стремился передать точный портрет Балерины. Она на картине вроде как она и не она. Модель и задуманный образ здесь предельно удалены. Это стилизация натуры. Тут фантастическое единение реального и условного. Хотя черты лица Иды Рубинштейн здесь конечно вполне узнаваемы. И не только. Реальная Ида любила экстравагантность. А в глазах Иды есть ещё и грусть-тоска. Ахматова так выразилась по поводу этого портрета: "Смотри, ей весело грустить, такой нарядно-обнаженной..."
Словом, слава скандальна у портрета. Она накрыла и художника и его модель. Но все же портрет был куплен директором Русского музея графом Д.И. Толстым. А в художественных кругах стали раздаваться рассерженные голоса, требовавшие удалить портрет из музея.
Портрет приобрел музей Александра III (нынешний Русский музей). И всюду, где он появлялся, вокруг него разгорались яростные споры. Многие категорически не принимали "нового" Серова. Серов начинал как передвижник. А быть передвижником ещё надо было заслужить. И не всякого принимали в это сообщество художником. Главным принципом этого движения было отражать жизнь как она есть - критический реализм. А теперь посмотрите снова на портрет. И где тут критический реализм? Вы видите обнаженную даму как бы инкрустированную в стену.
Репин, а он был учителем Серова в живописи, да и по жизни тоже, назвал "Иду" "гальванизированным трупом". Позже он выразился помягче, сказав, что «работа неудачная». Другие говорили, что портрет оказался на базаре декадентщины".
"Вот какие бывают скандалы, - писал Серов в одном из писем за три недели до смерти. - И я рад, ибо в душе –я скандалист» Оскорбляла критиков не нагота героини, а "надругательство" над красотой. А Серов прекрасно понимал, что красота не есть нечто застывшее в веках. Что у каждой эпохи свои эталоны. Вглядываясь в ту эпоху, в которой ему довелось жить, он увидел, как изменились эстетические представления.
Может быть, он был и прав. Во времена Рубенса идеалом женской красоты были его жирные тётки, которые так нравились великому живописцу. А во времена Серова, времена неясности и бегства от действительности мирискуссников в дальние дали, лишь бы подальше от грязи реальности, в моду вошли и не только в живописи такие эфемерные почти бестелесные создания.
Серов своим "прозрением" захотел поделиться со зрителем. В поисках новых форм он обратил внимание на Восток. Восток к тому времени давно превратился в соблазн европейской цивилизации. Не избежал этого очарования и Серов. Ему требовалась модель. И он нашел ее в Париже.
Непрофессиональная танцовщица Ида Рубинштейн, умевшая эксплуатировать образ "роковой женщины", свела с ума парижан, спешивших на русские балеты Дягилева. Едва увидев Рубинштейн в роли Клеопатры, Серов загорелся писать ее.
"Монументальность есть в каждом ее движении - это просто оживший архаический барельеф!" - восклицал художник. Ида позировала ему в церкви Ля Шапель, где Серов писал занавес для дягилевского балета "Шехерезада" на музыку Римского-Корсакова. Позировала обнаженной, как некогда патрицианки позировали Тициану", замечает Грабарь. Серов был очень доволен портретом. Только вот жить ему самому осталось совсем чуть-чуть. Несколько месяцев.
*****
Амбиций у мадам Рубинштейн было с избытком. Для начала она решила поставить трагедию Софокла «Антигона» и сыграть в ней главную роль. Деньги для этого были, а тут и случай представился. Друзья познакомили Иду с талантливым театральным художником Львом Бакстом, который был покорен обаянием «мифического существа», как называл он Рубинштейн впоследствии.
Рубинштейн трудно было назвать красавицей: худая, плоскогрудая, крупноротая. Но она обладала несомненной изысканностью и шармом, а умение себя подать, обволакивая собеседника взглядом черных с поволокой глаз, быстро снискали ей славу неотразимой светской львицы.
Итак, поставила Ида «Антигону» и сыграла в ней главную роль. Представлений было немного. Но её заметили. Заметил сам Станиславский и пригласил её в свой Художественный театр. А она не пошла. Почему? Потому что нашла театр великого реформатора сцены «устаревшим». Она пошла в театр Веры Комиссаржевской. Там ей предложили сыграть роль в пьесе Оскара Уайльда «Саломея». Готовясь к спектаклю, Ида брала уроки у Всеволода Мейерхольда, стремясь восполнить недостаток актерского мастерства. Но спектакль так и не вышел, вмешался Святейший Синод, посчитавший его аморальным. Чтобы Святейший Синод сказал бы сегодня, когда в теперешних спектаклях по сцене бегают совсем голые мужики.
Не дали сыграть Саломею, ну и ладно. Решилась на явную авантюру — постановку «Танца семи покрывал» на музыку Александра Глазунова. Танец готовился для спектакля «Саломея». По её просьбе с нею работал Фокин. Вот как он писал о ней.«Тонкая, высокая, красивая, она представляла интересный материал, из которого я надеялся слепить особенный сценический образ».
Ида работала долго, упорно работала. И наконец 20 декабря 1908 года на сцене Петербургской консерватории состоялось первое представление «Танца семи покрывал». Публика валила валом, уже хорошо подогретая и заинтригованная слухами. Зал быт забит до отказа.
Это был эротического танец, если не сказать больше. Публика не обманулась в своих ожиданиях. Ида сбрасывала одно за другим все семь покрывал. К концу танца на ней остались только нити крупных бус. Сделав последнее движение, танцовщица замерла. Случилось неслыханное. Посреди сцены стояла она. А на ней вместо всех одежд – только бусы. В зале мертвая тишина. Не слышно ни единого дыхания. В течении некоторого времени, которое показалось бесконечным. А потом громоподобный рёв, вопли и аплодисменты. Одна газета писала так:
«На бурные вызовы публики половина танца была повторена… Сколько пленительной страсти… Эта истома страсти, выливающаяся в тягучее движение тела…»
До Иды Рубинштейн русский, да и мировой балет столь откровенной, но талантливо преподнесенной в танце эротики не знал. А потом этому танцу Саломеи рукоплескали Париж и Лондон. Повторяю, Ида не была профессиональной танцовщицей, но во время Русских сезонов в Париже она снискала не меньший успех, чем прославленные артисты балета Анна Павлова, Тамара Карсавина, Михаил Фокин, Вацлав Нежинский.
Фокин писал: «Все выражалось одной позой, одним жестом, одним поворотом головы… Каждая линия продумана и прочувствована».
Дебюсси написал для неё балет-мистерию «Мученичество святого Себастьяна», М. Равель — дивертисменты «Болеро» и «Вальс», И. Стравинский — балет «Персефона». После оглушительного успеха она осталась в Париже, который был ею покорен. А потом она создала собственную труппу и успешно гастролировала по европейским столицам. Деньги были, да она и сама хорошо зарабатывала.
Она ещё долго танцевала. Последний раз вышла на сцену в 1938 году в Базеле в спектакле «Жанна Д’Арк на костре». Ей уже было за 50.
А потом пришла война. И немцы пришли в Париж. А она еврейка. Она спешно перебралась в Лондон. Она больше не танцевала. Она пошла работать в госпиталь простой санитаркой. И это не было экстравагантной выходкой. Это было движением души. Свидетельством её доброты и искренности. А что это такое работать санитаркой в госпитале? Это каждый день входить в помещение, наполненное грубым мужичьем, солдатнёй, привезенной сюда с полей войны. Помещением, наполненным болью и страданием. В котором весь воздух пропитан смертью. Слышать стоны и видеть мёртвое оцепенение человеческих тел. А ты должна обрабатывать сочащиеся кровью и гноем открытые раны. Каждый ли на это способен. Ида смогла.
*****
Война закончилась Ида вернулась во Францию. Она поселилась в небольшом городке Ванс, где купила на оставшиеся деньги небольшой особняк. Ванс – это маленький симпатичный городок на краю Франции на Лазурном Берегу. Детей у неё не было. А это так, у балерин. Особенно у знаменитых балерин. Печальные горестные издержки очень трудной профессии. Не было детей у самых знаменитых, мировых звезд нашего балета. У Павловой, Плисецкой, Максимовой. Всё отдано танцу, включая счастью стать матерью.
А у нас в тридцатые годы её даже и не знали, а во Франции она стала кавалером Почётного легиона. Это высшая награда Франции. И гражданство французское она получила.
Как было сказано, после войны она сразу вернулась во Францию и в 1946 году перешла из иудаизма в католицизм. То есть приобщилась к христианству. По-моему, ещё одно чудачество этой экстравагантной дамы, привыкшей к разного рода эскападам. Хотя могу и ошибаться. Вера – это очень серьёзно.
А вот последние десять лет своей жизни она прожила тихо и незаметно. Видимо славы , известности в продолжении предыдущих лет ей хватило в избытке. Захотелось тишины и покоя. Она жила в обществе своей секретарши госпожи Ранье в полном одиночестве. Проживала последние годы в молитвах и воспоминаниях. Всё в прошлом.
Она скончалась в октябре 1960 года. Также тихо и незаметно. На скромной могильной плите в соответствии с её завещанием, только две латинские буквы — I R. (Ида Рубинштейн).