Часть первая. Путь к Богам
Было это давным-давно. Много времени и воды утекло с тех пор. Люди были тогда не такими как теперь, хотя жили так же, как и мы, ничем внешне не отличались они от нас, разве что одеждой. Так же ели, спали, воевали друг с другом, что-то строили и что-то ломали, и даже чаще, чем мы сейчас, убивали друг друга. Но все же они были другими, потому что в их сердцах не было любви. Они не знали её.
Никто из людей не страдал оттого, что кто-то из близких погибал на войне или от страшного зверя, умирал от болезней или ураганов. Ни один отец или мать не оплакивали своего дитя, если оно умирало от ран или голода, от несчастий или непосильного труда. И даже сами со спокойной душей отдавали своих беззащитных детей в жертву богам или правителям, злым драконам или колдунам.
Ни один человек не грустил и не тосковал по другому, когда приходилось расставаться. В те времена люди были так безразличны друг другу, что даже продавали ближнего своего в рабство или просто меняли на мешок с зерном. Ничто в жизни так сильно не интересовало людей, как собственная утроба, а жизнь другого иногда не стоила и ломаного гроша, ибо они не любили друг друга.
И были они не красивые как мужчины, так и женщины. Может быть и были не красивые, потому что не любили друг друга? Может быть и дети не были красивыми, что рождались у родителей, не любящих друг друга и своих детей? А может быть наоборот они не любили друг друга потому, что были не красивы? Я об этом не знаю. Знаю только, что никого в то время не интересовала красота, но только власть, богатство и собственная утроба заботили людей.
Недолго жили люди, не более сорока лет, и не было у них времени задуматься над жизнью, в которой они жили. Правители были заняты борьбой за власть, за корону и трон, за несметные богатства, а простолюдины или всю жизнь проводили в войнах своих царей, или с утра до вечера добывали пропитание себе и своему господину.
Но вот всё же случилось то, что изменило очень многое в жизни людей. Оказалось так, что среди этих людей жил один старик восьмидесяти лет. Давно он уже жил у подножия горы Олимп один в своей хижине, но люди звали его или просто старик, или пастух. Да, в молодости он был пастухом и пас царских овец. Надолго угонял он стада в горы и бывало так, что возвращаясь с гор он приводил овец уже другому царю, или убившему прежнего, или прогнавшему его из царства. Много царей сменилось, пока пастух пас овец. Но годы брали своё, молодой, сильный и ловкий юноша превратился в дряхлеющего старца. Пришло время готовиться к смерти. Но, казалось, она забыла про него. Так проходили дни, недели, годы, а старик всё жил. И часто длинными днями и бессонными ночами думал седовласый старец о своей прошедшей жизни и о жизни других людей.
И ещё он думал о жизни богов, которые жили там, на вершине горы Олимп. Когда он был молодым, то однажды так высоко поднялся в горы, что увидел Олимпию — столицу богов — прекрасный и необыкновенный город. Для простого смертного вход в Олимпию был строго запрещен, но любопытный юноша влез в шкуру барана и приблизился к городу совсем близко. Он увидел необыкновенные дворцы и храмы, роскошные сады и парки, голубые озёра и великолепные фонтаны. И среди всего этого великолепия он увидел богов, так похожих на людей, и в то же время они отличались от людей чем-то не уловимым для глаза, только душа могла заметить это отличие.
Много вопросов задавал сам себе старик, но ответов не находил. И вот старик решился пойти к богам и просить у них ответов на вопросы, которые не давали ему покоя, собрался он и пошёл в гору. Много дней и ночей поднимался он к вершине горы. Но вот наконец пастух вышел на горное плато. На этой высокогорной долине была Олимпия. Теперь пастух шёл к ней открыто. Он ещё не знал, как встретят его боги, но даже страх перед смертью не мог остановить его — так было велико любопытство.
У ворот Олимпии старика встретили небесные стражи. Они узнали о причине появления пастуха и доложили Зевсу — правителю всех богов. И Зевс сам пожелал увидеть человека, дерзнувшего прийти к богам с вопросами.
Пастуха повели к Зевсу. Его дворец был в самом центре Олимпии, он был ослепительно белым, огромным и необыкновенно красивым, с любого места в городе его было видно, и глаз радовался, созерцая его. Дворцы других богов были не менее привлекательны и прекрасны, хотя и не так велики как дворец Зевса. Пастух только и делал, что смотрел по сторонам, таких дворцов не было на земле у людей, как бы они не были богаты и властны.
Но вот наконец пастух был во дворце у Зевса, и сам главный бог вышел к нему.
- Человек, - спросил его Зевс, - зачем ты пришёл сюда?
- О наш повелитель, я самый старый человек на земле. Мне восемьдесят лет, до такого возраста не каждый смертный доживает. Все мои соплеменники умирают, прожив сорок, а то и тридцать лет. За свою длинную жизнь я немногое увидел, но о многом думал. Но чем больше я думаю, тем больше вопросов рождается в моей голове. Когда я был ещё мальчишкой, то мой дед рассказал мне легенду о Прометее, который украл у вас огонь и принёс его людям. Огонь облегчил жизнь людям, приблизил её к божественной. Но только лишь приблизил, а таковой она не стала и ещё далеко не совершенна. Мне кажется, ей не хватает чего-то того, что есть у вас. Ведь, несмотря на все достижения человека, на всё его могущество и богатство, он остаётся жестоким и диким, как хищный зверь. Несмотря на все умения человека, он не способен создать такого великолепия, такого чуда, какое вижу у вас, Богов, здесь в Олимпии. Люди живут в каком-то страхе и ненависти, в жестокости и равнодушии друг к другу. И даже те, кто имеют горы золота и неограниченную власть, в сравнении с вами подобны нищим и рабам. Наши мудрецы способны по движению бесчисленных звёзд на небе предсказывать судьбы отдельных людей и даже целых народов, но даже свою судьбу они не в силах изменить так, чтобы жизнь засияла как у вас, Богов. Чего же не хватает нам людям, чтобы стать подобными вам, и почему вы таите эту неведомую силу от нас?
Зевс в задумчивости смотрел на старика и молчал. Казалось, молчание длилось целую вечность, но вот Зевс заговорил:
- Да, ты прав, старик. И я скажу, чего не хватает людям. Вам не хватает любви.
- Любви? А что это такое?
- О, это такая сила, которой подвластны все: и люди, и боги.
- И ты, Зевс?
- Да, пастух, и я. Любовь творит чудеса. Она из седого старца может сделать молодого юношу, а юноше дает силу как зрелому мужу. Трусливого она делает смелым, а смелый, изведав её, робеет как ребёнок. Она даёт силы больному и раненому выжить, а здорового и цветущего богатыря может сразить без меча. Эта сила может дать прозрение истины даже ребёнку, но она же может забрать разум и у мудреца. Эта сила может Бога превратить в смертного, а человека возвысить до Бога. Эта сила создаёт всё прекрасное на земле и в небесах. Она настолько велика, что может преображать миры Богов и людей и всем дарить неведомую прежде радость и полноту бытия. Каждый, изведавший всю полноту Любви, обретёт неведомое до того счастье Познания, Творения и Свободы.
- О, Зевс, ты говоришь, что эта сила несёт в себе счастье, но почему вы утаили такую великую преображающую силу от людей? Дайте её людям, и тогда они перестанут убивать и ненавидеть друг друга из-за золота и власти, из-за куска хлеба и ломаного гроша, перестанут унижать и ненавидеть друг друга и станут подобно вам, творцами своего счастья и своей жизни, свободными, красивыми и счастливыми.
Зевс немного помолчал, а потом ответил:
- Ты говорил об огне Прометея, но сказал не всё. Правильно, огонь дал силу человеку, но не всегда человек направлял эту силу на созидание. С помощью огня люди стали обжигать горшки и кирпичи, но этим же огнём они уничтожали мирные города и целые страны. Человеку не страшен стал холод и дикие звери, огонь помог человеку выковать железный плуг и топор, но этим же огнём он сделал мечи и сабли, наконечники для стрел и копий, с помощью которых людей уничтожено больше, чем клыками и когтями зверей. Огонь в руках человека увеличил созидательную и разрушительную силы, которые вы называете добром и злом. Овладев огнём, человек стал больше нарушать гармонию созидания и разрушения Природы, он разделил то, что у Богов нераздельно слито. Так и любовь, придя в сердца людей, принесёт раскол в их спящие души, принесёт ещё слабому человечеству великое счастье и невыносимую боль. Любовь даст человеку возможность возвыситься до Богов, но и создаст опасность глубокого падения в бездну отчаяния. Поэтому мы и таим эту силу от вас, людей, как вы оберегаете своих детей от огня, пока они малы.
- Как это может быть? - удивился старик.
- Это трудно объяснить, но я постараюсь. Я знаю, ты всю жизнь мечтал о сыне, но у тебя не было даже жены. Так вот представь, что у тебя есть сын, и ты счастливый отец, растишь его, лелеешь, учишь всему. Идут годы, из маленького, крошечного ребёночка, которого ты в детстве подбрасывал на руках, он вырастает вначале в озорного мальчугана, а потом в красивого, сильного юношу. Но вот приходит царский слуга и забирает твоего сына на войну. Через некоторое время приходит весть о том, что всё войско разбито, и нет у тебя уже сына. Скажи, может ли быть большее горе для тебя, разве не станешь ты несчастным?
- Да, мой повелитель, большего горя я не могу представить.
- Ты не знаешь, что такое любовь, но всё равно испытал бы горе, но если бы ты познал любовь к своему сыну, то твоя боль была бы нестерпимой, такой, что убила бы тебя.
- Убила бы?
- Да такова её сила. Любовь несёт счастье, но всегда таит в себе муки и страдания, которых вы, люди не в силах будете вынести. Но есть ещё, кроме любви родительской, любовь между мужчиной и женщиной, юношей и девушкой. И эта любовь ещё сильнее, ещё выше она может вознести тебя на волнах счастья, но ещё большую боль таит она, если сбросит тебя в пропасть отвержения. Но есть любовь, которая несёт только одну боль — это безответная любовь.
Старик помолчал и, озираясь по сторонам, спросил:
- О, Зевс, скажи мне, я не вижу среди вас убитых горем, почему же ты пугаешь меня болью любви? И скажи ещё, смогут ли когда-нибудь люди любить так же, как вы Боги: без мук и страданий?
- Душа богов совершенна в сравнении с душой человека, а потому любовь не несёт нам страданий. Душа наша целостна, а потому и любовь не расчленима на плохую и хорошую, добрую и злую, радостную и несчастную. Любовь Богов прекрасна и ужасна одновременно, и в этом единстве заключается её красота и совершенство, доступные только Богам, но не доступные людям. Боги не страдают от любви, не испытывают ревности и зависти, ибо они любят совершенно, вы же, люди, не сможете любить совершенно: ваша душа не способна к такой любви.
- Неужели душа людей будет всегда такой несовершенной?
- Если душа людей будет изменяться, они перестанут быть людьми, они станут Богами, но такого история не знает: Боги давали людям бессмертие, силу возможности, но ни один Бог не может дать человеку любовь, ибо неподвластно Богам изменять душу.
- Что же может изменить душу человека, о, Зевс?
- Только любовь и может изменить душу, но это такое изменение, которое уничтожает любого человека, дерзнувшего принять в своё сердце божественную любовь.
- О, Боже, несмотря на то, что человеку не доступна совершенная любовь, позволь мне всё же прикоснуться к ней, я хочу попытать счастье, а вдруг я смогу вынести любовь и не погибнуть от её мук. Скажи мне, что это за сила? Где и в чём она хранится, и как изведать её, как испить?
- О человек, тебя не пугает то, что несёт с собой любовь? Ты не боишься быть сброшенным с утёса в пропасть?
- Нет, мой Бог, не пугает. Я уже довольно стар, что бы бояться чего-либо. Мне хотелось бы испытать силу любви на себе и понести её людям. И если я вынесу её, то как Прометей принесу людям, а там пусть её возьмёт тот, кто не побоится быть одновременно счастливым и несчастным.
Зевс надолго задумался. Казалось, он смотрит внутрь себя. Взгляд его затуманился, но было видно, как он блуждал в неведомых далях времён и пространств. Но вот его взгляд вновь стал прозрачным и ясным, и Зевс заговорил:
- Я не хочу, чтобы любовь пришла к людям вместе со страданиями, но ты, наверное прав, человек, ведь тот, кто не захочет прикоснуться к божественной любви, кто не откроет ей своё сердце, тот не испытает счастья, но и для горя и боли он будет неуязвим. Я разрешаю тебе остаться на Олимпе в течение этого года. Ты будешь жить как все боги в своём доме. Живи среди богов и ищи любовь сам, её нельзя найти по указке.
- Но как я узнаю, что встретил любовь?
- Когда ты встретишь её, твоё сердце подскажет тебе, но помни, через год тебе надо будет спуститься на землю.
***
Так старик начал жить среди богов. Каждое утро он выходил из своего дома, который ему построили боги, и отправлялся на поиск любви. Пастух видел, как живут Боги: они так же как и люди с утра до вечера занимались каждый своим делом – кто ремеслом, кто наукой, а кто искусством. Много разных богов встретил пастух, и каждый из них отвечал за своё дело. Были там и Боги, и Богини, и дети Богов. Пастух жил среди них и присматривался ко всему. Он видел и понимал, что люди неправы, когда считают, что боги живут праздной жизнью. И ещё он понял, и увидел, что в работе каждого бога или богини было всё иначе, чем у людей, будто им помогала какая-то неведомая сила. Ибо что они ни делали, всё было необыкновенно, гармонично, совершенно и прекрасно, в каждое действие было явно наполнено смыслом, ускользающим от понимания старика.
Всё было сделано и прожито, как догадывался старик, с любовью. А главное – их лица сияли улыбками, души их светились счастьем, и этого света было так много, что даже ночью каждый Бог мог освещать вокруг себя место.
Многому научился старик, со многими богами познакомился он и даже помогал им, чем мог. Он чувствовал постоянно, что любовь живёт среди жителей неба, но никак не мог встретить её сам. Может быть, он искал её не там? А время шло. Старик стал всё больше и больше ходить по городу в поисках любви. Он открывал свои глаза и уши так, как это делают дети, когда очень хотят что-нибудь увидеть или услышать. Но нельзя увидеть любовь глазами и услышать ушами – только душой можно почувствовать её, а уж тогда откроются и глаза, и уши. Но его душа ещё была закрыта для любви, она ещё спала.
И вот однажды пастух забрёл на другой конец города. Здесь он не был ещё никогда. Там ему в глаза бросился необыкновенный дворец, весь утопающий в зелени вечно цветущих садов. Старик остановился и стал вдыхать аромат этих цветов. И вдруг он вспомнил своё детство, запахи закружили ему голову, и у старика впервые в жизни защемило сердце. Казалось, что он только сейчас, остановившись у этого сада, ощутил движение жизни. А его собственная долгая жизнь показалась ему лишь мгновением, соединяющим с детством, в котором он так же, как теперь, ощущал движение в себе и вокруг себя, когда эти движения были одним целым. Душа, дремавшая все эти долгие годы, открылась этому прекрасному миру. Открылась, как тогда в детстве, когда он делал первые шаги среди цветущих трав у подножия Олимпа. Семьдесят девять лет прошло с той первой весны его детства. Тогда его душа внимала всё, что было вокруг. Она была открыта миру и любви, но люди, окружавшие его, сами не ведали любви, и их души были закрыты для неё, а потому они не смогли напитать душу ребёнка любовью, и она, открытая и жаждущая, раскрывшись как цветок, ждала влаги и тепла любви, но не получив её, закрылась и только теперь неожиданно проснулась и раскрылась вновь.
Старик всё стоял как заворожённый: настолько он был потрясён тем, что случилось с ним. И вдруг он увидел девушку неземной красоты. Она поливала цветы в этом саду. Его сердце остановилось в тот же миг, будто пронзённое стрелой, и тут же забилось так, словно хотело вырваться из груди. Поток чувств обрушился на него лавиной, он даже не мог понять, что это было: то ли волнение, то ли радость, то ли страх или грусть, то ли невыразимый восторг, то ли потрясающий ужас. Душа переполнялась чувствами и ликовала, а тело казалось то сильным и невесомым, то вдруг бессильным и прикованным к земле.
- Наверное, это любовь, - подумал старик, и вдруг его охватил страх: А не сон ли это?
Тогда он укусил себя за руку, ему стало больно:
- Нет, это не сон.
А боль в руке отозвалась болью в душе. Душа рвала оковы, в которых дремала множество бесцветных лет. О, как его потянуло к этой девушке, как захотелось заглянуть ей в глаза, коснуться её кончиками пальцев. Хотелось услышать её голос. Его голова кружилась, как будто он выпил вина, но взгляд был чист и ясен как в молодости.
Пастух в великой робости спрятался за куст дикой розы, шипы кололи ему тело, но он перестал чувствовать боль. Он смотрел и смотрел на эту необыкновенную девушку. Она запела, и вдруг весь мир перестал существовать для него. Ему казалось, что есть только он и она. А время то ли остановилось, то ли его совсем не стало. Тело и душа рвались к ней и только крепкие кусты шиповника удерживали его. Сколько времени прошло в таком забытьи, пастух не знал, он очнулся, когда девушка ушла во дворец. Старик выкарабкался из куста шиповника, но не мог понять, почему он так робел перед ней. - Наверное, это любовь, - опять подумал пастух.
Он побрёл в свой дом, но ноги несли его в другую сторону. Несколько раз он плутал по городу и вновь выходил в этому дворцу. Наступили сумерки, и тогда старик обратился к проходящему мимо богу:
- О, бог, помоги мне дойти до дома, я заблудился здесь.
- И всё время выходишь к одному и тому же дворцу? - спросил его бог с лукавой улыбкой.
- Да-да, но откуда ты знаешь это?
- В этой части города живёт богиня любви Афродита. И всякого, кто испытает чувство любви, тянет к её саду, а может быть и к ней самой. Я вижу, ты дрожишь как от испуга, и в то же время лицо твоё сияет счастьем, как у блаженного.
- Да, ты прав.
Бог довёл пастуха до его дома, но старик не смог уснуть до утра. Приливы и лавины счастья сменялись в его душе смятением и болью. Да, было именно так, как говорил Зевс. Пастух был счастлив, что встретил и полюбил такую красоту, и был несчастен, что не мог видеть её теперь же, несчастен тем, что во всей его прожитой жизни не было любви и сама прошлая жизнь показалась ему Адом. Он был счастлив, что увидит её завтра утром, но был несчастен тем, что впереди была ещё бесконечная ночь.
Так промучился пастух всю ночь напролёт, а чуть забрезжил рассвет, он уже спешил к роднику умыться и вновь бежать туда, куда его влекла неведомая сила.
Умываясь, старик не заметил, как смыл бороду вместе с пеной. А когда посмотрел на своё отражение, то увидел, что на него смотрит юноша, но это был он сам. Любовь сотворила чудо, к старику вернулась молодость.
И вот уже не старик, а молодой юноша бежит ко дворцу Афродиты. Ноги сами несут его. Когда юноша прибежал к саду богини, первые лучи солнца только скользнули по небосводу. Сад ещё дремал, а пастух, не замечая того сам, вошёл в него, взял лейку и стал поливать цветы. То было просто чудо. Первые лучи солнца касались нежно закрытых бутонов, а струйки воды умывали их. И цветы раскрывались, распускали свои лепестки, а каждая капелька воды, каждая росинка переливались словно алмазы мириадами разноцветных искр. Видя эту красоту, юноша заиграл на своей дудочке, и от этой музыки просыпались в саду птицы, бабочки, пчёлы и стрекозы. Сад наполнялся красками, ароматами, звуками и движениями. Лёгкий ветерок покачивал головки цветов, и они как будто кивали пастуху. Утро было в разгаре, а юноша то поливал цветы, то играл на дудочке, то любовался красотой. И если бы его вдруг спросили, что он здесь делает, то он не знал бы, что ответить. Но, наверное, ему хотелось сделать что-нибудь приятное для Афродиты. Он был так увлечён, что и не заметил, когда на балконе дворца появилась прекрасная богиня любви. Вначале она немного удивилась, но потом неожиданно смутилась и зарделась.
Она не могла ни окликнуть юношу, ни оторвать от него глаз, ни двинуться с места. А всё стояла и смотрела на него. Но вот пастух на миг замер и обернулся, его взгляд встретился со взглядом Афродиты. Он увидел её, необыкновенно красивую. Лёгкая, полупрозрачная мантия едва прикрывала красоту её стройного тела. Бедный юноша лишился дара речи, он опешил. Так длилось несколько секунд. Они смотрели глаза в глаза, но неожиданно оба смутились, потупили взор, лица обоих покраснели. Но это был не стыд, это была любовь, она, невидимая, уже владела их сердцами. Первой заговорила Афродита:
- О, юноша, кто ты? И что делаешь здесь?
- Я тот самый старик, который пришёл к вам за любовью, и я нашёл её здесь вчера, а сегодня я помолодел, и ноги сами принесли меня сюда. Я почувствовал и понял, что люблю тебя и не могу жить без тебя. О как мне хочется, чтобы ты полюбила меня, Афродита.
- О человек, сегодня свершилось ещё одно чудо. Вот уже целую вечность я, богиня любви, живу среди богов и дарю любовь им, но сама ещё никогда не любила так, как люблю теперь. Удивительно, ты пришёл, не совершая никаких подвигов, стал поливать в моём саду цветы и играть на своей дудочке, и это тронуло меня больше, чем все подвиги Богов сотворённые в мою честь. Знай же, все цветы в этом саду волшебные, и открыться они могут только любящей душе. Я невольно наблюдала за тобой, слушала песнь твоей дудочки, а твоя любовь в это время передалась мне. Впервые за долгие тысячелетия жизни я сама почувствовала её так, как чувствовала её впервые в своей далёкой-далёкой юности. И сегодня впервые любовь вернулась ко мне, отражённая в твоём сердце, как в зеркале, прежде я дарила её или соблазняла ею, но сегодня ты первый подарил её мне. Я люблю тебя, юноша, войди ко мне во дворец. Но юный пастух не вошёл, а влетел на крыльях любви во дворец прекрасной Афродиты.
Много дней и ночей не расставались они ни на секунду. Это была первая любовь человека и бога, и поэтому она была божественно возвышена и по-человечески страстна. Их тела парили между небом и землёй, то, невесомые, они возносились к звёздам, то стремительно, с замиранием сердца, падали в пропасть любви.
Впервые во дворце Афродиты время потеряло свою власть над богом и человеком. Оно остановилось для двух возлюбленных. Но всё же за пределами замка Афродиты неумолимое и властное время шло своим чередом, приближался день, когда пастух должен был покинуть город богов. И опять сам Зевс пожелал увидеть человека. Он послал гонцов разыскивать старика, но они нашли уже юношу.
Любовь творила чудеса, но вот кончилось время забвения и счастья в любви, пришло время расставания. Счастье единения и близости было так велико, что сердца юноши и богини сжались от горя предстоящего расставания. Слёзы бессилия и отчаяния выступили на глазах возлюбленных, когда посыльные Зевса позвали пастуха из покоев Афродиты. Всё, что было в жизни пастуха, осталось здесь, во дворце любимой Афродиты, и сил едва хватило, чтобы выйти к гонцам повелителя всех богов. К Зевсу его доставили в колеснице.
- О, человек, - заговорил Зевсе, - ты, я вижу, встретил любовь, но пришло время вернуться на землю. Я даю тебе последний день, сегодня к исходу дня ты должен выйти за ворота Олимпии.
- О нет, Зевс, лучше умереть, чем расстаться с Афродитой. Я не переживу разлуки с ней и дня.
- А лучше ли ты сделаешь для Афродиты своей смертью?
- Но что же мне делать, бог? Ты всемогущ, помоги мне, - просил юноша у Зевса, а слёзы отчаяния всё текли из его глаз.
Зевс задумался, а потом ответил:
- О, Пастух, ты так сильно полюбил Афродиту, что в душе её зародил ответную любовь и ребёнка. Сегодня пополудни Афродита родит девочку, вашу дочку. Назовите её Любовью. Вот ты и возьмёшь её с собой. Пусть дочка будет напоминать тебе об Афродите и будет утешать тебя в твоей жизни. Но помни, она и моя дочь, ибо каждый, кто рождается в небесах или на земле получает от меня ядро духа, без которого не сможет существовать даже самая маленькая песчинка. Во всём мой дух.
- А как же сама Афродита? Сможет ли она пережить разлуку со мной и дочерью?
- А ей я разрешу посещать тебя в твоих сновидениях и грёзах.
- О, господин мой, разве ты не знаешь, что такое любовь, разве грёзы спасут наши сердца, разве сны заполнят пропасть времени и пространства, разделяющую нас?
- Человек, большего я сделать не в силах. Да, это горе, которому я не смогу помочь, но не я ли предупреждал тебя о том, что в любви всегда счастье и горе идут вместе, если эта любовь несовершенна? Не я ли говорил о том, что за счастье любви всегда приходится платить самой высокой ценой в собственной жизни, а порой и ценой самой жизни. Это горе и есть та расплата за мгновения счастливой любви, которую ты испытал с Афродитой. Но если ты хочешь познать всё совершенство любви, тебе надо пройти через всё, лишь в этом твоя душа сможет преобразиться. А теперь возвращайся к Афродите и прими в родах у неё дочь свою. А тогда приходите вместе ко мне.
И словно крылья выросли у юноши на ногах, так неудержимо он мчался к своей любимой. Нежная и красивая, бесконечно родная и близкая, но так же убитая горем, встретила его Афродита. Она сидела, а он бросился к её ногам, обнял её за колени, и как ребёнок целовал ей руки и ноги, и плакал от счастья и горя, одновременно теперь живших в нём. Он хотел сообщить о своём разговоре с Зевсом, но она уже всё знала. Афродита гладила его по голове, целовала в лоб и глаза и тоже плакала. Это были чистые слёзы любви. Их слёзы смешивались, и в эти мгновения по всей земле рождались звери и птицы, люди и рыбы. Но вот пришло время родиться Любви, как предсказал Зевс. Пастух принял в свои руки маленькую девочку и нежно передал её Афродите. Девочка была необыкновенно красивая, её глаза излучали любовь, и сама она купалась в родительской любви. Пастух и Афродита обрели новое счастье и новую любовь к своей дочери, и имя Любовь дали они ей. Но уже и эта любовь таила в себе счастье и горе. И вот все вместе они предстали перед Зевсом и богами, которых собрал в своём дворце верховный Бог. Зевс сам надел на Любовь талисман — два сердечка в золотой оправе, одно изумрудное, другое брильянтовое:
- Пусть хранит тебя этот талисман на земле, дочь бога и человека.
После этих слов все попрощались с пастухом и его дочерью, а он с Афродитой и дочерью на руках вышел за ворота Олимпии. Там Афродита и юноша в последний раз обнялись и поцеловались.
- Я буду ждать тебя, пока буду жив, приходи ко мне, моя душа всегда открыта тебе.
- Я буду приходить к тебе только в твоих сновидениях, а ты играй на своей дудочке, пусть музыка приносит мне сюда, на вершину горы, твою любовь. Береги себя и дочь, милый мой, вот тебе моё волшебное зеркало, ты можешь видеть в нём всё: прошлое и будущее, далёкое и близкое, в нём ты сможешь видеть и меня, лови мои взгляды тебе. А теперь прощай, мне надо вернуться до захода солнца в Олимпию.
***
И вот пастух снова живёт в своей хижине, но теперь он не один, как прежде, теперь рядом с ним растёт дитя любви. Лишь теперь помолодевший и спустившийся с Олимпии на землю, он понял всю ответственность за воспитание дочери, которая лежала на нём. Но это была другая ответственность – ответственность не долга, но любви. Он, прежде служа царям, никогда не знал ни такой ответственности, но и любви не знал. И он понял, насколько ему сложнее теперь, чем было Прометею, принёсшему людям огонь. Огонь требует лишь пиши, присмотра да осторожности, Дитя же его жаждало не только еды и питья, но более всего любви, внимания, заботы души, тела и духа, сил, которые требовало сердечко жаждущее любви и нового познания мира.
Всю жизнь мечтал пастух о ребёнке, но теперь у него был не просто ребёнок, это был дух Божественной Любви, воплощённый в душе и теле человеческих. Быть простым отцом, исполняющим свой долг перед женой и ребёнком, всегда казалось ему большим трудом, но быть отцом по любви, а не только по крови, казалось ему великим трудом, граничащим с подвигом. А быть отцом любви для дитя, рождённого от любви бога и человека, казалось ему выше человеческих сил: так он ощущал свою отцовскую ответственность.
И всё же пастух превозмогая свою робость, преодолевая своё неумение и несовершенство, принялся за воистину нелёгкий труд воспитания и любви необычного ребёнка – любви воплотившейся на земле в человеке.
Легче накормить и напоить дитя, легче научиться его пеленать, легче не спать ночей оберегая сон малютки, чем из минуту в минуту, из часа в час изо дня в день напитывать душу ребёнка любовью. Ибо можно выкормить ребёнка, но вырастет только его тело, но не душа – душа жаждет любви и лишь в любви она растёт и расцветает. И пастух отдавал свою душу и всю любовь своего сердца своей дочери Любаве, ибо ей предстояло прийти в мир, ещё не знавший любви.
Часть вторая. Два пути
Прошло много лет. Любовь из крошечной девочки выросла в красивую девушку. Её красота, как и красота её матери, наполняла всё вокруг любовью. Жизнь рядом с дочерью пастуха наполнялась особым движением, красками, сиянием, какой-то особенной благодатью. И эта благодать исходила от Богов, незримо присутствующих рядом, от множества невидимых существ-помощников, от самого пастуха, отдававшего своей дочке всё своё свободное время, свои силы, тепло и любовь. Но и сама Любава-Любовь своей красотой, нежностью, кротостью, озорством, своей открытостью и непосредственностью выражения своей любви дарила всему окружающему её миру благодать любви. Пастух очень сильно и нежно любил свою дочь, никогда прежде люди не могли так любить своих детей, ведь они видели в детях лишь свою плоть и кровь, пастух же видел в своей дочери частичку божества, видел в ней воплощённый дух любви, мудрости, совершенства и свободы Богов, живущих на Олимпе. Прежде всего он любил в дочери её внутреннюю Божественную природу, а уж потом её красоту.
Прежде людям не хватало божественного чуда в своей люби друг к другу, теперь же это божественное чудо спустилось на землю. Никогда прежде дети не напитывались любовью своих родителей так, как была напитана ею Любава. Впервые дитя любило мир всей полнотой своей открытой души и ничто не мешало в её душе цвести ростку любви.
Пришло время и Любавушка выросла, стала совсем самостоятельной. Нечто невыразимое словами теперь влекло её к людям. Это переполняющая её душу любовь устремлялась к людям, чтобы пролиться рекой в сердца людей, ещё не знавших её.
Пастух знал, что придёт этот час разлуки, и ждал его. Чем больше расцветала его дочь, чем краше и взрослее становилась она, тем старее становился он сам. На земле чары богов были иными, чем на Олимпе: там он второй раз родился и обрёл в любви молодость, здесь же он неумолимо старел, как всё, что жило на земле. И лишь дух его не знал старости, а, казалось, всё более молодел: так сильна была его любовь к Афродите и Любаве.
Всё в свой час приходило и уходило на земле, и лишь любовь, спустившаяся на землю с небес, могла быть вечно юной и прекрасной, как на вершине Олимпа. И только зрелый дух мог нести в себе свет нетленной, несгораемой и неугасаемой любви, вечно творящей, преображающей и себя саму и всё вокруг.
Однажды утром, когда солнце своими первыми лучами коснулось вершин гор, пастух позвал к себе Любаву и сказал ей:
- Доченька моя, выслушай меня внимательно. Многое ты уже знаешь, многому тебя уже обучили твои небесные родители, сёстры и братья, но сегодня я скажу тебе то, что до поры хранил от тебя в тайне.
Ты знаешь, что восемнадцать лет назад ты родилась на Олимпе от любви, соединившей меня и твою мать Афродиту. В тот же день я принёс тебя, совсем крошечную, на землю в свою хижину. Знай же, доченька, я принёс тебя не только как свою дочь, я принёс тебя людям, забрав у Богов, подобно Прометею, принёсшему от них огонь.
Но я не выкрал тебя у Богов, напротив – ты благословлена всеми Богами. А сам Зевс и мать твоя Афродита подарили тебе талисман, который ты носишь на своей груди. Бриллиантовое сердечко от Зевса, изумрудное – от Афродиты. В твоей же груди бьётся алое живое сердце как у меня и всех смертных.
Я принёс тебя людям как семя любви, как дар людям от Богов и все годы воспитывал тебя, но сегодня пришло твоё совершеннолетие, и ты вправе выбирать свой путь сама: ты можешь вернуться на Олимп и как равная влиться в семью Богов, а можешь пойти к людям и принести неведомую им прежде силу, способную преобразить их жизнь ещё более неузнаваемо, чем её преобразило появление у людей огня.
Я не смогу пойти с тобой к людям, потому что стар для этого, но если ты пойдёшь на Олимп, мы пойдём вместе. Я в последний раз перед неведомой дорогой посмертия хочу увидеть твою маму – прекрасную Афродиту. Что же ты скажешь мне, Любавушка.
- О, милый отец, я не знала, что именно ждёт меня, но всегда ждала этого дня. Моя душу полна любви к этому миру и ещё незнакомым людям. Я видела их так редко и совсем не знаю их вблизи, но уже чувствую, что люблю их как и тебя, хотя они и не были со мной рядом все эти годы.
И если я не отдам людям всей своей любви, что чувствую в своей душе, то тело моё сгорит от её света. О, если бы ты знал, отец, как заманчиво для меня твое предложение подняться в Олимпию, город Богов, о котором я знаю лишь из твоих рассказов. Но я чувствую, что не смогу найти покоя там, в Олимпе, пока не изживу и не реализую здесь, на земле, всё человеческое, что есть во мне. Я знаю, что я Богиня с телом человека, а потому пойду к людям, ибо для людей ты принёс меня, ради них ты старался, а значит нужно довести твоё дело до конца. Ты ведь мечтал принести меня людям как Дар Богов. Для меня нет сейчас большей радости, чем осуществить твою мечту: дать людям возможность хоть на короткий миг их земной жизни сравняться с Богами. Благослови же меня на путь, который я выбрала.
- Миленькая, миленькая Любавушка, любименькая моя доченька, как бесконечно я рад и благодарен тебе за твою решимость нести любовь тем, кто её не знал. Ты понесёшь им освобождающий свет любви Верховного Бога Зевса, животворящее тепло Богини Любви Афродиты, силу и энергию любви твоего земного отца, пусть и простого смертного. И на твоём пути тебе помогут эти прекрасные талисманы. Помни – эти два камня, алмаз и изумруд необычны по своей величине, красоте и чистоте, такая тонкая огранка могла быть сделана только богами, недаром в детстве ты боялась раздавить их своими пальчиками, настолько они нежны и хрупки на вид. А свет, льющийся из их глубины, оживляет их и, переливаясь миллионами искр, они бьются в такт твоему сердцу. Чтобы не искушать людей неземной красотой этих талисманов, ты сможешь делать их невидимыми – стоит лишь ладошкой прижать их к груди или мысленно попросить их стать невидимками. Но по твоему желанию они вновь станут видимыми, когда на то будет необходимость. Не многим ты сможешь показать этот талисман, но лишь тем, кто посвятит всего себя совершенствованию любви в своей душе.
Сегодня ты пойдёшь к людям и будешь идти от селения к селению, от человека к человеку. Зевс через свой талисман укажет тебе самый надёжный путь, Афородита через свой – научит что делать и защитит в трудный час. А твоё сердце подскажет, на кого направить свою любовь. Возможно, тебе будет трудно и одиноко среди людей, ведь они не знают, что такое любовь. Они не испытали её в своём детстве, как её испытала ты. Они люди, а ты Богиня, а потому им легче будет принять тебя в свой дом, чем любовь твою в свои души. Трудно напитать любовью души не познавшие её в детстве.
Но помни, что в душе каждого, к кому ты прикоснёшься, ты оставишь семя любви. В одних сердцах оно прорастёт и зацветёт прекрасным цветком и созреет преображающим плодом любви, в других, если люди испугаются силы любви и того, что она несёт с собой, так и останется непророщенным семенем. Ведь не только блаженство, радость и счастье несёт любовь, но и муки безответной любви, и горе невосполнимой утраты, сводящей с ума, а до тех пор, пока их души не будут просветлены, их будет мучить ревность и зависть, необузданная страсть и порабощающая привязанность. И ни одному человеку не удастся избежать этих испытаний, пожелай таковой подняться к Божественным вершинам Любви. А те, кто поднимется к этим вершинам, так же как и ты пойдут среди людей, неся им семя совершенной любви. Вместе с ними ты прикоснёшься к каждому человеку, и многим захочется удержать тебя и сделать своей собственностью, но невозможно обладать Любовью – она не вещь.
- Отец, но как же я смогу прикоснуться к каждому человеку, ведь ты рассказывал, что их так много, как звёзд на небе? Хватит ли их всех полюбить и одарить любовью каждого?
- Любавушка, не забывай, что ты Богиня и также бессмертна, как небесный отец Зевс и мать Афродита: ты никогда не постареешь, доченька. К тому же и среди людей у тебе найдутся помощники, познавшие всю полноту и совершенство любви, какое только можно познать, будучи человеком. Хотя это будет и не скоро. Но и самое главное – ты будешь мамой и сама будешь напитывать своих детей любовью, которую они передадут своим детям, а те своим и так любовь распространится по земле.
На несколько мгновений Любава задумалась, и, что-то представив, спросила:
- Но как же мне скрывать от людей своё бессмертие, ведь они увидят, что я не старею, и из страха или зависти начнут преследовать меня, или же превратят в идола, подобного тем, о которых ты мне рассказывал.
- Доченька, эти два талисмана, что ты носишь на своей груди, а также твоя божественная суть, помогут тебе делать твою внешность такой, какой ты сама пожелаешь, позволят тебе по одному твоему желанию растворяться и исчезать в минуты опасности и появляться там, где ты пожелаешь. Ты сможешь менять свою внешность до неузнаваемости, сможешь переноситься во времени и пространстве, но при этом твоя духовная суть останется прежней и будет меняться лишь со временем, обретая новый опыт.
И тут же, пока старик говорил, Любовь исчезла из виду и вдруг разразилась весёлым смехом за спиной отца, он обернулся и увидел её в новом облике: казалось, она стала ещё прекрасней, что-то в ней было от облика Афродиты, такое же манящее загадкой. Она была в новом изумрудном платье, покрытом цветами и бабочками, которые то и дело перепархивали с одного места на другое, от чего весь рисунок её платья менялся. Рыжие локоны, убранные под золотую диадему с алмазами, горели медью, серо-голубые с зелёным отливом глаза лукаво улыбались. Она была так очаровательна и необычно красива, как юная нимфа1, что отца даже смутила и поразила её чарующая волшебная перемена, особенно были красивы и завораживающе прекрасны её смелые глаза, смотрящие казалось бы в саму глубину его души и испытывающие его на прочность. И пока она смотрела на него, в её облике произошли еле заметные изменения и она, улыбнувшись, сказала голосом Афродиты: ты узнаешь меня, папа? Тоской кольнуло в сердце старика, он хотел было ответить, но, смутившись и не выдержав её взгляда, он опустил глаза, и тут же она исчезла, и снова за его спиной послышался шорох платья и скрип песчинок под ногами человека. Старик обернулся, теперь она была седой старой женщиной, в сером красивом платье, переливающемся всеми оттенками облачного осеннего неба, теперь её взгляд был пристально-задумчивым и грустным, наполненным мудростью прожитых веков. Седые волосы серебром и белизной снега просто спадали на её плечи, и лишь тонкая серебряная диадема украшала её голову, а на груди на золотой цепочке было уже три светящихся сердечка: алмазное, изумрудное и рубиновое, белые-белые руки с красивыми пальцами держали в руках букет осенних полевых цветов.
- Здравствуй, отец, – сказала она мягким задушевным голосом, и он услышал голос Афродиты – так были похожи их голоса, – я пришла к тебе из будущего, передай эти цветы маме.
И она протянула старику руку с букетом. Наконец-то старик пришёл в себя: он протянул к ней руку, взял букет, хотел только сказать ей как она переменчива, как в тот же миг она исчезла и вдруг появилась в своём обычном облике и, заливисто смеясь, бросилась обнимать старика за шею, целуя его в щёки.
- Ох ты и озорница, Любавонька, наиграешься ещё среди людей, но знай, со временем, когда любви у людей станет много, твоё тело растворится и станет невидимым, бесплотным. Ты будешь ходить среди людей незримым Духом Любви, будешь проникать в их души подобно тому, как туда проникает музыка, радость и горе. Тебя будут называть Афродитой Земной, а твою маму Афродитой Небесной и ты сможешь тогда быть одновременно и в Олимпии и на земле. Именно тогда ты сама, если захочешь смоешь воплощаться и рождаться ребёнком в любой семье, какую себе выберешь, каких отца и мать ты себе приглядишь с небес. Но прежде чем стать Духом Любви, тебе долго придётся жить среди людей, хотя и в прекрасном, но всё же ограниченном теле. И потому тебе легче всего будет порождать в людях телесную любовь или страсть, пока ещё лишённые духовной основы. Я и сам был только что смущён и поражён твоей неземной красотой и прелестью, когда ты предстала передо мной юной нимфой, я сам будто стал юношей и вспомнил один случай, когда случайно подсмотрел, как в горном ручье плескались наяды2 с ореадами3 - тогда такое желание охватило меня, юношу лет семнадцати, что я еле спасся бегством, боясь выдать своё присутствие… Так и ты будешь вызывать своим видом желание, вожделение и даже похоть. Но не бойся этого – люди должны будут пройти через это, прежде чем разовьют в себе душу способную воспринимать духовный свет и духовную любовь.
Знай же и то, что любовь без духовного света будет или очень рассудочной, или очень страстной. В первом случае люди будут замораживать свою любовь или гнать её рассудком, а, значит, будут замораживать свои души и души других людей. Во втором случае люди будут разжигать в себе телесное вожделение и страсть, а, значит, вольно или невольно могут сжигать в себе и окружающих всё духовное ради телесных наслаждений.
Но пройдёт время, и найдутся люди, которые из плотской страсти создадут искусство телесной любви, преподносящее людям образцы слияния возлюбленных, которое и будут принимать за саму любовь, но это всего лишь искусство, а не сама любовь, лишь внешняя оболочка, как платье для человека, но не более…Другие из своей холодной рассудочности создадут ещё одно искусство, которое назовут религией любви и будут считать себя проводниками любви на земле. Но и то, и другое будет лишь мёртвым искусством без животворящей духовной любви. Как ни прекрасна телесная страсть, она приходит и уходит, как ни велика сила и власть веры, она слепа и заводит в тупик того, кто всецело полагается лишь на ослеплённый верой разум.
И всё же ты встретишь людей, которые будет стремиться к духу, будут прикасаться к нему, именно они вместе с тобой будут нести в мир Божественную всецелую Любовь, не разделённую на тело, душу и разум. Лишь такая любовь не будет искусством, но будет самой жизнью, лишь такая любовь засияет во всей своей полноте и совершенстве, какое только возможно достичь человеку на земле.
- Скажи папа, откуда ты знаешь так много?
- Вот тебе зеркальце – это подарок твоей мамы – в нём ты сможешь увидеть всё, что есть было и будет на земле в любой её точке, оно может менять свои размеры по твоему желанию, держи, научишься, а мне оно не пригодится уже. Именно из него, заглядывая в будущее я многое узнал о людях и о тебе, я наблюдал за тобой в будущем, пока ты была ещё маленькой.
- Ой, я всё время, когда ты забывал убрать его, глядела в это зеркало и видела в нём всегда одну и туже женщину, вот и опять она здесь, смотри.
- Да, это же твоя мама Афродита. Ты так мечтала её увидеть, что, беря в руки волшебное зеркало, видела её каждый раз. Теперь это твоё зеркало, ты достаточно взрослая, чтобы распоряжаться его волшебной силой, я не давал тебе его, потому что ты была мала, а такие игрушки для детей опасны тем, что дети уже ничего не хотят делать и видеть, кроме того, что им хочется.
- Спасибо тебе, папа, я люблю тебя и всех-всех…
- Дай поцелую тебя и обниму на прощание…Прощай, доченька, моя Любонька, Любавонька, Любушка, Любовь.
- Нет, папа, не прощай, а до свидания, я хочу видеть вас с мамой, поскольку с могу появляться везде где захочу, я появлюсь в Олимпии, когда ты встретишься с мамой, - и с этим словами она исчезла.
- Ох и озорница, сказал старик и пошёл в гору.
***
Так попрощались дочь и отец и стали двигаться в разные стороны. Любови предстоял спуск на землю, а её отцу подъём в небеса.
Всё детство и юность Любови прошли в горах среди цветущих лугов и горных тенистых дубрав и рощ. С самого детства она впитывала всей душой красоту природы, её великолепие, стихию и гармонию. Под благодатным влиянием красоты Любава выросла цельной, непосредственной и открытой миру, красоте и любви. Вездесущие духи стихий: феи, нимфы, эльфы были верными спутниками и друзьями её счастливого детства. Именно у них она научилась многому, у них переняла подвижный неунывающий нрав, и стала прекрасна и загадочна, как вся природа. И вот теперь она несла всю себя неизвестному ей миру людей. Трудный путь предстояло ей пройти, чтобы спуститься на самое дно человеческой жизни и осветить его светом Божественной Любви.
Трудно быть Богом среди людей, трудно нести любовь людям, для которых любовь вообще неизвестна, трудно любить их, не надеясь на взаимность, трудно, ведь люди прячут свои души в материальном, приземлённом. И всё же хрупкая и нежная любовь пошла к людям, чтобы принести им Божественное Чудо, чтобы через Любовь дать людям возможность сравняться в своей земной жизни с Богами.
Любовь показалась вдали, быстро спускаясь по склону, пастух проводил её взглядом, взял свой посох и пошёл к Богам. Трудным был этот третий и последний подъём в Олимпию. Но он всё же шёл и шёл опираясь на свой верный посох, с которым исходил немало горных дорог и тропинок.
Вот уже солнце в зените, и просто невыносимо стало передвигаться под его палящими лучами. Хочется старику присесть, но он знает, что если присядет, то уже никогда больше не встанет, а потому он продолжал идти.
Всё ближе и ближе он к солнцу, всё сильнее и сильнее оно жжёт его своими лучами, сжигая на нём всё земное, и вот уже вся одежда истлела на нём, обувь превратилась в прах, а тело иссохло и стало невесомым.
И вдруг ему стало легче идти, и вот уже солнце не палит, а ласкает, придаёт силы. Вон в дали уже показалась Олимпия — великий город Богов. И вот, сам не замечая этого, пастух уже не идёт, а бежит. Вот уже различимы главные ворота Небесного города. Вот пастух увидел, что кто-то выходит из ворот.
- Да это же сами Боги — воскликнул пастух.
И, увидев это, возликовала душа старика И он, не разбирая лиц Богов, побежал ещё стремительней, как когда-то бегал в юности. И вдруг в толпе он различил её — любимую Афродиту. Пока ещё большое расстояние отделяло его от любимой, но сердцем, мыслью и духом он был уже рядом с Афродитой.
Его душа рвалась из тела, она в нетерпении махала своими невидимыми крыльями. И вдруг крылья души проросли крыльями птицы на спине пастуха. И в быстром беге, не замечая того, сильно оттолкнувшись от земли, он взмахнул крыльями и полетел, как птица, к своей любимой.
И вот он уже летел, не ощущая своего тела, казалось, крылья сами несут его к ней. Пастух никого не видел, кроме неё, ни о чём не думал, кроме неё, ничего не ощущал, кроме её присутствия. И даже появление крыльев, и сам полёт, о котором он мечтал всю жизнь, не удивили его, не отвлекли от цели, к которой он устремился всем своим духом, душою и телом.
Вот уже считанные метры отделяют их друг от друга. Вот уже Афродита протягивает к нему свои руки, а он тянет к ней свои. Вот их руки уже соприкоснулись, вот она уже притягивает его к себе. И вдруг он видит и ощущает себя на руках у Афродиты. Его тело стало телом крылатого младенца, а в руке вместо посоха оказался маленький лук. Тут только стал он озираться по сторонам и увидел, что вокруг него собрались все Боги, а сам Зевс стоит рядом с ним.
- Ты удивляешься, пастух, но и мы все удивлены не меньше твоего, - проговорил Зевс. - А произошло поистине чудо, какого не бывало прежде. Ваша любовь с Афродитой была так сильна, а твоё дерзновение так велико и настойчиво, что даже Божественные законы изменились под властью этой любви. И сегодня ты, первый из людей, стал Богом. Богом любви — Эросом. Отныне твой посох по твоей воле будет превращаться в лук со стрелами или снова — в посох. А ты сам будешь по своей воле становиться то седым старцем, то крылатым мальчиком. Ты будешь ходить там, где пожелаешь, и небо, и земля, и подземный мир — всё будет тебе доступно. Сердца Богов и людей будут досягаемы для твоих стрел. Лишь пожелаешь в уме своём — и в твоей руке будет стрела. Твой лук направит её в то сердце, в которое ты пожелаешь. Ни за какими стенами и преградами никто не спасётся от твоих стрел. Всё, до чего ты прикоснёшься посохом, наполнится жаждой любви, и каждую тварь небесную или земную будет переполнять любовь, как вода переполняет в половодье реки.
Но помни, что твои стрелы по твоей воле могут принести как взаимную, так и безответную любовь или страсть. Нет ничего сладостнее и отраднее, чем взаимная любовь, и нет ничего мучительнее для души, чем безответная любовь. Но лишь тот, кто вынесет муки безответной любви, сможет вырасти в духе: но горе тому, кто не вынесет бремя безответной любви и обратит её или в страсть, сжигающую душу, или в леденящий холод отвержения любви. Горе, ибо опустеет душа его, и будет он подобен живым лишь телом, но мертва будет душа его без любви и без Бога, пославшего её.
Легко будет людям затворить свои души от возвышенной и святой любви духа, что несут им Афродита и дочь твоя, но не смогут уберечься они от стрел твоих, что несут страсть. Стрелы твои будут поражать и душу, и тело, и разум, ведь тело не затворишь от страстного желания, как не убережёшь от голода и жажды.
А тот, кто будет бежать от Святой Любви Духа, ещё безрассудней будет отдаваться страсти тела, посланной твоей стрелой. Кто отвергнет духовную любовь, тот душу свою уподобит душе животных. Помни, Эрос, человек сотворён Богом по образу и подобию своему, но подобие это скрыто в способности к духовной любви. Ты будешь искушать людей телесной любовью, но в этом будет для них и другое искушение: подняться к высотам Божественной духовной любви или, отбросив всё, предаться той любви, которой предаются все животные. Скажи мне, Эрос, готов ли ты стать Богом-Искусителем, которого в веках и тысячелетиях люди будут бояться и поносить? У тебя ещё есть выбор.
- Великую ответственность ты возлагаешь на меня, Зевс. Тяжело становиться Богом, зная, что буду искусителем. И всё же, пусть будет так, искушение — это выбор, это свобода для людей, и это возможность познать ту самую великую Святую Любовь, ради которой я пришёл к вам и которую принёс от вас людям. Любовь — это сила, это энергия, и я понесу её людям, чтобы они имели возможность стать равными Богам.
- Спасибо тебе, Эрос, за твою решимость. А теперь входи в наш город, как равный среди равных и юный среди юных. Сегодня ты открыл Небесные врата в наш град и проторил путь от людей к Богам. Теперь любой человек сможет стать Богом, пройдя путь Любви так, как смог его пройти ты. Отныне люди смогут быть во всём подобны Богам, ибо они подобны в главном — в любви, которую ты принёс им на землю. Отныне дерзающие к Богам смогут стать Богами, и каждый получит столько любви, насколько будет велико его дерзновение. Велико было твоё дерзновение, о Эрот — Бог Любви и искушения.
***
Вот так, в один день, дочь пришла к людям, а отец — к Богам. Божественный дух Любви-Любавы спустился на самое дно жизни в простом, человеческом облике, а человеческая душа пастуха сотворила чудо, породив в себе Божественный дух. И хотя пути Любавы и Пастуха вели в разные стороны, но оба вели к Любви. Много предстояло сделать Любаве, Афродите, Эроту, чтобы люди смогли прикоснуться к любви и принять её в своей жизни. Впереди были века и тысячелетия бесконечно долгого и непредсказуемо трудного пути, по которому предстояло пройти людям и Богам, чтобы любовь смогла расцвести среди людей. Но об этом — в другой истории.
Написано в 1992.
Отредактировано в 2021.
продолжение следует...