Мои женщины. Январь 1964. Фея «Алла-Валя».
Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)
Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.
Иллюстрация: Январь 1964 г. Модель Шарон Роджерс (США) «Мисс Январь 1964 года», 10-й юбилейный выпуск. Шарон Роджерс также была на обложке журнала «Playboy» 11/1963, 12/1965 и 12/2015.
То, что я уже любил Валю Антипову, не вызывало у меня сомнения, потому что я постоянно думал о ней, видел её своим мысленным взором, переживал, волновался, вспоминал её, представлял её, «слышал» её слова, «говорил» с нею, как с моей Феей красоты и страсти, «звал» её в свои сны. Не узнав из книжки о Платоне, что такое «платоническая любовь», я сам догадался, что это душевное влечение и переживание, то есть то самое, что происходило со мной.
Я не общался с Валей, не подходил к ней, не трогал её и не дёргал её за банты, чтобы они распустились, как это делали другие ребята с девочками, которые им «нравились». Я не разговаривал с Валей обо всём и просто так, как это делали её друзья и подруги из ближнего её окружения. Я не смотрел на неё «особенным» взглядом, как это делали другие ребята и девочки в классе, за что их дружно дразнили ещё детсадовской дразнилкой: «Тили-тили тесто! Жених и невеста!».
Я молча страдал и переживал, «лелея и мусоля» свои переживания и страдания, много думал и размышлял, читал и пытался найти в общении с родителями и моим старшим братом Юрой ответы на свои вопросы. Да, они мне помогали понять себя, понять мои переживания, однако ответить мне так, чтобы унять и насытить мои переживания они почему-то не могли. Почему? Потому что я «не насыщался» их ответами! Мне этого было мало. Я хотел большего. Я хотел не только ответов, но и ощущений, чувству, испытаний. Я хотел того, что дала мне Алла ранним летним утром на сеновале в деревне Дальнее Русаново…
Теперь, когда я засыпал, то «заказывал» себе в сон видение о том, как мы с Валей Антиповой поднимаемся по скрипучей лестнице из жердин на чердак хаты дяди Максима и тёти Маруси. Как, громко шурша сухим сеном, пробираемся ползком на коленках к дальнему концу чердака к слуховому оконцу, где ещё с детства дяди Максима было устроено им «лежбище» и «пулемётное гнездо». Я хотел видеть, как мы с Валей стоим на коленках друг перед другом, смотрим в глаза друг другу, близко-близко «притягиваемся» друг к другу и вдруг целуемся сухими от волнения губами.
Я хотел ощутить, как мы с Валей прикасаемся друг к другу руками, как осторожно и робко я обнимаю её за талию, а она кладёт мне свои невесомые трепещущие руки на плечи, и я прижимаюсь к ней всем телом. Я хотел ощутить, как мой «сашок-дружок» становится твёрдым, гордым, независимым и упирается прямо в животик Вали Антиповой, как в ответ она вдруг устремляется ко мне навстречу и чуть-чуть прогибается в спине, выгибается своим тайным сокровенным и жарким местом навстречу моему «сашку-дружку».
Я хотел вновь испытать то волнение, неудержимое влечение и трепет всего тела, когда мы с Аллой также соприкоснулись своими животами и телами. Тогда Алла быстро-быстро задрала подол своего платья, спустила свои спортивные штаны вместе с трусиками, и я ощутил жар складок и мокрой щёлочки её сокровенного тайного места. Я тогда тоже одним движением спустил свои штаны и трусы и сильно вжался, почти воткнулся в её сокровенное тайное место… Теперь я хотел этого, но только с Валей Антиповой…
Увы. Желанное видение вместе с Валей Антиповой мне не приходило. Как я ни старался, как я ни желал этого, как я ни страдал, но это видение ко мне в сон так и не являлось. Что-то мои внутренние друзья-голоса – дед «Календарь», он же теперь – Платон и моя Фея красоты и страсти во многих обличиях – мне не помогали, молчали и только (я это чувствовал) сопереживали мне.
Я не знал, в чём тут дело и «терялся в догадках». Но зато как я переживал!!! О! Это было настоящее страдание! Я мучился, страдал и наслаждался этим страданием, потому что во мне всё кипело, крутилось, волновалось, ярилось, трепетало, тряслось, дрожало, а потом выплёскивалось волнами моего «мужского сока». Только после того, как из меня изливалось нечто прозрачное и пахучее, я немного успокаивался, утомлённо засыпал, уже привычно обернув своего «сашка-дружка» в мамину марлево-ватную салфеточку, чтобы в неё впитался мой «мужской сок».
Утром я «незаметно» стирал с мылом под струёй горячей воды использованную салфеточку, обмывал своего «сашка-дружка» с детским мылом до скрипучей чистоты и также «незаметно» нёс свою марлево-ватную салфеточку к себе в комнату на горячую батарею центрального отопления. До следующего раза. Правда, каким-то чудесным образом эти мои салфеточки часто менялись на новые…
Примерно на третий такой ночной сон я понял, что мне мешало представить Валю Антипову на месте моей деревенской «невесты» Аллы. У меня просто не было опыта близкого общения с Валей. Я не мог представить её голос в таком общении, как это было у нас с Аллой. Я не мог зримо представить наш с Валей близкий контакт руками и телами, потому что этого не было. Вот почему она представлялась мне в тех ощущениях, которые я испытал когда-то с Аллой. Кроме этого, я думаю, что моя Фея красоты и страсти молча ревновала меня к Вале Антиповой, хотя сама была в какой-то мере ею…
Я должен был перевести наши отношения с Валей в близкие, чтобы мои фантазии и представления во сне стали реальностью. Да, но как это сделать, если Валя «без ума» от хулигана Сашки Кузнецова? Если она его «пасёт» и «спасает» от беды, к которой тот упрямо стремиться вместе со своим оруженосцем и телохранителем «Ряхой» (Ряшиным)? Что мне? Становится хулиганом круче, чем Сашка Кузнецов? Всех задирать, всех бить, всех обжать, грубить учителям, получать демонстративно «двойки» и чихать на учёбу, на школу, на социалистические соревнования и на неё, Валю Антипову? Так что ли?!
- «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», - невпопад и гордо выпалил мой старший брат Юра, заметив мои молчаливые переживания по вечерам.
- Не обращай на неё внимания, Сашок, - посоветовал мне Юра и больно взъерошил волосы у меня на голове. – Не показывай так явно свои переживания. Не страдай. Она того не стоит.
- А с чего ты взял, что я страдаю?! – возмутился я.
- Так это по твоей морде видно! – воскликнул Юра, гася своей грубостью моё «возмущение». – Это у тебя на лице красной краской написано!
- Какой ещё краской?
- А ты в зеркало на себя посмотрись, - сказал мой брат и подтащил меня к зеркалу шифоньера. – Смотри! Ты же весь красный от нахлынувшей крови!
- Это в тебе «гормоны пляшут», - сказал авторитетно мой старший брат. – Я в твоём возрасте это тоже переживал. Страдал и наслаждался!
- Да?
- Да.
- А теперь перестал?
- Нет, не перестал, - осторожно сказал и признался мой брат. – Теперь мои страдания и переживания стали немного другими.
- Какими?
- Подрастёшь, сам узнаешь, - ответил мне мой брат Юра. – Всему своё время, место и срок.
- Только ты вот что, - сказал озабоченно мой старший брат Юра. – Не повторяй мои ошибки. Не поддавайся своим страстям и желаниям. Держись стойко, как оловянный солдатик и ты победишь.
- Кого?
- Не кого, а чего! – строго сказал мой брат Юра. – Того, вернее ту, которая тебе будет во сне являться…
- Кто это?
- А никто! – сказал, как отрезал, мой брат. – Просто голая и бесстыдная девка, которая тебя будет соблазнять!
- Как это? – спросил я Юру «невинно».
- Как-как! Сядь и покак! – тут же смущённо взъярился мой старший брат Юра. – «Каком» кверху! Не знаю я как! У каждого бывает по-разному…
Юра прогнал меня из моей же комнаты, хотя сам ко мне пришёл, чтобы поговорить «по-братски» на «интимные вещи». Он хотел научить меня «уму-разуму», но получилось, что я как-то сам по себе уже сам «дошёл», «допёр» до какого-то понимания этих самых «интимных вещей». Эти слова Юра сказал моему папе, когда докладывал ему о результатах разговора со мной…
Похоже, что мои «незаметные» утренние процедуры с моим «сашком-дружком» и мамиными гигиеническими салфетками не остались незамеченными. Папа с Юрой обо всём, что со мной происходит, знали или догадывались. Я был рад, что не остаюсь один на один с моими проблемами, страданиями и переживаниями, но не хотел, чтобы папа и Юра в них как-то участвовали. Я мог бы довериться только моей маме, но только в крайнем случае, а пока: «Я сам!».
Нет, никаких «бесстыдных девок» я в своих снах видеть не хотел. Я хотел видеть только одну девочку – Валю Антипову, и не голой, а обнажённой. Я видел среди Юркиных фотографий в его схроне за обшивкой дивана «голых» женщин из порнографических журналов. Они действительно были «бесстыдными», то есть развратными, вызывающе откровенными, похотливыми.
Да, эти фотографии и картинки волновали, возбуждали, но в то же время отталкивали меня, вызывали ощущение брезгливости, грязности, отвращения. Да, я «жадно» смотрел на эти фотографии и картинки, разглядывал их во всех подробностях, трепетал и волновался. Мой «сашок-дружок» немедленно реагировал и отзывался на этих голых красивых женщин с бесстыдными зовущими и дерзкими взглядами, но желания выплеснуться «мужским соком» не возникало. Это желание приходило ко мне перед сном или во сне рано утром, когда я видел не голую, а обнажённую, вернее, полуобнажённую мою фею «Аллу-Валю».
Правда, и я должен честно в этом признаться, я видел мою фею «Аллу-Валю» всё же в облике одной из тех бесстыдных красавиц, изображение которой хранилось в схроне моего старшего брата Юры. Это была одна из самых красивых и непорнографических картинок в его коллекции. Это была просто очень красивая голая молодая женщина с пухлыми девическими щёчками. Только я её ощущал как призрачную фею «Аллу-Валю», в которой совместились все внешние черты, характеры и поведение моей деревенской «невесты» Аллы из деревни Дальнее Русаново и моей первой школьной любви – Вали Антиповой.
Первый раз фея Алла-Валя приснилась мне неясно, туманно, невзрачно, как бы примериваясь ко мне. Она быстро промелькнула в моём сне и оставила во мне лёгкое ощущение беспокойства, как бы тонкий запах женских духов. Фея Алла-Валя показалась мне полуобнажённой по пояс, в какой-то распахнутой на груди лёгкой кофточке, с одним полностью обнажённым левым плечом и я увидел мельком её ма-а-аленькие грудки-грудочки.
С первого раза появления феи Аллы-Вали в моём сне я запомнил только выражение её глаз, взгляд, поворот головы. Она как бы вопрошающе смотрела на меня, чуточку улыбалась губками, но глаза её были настороженными, серьёзными, опасливыми. Только когда я вздрогнул всем телом, когда во мне рывком гулко забилось сердце, фея Алла-Валя как-то по-особенному лукаво и победно улыбнулась и исчезла из моего сна. Я даже не успел её толком рассмотреть!
Второй раз фея Алла-Валя привиделась мне также полуобнажённой, одетой в какое-то платье с белым воротничком, как на «девчачьей» школьной форме, но с опущенными по бокам кружевными лямками фартука, расстёгнутым на груди и спущенным с правого плеча так, что я увидел её правую грудку с острым пупырышком соска. Фея Алла-Валя была без больших белых бантов, заправленных в две косички, а с одним длинным «хвостом» - пучком завитых волос, стянутых на затылке резиновым колечком.
В этот раз фея Алла-Валя открыто мне улыбалась и смотрела на меня дружелюбно, не смущаясь, открыто, даже призывно и я ощутил сильное волнение и трепет от этого взгляда. Кроме этого она уже не была как в тумане, а виделась мне чётко, со всеми подробностями черт лица. Я даже заметил Валины весёлые и лукавые складочки на щёчках по краям её улыбающихся губ! Это открытие «окрылило» меня и я внутренне возликовал, радуясь своей зрительной памяти.
Третий раз, в который я с ликованием выплеснул из себя волны «мужского сока», фея Алла-Валя приснилась мне в необычной игривой позе, от которой я немедленно взбудоражился помимо своей воли и ничего не мог с собой поделать. Она явилась мне стоя на коленях на моём диванчике полностью обнажённой, выставив вверх свою попу и опершись локтями и головой на мою диванную подушку. Такого я не видел в своих снах ещё ни разу! Только на картинке из схрона моего брата.
Вид обнажённой девушки, а на этот раз фея Алла-Валя явилась мне не в образе девочки-школьницы-сверстницы, а юной девушки-женщины, был обжигающе прекрасным, поэтому её ножки, попа, тонкая талия и груди, остро очерченные гибкой линией её тела, показались мне притягательно красивыми, желанными, странно манящими. Я невольно затаил дыхание, замер, а потом стремительно «рванулся» к этому манящему телу, к этой позе, почему-то сразу же пристраиваясь сзади к её попе…
Это моё стремление было настолько неожиданным и необычным, непонятным и безвольным, что я растерялся. Теперь не я, а моё тело, мой организм, действовали сами по себе, как бы отдельно от меня, непослушно, не подчиняясь мне. Это меня крайне изумило так, что я даже не успел привычно воспользоваться марлево-ватной салфеткой и выплеснулся своим «мужским соком» прямо в складки моего одеяла...
Я извергал и извергал из себя волны «мужского сока», млел от удовольствия, «махнул рукой» на то, что я не успел подставить себе салфетку и не сдерживался, потому что мне было удивительно хорошо и приятно. Я чувствовал, что сейчас со мной произошло что-то необычное, значительное, важное; что я сейчас ощутил что-то такое, что было спрятано во мне задолго до меня, даже задолго до моего появления на свет, потому что я вдруг понял, что был не Сашкой Суворовым, не Александром и не Александром Сергеевичем, а не человеком…
- А кем же тогда я был? – внутренне задал я сам себе недоумённый вопрос.
Ответ я получил от моей феи Аллы-Вали, которая оставалась в той же самой позе, стоя на коленях, с выставленной вверх попой; с прогнутой спинкой и выставленными вниз грудками, видневшимися из-подмышки; со спутанными мокрыми волосами, прикрывшими её плечи; с головой, уроненной на диванную подушечку; с руками, стиснувшими эту подушечку и лицом, повёрнутым ко мне с выражением огромного удовольствия и даже счастья…
Сбоку я не видел «сокровенного тайного места» феи Аллы-Вали, но я видел как судорожно «дышит» её животик, как он поднимается и опускается, как она двигает вперёд-назад своими ножками, как округляется её попа, как в такт движениям животика колеблется её спинка. Моя фея Алла-Валя двигала своим телом, животом и попой в такт моим излияниям «мужского сока»! При этом она пристально, не отрываясь, смотрела на меня и улыбалась. Она улыбалась не насмешливо, а счастливо! Почти как я сам сейчас…
Я не знал, как объяснить увиденное и испытанное мной сейчас во сне, но я уже твёрдо ощущал, что узнал сегодня что-то очень и очень серьёзное, взрослое, мужское, сокрытое, даже сакральное, тайное, интимное. Это моё стремительное движение к выставленной назад и вверх попе феи Аллы-Вали и желание прикоснуться к ней моим «сашком-дружком», который выплеснулся раньше, чем я достиг желаемого, было таким сильным, властным и неудержимым, что я одновременно испугался и возликовал. Я даже на миг почувствовал, как мои пальцы рук также судорожно стискивают бока попы феи Аллы-Вали, как она стискивала своими пальцами края моей диванной подушки…
Последний прощальный четвёртый раз фея Алла-Валя приснилась мне спустя несколько дней, после той памятной нашей «взрывной» встречи во сне, когда я невольно устремился к ней, стоящей на коленях с выставленной вверх попой и головой, лежащей на диванной подушке. Мне было очень стыдно перед моей феей Аллой-Валей за мою несдержанность и желание «пристроиться к ней сзади» со своим крайне возбуждённым «сашком-дружком». Мне было очень стыдно, неловко, странно, но очень хорошо и я ничего не мог с собой поделать…
В школе я старался не смотреть на Валю Антипову и вообще, не смотреть ни на кого из девчонок в классе. Мне казалось, что все видят моё смущение, стыд и неловкость, что все догадываются о моём состоянии, что все надо мной насмехаются и я даже «взмолился» к своим «внутренним голосам-друзьям», чтобы они помогли мне преодолеть мой стыд и позор.
- Почему «позор»? – спросила меня явившаяся мне во сне Фея красоты и страсти. – С чего ты решил, что это позор?
- А что же тогда? – сурово спросил мой друг дед «Календарь» из деревни Дальнее Русаново. – Подвиг что ли?
- Подвиг! – с вызовом ответила моя Фея красоты и страсти. – Саша впервые повёл себя как настоящий мужчина. Устремился к желанной цели.
- Да! Только не достиг её! – с насмешкой подхватил едкий дед «Календарь».
- Ну и что?! Всему своё время. Будет и на твоей улице праздник…
- Когда?! – с надеждой воскликнул дед «Календарь».
- После дождичка в четверг! – голосом Вали Антиповой насмешливо и властно ответила моя Фея красоты и страсти.
В этот раз фея Алла-Валя явилась мне в спокойной, скромной и откровенной позе обнажённой девочки. Она опять привиделась мне стоящей на коленях в полный рост на моей постели на моём диванчике, только боком ко мне. Её волосы были свободно распущенными и струились водопадом по её спине. Она ласково и дружелюбно смотрела на меня своими огромными глазищами и чуть-чуть покровительственно улыбалась, как будто была чем-то очень довольна.
К своей груди и животу фея прижимала мою любимую пуховую подушку, крепко обнимая её руками, и мне было очень приятно видеть это, потому что мне очень хотелось, чтобы её запах вошёл, пропитал мою подушку, чтобы я мог вдыхать этот запах во сне. Я опять не видел «сокровенного тайного места» феи Аллы-Вали, потому что она выставила вперёд свою правую ножку и закрыла мне вид, но зато её красивая округлая попа, совсем уже женская, чётко была видна и сводила меня с ума свой гибкой округлостью и линией, переходящей в тонкую талию спинку.
Нижний край стиснутой пуховой подушки оттопырился и в просвет я видел светлый край животика феи Аллы-Вали и что-то там такое, что меня опять взбудоражило, вызвало учащённое сердцебиение, наплыв внизу моего живота какой-то нахлынувшей энергии, щекотания, пульсации, волнения, дрожи и наконец, судорожного выплеска порции моего «мужского сока». Правда, на этот раз я выплёскивался не из-за ощущений и взрывного слепого и яростного чувства, а из-за накопившегося во мне желания, поэтому в этот раз я успел воспользоваться марлево-ватной салфеткой.
Фея Алла-Валя ещё раз победно улыбнулась мне, кивнула мне на прощание своей головой с гривой «водопадных волос» и медленно растаяла в моём сне, давая мне возможность счастливо и умиротворённо заснуть, исторгая и исторгая из себя капельки моего «мужского сока». Я уже знал, что мой освободившийся от напряжения «сашок-дружок» ещё долго будет шевелиться, утомлённо «ворочаться» и изливать капля за каплей свою энергию.
Интересно, что же из меня исторгается, как лава из вулкана?