Лига 24-х

Аннотация

   Споры по поводу сути и естественности нашего мира не утихают уже несколько тысячелетий. Мы теряемся, пытаясь вообразить бесконечность космоса и вечность, в которой не существует такой категории, как время. Ведь без отсчёта времени, хоть и оно не точно, как-то неуютно: однажды раскрутившись, наша планета постоянно замедляет своё вращение, сменяя день на ночь гораздо реже, чем в те времена, когда нас с вами ещё не было. Для нас, правда, это не так уж важно — наша жизнь несоизмеримо коротка, а наш разум столь незрелый, что понять сущность мироздания мы не в силах. Подменяя понятия, которым не можем дать разумного объяснения, на — «Бог», «Сатана», «Всевидящее Око», «Рай» и «Ад», а, среди прочего, «Вселенский Разум», мы уклоняемся от поисков ответов на самые насущные вопросы. А, быть может, мы так запрограммированы?! Возможно, мы просто не можем нарушить запреты и ограничения. Но чьи эти табу? Почему мы не властны сбросить покров тайны со своих глаз? Что мы увидим?.. Спрошу иначе: «Чего мы не должны увидеть?»
Не хотелось бы верить в то, что созерцание плана доступно лишь в соответствии с нашей дальнозоркостью. А дальше… за горизонтом видимости… — пустота. Пустота, для которой сценарий ещё не написан. А ведь он пишется непрестанно — сначала в нашем сознании, а затем наяву. И его развитие зависит от выбора индивидуума. А выбор — это самая сложная штука! Вы и сами это знаете. И когда вы говорите: «Выбор у меня невелик», значит в вашем прикупе оказалось не три карты, а две, к примеру. Но кто, вам подкладывает эти карты? Кто дёргает за ниточки? Кто кукловод?! Нет... вы его не ищете. Вместо этого вы сетуете на судьбу и на её превратность…
Мы оглядываемся на прошлое, изучаем его, планируем будущее, любим, ненавидим, объявляем войну соседям, объединяемся, когда нам плохо, расстаёмся, когда нам хорошо, и всё время задаём неправильные вопросы. (Пусть гении и философы меня простят.) И что в результате?.. Постарайтесь сами, не кривя душой, ответить на этот вопрос.
 
   Эта книга — попытка подтолкнуть читателя к мысли о том, что жизнь — это вовсе не то, что мы себе представляем. Предметы выглядят не так, как мы их видим, а цвета, запахи, ощущения — иллюзия, созданная для защиты разума и удовлетворения телесных потребностей. Ведь "Создатель", как многие веруют, заботится о своих творениях. Хотя иногда, он и устраивает встряски… Нет, не ради забавы, а для того, чтобы немного смешать краски, сменить фон или избавиться от надоевшего. (Вы же и сами так поступаете, не правда ли? Например, затеяв ремонт в квартире.) «Бог хитёр, но не злонамерен». 
И знаете, будь у меня возможность встретиться с Творцом тет-а-тет, я бы задал ему один единственный вопрос: «Что ж у тебя, старичок, за природа такая, если тебе так скверно от творений, тобой же созданных?»    




   Все персонажи и события в этой книге являются плодом воображения и фантазии автора и не имеют отношения к действительности.


   «Лучший правитель тот, о котором народ знает, что он существует.
 Несколько хуже те правители, которых народ любит и возвышает.
 Ещё хуже те правители, которых народ боится.
 И хуже всех те правители, которых народ презирает».

Лао-Цзы


   «Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью,
 но отсутствием ненависти прекращается она».

ДХАММАПАДА




                Пролог

Дед Трофим гнал лошадку по лесной дороге, накатанной ещё его отцом, дымил самосадом и мурлыкал старую солдатскую песенку:

Ай, вот хвалится француз, выхваляетца,
Сам на Тихай Дон убираетца,
Вот собрал себе он армеюшку
Да по разным, по земелюшкам.
Нагружал свои галерушки
Дорогими всё товарами,
Как и теми-то товарами,
Ой, свинцом-порохом…

Он отпустил вожжи — до хаты теперь конь и сам доберётся. Чутьё его не подведёт: охапка свежего овса и ведро ключевой воды лучше всякого кнута приманят его к дому. Старый вояка повалился спиной на хворост и уставился в сереющее небо, что лоскутками проглядывало меж курчавых крон вековых деревьев. От допитой до дна бражки, его клонило ко сну: глаза слипались, а слова песенки, слетающие с его уст, раздавались всё тише и тише. Чуть колыхавшаяся бричка и скрип колёс убаюкивали его, словно младенца в колыбели.
Он не знал, сколько прошло времени, с тех пор как слиплись его веки, когда был разбужен не каким-то шумом, но напротив — необыкновенной тишиной. Приподнявшись, протирая глаза и напрягая зрение, он огляделся. Были глубокие сумерки. Ему показалось чудным, что он ещё не доехал до своего дома, что почему-то застрял на дороге, а конь стоит неподвижно. Старый жеребец шумно втягивал ноздрями воздух и прядал ушами, прослушивая абсолютно онемевшее пространство.
Дед Трофим скатился с повозки, подобрал вожжи и легонько стеганул коня по золочёному крупу.
—  Ты чего это, скотина эдакая?! Чего встал?.. Но-о, кляча!
Но конь лишь слегка натянул поводья, повёл глазами, озираясь на своего хозяина и, как бы серчая на несправедливое наказание, фыркнул. Тогда дед Трофим подошёл к коню спереди, ухватил мозолистой мужицкой рукой удила и потянул, увлекая животное за собой. Чтобы конь самостоятельно не дошёл до дома — такого ещё не случалось. Что-то было не так. До жилья рукой подать — всего-то, может, с версту осталось. И вот-те на! Что могло его так напугать? Может волки? Дед Трофим настороженно огляделся и прислушался. Ничто не выдавало присутствия стаи. Он попытался вновь потянуть удила, но конь стоял, как вкопанный, насколько мог вытягивая шею, мотая головой, откидывая её назад и пытаясь высвободиться из хозяйской руки. Но рука была крепкой, и удила больно врезались в зубы. Конь тяжело дышал и подрагивал кожей. Сжалившись, мужик ослабил хватку, потрепал коня по холке и погладил шелковистый лоб, украшенный белой стрелкой, что тянулась вверх и скрывалась меж ушей в гриве.
— Тише, тише. Чавой-то ты? Нема ж никого. Вон же — и деревня уже проглядывает. Чуешь, как печным дымком тянет? Давай, трогай помалу, — приговаривал он, — а то брошу тебя тут. Мне тута оставаться несподручно. Дела ещё в избе дожидаются, да и Мария тоже… Поди, оголодал за целый-то день, а? Да и у меня уж живот к хребту прилип.
Как ни старался дед Трофим, на коня никакие уговоры не подействовали. Он бросил удила и пошёл вперёд по дороге, надеясь, что животное поведётся на его хитрость и последует за ним. Но отойдя на десяток шагов, он понял, что его уловка успеха не возымела. Жеребца будто пригвоздили к месту. Дед Трофим в крайнем изумлении и злости всплеснул руками и разразился бранью — да такой забористой, что некий сопленосый кавалерист обзавидовался бы подобному собранию терминов, выложенных в несколько этажей и сдобренных смачными приговорками.
— Вот же упрямая скотина! — в полной беспомощности заключил он. — Ты ж, мать твою, не какой-нибудь там осёл. Ты ж боевой конь! Самых, что ни на есть, благородных кровей! Ты ж такого повидал!.. А ведёшь себя, как последний мерин. Что ж мне теперь, ночевать тута?!
Дед Трофим был бессилен, что-либо ещё предпринять, дабы вернуть коня на верную стезю, — ту, что вела к дому, где, верное дело, на столе уже остывал ужин, дожидалась прохладная чарочка медовухи и, конечно же, ворох овса в яслях жеребца.
— Э-э-х! Ну что мне с тобой делать?!
Он так и стоял в десяти шагах от своего боевого товарища, не в силах оставить его одного посреди леса, над которым постепенно сгущалась тьма. А как оставишь? Он же и роды принимал от его матери, кобылки Радуги — такой красавицы, что и свет не видывал, и молоком его из соски вскармливал, когда кобылка вдруг взяла и издохла от какой-то хвори. А после бегал с ним на Дон, купал и натирал травой молодую шёрстку, пока та не становилась бархатной и начинала отливать золотом в лучах утреннего солнца. Жеребёнок был ему вместо сына, коего за какие-то грехи Бог не дал. Дед Трофим помнил всё — как впервые оседлал его, как тот брыкался под тяжестью седока на своей спине; как понемногу свыкшись, нёс его на себе, соревнуясь с ветром; как они били француза и как верный конь, которого он прозвал Бураном, вынес его полуживого с поля брани. Потом была долгая дорога домой. По приказу фельдмаршала Кутузова раненых солдат отправили через Калугу в Козельск. Там доблестный драгун Трофим Тимофеевич Беспалов подлечился. А когда встал на ноги, первым делом пошёл на конюшню, что находилась в распоряжении резервного эскадрона, и отыскал своего Бурана. Вернее, конь сам его почуял, огласив конюшню громким и звонким ржанием: чуть дверь стойла не вынес на радостях. С тех пор они ни разу не разлучались. Так как же теперь-то бросить?
Трофим Тимофеевич поравнялся с жеребцом, облапил шею и пальцами стал расчёсывать густую жёсткую гриву.
— Ладно, — со вздохом произнёс он, — твоя взяла. Хочешь тут ночевать — заночуем. Но знай: достанется нам от Марьюшки… ох, как достанется.
Он полез в возок, отобрал хворост, из того, что помягче, взбил его, как перину, набросил сверху шерстяное одеяло и лёг поверх. Он знал, что его, старого солдата, сон возьмёт, хоть на земле сырой, хоть на камне: лишь бы голову было где притулить. Трофим Тимофеевич закрыл глаза, полежал, поворочался, но вот незадача — сон почему-то не шёл. Причиной тому была тишина. Если б кто орал, если б пушки палили, или, на крайний случай, хотя бы собаки лаяли, то он бы уснул, — причём, запросто. А тут тишина — ни ветерка, ни шелеста листвы, ни голоса зверька ночного — ничего. Будто вымерло всё. Так быть не должно, подумалось Трофиму Тимофеевичу. Не правильно это. Это ж по какому такому закону природы может такое статься? Всё больше размышляя на эту тему, он почувствовал, как в его душе копится страх. «Вона как?! — мысль просто зачесалась в мозгу. — Буранушка, когда ещё почуял неладное, а до меня только сейчас дошло. Вот же головоломка-то какая!» Бывший драгун приподнялся и, сложив ладони чашечками, приставил к ушам. Но ничего не вышло. Себя-то он слышал, да и коня тоже — значит не оглох и рассудком не повредился. Но, кроме этого, других выводов не сделал. Раз так, решил он, то придётся прогуляться и ещё раз осмотреться. Понадёргав тонких хворостинок, он связал их в тугой пук и, распушив верхушку, поджёг кресалом. Сооружённый факел быстро занялся огнём. Он побрёл наугад. Пламя выхватывало из темени разросшийся кустарник, а на тропу ложились и вытягивались уродливые тени. Трофиму Тимофеевичу было зябко и боязно, но он продвигался мелкими шажками, преодолевая страх. Сзади послышалось робкое фырканье — конь будто предостерегал его: смотри мол, не ходи далеко, моё чутьё получше твоего будет. Это-то Трофим Тимофеевич понимал, но любопытство брало верх. Оно, вроде как, и не порок. От него науки всякие появились. Но это, когда любознательность от осознанного интереса идёт, а когда от пустых бессознательных эмоций, так и жизнью поплатиться можно.
Под ногами что-то захлюпало. Видать, последний дождь ещё не успел впитаться в почву. Места Трофим Тимофеевич знал хорошо. Болот тут на несколько вёрст вокруг не было. Но то, что шаги свои слышит, — уже знак добрый. Он ещё немного в лес углубился. Где-то здесь должен быть ручеёк — из родника, что под холмиком. Водица там в любой сезон ледяная. Ведёрко бы набрать: самому попить да коня напоить, а там как-нибудь и до утра дотянуть можно. Дед Трофим остановился. Неужели, пропустил ручеёк-то? Так нет. Такого и быть не может. Был ручей. Не мог же он иссохнуть за пару дней-то. Давеча проезжал здесь — текла водица. Уж не леший его водит, глаза отвлекает, уши глушит?
Ещё немного поплутав, дед Трофим опустил руки. Факел почти догорел. В темноте назад возвращаться неохота было. Он снова выругался (на сей раз про себя) и побрёл к повозке. Но не успел он и нескольких шагов сделать, как увидел нечто странное. В густоте деревьев колыхались тени. Поначалу он принял их за молодые деревца, но после разглядел: то были человеческие силуэты. Он подошёл чуть ближе. Не оставалось никаких сомнений — люди. На вскидку — человек двадцать. Дед Трофим щурился, пытаясь разглядеть лица, но их скрывали капюшоны длинных плащей. Он оторопел на несколько мгновений, которые показались ему долгими, как целая жизнь, и вдруг понял, что стоит с факелом в руках, который хоть и догорал, но во тьме чуть ли не звездой блистал. Не заметили ли? Он мигом спохватился и сунул тлеющий хворост в жижу под ногами. И тут всё померкло. Будто вместе с факелом и его самого в ту жижу сунули.

Только забрезжил рассвет, дед Трофим очнулся: будто кто в бок пнул. Приподняв свинцовую голову, увидел виляющий лошадиный хвост. Буран как ни в чём не бывало тянул телегу по дороге к дому. Только вот, как он в ней очутился, — начисто из памяти вышибло. Пересвист лесных птах и взволнованная ветерком влажная листва ласкали слух. Даже роившийся над головой гнус, казался не слишком назойливым.
Деревня показалась за поворотом. Над домами курились трубы, хромой Потап со своим пасынком гнали скот на выпас, издалека разлетался по ветру стук молотобойца. Трофим Тимофеевич вертел головой и бессмысленно улыбался, словно неразумное дитя, начинающее познавать мир. Завидев его, пастушок Петька бросился к возу и затараторил во всё горло:
— Дед Трофим! Дед Трофим, тебя уж все обыскались. Тётка Мария дворы обходила, всех спрашивала… Ты где был?..
— Прикуси язык, — прикрикнул на мальчишку Потап. — Не твоего ума дело. И дедом Трофима не клич. Какой же он дед? По годкам, я и то старше, но старым себя не считаю.
— Так все ж так кличут, тятя, — попытался возразить Петька. — Смотри, какая у него голова с бородой белые.
— Ишь ты! Много ты понимаешь! Седина не только от прожитых годов бывает, — протянул Потап и щёлкнул кнутом, заметив сбившуюся с дороги бурёнку.
— А от чего тогда, тятя? Отчего? — не унимался мальчонка, убегая вприпрыжку вслед за стадом. — Ну скажи…
Скоро звуки голосов и коровье мычание стихли, и только трезвучное эхо носилось от пригорка к пригорку, постепенно тая в прозрачном воздухе.
На прозвище «дед» Трофим Тимофеевич не обижался. Так его ещё в драгунском полку прозвали, от того, что поседел рано. Вот оно и прижилось, склеилось с его именем и потянулось за ним до самого дома. Соратники, особенно из тех, кто помоложе, относились к Трофиму Беспалому с почтением, да и офицеры не чурались с ним у костра посидеть, о жизни погуторить, ягодного винца вкусить и самосадом попыхтеть. Лихим драгуном он был: и саблей, и пистолью врага разил; и на коне, и в пешем строю мало кто с ним мог потягаться. «Святого Георгия» за доблесть из рук самого генерала Раевского получил. Но, после того, словно пошептал кто: везение закончилось. При обороне смоленской крепости картечью ранило, а затем, в первом же бою, после снятия осады, молодой голландский конник полоснул Трофима саблей от плеча до бедра — прямо по диагональной полосе мундира.
Трофим Тимофеевич доехал до своей избы. Ворота были распахнуты. На крыльце, упёршись руками в бока, стояла Мария с опухшими от бессонной ночи глазами и закушенной губой. Она встретила мужа молча. Так же молча оглядела его с ног до головы и, видимо, поняв, что мужем не стряслось ничего дурного, круто развернулась и зашла в избу.
— Вот баба-то! — ей в след пробормотал Трофим. — Характер, видать, в кузне ковали. — И обратился к коню, тянувшему шею к охапке овса: — Что скажешь, Буранушка? Неужто пронесло?
Конь мотнул головой, словно соглашаясь, и снова потянул воз.
— Да погодь ты, чертяка эдакая! Дай хоть выпрягу. Знаю, оголодал. А кто ж тебе виноват? А-а-а?  Что молчишь?..
Трофим Тимофеевич ослабил подпругу и стал отвязывать вожжи от удил, когда вдруг накатило — не то озноб, не то страх, не то память прояснилась, но он отчётливо вспомнил прошедшую ночь. Вспомнил в деталях, в мелких подробностях, о которых если рассказать кому, на смех поднимут, полоумным звать станут, шутом гороховым. «Не-ет! — пронеслось в голове. — Молчать буду! Никто не прознает! До смертушки слова не вымолвлю!»


Глава 1

Париж, Франция. 2057 год

Он обходил овраги, рытвины, преодолевал завалы — ступал тихо, почти беззвучно и ловил себя на мысли, что в этом нет никакой необходимости. Вокруг — ни одной живой души. Незачем было прятаться и опасаться быть замеченным. Скорее привычка, привитая кровью и потом, заставляла его двигаться, не нарушая верхнего слоя земли, не задевая камуфляжем торчащей арматуры, вывернутой наизнанку вместе с бетонными блоками, коими некогда являлись жилые кварталы и офисные здания, а теперь превращённые в груду бесформенных развалин. Покорёженные рекламные щиты, в которых давно уже померк неоновый свет, и трёхглазые безжизненные светофоры, повергнутые наземь, рухнувший с какой-то башни огромный циферблат часов с застывшими стрелками валялись бесполезным хламом — все они обрели покой. Больше некому было служить, не осталось никого в этом районе, кто бы в них нуждался. Сплошь и рядом выкорчеванные деревья, лужайки, некогда облюбованные студентами, превратившиеся в прожжённые на несколько метров в глубину раны. Лишь стаи воронья кружили над руинами. Теперь они царствовали как на земле, так и в воздухе. Издавая хриплое карканье, чёрные птицы слетались к гниющим останкам уличных животных, предпочетших умереть здесь. Стервятникам было всё равно, что клевать — то ли провонявшую снедь, то ли плоть, от которой мало что осталось. Лишь торчащие из земли кости, раздробленные и обугленные скелеты напоминали о том, что когда-то здесь бушевала жизнь. Один из самых густонаселённых районов города ощетинился ликом смерти. Она смела всё, созданное человеческой мыслью, не забыв при этом прибрать к своим костлявым рукам и самих созидателей.
Преодолевая рвотный рефлекс, бывший солдат стремительно двигался вперёд. Ранее он служил в правительственной армии, где приобрёл исключительные навыки и экстероцептивные рефлексы. Улучшенный генетически, он стал не только смертельно опасен, но и невероятно умён. Не лишённый инстинкта самосохранения, он великолепно справлялся с ролью шпиона, адаптируясь в любой ситуации. У него было много имён, но от рождения его звали Джулиан Буланже.
Сын матери-англичанки и отца-француза, он с детства знал родные языки обоих родителей. А со временем изучил ещё несколько: немецкий, испанский, японский, русский — всеми ими он владел в совершенстве.
Родители — сановники Международной Конфедерации, с 2042 года ставшей единственным ведомством, управляющим всем мировым сообществом, прочили молодому Джулиану фантастическую карьеру. Но его энергичному организму и пылкому разуму политика была скучна. И он, пропуская мимо ушей уговоры родителей, выбрал иной путь — надел солдатскую форму. За короткий срок службы он преуспел в военном искусстве, в котором человечество ещё нуждалось, хоть и цели военных изменились в корне. Когда, в 2031 году, глобальная война с терроризмом была окончена, Лига 24-х, которая состояла из самых могущественных и самых таинственных людей на земле, объявила о новом виде сосуществования - «Мир без границ». С тех пор началось очередное великое переселение народов. Катализатором миграционных процессов теперь стала экономика, а не климатические условия и завоевание земель, как в прежние века. Голод и жажда толкали народы на преодоление тысяч километров дорог. Они шли в чужие края ради выживания, ради надежды на спасение будущих поколений. Миграция, хоть и была подконтрольной, но регулировать потоки беженцев оказалось занятием сложным, задачей почти невыполнимой. Вот тут и пригодилась армия, засидевшаяся в своих казармах. На её долю выпало стать ситом, фильтрующим многотысячные людские очереди; регулировщицей движения, дабы обеспечить выживание не только самих переселенцев, но и население стран-доноров.
Джулиан Буланже стал легионером иностранного полка, дислоцировавшегося на территории Франции. Для того, чтобы стереть границы и воплотить в жизнь план Лиги, требовались годы — годы тяжёлой изнурительной работы, зачастую неблагодарной — не все беженцы попадали под критерии, установленные Международной Конфедерацией. Недовольство среди прибывающих росло по нарастающей, мятежи и вспышки насилия стали делом обыденным. Мобильные армейские отряды подавляли бунты всеми доступными средствами. Но, несмотря на ограниченный арсенал и запрет использовать огнестрельное оружие, некоторые операции не обходились без внеплановых кровопусканий. Было ясно, что Конфедерация со своими обязанностями не справляется.
Для Джулиана Буланже, который к тому времени носил погоны капрала, подобная служба стала вязкой рутиной. Не этого он ожидал от военной карьеры. Он не мог и не хотел применять силу против гражданских. Его нутро противилось, с каждым разом всё сильнее, когда отправлялся тушить очередной очаг беспорядков.
И вот однажды, его отряд прибыл к испанской границе. С первого взгляда стало ясно — конфликт достиг громадных размеров. Буланже понял, что подавить смуту небольшим отрядом, у него не получится. Ему было необходимо найти зачинщика. На эту роль подходили многие: кто-то громко выкрикивал на ходу сочинённые лозунги, кто-то размахивал плакатами, стоя на ящиках провизии и пустых бочках — всё это было направлено в сторону заслона из колючей проволоки, за которой, ощетинившись оружием, но лишённые права применять его, стояли заградительные батальоны солдат.
Взгляд Буланже зацепился за мужчину, спокойно, в отличие от других, переходившего от одной наскоро установленной трибуны к другой, ненадолго останавливаясь у каждой. Он что-то говорил протестанту и двигался дальше, по акульи выписывая круги в «стае сардин».
— Аркур, - подозвал он солдата, - вот тот, - в синей бейсболке, его нужно изолировать.
- Вижу, капрал. Сделаем.
Солдат отошёл к джипу, переговорил с остальными. Отряд тут же рассыпался и растворился в толпе. Спустя несколько минут человек в синей бейсболке был прикован к заднему сидению затемнённого джипа. Прошло ещё около часа, прежде чем волнения стихли сами по себе. Лишь некоторые озирались, ища кого-то в толпе. Исчезли плакаты, смолкли голоса, люди бродили, недоумённо всматриваясь друг другу в лица. С них будто бы слетела пелена - что-то подобное происходит после гипноза, когда разум просыпается, возвращаясь к действительности.

На следующее утро Буланже вызвали в штаб и проводили в кабинет без номера. За столом сидел не очень ещё пожилой человек в штатском, совсем не похожий на военного. Буланже немного растерялся — не знал, как представиться.
— Присаживайтесь, капрал. Не конфузьтесь. — Человек в штатском натянуто улыбнулся и, дождавшись, когда капрал усядется, продолжил: — Я за вами наблюдал. Вы неплохо вчера справились. Надо отдать вам должное: не часто увидишь ювелирную работу.
— Простите, — перебил его Буланже. — Чем могу служить, э-э;-э…
— Бастьен… Франсуа Бастьен;…
— Н-да… Так чем же?..
— Понимаю ваше нетерпение, юноша. Но не всё сразу. — Он поднялся, прошёл к двери, открыл её на ширину ладони: — Сержант, попросите, пожалуйста, кофе и сэндвичи,— сказал Бастьен и повернулся к капралу: — Не желаете ли перекусить? Лично я не успел позавтракать.
Буланже поблагодарил и отказался. Бастьен кивнул сержанту.
— Конечно, месье, — послышалось из-за двери, прежде, чем она закрылась.
Комната была практически стерилизована: никакой лишней мебели, ни папок на столе, ни протоколов допроса, из чего Буланже заключил, что разговор будет конфиденциальным.
— Я изучил ваше личное дело, — сказал Бастьен, присаживаясь. — Идеальный послужной список, — даже слишком, учитывая то, чем вы тут занимались последнее время. Многие ведь срываются, подсаживаются на допинги, употребляют алкоголь, в конце концов, но вы… Неужели вам ни разу не хотелось сбежать, расторгнуть контракт и бросить всю эту канитель к чертям собачьим?
— Эта мысль меня посещала. И не раз, — сознался Буланже.
— Так что же вас останавливало? Ведь никто вас не принуждает оставаться здесь. Тем более что высокопоставленные родители могли бы вас отозвать из армии — стоило только попросить.
— Долг, — месье Бастьен. — Чувство долга не позволяло мне отказаться от данной присяги.
— Бросьте, капрал. — отмахнулся Бастьен. — О каком долге вы говорите? Служили бы вы своей стране, противостояли бы вражеской армии, я бы вас понял. Но то, что здесь происходит… все эти беженцы, — всё это не более чем скопище отходов, ищущее подходящий мусорный бак, — он изучающе взглянул на Буланже, — Неужели вы другого мнения?
Джулиан понял, что его проверяют, разыгрывают комедию с тем, чтобы докопаться до его чувств — истинных чувств, что человек хранит глубоко в сердце.
— Так-то вы думаете о людях? — не то утверждая, не то спрашивая, произнёс он. — Скопище отходов?.. Но это же — просто несчастные растерявшиеся люди, которым посулили лучшее будущее.
— Но не вы же. Не вы ответственны за решения Конфедерации, науськанной Лигой.  Не вы толкали этих людей в спину и не ваши пустые обещания стали невыполнимой задачей. Разве вы не понимаете, что станет с опустевшими землями? Кто завладеет бесхозными территориями? Кто станет качать из этих земель остатки нефти, добывать золотоносную руду, алмазы и драгоценные камни? — Бастьен ненадолго прервался. Сержант принёс завтрак, поставил приборы на стол и удалился. — Пока вы разгребаете навозную кучу, — продолжил он, — Лига 24-х накладывает руки на брошенные ископаемые. Кстати, пришло время сорвать покров тайны с этой, так называемой, Лиги.
Слишком запросто и слишком прямо Бастьен говорил о тайном сообществе, но несмотря на его резкие высказывания, Буланже находил в них логику и внутренне соглашался с ними.
— Что вам нужно? И кто вы такой? — чувствуя некую неловкость, спросил Буланже. — Я бы хотел прервать беседу до тех пор, пока не прояснится, к чему вы клоните.
— Неплохо, капрал. Неплохо, — заявил Бастьен, надкусывая поджаренную булочку с расплавленным сыром. — Вы мне нравитесь всё больше и больше. Отвечу на второй вопрос, если не возражаете. Я представляю невоенную организацию. Скажем так: разведывательное управление. А конкретней — тайный отдел особых поручений.
— Насколько тайный? — поинтересовался Буланже.
— Настолько, сынок, что в случае отказа на нас работать, мне придётся тебя пристрелить.
Сказав это, Бастьен рассмеялся. Но, невзирая на смех, его глаза оставались холодными, и в том, что обещание пристрелить капрала, не пустые слова, можно было не сомневаться. Хотя вряд ли бы он посмел, рассудил Буланже, и желая ответить на угрозу по-своему, но немного подумав, сказал:
— Я так понимаю,; что времени подумать у меня нет.
— Правильно понимаешь, сынок. Так и есть. Но обещаю: работа тебе понравится. Никаких тисков, полная свобода действий, неограниченное финансирование… Иногда адреналин будет зашкаливать, но ведь это то, чего тебе так не хватало. Скажи, что я не прав.
Джулиан понял, что его прочли как открытую книгу. Всё, о чём говорил этот человек, было правдой. Он действительно вырос из капральского мундира, ему претила обстановка, в которой он находился, а главное — он не мог что-либо изменить.

Итак, спустя три четверти часа, он достиг чистой зоны. Узкая полоска земли отделяла вселяющий ужас район, от благополучного квартала. Буланже показалось неправильным то, что никто не позаботился оградить развалины, пусть даже лёгким забором. Лишь одинокий знак, которого и не разглядишь в темноте, указывал на то, что вход в зону запрещён. Под ним, правда, кто-то приколотил табличку с рукописной надписью: «В случае нарушения запрета, городская администрация ответственности не несёт».
— Просто бедлам какой-то, — сквозь зубы выругался Буланже. — И почему любая администрация пытается возложить ответственность на простого обывателя?
Вопрос был чисто риторическим. Он, конечно же, знал ответ на него, но углубляться в размышления позволить себе не мог. Ему было необходимо в кратчайшие сроки добраться до катакомб. Там, в полночь, был назначен сбор членов Лиги 24-х для тайного совещания. «Ну и местечко же они выбрали! — с негодованием подумал Буланже. — Из сотен мест, подходящих для, пусть даже тайной, встречи, их выбор пал именно на это, где без проводника и навороченных средств навигации можно в два счёта заблудиться и превратиться в мумию, если ещё раньше вас не обглодают крысы».
Бастьен, к счастью, снабдил его подробным планом и миниатюрным высокочастотным георадаром, который с помощью маркеров мог отслеживать и запоминать пройдённый путь. К нему же, в лаборатории Бастьена, пристроили детектор, который мог обнаружить признаки жизни даже по дыханию. Голографический дисплей также являлся разработкой мастерской его шефа. В экипировке Буланже было ещё несколько крутейших новинок: квантовый камуфляж, пистолет с самонаводящимися пулями, и вдобавок, антиблокатор, открывающий любой электронный замок.
Буланже прибыл к катакомбам со стороны бульвара Араго, отыскал место, где стена, окружавшая столичную достопримечательность, была не слишком высока, и огляделся. В это время суток на улицах можно было встретить разве что загулявшую праздно шатающуюся молодёжь и бездомных, толкающих свои нагромождённые всяческим барахлом тележки. История ещё не знала государств, чья бы гуманитарная программа была способна искоренить бродяжничество и нищету. Бомжей можно было считать городскими отребьями, но попробуйте отнять у них их пресловутую свободу, и вы на своей шкуре почувствуете их праведный гнев. Они собьются в некое племя и, вооружившись чем попало под руку, а то и зубами, станут отстаивать свою территорию, свои картонные коробки и нехитрый скарб. Но, если установить контакт, помочь лишней монетой, тогда вы обзаведётесь верными друзьями, которые проведут вас по улочкам города, выбраться из которых будет бессилен даже самый искушённый гид. Они вас накормят и напоят, устроят на ночлег и, в случае необходимости, отмажут от полиции, не слишком любящей совать нос в вонючий клошарник .
Как раз сейчас, один из вышеупомянутых обитателей парижских улиц пересёк дорогу и направился прямиком к одиноко стоявшему человеку в странной униформе. Буланже внутренне напрягся. Один бог знает, кем на самом деле мог быть этот клошар. Тот подкатил свою тележку к бордюру и застопорил колёса, чтоб та ненароком не укатилась по наклонной. Бездомный был довольно чист для бродяги, невзирая на изрядно поношенную одежду. Он как бы специально подставился под свет уличного фонаря и, ничуть не смущаясь, какое-то время рассматривал Джулиана в упор. Наконец его борода зашевелилась.
— Ты даже не вздумай влезать на стену, — запросто предупредил он, будто читая мысли незнакомца.
— А я и не думал, — слукавил Джулиан.
— Там электронная сигнализация, — пропуская мимо ушей сказанное, продолжил бродяга. — Заденешь — будет много шума, — сказав это, он резко сменил тему: — Выпить не найдётся?
Буланже запустил руку в карман, достал телефон и, словно сканером поводил им около бродяги. Тонкий писк оповестил, что партнёрский аппарат найден. Нажав на несколько сенсоров, Буланже перевёл на него сотню монет криптовалюты .
— Вот. Купите сами.
Бомж похлопал по одному из многих карманов своей многослойной одежды, где денежный перевод нашёл недолгий приют, и махнул рукой.
— Иди за мной. Покажу, где можно пролезть.
Буланже доверчиво двинулся вслед за клошаром. О засаде не могло быть и речи. Он несколько раз проверялся, пока шёл к объекту. Да и о его задании, переданном из уст в уста, никто, кроме Бастьена и его самого, знать не мог. Обойдя угол стены, они приблизились к тому месту, где стена возвышалась более чем на пять метров. Выставив вперёд крючковатый тронутый подагрой палец, клошар указал на кусок стены, немногим выше фундамента, где красовались граффити со словом «свобода» в готическом стиле.
«Куда ни глянь, — подумал Джулиан, — везде отыщется этот призыв, давно лишившийся своего истинного смысла. Даже эти бродяги, считающие себя свободными людьми, зависят от обстоятельств, подаяния и погоды. Хотя бывали случаи, когда этих королей улиц находили живущими в собственных виллах с бассейном и видом на море».
— Здесь, — тихо и заговорщицки, будто его могли подслушать, прошептал клошар, — два булыжника шатаются. Там лаз. — Он обернулся и добавил: — Только не забудь камешки на место вернуть. На них с обратной стороны выступы высечены. Справишься?
— Даю слово, — пообещал Буланже.
— Ну, тогда adieu, — попрощался тот, круто развернул свою тележку и, не оглядываясь, погнал её вперёд, скоро растворившись в ночи.
Всё действительно оказалось так, как сказал нежданный помощник. Одно препятствие осталось позади. «Теперь дело за малым, — с иронией подумал Буланже, - отыскать в бесконечных туннелях то место, где совсем скоро должен состояться Совет Лиги».
Отделом картографии секретного отдела разведки, который входил в подчинение Бастьена, было спрогнозировано несколько мест, более всего подходящих для встречи. Они были отмечены синими флажками в навигаторе. Предстояло лишь не заблудиться в пещерах и найти верный путь. Задача была непростой, но выполнимой. Не впервые Буланже приходилось пробираться в непреодолимые, на первый взгляд, места. Неприятным был лишь тот факт, что его поджимало время. Его не пугало подземелье, протянувшееся почти на 300 километров, - туристические места, составлявшие не более 3000 метров, были не в счёт, — его даже не пугала гробница, ставшая прибежищем для шести миллионов умерших. Беспокоило только неумолимо бегущее вперёд время, выстукивая секунду за секундой прямо у него в мозгу. Ах, если бы он был путешественником, он бы заглянул в оссуарий, составленный из тысяч черепов, навестил бы могилы Шарля Перро, Николя Фуке, Максимилиана Робеспьера - одних из многих упокоенных здесь знаменитостей. Но, к сожалению, дело обстояло иначе. Может, потом… когда-нибудь…


Глава 2

Париж, катакомбы

Туннели ветвились, то разбегаясь в разные стороны, то сливаясь в единое русло. Чудилось, что ты находишься в чреве древнего чудовища, а местами сужающиеся стены казались сокращающимся кишечником. Абсолютный мрак и обжигающая холодом сырость наглядно свидетельствовали о царстве мёртвых. Если бы не стрелка навигатора, устойчиво указывающая на синий флажок, можно было бы без сомнений укладываться под стену и ждать, когда тело, если повезёт, мумифицируется или превратится в скелет - один из миллионов.
Для того, чтобы достичь первой цели, Буланже потребовалось больше часа. В пещеру вёл гладкий, без уступов, ход. Он остановился у внешней стены, слушая пространство. Детектор не выявил даже малейшего движения воздуха. Чертыхнувшись; (времени до начала встречи оставалось совсем мало), ; двинулся дальше, ко второй отметке. Он спешил и надеялся, что члены Лиги - люди пунктуальные и не начнут встречу раньше оговорённого времени.
Спустя минут двадцать Буланже сравнялся со вторым синим флажком. Здесь его голова упиралась в потолок. В метр и восемьдесят сантиметров ростом, самому себе он казался гигантом в этом многовековом склепе. Он снова сверился с детектором. Ничего. Дигитальная полоска даже не шевельнулась. Взглянув на третий и последний флажок, Буланже понял, что полтора километра за пятнадцать минут ему не одолеть. Неужели он провалил миссию - впервые за три с лишним года работы на Бастьена. В других обстоятельствах он бы собрался с силами и преодолел любой барьер, но тут, меж этих бесконечных стен, что сковывали не только тело, но и разум, он опустил руки. Несмотря на холод, с его лба струился пот, а тренированные руки подрагивали от озноба. Ему ничего не оставалось, как повернуть назад. Но что он скажет шефу? Что прохлопал поворот? Заблудился в этих чёртовых туннелях? Нет, оправдываться было не в его стиле. Он может сказать, что встреча не состоялась, что прогнозы аналитической группы не оправдались, что приборы пришли в негодность, в конце концов. И всё это могло бы оказаться правдой. Но это, всё-таки, будет ложью, которую он и сам на дух не переносил.
Джулиан прижался к стене, с надеждой вглядываясь в дисплей. Тишина - поистине мёртвая. Он повернулся на девяносто градусов, в ту сторону, откуда пришёл. Весь его путь был обозначен пунктиром. Всё. Время вышло. Он сделал несколько шагов, но остановился. Ладно, он подождёт ещё несколько минут. Время тянулось, словно жидкая резина. Он ждал, подпирая потолок головой и аккумулируя собственные чувства. Полагаться на аппаратуру? - вот ещё! Когда это она не подводила? И как назло - в самый ответственный момент. Буланже посмотрел на прибор и в сердцах чуть не долбанул им об стену. Но вдруг, будто испугавшись, его наушник тонко пискнул. Сигнал был настолько тихим, что он его еле расслышал. На дисплее показалась крохотная полоска. Она вибрировала равномерным тактом. Это были шаги. Определённо кто-то шёл по коридору. Затем засветилась ещё одна полоска, а затем — ещё одна. Джулиан решительно выхватил небольшой прибор, похожий на шариковую ручку, из поясной сумки. Приблизив его к стене на уровне глаз, нажал кнопку. Тонкий лазерный луч вырвался из отверстия. Известняк плавился очень быстро. Хватило двадцати секунд, чтобы прожечь пятимиллиметровую дыру. Ещё через несколько мгновений хоботок видеокамеры закупорил отверстие. Без сомнения, на этот раз ему повезло.
Уверенность в педантичности знати чуть не сыграло с Буланже злую шутку. Но возможно они и не виноваты в опоздании. «Наверняка, — с иронией подумал он, — «восхождение богов на Олимп» было трудным. Хотя, какой уж тут Олимп! Скорее — преисподняя».

Буланже коснулся сенсорных кнопок, настроив частотный фильтр на подавление лишнего шума, и переключил дисплей в режим объёмного изображения и онлайн записи. Миниатюрная камера обладала высоким разрешением. Картинка выглядела очень чёткой. Буланже насчитал 24 особы — все были в сборе. Вряд ли кому-нибудь удавалось запечатлеть представителей Лиги в полном составе. Да и как это было возможно, если не упоминалось, по крайней мере, хоть об одном случае, что кому-либо, даже самому удачливому папарацци, посчастливилось заснять кого-то из них на фотокамеру или взять интервью. Во всяком случае, так близко к ним ещё никто не подбирался. А ведь кто-то обеспечивал их личную охрану, кто-то провожал каждого из них в путь и встречал по возвращению, кому-то приходилось обслуживать важных особ… Кем были эти люди? Бывшего капрала это интересовало не меньше всего остального. Но Буланже отмёл важные, но, на данный момент, второстепенные вопросы и взглянул на почти мультяшную картинку, где он выделил одного, чья мантия отличалась от других по цвету. На фоне абсолютно чёрных накидок, подбой его одеяния отливал золотом, а трепет пламени расставленных по кругу факелов придавал этому оттенку некую живость. Оттого казалось, что мантия шевелится сама по себе. В этом было что-то магическое, завораживающее, к чему приковывался взгляд, отвести который было невозможно. Буланже не мог отделаться от мысли, что он попал в другую эпоху, проникнув сюда через некий портал между настоящим и далёким прошлым. И ещё эти факелы, вместо современных фонарей на ионном заряде, только добавляли таинственности, казалось, ритуальной встрече Лиги.
Первым заговорил «золотой» — так его обозначил Буланже, не надеясь услышать хоть одно произнесённое вслух имя. Но вскоре он понял, что ошибался.
— Приветствую вас, милорды. С великим сожалением и разочарованием я был вынужден созвать вас. Годы, полные скорби, не давали мне покоя. Нередко мы принимали неверные решения, но редко они приводили к таким жутким последствиям. —  Его голос был глухим, но твёрдым — звучал голос человека, наделённого безграничной властью. —  Мы все понимаем, что несём ответственность за судьбу человечества. Но должен признать: мы были слишком самонадеянны, предполагая, что люди готовы принять благо. Мы ошибочно считали, что человеческий разум очистился от скверны. И смотрите, к чему это привело: Мир снова на грани катастрофы. — «золотой» сделал многозначительную паузу и продолжил: — Со дня нашего последнего грандиозного фиаско прошло 118 лет…
Буланже быстро посчитал: 1939 год! Год вторжения нацистской Германии в Польшу?! Господи! О чём толкует этот господин? Теперь он внимательней всматривался в лица каждого из членов Лиги: среди них были как пожилые, так и молодые люди, из которых шестеро относились к женскому полу. Да, многие выглядели пожилыми, но не дряхлыми старцами. Недоумение росло, но главный сюрприз был ещё впереди.
… — Больше никогда и ни за что мы не допустим подобного промаха. — «золотой», до этого говоривший на английском, вдруг резко перешёл на немецкий. — Ведь вы это помните, Генри?
— Даже если я забуду, всегда найдётся тот, кто припомнит, милорд, — металлическим тоном ответил немец. — Но прежде всего — это моя собственная совесть. Так что, да — я помню.
—  Более тридцати процентов населения планеты — ещё бы не помнить! — «золотой» сделал круг (было очевидно, что по привычке, но места ему не доставало). — Подавление Ирана и Северной Кореи для нас было делом чести. Мы наконец примирили восток с западом и Америку с Восточной Азией. Уже несколько десятилетий Мир не знает войны, — его голос звучал монотонно и поучительно. —  Теперь тем более неприемлемо разжигать страсти в центре Европы. — Он остановился напротив высокорослого худощавого человека и поднял голову, впиваясь в его глаза. — Вы допустили ошибку, Дмитрий. Непростительную ошибку!
—  Всё вышло из-под контроля, милорд. Нужно было действовать незамедлительно.  Русский не оправдывался и, тем самым, ещё больше разозлил «золотую мантию».
—  Не получив согласия Совета?! —  вскрикнул «золотой», но тут же взял себя в руки и заговорил угрожающе тихо: — Опустошить целый жилой квартал?! Лишь из-за пустых угроз какой-то кучки фанатиков? Вы не могли не предполагать, что безответственные действия будут иметь последствия.
—  Угроза была не двусмысленной. Всё могло кончиться гораздо печальней. И потом, мы справлялись с ситуациями и похуже, — возразил русский.
«Золотой» выждал несколько секунд и заговорил уже по-русски, будто не расслышав протестующей реплики: — Наши правила не менялись уже 400 лет. А вы… не напомните ли: в каком году к нам присоединились?
—  В 1901.
—  Вот видите: совсем ещё молодой, а уже не вынесли тяжкого бремени власти.
—  Предложите передать ключ?
—  Не я один принимаю решение о вашей отставке. Весь Совет обязан решить вашу участь. И по тому же уставу, который более четырёх веков действует неизменно, вы и сами принимаете участие в голосовании. Лишь я, как глава Лиги, имею право уклониться. И потому решение о вашей судьбе будет однозначным. Хочу лишь упомянуть, что в том случае, если вам придётся покинуть Лигу, вы до истечения срока вашей жизни, обязаны найти преемника, которого мы смогли бы утвердить.

Буланже не верил своим ушам. Перед ним разыгрывалась какая-то фантасмагория, типа «Властелина колец» — кинотрилогии, что приковывала зрителей к телеэкранам ещё до его рождения. Неужели эти люди завладели неким эликсиром бессмертия и господствуют над Миром, столетиями оставаясь в тени? Это в голове не укладывалось. Но, может быть, дело в некоем таинственном ключе, о котором они говорили. Буланже недоумевал, всё ещё вслушиваясь в тишину за стеной. Голосование, очевидно, ещё не закончилось.
Буланже посмотрел на голографическое изображение, выделил высокую фигуру человека, которого глава Лиги называл Дмитрием, и словно перенял его беспокойство. Там решалась его судьба, а может, она была уже предрешена. И не только судьба. На кону стояла его жизнь: «… до истечения срока вашей жизни…» — прозвучало в ушах. Стало быть, лишившись ключа, он начнёт отсчитывать время до собственной кончины — день за днём. Это ли не мука? Это ли и не самое извращённое наказание?
Буланже услышал и увидел всё, что требовалось. Встреча была записана, лица запечатлены. Задача была выполнена. Но его сущность и тяга к познанию истины, которая переполняла разведчика, требовали большего. Он решил не упустить шанса и проследить хотя бы за одним из членов Совета за пределами катакомб. А лучше всего, если представится такая возможность, войти с ним в контакт.


Глава 3

Светлая июльская ночь показалась днём, в сравнении с мрачным подземельем. Буланже проморгался и вдохнул пьянящего свежестью ароматного воздуха, до отказа наполняя лёгкие. Тихо ступая, он направился к выходу из мемориала, в глубине души надеясь, что ему повезёт ещё раз. Он рассчитывал на то, что намного опередил почтенных старцев, и потому притаился и стал ждать.
Прошло ещё с четверть часа, прежде чем вереница людей появилась на аллее. Они отряхивали мантии, аккуратным свёртком пряча их в ручных кладях, и становясь обычными, как и множество жителей города, людьми. Может быть, только уверенная походка и горделивая осанка отличали их от других. Хотя и в этом не было ничего особенного. На выходе их встретил сторож — надо было думать, что таковым он и являлся — и быстрой семенящей походкой, словно паж перед знатью, побежал вперёд открыть ворота.
Буланже понял, что у него нет времени на обратный проторенный путь, иначе, он упустит их всех из виду. Порыскав глазами, он отыскал участок стены и измерил его взглядом. Три с половиной метра — почти предел. Не теряя времени, он вышвырнул себя из тени и побежал, сжимаясь, подобно тугой пружине. Достигнув стены, он, будто выдернув стопор, в один миг высвободил всю накопленную энергию, взлетел ввысь и кончиками пальцев зацепился за верхний край каменного забора. Ещё одно небольшое усилие, и он преодолел стену, по-кошачьи мягко приземлившись на асфальт по другую сторону.
Он видел, как члены Лиги степенно расходились. Буланже торопливо выбирал цель. Ему нужен был один единственный представитель этой группы. Наконец, он заметил того, кого искал. Высокий худощавый человек направился в сторону Люксембургского сада. Это был тот самый, которого обвинили и обрекли на смерть очень оригинальным способом. Нет лучшего собеседника, чем несправедливо обиженный человек, даже если он единственный, кто так считает. Стоит лишь запастись терпением и стать молчаливым слушателем, и вы с лёгкостью вотрётесь к нему в доверие.
Дмитрий шёл медленно, словно отсчитывая каждый шаг, число которых уменьшалось пропорционально мере оставшейся жизни. Вскоре он свернул на бульвар Сен-Мишель. Буланже спрятался за углом здания, время от времени поглядывая на статную фигуру. Под утро улицы почти опустели и, выйди он сейчас из-за укрытия, то маячил бы не хуже фонарного столба, тем более в своём камуфляже. Он бы мог накинуть плащ-невидимку, но шлёпанье по лужам выглядело бы нелепо и могло привлечь излишний интерес редких прохожих.
Наблюдая, как Дмитрий разглядывает витрину какого-то магазина, Буланже почти с издёвкой подумал, что старик решил приобрести какую-то вещицу перед смертью, в последний раз побаловать себя очередной безделушкой для поднятия настроения. Он усмехнулся и, пока мозг искал следующую остроту, по спине побежали мурашки. Посторонний взгляд, словно въедался ему в затылок. За ним приглядывают?! Он увлёкся и не заметил хвоста? Но зато сейчас он его чувствует. Буланже не требовалось прибегать ко всякого рода уловкам, вроде зеркального отображения, завязывания шнурков или прикуривания сигареты, с тем чтобы невзначай обернуться. Обычно он знал, когда за ним следят, и даже мог дать описание того человека, что ходит за ним по пятам. Этому и многому другому он научился в мастерской Бастьена. Шеф любил называть свои курсы «мастерской», в которой он ковал бесценные, по его разумению, кадры.
Буланже внутренне напрягся. Он не мог продолжать движение и не мог отступить. Он был обязан предположить, что у подобных Дмитрию персон должны быть телохранители или, возможно, просто соглядатаи. Должно быть, следуя за Дмитрием, они упёрлись в его спину? В любом случае, подумал он, сейчас всё прояснится.
Когда расстояние сократилось до минимума, Буланже резко обернулся, готовый к потасовке. Но в тот же миг отлетел к стене. Он буквально влип в неё. Один из нападавших, совершив выстрел из волнового оружия, криво ухмылялся. Попади он в голову, мозги шпиона могли бы украсить бетонную панель здания. К счастью, специальный костюм смягчил удар и не позволил разорваться внутренним органам.
Не дав себе вздохнуть, Буланже отпрыгнул в сторону и вверх, взвившись над нападавшими. В следующую секунду его ботинок обрушился на голову другого телохранителя. Послышался хруст шейных позвонков и следом, глухой звук упавшего на асфальт тела. Стрелявший, не ожидая подобной прыти от человека, скелет которого должен был превратиться в мелко раздробленные кости, немного опешил. Этого мига было достаточно. Буланже с силой гильотины ударил того по предплечью, после чего рука повисла сломанной веткой. Он нанёс ещё два удара: один в колено, второй в горло. Лишь теперь, когда второе тело свалилось к его ногам, он вздохнул.
Внутри всё жгло, рёбра грудины саднили тупой болью. Буланже с трудом наклонился и по привычке ощупал карманы поверженных противников. Они, как и следовало ожидать, были пусты. Кто они? Теперь уже и не спросишь. Тогда он подобрал оружие, покрутил в руке, оценивая его лёгкость и удобство. Он знал о волновых и магнитных пушках много, но они использовались против тяжёлой бронированной техники, чтобы остановить атаку неприятеля. А эта была портативной. «Следует обязательно показать шефу», — мелькнула мысль. Буланже спрятал «игрушку» в набедренном кармане и осторожно выглянул из-за угла. Бульвар Сен-Мишель был пуст. «Вот же дьявол!» —  выругался он и побежал в направлении одноимённого фонтана.
Уличные фонари отбрасывали причудливые тени на стены домов. Он и сам превратился в тень, стремительно преодолевающую квартал за кварталом. Где же он? Он не мог далеко уйти, а исчезнуть и подавно. Буланже почти достиг набережной Сены, когда увидел одинокую фигуру, стоявшую около парапета почти в середине моста. Нет! Только не это! Даже не думай прыгать! Буланже нацелил цифровой монокуляр на Дмитрия. Тот стоял на мосту, впиваясь глазами в бурлящий поток воды. Тёплое дуновение трепало его тёмные длинные волосы. Орлиный нос, похожий на клювастую маску, острым флюгером был направлен точно по ветру.
Опасения Буланже, к счастью, не оправдались. Дмитрий вскинул голову и зашагал к правому берегу. Мост отделял Латинский квартал от острова Сите. Буланже остался на левом берегу, ожидая, когда старик пройдёт 62 метра — всю длину моста, украшенного монограммой Наполеона III.
Он всё время держал его в поле зрения и отчётливо видел, как тот вошёл в здание Дворца Правосудия. Несмотря на столь ранний час, его пропустили, и он скрылся внутри. Стало быть, его знали, а, возможно, он был одним из боссов, как скоро и приветливо перед ним распахнулись двери. Во всяком случае, сейчас Буланже не стоило волноваться. До рассвета оставалось ещё пара часов, и ему было необходимо подготовиться к встрече, на которую очень рассчитывал. Главным образом он нуждался в гражданской одежде. Благо, магазинов в этом районе было предостаточно.

Остров Сите не мог похвастаться большим количеством ресторанов, но лишь один заслуживал принять такого почётного гостя, каким являлся Дмитрий. «In the Old Town of Arcole» с богатой французской кухней обладал всеми подходящими качествами. Он был превосходен, как снаружи, так и внутри. Овеянный стариной, в нём удачно сочетались антикварная мебель, бордовая драпировка стен и потолка, древние статуэтки и картины с обилием вкусно приготовленной пищи. Буланже надеялся, что подобные Дмитрию люди не изменяют своим привычкам и обладают особого рода постоянством. Они не едят где попало, избегают закусочных и пунктов быстрого питания, сторонятся людского потока и туристического многоголосья. Этот ресторан, расположенный поблизости к Министерству юстиции, был презентабельным, тихим и уютным местом, где в ожидании заказанных блюд можно было насладиться спокойной музыкой, ознакомиться с новостями, выкурить сигару, а то и выпить бокал старого Chteau Lagrange из Бордо.

В глубине зала, за столиком, покрытым кристально белой скатертью, сидел молодой человек. Перед ним стояла чашечка кофе и запотевший стакан с холодной водой. Висевший над столиком дисплей демонстрировал сводку новостей, погодные условия и короткие рекламные ролики. Столик, хоть и находился в дальнем углу, но зал отсюда, вплоть до входных дверей, просматривался хорошо. Тёмно-серый пиджак от модного в это время британского кутюрье Мэтью Мартина отличался подчёркнутой изящностью. Сорочку с приподнятым воротом украшала булавка с небольшим кристаллом цвета сапфира. Синий цвет камня как нельзя лучше сочетался с тёмными, почти чёрными волосами, с глазами цвета стали и немного розоватой чисто выбритой кожей лица. Для завершения портрета остаётся лишь добавить прямой греческий нос и крылатый разлёт бровей.
Девушка-официантка, обслуживающая посетителя, могла бы отметить некую напряжённость в молодом человеке, несвойственную раннему утру, когда человек будто бы проснулся, но его мозг ещё находится в дремлющем состоянии. Она могла бы также заметить, что клиент не притронулся к кофе, иначе бы не спросила, не желает ли он добавки. Получив отрицательный ответ, она удалилась.
Как раз в эту минуту звякнул дверной колокольчик, что не менялся тут со дня открытия ресторана, объявив о появлении нового посетителя. Это была молодая женщина — тёмная шатенка с фигурой античной богини. Легко покачивая бёдрами, она присела за столик у окна и, как бы невзначай, бросила взгляд на молодого человека. Джулиан знал этот взгляд — оценивающий, примеряющий на себя, без тени застенчивости и излишней гордости. Взгляд женщины, одинокой или желающей казаться таковой, ищущей новых приключений или краткой ничего не обещающей встречи. Мужчины, в силу своей сущности, обычно заглатывают наживку и становятся лёгкой добычей. И это не проявление слабости, а зов инстинкта: почему бы и не переспать с красоткой, минуя бессмысленный флирт?
Буланже, в свою очередь, тоже оценил незнакомку. Томные малахитовые глаза, слегка подрумяненные щёки, чуть тронутые помадой губы — то был искусный макияж, практически не менявший её естественного облика. Женщина была хороша собой, и при других обстоятельствах он бы несомненно повёлся на её очарование, но в этот момент его лицо исказила недовольная гримаса. Сейчас эта обольстительница могла стать помехой. Ему бы перейти за другой столик или выбрать другой день и час, но Буланже будто приклеили к месту. Заметно нервничая, он опустошил чашку эспрессо одним глотком и махнул официантке. Девушка подошла к гостю с блокнотом в руке, готовая записать заказ. Она остановилась очень удачно — между ним и шатенкой. Буланже решил воспользоваться возникшей ширмой.
— Простите. Мой вопрос, наверное, покажется глупым, но не могли бы вы сказать: не знакомы ли вы с той женщиной? —  прошептал Джулиан и тут же упредил девушку: — Только не оборачивайтесь, прошу вас.
—  Решил повеселиться, солдатик? —  ответила она вопросом.
Буланже поднял брови. Очевидно, его удивление выглядело глупо.
— С чего вы взяли? —  промямлил он и внутренне выругался на самого себя: «Чёртов идиот!» Кому-нибудь рёбра переломать — так это он без проблем. Но завести разговор или пообщаться с женщиной — так вдруг накатывает робость. И это бессилие перед слабым полом приводило его в бешенство. К слову сказать, Буланже прекрасно справлялся со своими нервами и милостями женщин обделён не был. Серьёзных романов у него не было — ещё не нашёл ту единственную, с которой захотел бы прожить до смертного одра. Но ласку искал и находил множество раз, хоть начало контакта напоминало несмазанное колесо.
— Я, — сказала официантка, — иногда подрабатываю здесь ночным сторожем, — она весело рассмеялась. —  Ну, по правде говоря, вчера мы закрылись поздно, а тащиться домой на другой конец города не хотелось. Да ещё этих беженцев валом кругом. Я их, знаете ли, побаиваюсь. Вот и заночевала тут. А утром пить захотелось. Вот тогда-то я тебя сквозь витрину и увидела. Ты на улице ошивался. И на тебе была солдатская форма, но, честно говоря, я не поняла, какая. Я, конечно, молода и неопытна, но даже под этим дорогим костюмчиком вижу военную выправку. — Затем она наклонилась к клиенту и в полтона проговорила: — Эту женщину я знаю. Слышала, что зовут её Дениз. Фамилией не интересовалась. И обычно, она одна сюда не приходит, а сопровождает какого-то пожилого мужчину, — она выпалила это, но вдруг осеклась и выпрямилась. — Ну всё, солдатик. Я и так много тебе выболтала. Заказывать что-то будешь?
— Коньяк, — еле слышно сказал Буланже. — Двойную порцию.
Всё запутывалось, вязалось узлами, и до сознания Буланже вдруг дошло, что встреча с Дмитрием не состоится. По крайней мере, сегодня. Напрасно он сидит на этом стуле и зря теряет драгоценное время. Но тут его осенила догадка: неспроста так не кстати появилась эта женщина. Она, вероятно, связана с Дмитрием. Она не просто лакомый кусочек, эта особа — сук, возможно задиристый, который будет не просто обойти — не так, как двоих вооружённых мужчин. Но это всё домыслы, которым требуется подтверждение.
Когда разговорчивая официантка отошла, Буланже увидел, что шатенка тихо беседует по телефону. Обострённый слух шпиона уловил почти неуловимый акцент русского языка. Это, следуя собственной догадке, он и надеялся услышать. Ломая внутренне сопротивление, он поднялся и направился к столику скучающей дамы.
- Приятно встретить сородича на чужбине, - проронил он по-русски. - Шатенка вздёрнула бровь, открыла рот, очерченный чересчур гладкими губками, но Буланже, опасаясь напороться на отказ, опередил её: - Не сочтёте за наглость, если я присоединюсь к вам? Давненько, признаюсь, не слышал родного языка.
- И видимо, - иронично произнесла дама, - давно не практиковались.
- Да. Это уж точно, - согласился Буланже, присаживаясь, так и не дождавшись приглашения. - Разделите со мной завтрак, - предложил он.
Он именно предложил, а не попросил. Женщины не терпят нерешительных слюнтяев, поэтому его слова прозвучали более чем утвердительно. Дама тоже не могла отказать кавалеру, так как сама пару минут назад вполне однозначно всем своим видом намекала молодому человеку, что нуждается в мужском обществе. Она, впрочем, должна была остаться довольной собой. Ведь её ненавязчивый флирт увенчался успехом. Буланже понимал женскую натуру, был знаком с набором средств и приёмов, против которых не мог устоять ни один мужчина: неглубокое декольте блузки из полупрозрачной ткани персикового цвета, лишь намекающее на упругую грудь, медленный наклон головы, который должен был указать на матовый цвет шеи, покусывание губок белоснежными зубками и язычок, ласкающий влажные губы… Ну как не обольститься? Как не попасть в это чарующую западню? Даже если от вас потребуют отдать жизнь за одну лишь ночь с такой женщиной или продать душу дьяволу, вы согласитесь, поскольку будете уверены, что вся оставшаяся жизнь станет никчёмным приложением к тому, что уже случилось и больше никогда не произойдёт. Думая об этом, Буланже вдруг понял, что почти цитирует Квазимодо из «Нотр;-Дам де Пари». Возможно, близость Собора побудила его к подобным мыслям.
Дама спрятала телефон в сумочку. Он был тонким и прозрачным - последняя модель от «ICONT». Ночью, когда дожидался открытия магазинов, чтобы приобрести гражданскую одежду, он получил согласие Бастьена на продолжение операции. Тот попросил записать встречу с Дмитрием, и сейчас обе линзы в его глазах транслировали видеопоток: у Буланже не было возможности избавиться от них на виду у шатенки. Зато он избавился от булавки с камнем, тем самым убавив некоторую напыщенность образа, но не шарма.
- Так говорите: вы из России? - спросила она.
- Да, имел честь там родиться, — слукавил он. — А вы? Давно в Париже?
- Около десяти лет.
Буланже обратил внимание на её руки. Ухоженные пальчики с бесцветным маникюром украшало единственное кольцо с крупным изумрудом.
- Работаете?
- А как иначе? - уклончиво ответила шатенка.
Оба говорили по-русски, но в её произношении слышался упор на гласные, из чего Буланже заключил, что девушка безупречно владеет английским: лучше, чем, якобы, родным русским.
- А знаете, — он решил сменить вектор разговора, — вернувшись после пятилетней командировки из Англии, я никак не возьму в толк, что именно изменилось в этом городе. Вы бы не согласились составить мне компанию на сегодняшний день? Сегодня, ведь, выходной. Мы бы оба провели его с толком.
- Не сомневаюсь. - Она прищурилась и испытующе поглядела на джентльмена.
- Обещаю, с неприличными предложениями приставать не буду, - упредил Буланже, по-своему понимая этот взгляд, и улыбнулся. - Буду паинькой и самым страстным слушателем. Заодно попрактикуюсь в русском языке.
Буланже показалось, что его напористость не оттолкнула женщину, а наоборот - пробудила интерес, так как после недолгой паузы она ответила согласием. Играя милого весёлого парня, Буланже понимал, что и она, очевидно, решила изучить его поподробней, преследуя собственные цели. «Отлично, - подумал он. - Пусть думает, что именно она ведёт эту игру».
А потом… состоялась прогулка по Парижу. Минуя Собор Парижской Богоматери, они взошли на мост О'Дубль, улицей Лагранж вошли в сквер Рене Вивиани, затем через Сен-Жульен-ле-Повр вернулись к набережной и сели в прогулочный катер.  Там они познакомились. Она назвалась Дианой Бенар, дочерью русского дипломата и уроженки Парижа, а он назвал лишь своё имя, представившись бывшим военным, разрывающимся между Азией и Европой в качестве эксперта по чрезвычайным ситуациям.
Насладившись круизом по Сене, они до изнеможения гуляли по Марсовому полю. Сначала - нечаянные прикосновения рукавов одежды, потом - касания рук и уже к вечеру, остановившись у ресторана «Трон», она держала его под руку. Оба были чертовски голодны. Утолив голод персидской кухней, они вышли на улицу, и Диана поинтересовалась, в каком отеле он остановился. На что Джулиан ответил, что располагает собственными апартаментами в IX округе. Заглянув ей в лицо и, удостоверившись, что правильно угадал интонацию её голоса, он взмахом руки подозвал такси.
Это действительно была его квартира, купленная на родительские деньги пять лет назад, когда он был ещё солдатом. По-современному добротно, без изысков и, как говорится, оборудованная с эффективным минимализмом, она носила явные черты холостяцкого жилья. Не то чтобы здесь не бывало женщин, напротив, ; они приходили сюда и даже часто, всякий раз доказывая хозяину, что он давно поборол смятение перед женским полом. Он знакомился с новой девушкой, приходила новая ночь, и всё происходило так, как это случается со старой заезженной пластинкой, которую он и видел-то всего раз в антикварной лавке.
Сейчас всё было иначе: то ли Диана была искусницей, то ли усталость Джулиана, сказавшаяся после беспокойной ночи и прошедшего дня, притупили страх. Его место заняли чувства: приятно тревожащий обоняние тонкий запах её духов, бархат кожи под пальцами; сладкие, как майский мёд, губы; её язык, растворённый в полости его рта… Диана была восхитительной любовницей. Ласковая, нежная и в то же время энергичная и гибкая - она возносила Джулиана в мир птиц и облаков, заставляя вновь и вновь его плоть пробудиться и разжечь пламя с новой мощью и новой страстью.
Под утро бесконечные взрывы эмоций и возбуждений истощили их силы. Эйфория накрыла обоих. Не в состоянии больше говорить и шевелиться, они уснули.


Глава 4

Джулиан проспал почти 12 часов. Очнувшись, он сел на постели и окинул взором своё жилище. Диана ушла, оставив отпечаток губ и номер телефона на зеркальной панели изголовья кровати. Как же вовремя он проснулся! Пройдёт полчаса, и зеркальная поверхность станет снова чистой, как слеза новорожденного. Он приблизился: зеркало ещё хранило сладкий аромат губной помады, напомнив о прошедшей ночи. Боже! Как это старомодно! Но и приятно в то же время. От вида бережно сложенной на стуле одежды его покоробило. Он потерял контроль на несколько долгих часов, позволив трогать свои вещи. Джулиан быстро поднялся и прошёлся по квартире. Порядок предметов не был нарушен ни на йоту. Тогда он направился к полированной стене и открыл сейф, защищённый биометрическим паролем. Набор документов, оружие, банковские карты — всё лежало так, как он оставил в последний раз. Вытянув руку, он приложил ладонь к только ему известной панели. Стена пришла в движение, преобразовавшись в строго расчерченные плитки, которые стали сворачиваться, открывая доступ к пульту управления всем жилым помещением.
- Эмма… - Буланже вызвал главный операционный узел локальной сети.
- Доброе утро, Джулиан. Желаете заслушать отчёт о состоянии здоровья? — Программный голос и его интонации не отличались от человеческого.
— Обойдусь. Включи видео ;на минус один, — произнёс Буланже чётким голосом.
Монитор вспыхнул, и он увидел собственную спальню. Он смотрел на себя спящего ещё час назад. Голова Дианы лежала на его плече, а её рука покоилась на груди.
— Вперёд, — распорядился Буланже. — Система стала отсчитывать минуты с ускоренным темпом. — Стоп! Пуск!
Диана только что вернулась из душа с повязанным на голове полотенцем и принялась собирать разбросанную одежду.
— Стоп, — снова скомандовал он.
Около пяти минут он любовался ею. Ночью он не мог как следует разглядеть её. А она действительно была восхитительной. Неужели ему посчастливилось обладать этой женщиной?! Нет, не женщиной — самой Богиней Охоты, по какой-то прихоти судьбы, оказавшейся в его спальне. Буланже овладело страстное желание, не подвластное здравой логике и силе воли, снова увидеть её. Он на минуту забыл, кем является и какие цели преследует. Мысль, что эта женщина смогла завладеть не только его разумом, но и сердцем, выводила его из равновесия.
Джулиан досмотрел запись до конца и, злясь на самого себя, вошёл в ванную комнату. Подставляя себя под ледяные струи, он обливался до тех пор, пока всё тело не покрылось гусиной кожей. И тут что-то мелькнуло в его уже достаточно охлаждённом сознании. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем он понял, что упустил какую-то важную деталь. Что-то там было, в той записи, чему он не придал значения, поскольку его мозг пылал. Чувства на какое-то время возобладали над разумом. Это непростительно. Чёрт! Возьми себя в руки! Он выскочил из-под душа и, не обтираясь, подбежал к пульту. На мониторе застыл последний кадр с уходящей Дианой.
—  15 - назад. — Диана одевает блузку, тогда как бёдра остаются ещё обнажёнными. —  Стоп. Зум - 150. — Теперь он видел их так близко, что почудился еле уловимый запах шёлковой кожи. — Зум - 200. — И вот оно! Это было то, что было отмечено зрением и по зрительным нервам отправлено в ячейку коротко-временной памяти. Не вспомни он об этом сейчас, информация бы переместилась в тот удалённый уголок, где собирается всё — всё, что вы видели, читали, осязали и чувствовали за всю жизнь. Попробуй тогда отыскать маленькие осколки памяти и сотворить из них мозаичное полотно такого необходимого вам в эту минуту отрезка жизни.
На внешней части бедра, там, где находилась чудная ямочка, Джулиан увидел цветное тату. То были два лебедя с гордо и изящно изогнутыми шеями. Судя по чуть вздёрнутым вверх крыльям, птицы готовились к взлёту. Симпатичная татуировка — только и всего. Но Джулиан не отрывал глаз. Он всматривался в этих птиц, пока перед его глазами не открылся зашифрованный смысл. Он будто прозрел: два лебедя и две пары крыльев — не что иное, как число 24. После этого открытия у него уже не оставалось никаких сомнений, кому на самом деле принадлежит этот таинственный знак. Диана или Дениз, если и не состояла в Лиге, то была человеком, приближённым к самой верхушке знати.
Он стоял перед застывшим кадром, погрузившись в непоследовательные размышления. Буланже поймал себя на мысли, что всё дело в женщинах. Это из-за них чёткие и правильные мысли превращаются в клубок путаных ниток. Под ним образовалась приличная лужа от стекающей с тела воды, но он не замечал её. Рука сама собой потянулась к экрану. Он обводил контуры тату, раз за разом выписывая число 24. Ему казалось, что он гладит тело Дианы и осязает его так же явственно, как это было ночью.
- Ваше сердцебиение участилось, - объявила Эмма. - Температура тела понижена.  Разрешите дать рекомендации?
- Не стоит.
- Как пожелаете, - произнёс механический голос. - В таком случае: не хотите ли ответить на вызов по первой линии?
Джулиан не хотел расставаться с иллюзией, но собравшись в кулак, приказал компьютеру ответить на звонок. На дисплее появилась яркая блондинка с гладкими зачёсанными назад волосами. На вид ей было лет сорок, но фактически - гораздо больше. И только её пластический хирург знал, чего ей это стоило.
—  Здравствуй, королева Марго, — шутливо поприветствовал он.
— Сколько раз просила не называть меня этим дурацким именем, — вскипел динамик. Никакая я не королева, а твой папа — не Генрих Наваррский.
—  Но сознайся: придворные интриги вам обоим по душе. Не так ли?
—  Оставь свой юмор для солдафонов, Джулиан. Лучше скажи: когда к нам приедешь? Я уже забыла, как ты выглядишь наяву, — произнесла она, смягчаясь. Мать до сих пор не знала, что её сын давно покинул военную службу. По одной из легенд, он в составе межнационального полка служил в где-то в Азии.
—  Приеду, мам. Вот возьму и сейчас же приеду.
—  Как?! — всполошилась Марго, — Ты в Париже?
—  Да. Сегодня вернулся.
—  Надолго?
—  На пару дней.
— Боже! Всего-то!.. Ну приезжай. Мы с отцом ждём тебя. — Марго похлопала в ладоши. — Да, и будь так добр, Джулиан, оденься.
Смутившись, Джулиан подобрал упавшее полотенце и отключился. Чёрт! Совсем бдительность потерял. После разговора с матерью он почувствовал, что и правда соскучился по своим старикам. Несмотря на разногласия, они оставались самыми любимыми и близкими ему людьми. Чувство вины за то, что не навещал их более трёх лет, заскребло где-то под сердцем.

Была глубокая ночь, когда родители оставили Джулиана в покое посреди богато убранной гостиной. Они оставались консерваторами даже в изменившемся, насыщенном нанотехнологиями и квантовой электроникой, мире. Даже рассуждали они по старинке, и Джулиан всякий раз удивлялся, как им удаётся принимать важные и верные решения, влияющие на судьбы народов. Родители снова и снова пытались убедить его бросить службу, остепениться, завести жену и детей, применить свой ум на благо государства… На что Джулиан отвечал отговорками: у него долгосрочный контракт, он не может всё бросить, предать друзей и командиров, тем более что теперь он штабной офицер, и на границе, по большому счёту, тихо и зачастую тоскливо. Он заверил их, что контрактникам хорошо платят, а связать себя узами брака он ещё не готов.
Если бы родители зашли со своими расспросами ещё дальше, пожелав узнать конкретнее о состоянии дел в азиатском регионе, то у него бы нашёлся ответ и на это. Свою легенду он знал наизусть, а поток данных фильтровал и впитывал каждое утро. Это было частью его работы: знать все самые свежие новости, что приходили не из СМИ, а из службы связи его конторы.
Джулиан поднял бокал янтарного вина и сквозь стекло посмотрел на камин. Сложенные крестом поленья могли гореть сколько угодно, но не сгореть и даже не покрыться сажей. Зато из-под портала вился чуть заметный дымок с запахом древесины. Душистый наполнитель можно было менять по усмотрению и предпочтению хозяина. Но, хоть Джулиан и ощущал тепло, исходившее от керамической плитки, всё равно не мог отделаться от ощущения химеры. Правда, он отдал должное дизайнеру: имитация была доведена до совершенства. В эту минуту ему показалось, что он родился не в то время. Может, поэтому он так любил природу и упивался ею, когда на то было время.
Его телефон издал несколько коротких щелчков, принудив отвлечься от созерцания, преломлённого в винном бокале пламени. Претенциозное сообщение могло быть справедливым, если бы не тот факт, что Диана теперь стала его заданием: «Так-то ты поступаешь с девушками?»
«Милая пушистая кошечка пока ещё не желает показывать коготков, — вслух подумал Джулиан. —  Но кто ты есть на самом деле?.. Кто ты, Дениз?»
Сейчас его разум был холодным и с лёгкостью просчитывал различные ходы. Она вроде запертой пока двери, думал он о Диане. Но он сумеет подобрать ключ, который отворит эту дверь к Дмитрию. «Предложите передать ключ?», — вспомнились его слова. Ключ?.. Что это — символ, какой-то знак принадлежности к высшему сословию? Или… что в нём такого, что, лишившись его, нужно готовиться к смерти. Впрочем, он уже размышлял об этом… там, в катакомбах. От мысли об этом кладбище его передёрнуло. Он взял телефон и написал ответ: «Буду счастлив снова увидеть тебя, Диана. Приезжай ко мне вечером. Я приготовлю нам ужин». Ответ пришёл спустя минуту: «Не беспокойся. Я твоя должница. Помнишь? Сегодня я угощаю». За этим следовал адрес. Её дом находился в 3 округе — район Темпле Джулиан знал хорошо. Там до сих пор стояла крепость — последнее прибежище тамплиеров.  О них, принимая участие в обучении курсантов, часто рассказывал Франсуа Бастьен, приводя в пример мужество и преданность рыцарей Христа. Джулиан также помнил, как тот разбрасывал жгуты тонких бечёвок, сплетённых множеством узелков, заставляя развязывать их, осыпая своих подопечных кучей вопросов — эрудиции, логике и концентрации внимания он придавал особое значение. При этом он приговаривал: «Тренированным телом должна управлять толковая голова».
Джулиан уснул под утро — на диване, напротив камина с нетленными дровами.


Глава 5

Из окна третьего этажа хорошо просматривалась Площадь Республики. Джулиан полулежал на подушках, разбросанных по широкому подоконнику, а Диана покоилась на его груди, маленькими глоточками отпивая шампанское из бокала, в тончайшем стекле которого отражались звёзды. Он ощущал тепло её кожи под лёгким костюмом бирюзового цвета, её волосы щекотали его подбородок, а нежный запах, доносящийся от мочек ушей, волновал обоняние. Она находилась так близко и была так доступна, но несмотря на сплетения рук и ног, теперешние чувства не имели ничего общего с теми, что владели им предыдущей ночью. Касания их тел казались Джулиану более интимными, чем откровенный секс.
— Мне так страшно, Джулиан, — произнесла она вдруг почти шёпотом.
«Неужели пришло время для откровений? — подумал он, внутренне напрягаясь. — Ведь поделиться лучшими моментами своей жизни можно было бы с кем угодно, но сознаться в своих страхах — только близкому человеку, которому всецело доверяешь». Волна подозрений вновь накатила на Буланже, бисером холодных брызг остужая разгоревшийся вновь очаг внутри черепа. Он понимал, что расслабился вблизи этой женщины, и что это опрометчиво, и что его временное помешательство может повлечь непредсказуемые последствия. Но профессионализм взял своё. И в силу этого, хотел он или нет, в нём проснулся агент тайной разведки. Уже через несколько секунд Буланже был тем, кем являлся на самом деле.
— Чего ты боишься, Диана? — вкрадчиво спросил он.
— Мир изменился, — так же тихо ответила она. — Всё катится к чертям. Всё привычное перестаёт быть любимым. Уходят люди, которые были тебе опорой, унося с собой частички твоей души. В конце концов, не остаётся никого, кому можно верить. А верить в кого-то я не могу.
— От чего же?.. Мы, конечно же, живём в техногенном мире, но соборы полны народа. Я и сам, иногда, посещаю мессы, — солгал он.
Диана оторвалась от его груди и пересела на противоположную часть подоконника. Затем она долго и испытующе глядела на него, но так и не проронила ни слова. Только глаза подёрнулись влагой, и еле заметно подрагивали губы. Она переживала какой-то кошмар внутри себя и Джулиану показалось, что не впервые.
— Всё нормально, Диана. Не можешь — не говори. Ты не обязана откровенничать со мной, ведь мы едва знакомы…
— Иногда, — прервала она его. — Человека знаешь всю жизнь, а потом оказывается, что не знал вовсе. А другой раз, мимолётное знакомство может расположить к абсолютному доверию. Странно, не правда ли?
Буланже не ответил. Он точно не знал, к кому именно относились её слова: к нему или к самой себе. Диана, между тем, продолжила: — Ещё тогда, в ресторанчике, когда ты пытался заигрывать с официанткой, я поняла, что ты именно тот, кому можно открыть своё сердце. Но ты уж будь так добр, не дай мне продолжать этот разговор, если я ошибаюсь. Пусть всё останется так, как было до этой минуты.
— Если это принесёт облегчение, если хоть как-то смогу помочь тебе, то я тебя выслушаю… И, слово джентльмена, наша беседа останется в тайне.
Диана покачала головой, и испуг вместе с сомнениями понемногу стали улетучиваться с её лица.
— Слишком много тайн, Джулиан. Мне так тяжело носить их…
— Я принесу нам ещё шампанского. — Буланже не хотел торопить её. Он поднялся и отошёл к столику, давая Диане время собраться с мыслями. Но ей, очевидно, этого не требовалось.
— Ты видел, что случилось с 13-м районом?
— Да, — признался Буланже, не оборачиваясь. — То ещё зрелище!
— Это моя вина.
Это было сказано с такой грустью и безысходностью, что в душе разведчика что-то встрепенулось, и он чуть не пролил шампанское мимо бокала. Он медленно повернулся и окинул её недоумённым взглядом.
— Не говори глупости. Выхолостить такое место способна… ну… разве что небольшая армия.
Диана отрицательно повертела головой, сморгнув с глаз несколько слезинок.
— Не было там никакой армии. Это всё я… одна!
— Бред! Нет, ты определённо бредишь.
— Не считай меня сумасшедшей, — Диана капризно повысила голос. —  Говорю же…
— Ладно, ладно. — Буланже накрыл её голову ладонями. — Ты пришелица из космоса со сверхспособностями. И ты сотворила это не со зла, а ради забавы… — Он пытался перевести разговор в шутку, но собственные мысли мешали ему острить мягко, не доводя юмор до сарказма.
Диана сбросила его руки.
— Сядь, Джулиан. Я говорю серьёзно, и мне не помешала бы чья-то помощь. Мне и правда грозит опасность, — во всё ещё грустном голосе появились твёрдые нотки. — Поэтому спрошу тебя ещё раз: я могу тебе довериться?
—  Можешь, — уверенно ответил Буланже. - Конечно, можешь.
Диана приняла бокал с шампанским из рук Джулиана, поджала под себя ноги и выглянула в окно, где на площади Республики собиралась толпа беженцев на очередной митинг. Вокруг них, на случай беспорядков, выстраивались наряды народной полиции.
- Мои предки родом из России, из маленького села, что находится южнее Тулы, в излучине Дона, - начала своё откровение Диана. - Мой дедушка - а теперь не удивляйся - воевал в армии Кутузова, был участником Отечественной войны 1812 года с французской империей… Возможно, ты где-то читал об этом, потому что в наших университетах старую историю уже не преподают. - Буланже влип в подоконник, а по телу снова поползла противная дрожь. Он, пересиливая себя, промолчал, хотя его так и подмывало прервать эту несусветную чушь в самом начале. Ему показалось, что Диана и сама мало верит в то, что говорит. Между тем она продолжала: - Мой папа был приёмным сыном. Когда его приютили, ему было уже лет двадцать, а может и больше, но всегда, сколько я помню, называл моего деда отцом. Я, естественно, знаю о его существовании со слов отца. Конечно же, я деда никогда не видела, но вот бабушка жива до сих пор. - Джулиан осушил бокал, чтобы не показывать, насколько он возмущён подобной нелепостью. ;Эта девушка явно не в себе. —; Шёл 1820 год, когда его еле живого подобрали какие-то люди. Говорили, что он выпал с подводы, на которой везли закапывать на безымянном кладбище умерших от неведомой болезни. Так монахи поступали со своими братьями, чтобы не допустить распространения хвори. Когда его доставили в село, он уже почти не дышал. Его скелет был обтянут сухой пожелтевшей кожей. В некоторых местах она лопалась и кровоточила. В этом селе оказалась знахарка, которая его и поставила на ноги. Правда, для этого понадобился целый год.

Россия. Недалеко от Царицыно 1821 год

- Будет тебе, Данилушка, на печи-то отлёживаться. От работы сил не убавится. Иди-;ка, дров наруби.
- Хорошо, матушка.
Данила слез с полатей и захромал к выходу. Болезнь, хоть и отступила, но слабость в теле была ещё лютая: ноги и руки, словно свинцом налитые. Он поднял полено, поставил его на чурбан и потянул за топорище колуна. Как же он был тяжёл! Колун был почти неподъёмным в высохших камышовых руках. Парень попытался ещё раз, а потом ещё, но топор будто врос в землю. Ему захотелось закричать от собственного бессилия, но из горла вырвался лишь глухой вой.
— Подсобить? — послышался голос из-за спины.
Данила оглянулся. Опёршись на подводу, стоял отец и щурился уголками глаз, пряча улыбку в густой бороде.
— Ни на что я не годный, — отозвался парень. —  Вот, даже топор поднять не могу.
— Ничего. Выдюжишь. Не беда, коли не сразу получается. Вот я тебя ветошкой к топорищу привяжу, ты таскай его, сколь мочи хватит. Лиха беда начало. — Старик подошёл, взглянул на сына, языком причмокнул, — Эка хуря  у тебя на голове! За плетень точно - рано ещё. Девки засмеют. —  Он привязал Данилину руку к топорищу и сказал, будто кнутом стегнул: — Вона, вокруг телеги тащи, круг за кругом, пока не взмокнешь. Через пот хворь выходит. А потом я баньку истоплю. Глядишь — мужиком станешь.
День за днём, с утра до вечера, Данила следовал указаниям отца, пока в одно солнечное утро тот не застал его за колкой дров. Щепки разлетались в разные стороны. Окрепшие руки кололи поленья без устали, а на лице Данилы сияла улыбка.
— Гляди, Мария, — произнёс отец, подозвав жену, — какой у нас с тобой славный сын. Ещё чуток — и богатырём станет.
Прошли годы. Данила и вправду стал сильным и рослым - опорой совсем уже дряхлому отцу. Яркие зелёные глаза горели страстью, русые волосы ниспадали на плечи, а мускулистые руки выжимали сок из яблок. Деревенские девки млели от его вида и ссорились, заспорив, на кого именно он глаз положил. Но Данила, вроде, и не примечал никого, выжидал чего-то, никому голову ради забавы не кружил. На него серчали, шушукались вслед сельские бабы, пока одной из них не вздумалось во всём обвинить Марию.
— Вы только поглядите, бабы! — говорила одна. — Трофим уж совсем на ладан дышит, а этой всё нипочём. Как была молодухой, так и осталась.
— А я вам и раньше говорила, — поддержала другая, — дьяволица она. И приёмыша своего околдовала. Ишь, какой красавец, а на девок наших не смотрит. Неужто, в таком богатыре «черенок» совсем сухой!
— А, может, и правда, не силён он в этом деле, — предположила третья. — Помните, как болел? Чуть не помер.
— Да как же! Не силён!? — передразнила предыдущая. — Это всё Мария. Ведьма она. Как пить дать, ведьма.
Через день об этом разговоре знало всё село. Народ только о том и судачил. Вдруг все вспомнили, что в соседнем селе травница живёт. Вот та лечит. А у этой средства какие-то колдовские, непонятные, потому что за сбором трав замечена не была. Только одно и остаётся — признать её чёрной колдуньей. А такие, как она, среди нормального люда жить не должны, поскольку от неё исходит смертельная опасность. Все почему-то забыли, сколько Мария людей вылечила, скольким помогла и скольких на путь истинный наставила. Все прежние усердия её и заслуги померкли перед завистью к её сохранившейся молодости.
Вначале слухи взбудоражили всё село. Потом бабы стали собираться гурьбой и науськивать своих мужиков, чтобы изгнать Марию, иначе от неё непременно пойдёт порча и, не дай бог, весь народ помрёт от неизвестной болезни мученической смертью. Мужики и слушать не хотели бабской болтовни. Отмахивались, как от назойливых мух. Но те не унимались, только ещё пуще гневались, угрожая, что справятся своими силами, и что мужья в этом деле им не указ.
До Марии эти слухи, конечно, доходили, но она их всерьёз не принимала. Мало ли, что люди болтают. Смутьянов всегда на Руси хватало, да пустое всё. Но, как оказалось, напрасно не прислушалась.
В тот сирый осенний день пал Трофимов жеребец, не дожив и пары месяцев до сорока лет. Трофим тогда уж и с постели не поднимался. К нему и дьякона позвали, чтоб исповедался, а что конь помер, умолчали. Не хотели, чтоб отходил с горестным чувством. Ведь, он другом ему был и боевым товарищем.
На следующий день Трофим Тимофеевич Беспалов умер, оставив в доме безутешную вдову и Данилу, которого называл сыном и никак не иначе. Мария над мужем усопшим волос не трепала, не плакала, а только сидела у гроба опечаленная и читала молитвы. Тем же вечером, не успел гроб опуститься в могилу, как на кладбище народ двинулся — озверевший, с вилами и топорами в мозолистых руках.
— Сжечь ведьму! Смерть дьяволице! — орала толпа, брызгая слюной, не хуже бешеных псов.
Огоньки факелов становились всё ближе, а голоса всё громче. Данила встал перед матерью, готовый биться хоть лопатой, хоть голыми руками. Их окружили и принялись сжимать круг, пытаясь оттеснить Марию от сына. Добродушный, улыбчивый парень сейчас походил на медведя, внезапно пробудившегося от спячки. Он бросался то в одну сторону, то в другую на наступающих мужиков, но топорщащиеся вилы удерживали его на расстоянии.
— Не ведаете, что творите, люди?! — закричала Мария. — На кого руку поднимаете? Запамятовали, скольких ваших родных я с того света вытащила?!
Но толпу эти слова только подзадорили.
— Во-о!.. Слыхали?.. Ведьма! Токмо бог то моче! Тебе-то с богом тягаться?! На костёр её!
Данила сделал ещё выпад и достал-таки лица одного из мужиков. Раздавшийся хруст переломанного хряща и полившаяся затем кровь разъярила толпу ещё пуще. «Ах ты ирод!» — заревел его сосед и запустил вилы, словно копьё. Трезубец угодил Даниле прямо в грудь.
Настала мертвецкая тишина. «Неужто порешили?!» — прошептал кто-то. Но затем какая-то баба завопила: «Хватайте! Хватайте окаянную!» Беззащитная Мария, была быстро схвачена и скручена верёвками по рукам и ногам. Толпа двинулась к опушке леса, где заведомо было сооружено кострище, оставив позади себя раненого Данилу. Потрясая дубинами, ватага односельчан слала проклятия ведьме. Но спросили бы вы кого-нибудь, в чём повинна эта женщина и кто возьмёт грех на душу за этот самосуд, вряд ли нашли бы вразумительный ответ. В какой-то миг и стар, и млад превратились в первобытное племя, где человеческая жизнь ещё не считалась божьим даром, а веры и вовсе не было.
Марию привязали к столбу. Охапки сухих веток и соломы достигали её чресл. Взлохмаченные её волосы трепал ветер, и только глаза искрились отражением десятков огней. Несколько мужиков приближались к осуждённой с факелами в вытянутых руках, старясь не смотреть ей в глаза. Не дойдя нескольких шагов к кострищу, они просто бросили свои факелы на ближайшие к подножью столба ветки. Они вспыхнули ярко. Языки пламени потянулись вверх, охватывая огнём весь хворост. Наконец, огонь лизнул ноги Марии и поджёг сарафан. Все видели, как почернели ступни. Толпа, наконец, затихла, предвкушая страшное зрелище. Они ожидали крика, мольбы о пощаде, но, вопреки ожиданиям, из уст женщины не прозвучал даже лёгкий стон. Матери, только что кричавшие во всё горло, призывая покарать ведьму, прятали лица своих детей в складках юбок. Запах жжёной плоти был невыносим. Бабы попятились назад, оттаскивая за руки своих отпрысков. Мужики переглядывались, толком не понимая, что происходит. Огонь взвивался так высоко, что застилал мученицу. Жар костра заставлял толпу отходить ещё дальше. Самые смекалистые предполагали, что Мария и вправду ведьма, раз молча переносит такие адские муки. Стало быть, правы были их бабы, и недаром народ на этакое действие подбили.
То, что случилось далее, не могло взбрести в голову даже самому смекалистому. Сквозь огонь, обжигающий даже отдалённых от костра, вышла Мария — почерневшая, с обгоревшими волосами, обугленной и прилипшей к телу одежде, — но живая! Её появление пробудило такой ужас, что не только бабы, но и мужики, побросав вилы и топоры, не разбирая дороги, падая и чертыхаясь, не оборачиваясь, бросились прочь.
Целую седмицу никто не выходил из своей избы. Даже воскресная служба в церкви прошла лишь в присутствии одних монахов, которых позвали из рядом стоящего монастыря. Всем чудилось, что Мария следит за ними, а тёмной ночью ходит по селу в поисках мести.

К зиме Мария выходила раненного Данилу. Он уже вставал, выходил на двор и пытался работать. Данила долго молчал после того случая, но однажды спросил:
— Как тебе удалось выжить, матушка? Ведь так же не бывает, чтоб после такого-то…
— Вера, сынок. Великая вера со мной пребывает, — она немного помолчала и добавила: — И ещё кое-что, но тебе пока знать непотребно. А что до тебя, так крестить тебя надо.
— Так я ж вроде крещённый, матушка.
— Судьба у тебя порченная. Второй раз на краю гибели оказался. Ещё раз крестить надобно и имя сменить.
— Да как же это? Неужто дозволено?
—  Дозволено, коли говорю. Следующим месяцем и двинемся. У меня иерей знакомый имеется. Он всё сделает — чин по чину, - Мария всплеснула руками и проговорила совсем тихо: - Надо пути изменить, а то не дай Бог, в третий раз обмануть смертушку не получится. А пока молись, проси о всепрощении. Перед священником надобно чистым предстать - духом и помыслами.

«О Имени Твоем, Господи Боже Истины, и Единороднаго Твоего Сына, и Святаго Твоего Духа, возлагаю руку мою на раба Твоего Дмитрия, сподобльшагося прибегнути ко святому Имени Твоему и под кровом крил Твоих сохранитися: отстави от него ветхую Оную прелесть и исполни его Еже в Тя веры, и надежди, и любве: да разумеет, Яко Ты еси Един Бог Истинный, и Единородный Твой Сын, Господь наш Иисус Христос, и Святый Твой Дух. Даждь ему во всех заповедех Твоих ходити и угодная Тебе сохранити: Яко Аще сотворит сия человек, жив будет в них. Напиши его в книзе жизни Твоея, соедини его стаду наследия Твоего, да прославится Имя Твое святое в нем, и возлюбленнаго Твоего Сына, Господа же нашего Иисуса Христа, и Животворящаго Твоего Духа. Да будут Очи Твои взирающе на него милостию выну, и Уши Твои, Еже услышати глас моления его. Возвесели его в делех руку его и во всяком роде его, да исповестся Тебе покланяяся, и славяй Имя Твое великое и вышнее, и восхвалит Тя выну вся дни живота своего.
Тя бо поют вся Силы Небесныя, и Твоя есть слава, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

После того, как иерей закончил обряд оглашения, Данила сорвал с себя одежды и, смиренно опустив руки, повернулся на восток. Теперь он был готов идти путём Христа. Возложив руку на голову оглашённого, священник произвёл ритуал «запрещения на нечистых духов», дабы не стал он рабом страстей, не искусился перед демонами и имел силу бороться с нечистью.
Закончив и это, иерей трижды окунал Данилу в воду, приговаривая:
- Крещается раб Божий Дмитрий во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

***

- Вот так, Джулиан, мой отец и стал Дмитрием, - сказала Диана.
- Невероятно! ;Похоже на сказку.
- Знаю. Я бы, и сама не поверила. Но это не мои фантазии. Я бы до такого не додумалась.
- И всё же, Диана… как Дмитрий стал твоим отцом? Ему же, навскидку, около 230 лет получается.
- 238 исполнилось, - поправила она.
- И этому есть объяснение?!
- Есть. Но это уже другая история. Я бы сказала — новейшая. И к моменту моего рождения мы ещё вернёмся. А пока ты должен понять, как и почему всё произошло.

1823 год. Поселение в излучине Дона.

Изба Марии стояла на отшибе. Всё это время никто к ней и близко не подходил. Даже новую тропу к лесу протоптали, лишь бы ей на глаза не попадаться: остерегались проклятия и кары за содеянное. А молодого парня, когда тот в селе объявлялся, стороной обходили. Девки, что некогда заглядывались на пригожего, лица воротили, а их сердца, исполненные страхом, леденели. Дмитрий, меж тем с тех пор, как обрёл истинную веру, ни на кого зла не держал: ходил с гордо поднятой головой, был приветлив, всем, кого встречал, желал здравия и заигрывал с местной малышнёй.
Мало-помалу, осознав, что вреда от Марии никакого нет, люд снова потянулся к целительнице. А она и не противилась: от младенцев до стариков — всех принимала. И вот однажды вернулась она из лесу сама не своя, лицом тёмная, будто грозовая туча тенью легла.
- Что случилось, матушка? - встревожился Дмитрий. - Ты ж, как с креста снятая. Лица на тебе нет и ноги еле волочишь.
- Пробил твой час, Митенька, - горько выдохнула она. - Ждала я этого и боялась, но разве уйдёшь от судьбы-то.
- Да о чём ты, матушка? О чём говоришь? Я и в толк-то взять не могу.
- Ох, Митенька! Двери перед тобой открываются, а за теми дверьми жизнь долгая, тяжкая. Столько на твои плечи свалится, что я и не знаю, выдюжишь ли. А я, ведь, поди всю жизнь, как стал ты мне сыном, к этому дню тебя готовила. Видела, что будет.
- Ты всё загадками говоришь, да ещё пуще меня расстраиваешь. Объясни, наконец…
- Скоро сам всё узнаешь. Хочешь не хочешь, а дар придётся принять.

Мария шла в направлении, известном лишь ей одной, цепляясь подолом за колючки и кусты придорожные. Дмитрий шагал позади и всё время оглядывался, потому как давно уже не слышал ни единого звука. Лес спал глубоким сном, и даже филин не подавал своего пугающего голоса. Тишина его не страшила, хоть и была неестественной, да и за то, что заплутают, не боялся: мать, пусть и не была травницей, лес знала, не хуже собственного дома.
Они забрались в самую чащу, когда среди сосен появились огоньки. Сначала они показались светлячками, играющими в лунном свете, но вблизи оказались светочами, горевшими словно свечи в храме. Дмитрия, от вида огня, в пот бросило. Но Мария, повернувшись, схватила его за руку и сильно стиснула.
- Не бойся. Ничего не бойся. С тобой - вера.
Люди в чёрных балдахинах стояли кругом. Один из них находился в центре с воздетыми вверх руками и произносил слова, звучавшие, как заклинание:
- Уйдите звери лесные; молчите птицы; уймись ветер, ветви волнующий; скройся месяц за тучами; померкни свет, а ты, Блуд , отведи глаза путников…
Мария с сыном приблизились. Голосящий опустил руки.
- Они прибыли, лорд Париус, - сказал один из присутствующих.
Тот развернулся и, раскинув руки, пошёл навстречу.
- Приветствуем тебя, сестра. - Они обнялись, и затем лорд оглядел Дмитрия. - Хорошего сына воспитала, Мария. Теперь и я вижу, что не ошибся. Гляжу, душа чиста как у ангела. Таковым я его и представлял. - Он взял Дмитрия за плечи и заглянул в глаза. - Ну-ка, покажи десницы. - Лорд долго изучал мозолистые ладони, удовлетворённо кивая, а после повернулся лицом к  кругу и громко сказал: - Мы отыскали наследника, братья. ;Граф Кроуэл, - обратился он к одному из людей, - ты можешь освободиться от жизни. Мы все уважаем твоё решение, хоть и расставаться с тобой горестно. Но это твоя воля.
Человек, которого лорд назвал графом вышел вперёд.
- Я благодарен вам всем за оказанную услугу, - произнёс он. - Слишком долго я жил среди людей и утомился. Я горд тем, что не посрамил нашего братства, и ухожу по доброй воле, а не изгнанным. Мы потрудились на славу, во имя Мира, людей и Всевышнего. Передавая ключ, - он подошёл к Дмитрию, - я верую, что преемник мой послужит верой и правдой всему человечеству. Силу и богатство, что обретёт он, будет использовать во благо, но не для сытости. Я всем сердцем верую: дух благородства, сострадания к ближнему и святости не померкнет в нём до скончания его пути.
Лорд Париус, выслушав наставления Кроуэла, обратился к преемнику:
- Готов ли ты служить Миру, брат? Готов ли ты вынести тяжкие испытания, а также искушения, уготованные тебе мирской жизнью? Готов ли ты пожертвовать всем, ради спасения человечества?
Дмитрий мало понимал последствия своего решения, но матушка сказала, что у него на роду так написано, и он ответил утвердительно. Тогда лорд попросил его встать на колени.
- С сего дня и до скончания жизни твоей дарую тебе титул графа, что унаследуешь ты от брата нашего. Граф Кроуэл сопроводит тебя в Британию, где ты вступишь в наследство. После того тебе предписано ухаживать за графом до самой его кончины и оповестить нас о случившемся. А теперь прими ключ из рук благородного наставника твоего.
Граф снова подступил к новоизбранному. Расстегнув свою нательную рубаху, он попросил Дмитрия сделать то же самое. Тогда лорд Париус достал деревянный ларец, открыл его и произнёс: - Да сбудется желаемое. Живому - жить. А мёртвому - предстать перед Господом нашим, чистым и безгрешным. Внутри короба оказался камень. Но когда лорд Париус поднёс его к груди графа, тот будто ожил. В тот же миг кожа на груди графа вздыбилась, запульсировала и из неё нитью потянулось нечто, стремясь к камню, опутывая его неким клубком. На лице графа не было ни тени сомнения, ни страха. Это было удивительное зрелище: ключ казался живым существом. Затем он поднёс камень к груди Дмитрия: всё, что тот почувствовал, - это лёгкое жжение. Дмитрий поднял голову и посмотрел на Кроуэла. Этот человек, которому можно было дать от силы лет шестьдесят, вдруг постарел, сгорбился, а кожа на лице обвисла. Это было мощное эмоциональное потрясение, но Дмитрий стоически перенёс его.
Лорд Париус взял Марию за руки.
- Это свершилось. Храни тебя Бог, хранительница. Оставайся с миром и жди вестей. Все мирские дороги через тебя ведут. Знаю, что настрадалась, но живёт в тебе сила чудная. Ты наш Грааль. Из тебя силу и волю черпаем.
- Матушка, - опомнившись, Дмитрий бросился к Марии, - ты со мной не поедешь?
- Не беспокойся обо мне, Митенька. Я никуда не денусь. Время позволит, так навестишь меня. А нет, так я в обиде не буду. Великие дела тебе предстоят. Решать судьбы народов земных - задача простому человеку непосильная. Но ты теперь один из двадцати четырёх, кому эта честь выпала. Иди уготовленной тебе дорогой и с пути не сбивайся. А я всегда с тобой пребывать буду.
Как напророчила Мария, так и сбылось. В сопровождении графа Кроуэла, Дмитрий прибыл в Йоркшир. Там он принял наследство, в которое, в числе всего прочего, вошли небольшой замок времён норманнов, два торговых судна, конюшня с пятью чистокровками, псарня и сотня тысяч соверенов. К нему были приставлены учителя иностранных языков, бальных танцев, фехтования и этикета. Русского мужика трудно было превратить в настоящего аристократа, но Дмитрий старался изо всех сил.
Он сдержал слово и ухаживал за графом лично, хоть и мог прибегнуть к помощи прислуги. Вёл с ним долгие беседы, впитывая драгоценный опыт и прислушиваясь к интонациям речи. Ведь по его выговору распознать, к какому сословию он принадлежит, пока ещё не составляло труда. И в один прекрасный летний день, когда Дмитрий катил графа в кресле-коляске на больших деревянных колёсах по вересковому полю, тот скончался. Дмитрий долго сидел на траве около усопшего, не в силах вернуться в дом. Обеспокоенные люди нашли их там через несколько часов, когда те не вернулись к ужину. Графа Кроуэла похоронили со всеми подобающими почестями, в присутствии Совета 24-х — тогда они ещё не называли себя Лигой.
С тех пор жизнь Дмитрия Беспалова круто изменилась. Учиться пришлось быстро — можно сказать, на ходу. Учиться всему и сразу. Он был членом Совета, и потому почти ни одно мало-мальски важное событие в Мире не проходило без его участия. Он помнил русско-турецкую войну, революцию в Бельгии и восстание в Польше, застал массовую эпидемию холеры в Европе, участвовал в Крымской войне, пережил революции в Италии и Франции, содействовал началу реформ в России, спонсировал экспедицию Гарибальди и был свидетелем начала переселения евреев в Палестину. Он наблюдал за Октябрьской революцией в СССР и делал всё, что в его силах, для сдерживания нацистов во время Второй Мировой Войны. Под местоимением «он» нужно понимать ту роль, что отводилась графу Беспалову в качестве члена Совета, которому покровительствовал лорд Париус.
Беспалов оставался православным, но брал под свою защиту всех, кто ходил под Богом. Долгие годы Совет оставался открытой организацией, на которую, сами того не зная, работали десятки тысяч людей, и его работа считалась безупречной, а вклад в мировое сообщество было трудно переоценить. Это продолжалось до тех пор, пока некий испанский политик громогласно не спросил: «Не надоело ли вам, господа, пресмыкаться перед кучкой выскочек в чёрных плащах? Я, к примеру, больше не намерен им подчиняться. Иной раз, мне кажется, что наши государства вовсе не суверенны. Не хотите ли обрезать ниточки, за которые нас дёргают?» К тому времени сторонников у него оказалось немного, но зерно недоверия было посеяно. Не прошло и нескольких лет, как на Совет начались гонения, и организации пришлось уйти в подполье. С тех дней название было изменено на ;«Лига 24-х», а её члены рассеяны по всему миру. Но бразды правления утеряны ею не были. Началась тайная незримая деятельность с заранее условленными встречами, подобно той, что случилась в парижских катакомбах.
Граф Беспалов старел медленно;: если для обычного человека проходили четыре года, он старился всего лишь на год. Но испытание временем было тяжким, часто невыносимым, а иногда, мучительной ношей власти. Он со смирением переживал важнейшие вехи истории, но потерю близких, любимых им людей переносил с ужасной депрессией. Дмитрий вёл практически кочевой образ жизни. Дома он бывал не часто. Может лишь для того, чтобы сменить престарелую прислугу и унаследовать своё собственное имение, всякий раз представляясь каким-нибудь дальним отпрыском графа Беспалова. Иногда приезжал инкогнито - переброситься парой слов со своим управляющим. Но и тот отошёл в мир иной, поставив его перед дилеммой: кому теперь он бы смог довериться? Он подумывал продать замок и угодья, но память о графе Кроуэле не дозволяла ему решиться на этот шаг.
Шёл 2030 год. Земельный передел в мире был завершён. Не осталось ни одной страны, претендующей на соседний участок суши. Больше не было войн, а борьба с террором достигла последней стадии. На этом бы и успокоиться, продолжать развивать технологии, осваивать глубокий космос и очистить, наконец, планету от слишком затянувшегося варварства. Но, человечество, видимо, опоздало. Мор, начавшийся в центральной Африке и восточной Азии, достиг европейского континента. Вести, доходящие от коллег из этих регионов, были отчаянно-пугающими. Шла речь о безвозвратно потерянных землях. Мир разделился на сытых и голодных. И Беспалов вновь очутился в центре событий.

Лондон. Осень 2031 года

Беспалов, укрывшись от ненастной погоды, сидел в баре со странным названием «Born Again» и читал «News Express». Вернее, не читал, а думал, уставившись в низкопробный таблоид: «Неужели тот, кому взбрела в голову идея дать эдакое название этой забегаловке, и вправду решил, что можно родиться заново от их второсортной выпивки и холодных сэндвичей? Этот мистер действительно повредился мозгом, не иначе». Беспалов и впрямь делал вид, что читает, но на самом деле просто ждал. Через дорогу напротив находилось увеселительное заведение. Вход в него, залитый ярким светом, хорошо просматривался. Да ещё и зазывалы топтались под зонтиками, завлекая внутрь молодых людей и раздавая обещания о том, что они получат несомненное удовольствие от новой программы. Там, где гремела музыка, отзвуки которой докатывались и досюда, у него была назначена встреча со связным. Он не знал, как тот выглядит, и потому украдкой сканировал каждого, кто появлялся на улице. Ему лишь было известно, что послание должно быть важным - некое досье на человека, который подступился к Лиге настолько близко, что стал угрозой общему делу. И кроме того, тот был особо опасен, так как являлся главарём террористической ячейки, которая была готова довести свой народ до голодной смерти, но не позволить ему принять гуманитарную помощь от врага. Выходцы из северной Африки являлись форменными головорезами. На своей родине они пользовались шотелами  и пингами , сюда же, в Европу, они транспортировали чистую бомбу, названную «Чхан» , выкраденную из испытательного полигона Северной Кореи, разрушительной силой которой хвастали её создатели.
На часах было 23:00, когда Беспалов поднялся и направился в ночной клуб. Он заметил, что труд зазывал не прошёл даром. Танцпол был забит до отказа. Молодые люди отрабатывали ритмы под оглушительную музыку, то и дело соприкасаясь влажными от духоты телами. Беспалов, привыкший к уединённости, неприязненно поморщился. Запах пота, смешанный с запахами рома и текилы, витал в воздухе, а глаза парней и девушек казались стеклянными, мерцающие всеми цветами радуги и какими-то отрешёнными, скорее всего, от принятой дозы наркотиков. Ну и местечко, подумалось ему. И как же связной отыщет его среди этой массы прыгающих голов и леса дёргающихся рук? Он поискал глазами место, где его можно было заметить. Такое нашлось на самом краю барной стойки, что находилась на возвышении. Заняв свободный стул, подозвал бармена.
- Ты, часом, ничего не попутал, дедуля?
Долговязый парень с цветастым платком на шее был развязным и начисто лишён признаков должного воспитания. Обращаться так к человеку, намного старше его по возрасту, - было немыслимым хамством. Беспалову ничего не оставалось, как пропустить подобную наглость мимо ушей и заказать бокал вина, надеясь, что хоть оно порадует его благородным вкусом. Но, как оказалось, обольщался он зря. Вино было молодым и терпким, вязало язык и вызвало оскомину. Отставив бокал в сторону, он уставился на витрину и стал изучать этикетки на бутылках, не забывая при этом оборачиваться ко входу.
Не заметить её было сложно, даже в этой толкотне и сизой дымке над сверкающей танцплощадкой. Яркая красавица в пурпурном платье в тонкую синюю полоску, с рыжими волосами, ниспадающими путаными змеями ниже лопаток, и огромными блюдцами глаз цвета молодой травы. Она невесомой феей впорхнула в зал и тут же растворилась в толпе. Дмитрий пытался отыскать девушку, но тела и пляшущие руки скрывали её от блуждающего взора. Он поднялся, но даже с высоты своего роста не смог ничего разглядеть. Всё вокруг превратилось в некий сплетённый живой организм, охваченный общим экстазом. И вдруг…
- Вы не будете пить это вино? - раздался звонкий голос позади него.
Дмитрий оглянулся. Она стояла так близко… и эти глаза, глядящие с лукавой усмешкой… и нежный румянец на щеках… Буря эмоций прошибла его с ног до головы. В нём взыграла, уснувшая было, страсть молодого Данилы. Все мышцы напряглись разом, сомкнулись голосовые связки, и всё, что он мог сделать в эту минуту - только смотреть, как она осушает бокал его вина.
- Простите, очень хотелось пить, - произнесла она тоном наивного ребёнка. - Меня зовут Ребекка, - она протянула руку.
Беспалов принял её и поцеловал.
- А меня…
- Я знаю, - прервала она его, и на секунду её взгляд похолодел.
«Боже! Она - мой связной», - проскочила мысль, после которой он и сам, вопреки желанию, стал серьёзным.
- Вы бы не хотели поскорее покинуть это место? - спросил Дмитрий, приходя в себя и надеясь на положительный ответ.
- Ну что вы, граф? ;Это то, что нам сейчас необходимо.
- Неужели мы будем кричать друг другу то, что…
- Ш-ш-ш, - Ребекка приложила палец к губам, и схватив его за руку, потащила за собой сквозь ватагу людей, не обращавших на них и малейшего внимания.
С трудом протиснувшись в другой конец зала, они спустились по лестнице и остановились перед закрытой дверью. Затем произошло нечто странное: Ребекка приложила палец к выступу на ручке и повернула её не вниз, как обычно, а вверх.
Они очутились в помещении лишь с одним столом и единственным человеком, с машинной скоростью барабанившем по клавиатуре. К удовольствию Беспалова, здесь не было слышно ни единого звука сверху.
- Что это за место? - поинтересовался он.
- О! Самое тихое в этом квартале, - воскликнул парень и обернулся.
- Это я уже заметил, - сказал Беспалов с облегчением.
- Знакомьтесь, граф. Это Майкл. Или Михаил, если так вам больше по душе.
На него действительно смотрело открытое курносое русское лицо с блондинистыми волосами на круглой голове и в нелепых круглых очках, вместо современных контактных линз. Своих соотечественников Беспалов узнавал сходу. Но здесь обошлось без особой конспирации, исключая лишь имя, произнесённое на английский манер.
- Итак, - Беспалов решил сразу заняться делом. - О чём вы хотели мне сообщить?
- Окей, - Майкл повернулся к дисплею и вызвал несколько прикреплённых файлов. - Нам удалось раздобыть фото искомых объектов. Главарь этой банды некий алжирец Акрам Халили.
- Вот так ирония! - воскликнул Беспалов. - Насколько я помню, с арабского его имя переводится, как «щедрый».
- Точно, - подтвердил Майкл. - Только щедроты его провоняли смертью, —  и не отрываясь от компьютера продолжил: — Первый раз он засветился в аэропорту. Нам пришлось поработать над видео, но теперь мы уверены, что это он. Таможня нам подыграла и пропустила его по липовой визе. Затем камера засекла его на выходе, где его встречали. Машину отследили по маркеру… Знаете, - Майкл оглянулся на графа, - сегодня у каждой машины есть свой индивидуальный идентификационный код…
- Я в курсе, молодой человек. Продолжайте.
- Н-да, - компьютерщик почесал затылок. (Он, верно, подумал, что новейшие гаджеты не входят в область эрудиции пожилого человека. То-то бы он удивился, узнав, насколько пожилого). - Так вот, они припарковались в этом районе, - Майкл увеличил масштаб карты, - у этого дома. После этого ни одна камера их не засекла. Мы предполагаем, что они там и обосновались, - он расположил курсор на крыше указанного строения. - А знаете, что находится напротив?
- Комитет Международной Ассоциации Дружбы Народов, - ответил Беспалов.
Майкл, как и Ребекка, посмотрел на него с крайним изумлением.
- У вас обширные познания, граф, - ошарашенно произнёс программист.
- Я долго живу, - пространно заявил Беспалов.
- А позвольте поинтересоваться… не в обиду, конечно: Граф - это кличка, или?..
- Не пори чушь, - прикрикнула на него Ребекка. - Я бы себе не позволила…
- Да-да, простите. Я облажался, — пряча смущение, Майкл отвернулся.
- Продолжайте, Михаил. Прошу вас, - попросил Беспалов и с неким укором покосился на молодую женщину, от которой, будь его воля, он бы и глаз на отводил.
- Окей, окей, - Майкл вернулся к теме разговора. - Так вот, этот район очень хорошо укреплён. Какой защиты там только не напичкано! Это здание, как и то, что напротив, сканируется беспрерывно. И нам туда не попасть ни под каким предлогом.
- Я понял, - сказал Беспалов. - Вам нужен разведчик на месте.
- Верно, - подала голос Ребекка. - Ведь вас туда пропустят без проблем? Или я не права?
- Нет. Отнюдь. Вы правы, и я помогу вам.
- Спасибо, - импульсивная девушка приобняла Беспалова в порыве благодарности, но тут же отринула, смутившись своего беспардонного поведения, что вызвало улыбку графа. — Но вы же понимаете, что наверняка в этом здании у них есть сообщники.
— Конечно, Ребекка. Это очевидно.
— Чудно! — Майкл подскочил на месте. — Тогда давайте снабдим вас маленьким чипом, чтоб мы друг друга не потеряли.
Беспалов согласился. Программист также потребовал его телефон, который вернул уже через несколько секунд.
— Вот. Теперь всё в порядке. Жмите на «1» в случае экстренной ситуации, или на «2», если захотите поболтать с Ребеккой. — Он с хитринкой посмотрел на Беспалова и перевёл взгляд на девушку. Та слегка зарделась, но промолчала.
«Чёртов сукин сын! — подумал граф, — он, видимо, уловил в воздухе флюиды, предназначавшиеся Ребекке. Если бы они хоть на миг представили, сколько мне лет. Но какой смысл считать годы, коль я могу пережить их всех».

Некоторое время спустя

—  Приветствую вас, Генрих.
—  Боже мой! —  прозвучало в трубке. —  Неужели я не обознался и это действительно вы, ваша светлость.
—  Вы не обознались, мой друг. Хоть и немало лет прошло со дня нашей последней встречи.
— Боже! Да просто уйма времени! —  прокричал Генрих с присущей французской экспрессивностью. — Вы обязаны навестить нас с Марго. Вы же ещё не познакомились с нашим сыном. Помнится, тогда моя жена была ещё беременна, и вы, смею вам напомнить, обещали стать крёстным отцом, но вдруг неожиданно исчезли. Как вам не совестно, граф?
— Я навещу вас, — пообещал Беспалов. Обещаю. В самое ближайшее время.
— Нет-нет-нет. Никаких обещаний. Я требую… слышите, требую, чтоб вы прибыли незамедлительно. Тем более, судя по коду номера, вы находитесь в Лондоне.
— Хорошо, — будто бы сдался Беспалов. — Я приеду.
— Марго! — вслед за этим прокричал Генрих. — Готовься встретить гостя. К нам едет Дмитрий.
На самом же деле Беспалов просто избегал встреч со старыми друзьями. Он боялся выглядеть моложе тех, с кем провёл год-другой, увлекаясь общими идеями или работой. Он рушил личные связи с неизменным постоянством, что, к его великому сожалению, стало привычкой. В эти минуты ему хотелось бежать, спрятаться где-то в дремучем лесу, скрыться в пустыне, где никому до него не было бы дела. Иногда его посещали мысли о суициде, но вера в Бога и Святую Церковь всякий раз останавливали его.
В этот день он долго гримировался. Его русые длинные волосы ещё не тронула седина, глаза горели так же ярко, как и в молодости, а в моложавом лице — лишь сеточка куриных лапок около век. За многие годы практики он стал мастером макияжа.
Спустя полчаса в зеркале отразился образ мужчины, постаревшего лет на двадцать. Удовлетворившись, он оделся и вышел к припаркованной машине. Недавно приобретённый «кадиллак» на водородном двигателе, выглядел импозантно, под стать величавому хозяину. Он медленно поднял голову, глянул на окна своей городской квартиры, занимавшей целый этаж здания, и, убедившись, что не оставил (по старой привычке) свет включённым, уселся за руль. Заводя мотор, он подумал, что стоило бы навестить своё поместье в Йорке. Слишком долгое его отсутствие могло вызвать излишние пересуды.
Всю дорогу он думал о Ребекке. Да, есть в этой женщине что-то магическое. Чудная пластика, вдохновенные порывы, глаза — такие же зелёные, как и у него самого, — разве ж это не родственная душа. А наряду с прекрасной наружностью — несгибаемый внутренний стержень (ведь он же знаток людских душ!), пылкий ум и храбрость. Ах, если бы она согласилась посвятить свою жизнь ему, он бы сделал её самой счастливой из женщин, но… Разве он имеет право? Да и посмеет ли он пережить её хоть на один миг? В душе боролись юный Данила и старый граф Беспалов. Один горел страстью, другой — сердито раздувал щёки, хмурил брови и препятствовал огню разгореться в полную мощь. Неужели это любовь? Так вот, значит, какая она!
Беспалов тряхнул головой. Стало очевидно, что Данила проиграл первую схватку с графом. Ему нужно было снова спасать мир. И пусть никто не думает, что в этом есть хоть малая доля романтизма.

Приятный ужин с давними друзьями плавно перетёк в поглощение коньяка и курение сигар, переместившись из столовой в кабинет Генриха. Шестилетний мальчуган ещё немного попутался под ногами и вскоре был перемещён своей матерью в спальню.
— Славный парень, Генри. Я тебе по-доброму завидую.
— А тебя что останавливает, старина? Почему живёшь бобылём? Неужто ещё по девкам не набегался. Ну же, Дмитрий! Не поздно ещё. Никогда не поздно.
Беспалов пожал плечами.
— А, знаешь, ты прав, дружище. Какие мои годы. Вот возьму да женюсь.
— Надеюсь, милорд, что в вас говорит разум, а не взыгравший алкоголь.
Неторопливая беседа затянулась до полночи. Беспалова уложили в комнате для гостей, где он крепко уснул. И лишь наутро, за завтраком, Генрих предложил, без каких-либо намёков со стороны приятеля: — Могу я пригласить тебя на раут в честь дня рождения босса нашей конторы? Это в 21:00 в CPFA .
— Почему бы и нет? — почти бесстрастно произнёс Беспалов. — Вот же поворот! От меня даже не потребовалось ломать голову, выдумывая причину, чтобы попасть в здание Комитета.

CPFA, ночь

Раут прошёл достойно, но, по мнению Беспалова, немного напыщенно. Под предлогом позднего времени он распрощался с Генрихом, пообещав почаще навещать их семью и маленького мистера Буланже. Отказавшись от сопровождения, он сделал вид, что направляется к выходу, но в последний момент свернул вправо к лестнице, ведущей в хозяйственные помещения. Его смокинг смотрелся здесь нелепо. Пошарив по кладовым, он отыскал чей-то рабочий комбинезон и переоделся. Он знал, что подвалы этого здания уходят вниз на несколько этажей. И ему предстояло исследовать каждый — на предмет обнаружения чего-либо исключительного, необычного.
Беспалов спускался всё ниже, обходя все уголки, заглядывая во все подсобки и особенно прислушиваясь к западной стороне дома. Там проходила дорога, а за ней — то здание, что Майкл указал на карте. Надо отдать должное техническому департаменту: освещение на всех этажах работало исправно, было сухо и чисто.
Мимо него медленно проплывали блоки утилизации отходов, длинные спагетти кабелей, трубы вентиляции и… ничего подозрительного. Он спустился ещё на этаж и тут заметил паутину инфракрасных лучей. Беспалов осторожно выглянул и осмотрел потолок: примерно через каждые десять шагов была установлена камера видеонаблюдения. Расстегнув комбинезон и запустив руку в карман брюк, он вытащил плоский прибор, напоминающий вышедший из обихода компактный диск. Вытянув руку, он поднёс его к тому месту, где лучи перекрещивались. Когда центральный глазок диска достиг точки соединения, он стал бережно перемещать его вверх вместе с сцепленными лучиками, будто приподнимая незримую штору. Затем, он повернул его на девяносто градусов. Теперь все лучи, отразившись от диска, поливали камеры инфракрасным дождём. Далее он нажал на сенсор антигравитации, что находился на боковой панели прибора, и тот завис в воздухе. У него было минут десять до того, как охрана обнаружит сбой и пошлёт кого-нибудь с проверкой.
Каждая комната на этом этаже представляла собой бункер. Это Беспалов понял по качеству бетона. Было очевидно, что этот этаж был заложен на случай чрезвычайной ситуации. По меткам на дверях можно было догадаться, что здесь находились арсенал, комната с запасом воды и продовольствия, штаб и убежище для высокопоставленных лиц. По-тихому преодолеть такие стены представлялось немыслимым. Но и таланты боевиков со счетов не сбросишь, в чём Беспалов вскорости убедился. Он услышал слабый гул, раздававшийся глубоко под землёй. Пометив пол маркером, он поспешил убраться из бункера, пока не нагрянула охрана.

— Они бурят туннель, — объявил Беспалов при встрече с Ребеккой. — Под нижним этажом, где стены из прочного железобетона достигают полуметровой ширины. Не знаю, насколько они продвинулись, но, судя по звуку, им предстоит ещё пара тяжёлых дней. Нужно предупредить Комитет.
— Нет, — отрезала Ребекка. — Нельзя допустить огласки. Мы до сих пор не выяснили, кто на них работает. А пока мы будем выяснять…
— Мы упустим время, - перебил её Беспалов и немного подумав, продолжил, - Мой друг занимает высокий пост в организации. Я могу предупредить его, разъяснить проблему, и, надеюсь, он сумеет тайно провести группу спецназа в бункер.
— А если откажется?
— А я постараюсь быть убедительным, — Беспалов уверенно кивнул головой. — Но за это вы пообещаете разделить со мной ужин, — он выдохнул, удивившись своей дерзости.
Ребекка, меж тем, сверкнула улыбкой и сразу согласилась.

Спустя день, договорившись о встрече с Буланже по неотложному делу, Беспалов явился в Комитет, где на проходной его ожидал гостевой пропуск. Приколов бейджик к лацкану пиджака, он поднялся на второй этаж. Дверь с табличкой «Г. Буланже. VC » нашлась в центре коридора, в самой гуще разноликого народа, сновавшего взад-вперёд, словно транспорт в час пик на городских улицах. Беспалов постучал и, недожавшись приглашения, вошёл внутрь. Генрих был не один. Он был в компании низкорослого мужчины средних лет, с военной выправкой и подвижными пронзительными глазами. Беспалов поздоровался, окидывая обоих недоверчивым взглядом.
- Приветствую вас, ваше сиятельство, - бросился к нему Буланже. - Как добрались? Пробки нынче плотные.
- Не плотнее, чем в вашем холле.
- О, здесь – это обычное дело. - Буланже снова перешёл на «ты». - Этот человек пусть тебя не смущает, дружище. Я ему верю, как себе. Уверяю тебя, лучшего парня не найти во всей Англии. А после того, что ты сообщил мне, первый, о ком я подумал, так это о мистере Олдридже. Прошу, знакомься - Адам Олдридж, советник председателя Комитета по безопасности и мой лучший и преданный друг.
Беспалов нехотя подал руку.
- Дмитрий Беспалов, - отрекомендовался он.
- Боже! Дмитрий, ты совершенно не умеешь представляться. Позволь мне. - Он повернулся к Олдриджу. - Адам, перед тобой граф Беспалов, русский по происхождению и вельможа в жизни. Католик, яркий представитель борцов за мир и спасения угнетённых, друг ныне здравствующего короля Стефана, советник Его Величества по международным вопросам, член Палаты Лордов, пожизненный пэр и, наконец, закоренелый холостяк. Ну, - Буланже воздел палец, - как я тебя отрекомендовал?!
- Ты сдал меня со всеми потрохами, приятель, - спокойно отреагировал Беспалов и подумал, что в одном его друг ошибся: он не был католиком, хотя многие так считали.
- Ох, уж этот скромник! - Генрих покачал головой. - Вот поэтому ты до сих пор в бобылях и ходишь.
Олдридж, выпучив глаза, таращился на Беспалова. Казалось, на какое-то время он потерял дар речи.
— Да уж, — растеряно протянул он. — Должен сознаться, мне льстит знакомство с вами… Но, простите мне мою подозрительность, не могу понять происхождение этой информации. Ведь, насколько я понимаю, область вашей деятельности никак не связана с национальной безопасностью.
— Ну почему же? — возразил Беспалов, приседая на предложенное кресло. —  Если кто-то или что-то угрожает безопасности нашей страны — это, как раз, моё дело. И масштаб в этом случае не важен. Да, вы правы: локальными вопросами занимаются люди, подобные вам. Но суть в том, что мы находимся в CPFA, сфера деятельности которой распространяется на весь мир.
— Конечно, сэр. Ваши доводы безукоризненные. Тогда позвольте мне вернуться к ранее прозвучавшему вопросу: откуда сведения?
— Если я вам скажу, что они из компетентных источников, этого будет достаточно?
Ответ графа Олдриджа не удовлетворил. Но тут на помощь пришёл Буланже, заметив с какой недоверчивостью советник по безопасности смотрит на Беспалова. Он, безусловно, понимал, что питать недоверие ко всем людям, находящимся на его территории, — это часть его работы, но вместе с тем полагал, что это только затягивает время.
— Полно вам, господа. Давайте ближе к делу. — Буланже исподлобья глянул на Олдриджа. — Адам, под нас копают, а ты тут допрос устроил.
— Хорошо, — согласился советник. — Пойдёмте, посмотрим, о чём речь. Куда, кстати, прикажете вас сопроводить?
— В самое низкое место, которое только найдёте в этом здании, где под ногами, кроме бетонного основания, останется только земля, — сказал Беспалов, смекнув, что вопрос был с подвохом.
- Ну что ж, тогда попрошу за мной, господа.
У Олдриджа ещё оставались вопросы, самый главный из которых: как этот русский стал британским аристократом, да ещё и добрался до таких верхов? Через всё это определённо просвечивал абсурд.  В прежние времена его бы и на километр к дворцу не подпустили. Но он это выяснит, так как доверительного отношения Буланже к этой особе он не разделял. Или… его друг решил подшутить над ним? Это как раз было в его духе.

Небольшая группа спецназа рассредоточилась по нижнему этажу здания. Впереди следовали Олдридж с офицером, а за ними Беспалов с Буланже. Беспалов, естественно, не подавал вида, что ему тут уже всё знакомо и прислушивался к пояснениям Генриха.
- Мы на месте, - объявил советник. - Что вы хотели здесь найти? - Я просил захватить геолокатор. Вы принесли его?
- Так точно, - отозвался командир группы и подозвал одного из своих бойцов.
- Хорошо. Тогда «слушайте» пол. Как я и сказал, некто намерен проникнуть сюда, прорыв туннель.
- И вы полагаете, что это возможно? - язвительно спросил советник. - Вы, видимо, не имеете понятия, какая охранная система здесь установлена.
- А в здании напротив - такая же?.. Им было достаточно проникнуть в подвал, вход в который имеется с северной стороны.
- Ваша осведомлённость, граф, меня пугает, - произнёс Олдридж с нескрываемой неприязнью, но Буланже снова осадил своего приятеля.
- Адам, делай, что тебе говорят.
- Воля ваша. Олдридж отдал приказ команде приступить к работе.
То, что они услышали через минуту, озадачило и ошеломило всех присутствующих. Всех, кроме Беспалова. На глубине двух метров слышался гул, а дисплей прибора показывал полуметровую горловину туннеля и её верхний край медленно приближался к поверхности. Стало ясно, что в сроках граф ошибся. Они продвигались быстрее, чем он предположил.
- Это бур, - сказал офицер. - Определённо, кому-то не терпится попасть на завтрашний благотворительный вечер.
Советник покраснел от раздражения. Его абсолютно лысый череп покрылся красными пятнами. Он бросил резкий взгляд на графа.
- Я бы потребовал объяснений, но, в связи с обстоятельствами, это можно отложить. Сейчас нам требуется план действий.
Одним из вариантов было подойти с тылу и выкурить незваных гостей. Другой — ;предусматривал встретить гостей здесь и взять их, как говорится, тёпленькими. В конце концов, решили совместить оба варианта. Группа разделилась и начала технические приготовления. Олдридж, в свою очередь, предупредил командира, что «кроты» могут иметь снаряжение не хуже их самих, и порекомендовал учесть это.
Прошли ещё сутки прежде, чем первые бетонные крошки появились в полу подвала. Буланже с Беспаловым при этом не присутствовали. Ребекка с двумя агентами разведки вели тайное наружное наблюдение. На нижнем этаже был введён режим полной тишины. Предполагалось, что помещение могли прослушивать. Это было ясно из-за кратковременных остановок бура и перехвата частоты передатчика. Беспалов, с осознанием выполненной миссии, находился на полпути в Йоркшир, когда в полу появился кабель микрокамеры. Её глазок исследовал помещение, совершив несколько оборотов на 360 градусов. Охранная система работала в штатном режиме, что не могло вызвать никаких подозрений. Наконец, пол вздыбился. Бетонная крошка осыпалась в проделанную дыру, над которой появилась голова в каске и с прибором ночного видения. Послышались первые голоса. Говорили на берберском , включая французские слова. Переводчик в группе владел арабским и поэтому плохо разбирал фразы. Но было понятно, что «гости» готовились к проникновению, поняв, что защищён только вход на этаж, а камеры слежения нацелены в другую от них сторону. Они не могли знать о дополнительных беспроводных камерах, встроенных в потолок за день до этого. Четверо боевиков были уже внутри. Орудуя в полной темноте, они открыли ящик, крышка которого была оборудована пультом управления.
Более медлить было нельзя. Если боевики приведут бомбу в действие, то бог знает, смогут ли специалисты обезвредить её вовремя. В эти самые секунды на планшете офицера появилось сообщение, что один из боевиков, охранявший путь отхода, обезврежен - был схвачен в подвале соседнего здания. Командир отправил ответ, содержащий приказ: заблокировать вход, в туннель не соваться, так как тот может быть заминирован. Он собирался уже включить свет с тем, чтобы ослепить боевиков и отдать команду к атаке, как вдруг что-то произошло. Суета у ящика с внушительных размеров цилиндром внутри прекратилась. Главарь произвёл несколько жестов, после чего все нырнули обратно в туннель. Олдридж развёл руками, не понимая, что именно произошло. Командир отряда включил рацию, уже не опасаясь быть услышанным. Вызвал сержанта, который блокировал путь отхода, но тот сообщил, что никто из туннеля не появлялся.
Операция сорвалась. Уже на следующий день, когда туннель был обследован, выяснилось, что у боевиков был запасной выход, ведущий к станции метро. Единственный задержанный после длительных допросов, наконец, заговорил. Выждав достаточно времени, чтобы дать своим соратникам скрыться, он сказал, что никто не уйдёт от справедливой кары, никто не выживет, и что Акрам Халили знает всех в лицо. Услыхав это, Олдридж отдал распоряжение обследовать всё здание на предмет скрытых камер и «жучков», которые и были обнаружены в большом количестве. Генрих Буланже был вне себя от злости и во всём винил советника. Как он мог такое допустить?! Как он мог не заметить вредителей под собственным носом? Невзирая на дружбу, он грозил выложить председателю всё, как есть, и порекомендовать снять Олдриджа с поста, если тот не очистит здание от заразы, чуть не стоившей им всем гибели.
Ребекка узнала о случившемся от своего информатора в полиции, департамент которой распорядился оцепить оба здания, и, игнорируя распоряжение начальства не соваться, помчалась вслед за Беспаловым, не объявляя причин. А повод был. Нарушая все ограничения, Майклу удалось подключиться к главному компьютеру CPFA, посмотреть видео допроса и услышать угрозу террориста. Она не могла допустить, чтоб с графом что-то случилось. Порыв был наивен. Но она и предположить не могла, насколько редкими бывают встречи с подобными людьми. А еще, она обладала лишь толикой информации. Оттого и бросилась вслед за ним, совершенно не представляя, что из этого выйдет.
 
Париж, Франция. 2057 год

- Я родилась на севере Англии, - продолжала Диана свой рассказ. - Моя мама была прекрасным человеком…
— Была?! Почему, была?
— Подожди Джулиан. Не перебивай.
- Хорошо.  Прости.
- Их любовь была непозволительной роскошью для них обоих, - Диана понизила голос и прикрыла веки, вновь переживая историю, которой впервые делилась с кем-то ещё. - Таких чувств, какие они испытывали друг к другу, я больше никогда не встречала. Неожиданно для себя мама попала в роскошный дворец, который принадлежал моему отцу. Тогда она ещё знала, что станет полноправной хозяйкой целого поместья. Да ей, впрочем, этого было и не нужно. Она просто хотела быть рядом с любимым человеком. Отец окружил её такой заботой, что она не замечала ничего вокруг. Узнав, что беременна, мама отошла от дел. Она жила в окружении слуг, не привыкшая командовать целым штатом работников, которые влюбились в неё с тех пор, как она переступила порог дома. Отец подолгу отсутствовал, а когда возвращался, то их счастью не было конца. Всё продолжалось до того момента, пока отцу по долгу службы не пришлось переехать в Париж. А здесь мы узнали, что Акрам Халили, до того расправившийся с несколькими людьми, включая Олдриджа, нашёл нас. Посыпались угрозы. Мама вспомнила свою прошлую профессию и вплотную занялась поисками алжирца. Я тогда заканчивала учёбу в колледже…
(На протяжении разговора, вернее, откровений Дианы, Джулиан боролся с желанием остановить её и признаться, что она говорит с человеком, об отце которого упоминала не раз в течение всей ночи. Ирония судьбы? Воля случая? Или… она знает, и специально не открывает всей правды? Может она выжидает удобного момента, а затем на стол ляжет козырная карта?..)
… практиковалась в конторе известного адвоката, с которым отец, будучи председателем комиссии по правам человека, был хорошо знаком. В тот день он выехал из Министерства юстиции, заехал за мамой, которая была на встрече в ULCAT , и они поехали в ресторан отпраздновать мамин день рождения. Я тоже должна была присоединиться к ним. Но у меня был роман с одним молодым человеком, юристом из нашей фирмы. Мы гуляли, и было уже поздно, когда, встревоженные моим отсутствием, родители отправились на мои поиски. Тогда мне казалось, что, отключив телефон, я отгородилась от настоящего мира. И потом, я не спешила - хотела, чтобы родители как можно дольше оставались наедине. И, как оказалось, это стало роковой ошибкой. Не застав меня в офисе, отец помчался прочёсывать город. А мама осталась ждать вестей от него. Тогда это и произошло. Весь квартал взлетел на воздух. Мама погибла под обломками. Вскоре отец получил послание с короткой фразой: «Никто не уйдёт от моей мести. Акрам Халили». Такой была его месть. Больнее он ударить не мог. Позднее выяснилось, что мой парень был одним из его агентов. - Из немигающих глаз Дианы потекли слёзы. - Я проклинаю себя за это. Если бы я поехала в ресторан, если бы не была столь самоуверенной, ничего бы этого не случилось.
- Сомневаюсь, - сказал Джулиан. - Он бы всё равно достал вас, рано или поздно. И… соболезную твоей утрате.
- Спасибо.
- И ты хочешь сказать, что этот сукин сын до сих пор не пойман?
- Нет. Эта сволочь ещё разгуливает на свободе. И ему совсем не важно, сколько людей он погубит ради своей цели. Он способен выжидать годами прежде, чем нанесёт удар.
Диана уткнулась лицом в колени. Было видно, что она устала переживать прошлое вновь и вновь. Требовался тайм-аут. Джулиан поднялся. Ранние лучи солнца пытались пробиться сквозь туманное небо. На Площади Республики, гоняя вездесущих голубей, лениво подметали дворники - вчерашний митинг оставил после себя горы мусора.
Джулиан прошёл в ванную комнату, включил воду и надавил на мочку уха.
- Слушаю тебя, мой мальчик, - раздался голос Бастьена.
- Вы всё слышали?
- Да. Но не могу сказать, что мы продвинулись. История занимательная. Я бы даже сказал: фантастическая. Но основные цели Лиги ещё не выявлены. И мы всё ещё сомневаемся в добропорядочности их членов. То, что происходит прямо у тебя за окнами, похоже на стравливание людей, а скорее даже, рас меж собой. Кому это может быть выгодно, если только не самым могущественным и богатым людям планеты? Сам подумай и не принимай скорых решений.
- Как поступить с Дмитрием?
- Информацию по поводу их, так сказать, бессмертия, мы проверяем. А ты приглядывай за ним. Ты сам убедился, насколько скрытный образ жизни они ведут. Твой Дмитрий раньше был у всех на виду. Это было ясно из рассказов девушки. А сейчас всё переменилось. Их контакты и эти тайные встречи… В общем, не упускай его из виду, Джулиан. Возможно, он приведёт нас к разгадке тайны.
- Хорошо. А как насчёт Акрама Халили? Неужели мы допустим следующий теракт? Ведь обстановка для него складывается благоприятная.
- Это не в нашей компетенции. Этим делом занимаются официальные спецслужбы. Ты, ведь, не забыл, на кого работаешь?
- Нет, не забыл, - раздражённо ответил Джулиан. - А вот вы забыли упомянуть о том, что знаете о моём отце больше, чем известно даже мне?
- Откуда ж мне было знать, с кем именно сведёт тебя это задание. Не думаешь ли ты, что я сам так устроил?
- Ну, не знаю. Лучшая ложь — та, что сдобрена крупицами правды. Вы сами меня этому учили.
- Рад, что ты помнишь. Но это не касается членов моей команды. Полагаю, ты мне веришь. - Бастьен сделал небольшую паузу и добавил: - И вот ещё что: надеюсь, что эта женщина не очаровала тебя до той степени, чтобы поступиться заданием.
Джулиан отключился и, вопреки указанию шефа, вынул линзы из глаз. И далась им эта Лига! Он не желал провалить задание и, тем более, испортить отношений с Бастьеном, но раз уж отношения с Дианой возымели личный характер, то доступ к некоторым сценам он ограничит. Пусть останутся без «глаз». Довольно будет и звукозаписи. Он брызнул в лицо водой, смочил волосы и вышел в гостиную. Высота потолков в этом старом доме достигала четырёх с половиной метров. Кверху тянулись стеллажи с книгами и полки, уставленные экспонатами, принадлежащее разным религиям со всех уголков света. Кто-то здесь изучал теологию и много путешествовал. Впрочем, известно, кто. Бросались в глаза и массивная резная мебель, огромных размеров люстра, камин, отделанный розовым мрамором, и картины в золочёных рамах. Очевидно - подлинники. В сравнении с его квартирой эта казалась архаичной - будто чья-то рука запустила колесо времени и отбросила его на пару столетий назад. Интересно, что скажет отец, когда я его спрошу о графе Беспалове? Помнит ли он его?..


Глава 6

Гостиная была пуста. Диана куда-то исчезла. Возможно, тоже решила освежиться. Джулиан прислушался, но его острый слух не уловил ни единого звука, кроме приглушённого щебета птиц за окном. Он вернулся к подоконнику, где они с Дианой провели всю ночь, и только сейчас почувствовал усталость. Она навалилась вдруг, будто кто-то выдернул штепсель из розетки, лишая его тело накопленной энергии. Джулиан был обучен бодрствовать по нескольку дней, но беспрестанно работающий мозг подкосил его силы. Взвешивая тонны информации со скоростью счётной машины, сопоставляя факты и концентрируясь даже на мелочах, он до сих пор не выработал основную линию поведения. Не хватало ключевой фигуры. После того, как Дмитрий не появился в кафе, на что Джулиан, несомненно, рассчитывал, он не отчаялся. Со дня встречи с Дианой он повсюду чувствовал его незримое присутствие. Теперь не он, а Дмитрий ходил за ним тенью. Джулиан ощущал его каждой клеткой кожи. И если дочь следует наставлениям своего отца, то он себя обнаружит: обязан появиться, пусть даже джокером из рукава шулера. Притворившись маленькой мышкой, он ждал, когда кот попадёт в западню. Но если Дмитрий был ему нужен для выполнения поставленной задачи, то Диана, судя по всему, ждала от него помощи. Раскрылась бы она перед ним, если б дело обстояло иначе. А в её правдивости он не сомневался. Придётся вести двойную игру, балансировать на грани между своими и чужими. Иначе Диану не спасти, да и расположить себя Дмитрию тогда будет проще. Одно было ясно: может, среди легионеров и существовали нечистые на руку люди, может, они и ошибались, творя добро на четырёх континентах, но ни теракт в Париже, ни посягательство на природные ресурсы бесхозных стран на них не повесишь, хоть последнему и требовалось подтверждение.
Но где же Диана? Сейчас самое время спросить: не оставила ли Ребекка каких-либо контактов для своей дочери — так, на всякий случай. Возможно, Диана знает, как разыскать того гениального Майкла. Тогда хотя бы появилась опорная точка. А дальше он сам расплетёт клубок. Это он умеет.
Джулиан походил по многочисленным комнатам, рассматривая диковинную старину. Где же Диана? Натянув куртку, он вышел в прихожую и потянулся к двери. Но в этот момент ручка повернулась… Он прыжком гепарда отскочил от входа и скрылся за квадратной колонной, подпирающей потолок.
Скрипнула дверь, а затем в ноздри ударил запах хорошо пропечённого хлеба. Стоя в своём укрытии, Джулиан зажмурился и чертыхнулся про себя, кляня свои наработанные инстинкты. Выдохнув, он вышел навстречу Диане. Та ещё стояла в прихожей, нагруженная бумажными пакетами с французскими булками и всякой снедью. Приблизившись, он взял пакеты, поставил на тумбу и обнял её. Обнял так, словно ждал её целую вечность. Она ответила на его объятия с изысканной нежностью. Взяв в ладони его лицо, Диана заглянула в глаза и тихонько проговорила:
— Не знаю, стоит ли говорить об этом сейчас, когда мы едва знакомы. Но мне кажется, что я влюблена в тебя. У меня такое чувство, что ты занял всё моё сердце… всё без остатка. И я так счастлива, как не была никогда, даже в детстве. Я — дочь своей матери. Это неоспоримый факт. Преданность и любовь с первого взгляда – это у нас в крови.
- Ты имеешь в виду ;склонность влюбляться в первого встречного? - улыбаясь спросил Джулиан.
Он целовал её глаза, губы, сжимал руки и ласкал шею, пока оба не оказались в постели.

Округ Тулуза, Франция. То же время

Франсуа Бастьен сидел в своём офисе, погрузившись в размышления и нервно постукивая пальцами по столу. В его работе не раз наступали моменты, когда он, не сомневаясь, принимал принципиальные и решительные меры. Единственная сложность —оставаться беспристрастным, а порой, безжалостным и действовать, невзирая на личности и собственные привязанности.
Три минуты назад он позвонил агенту, которому поручали особо секретные и деликатные задания.  Когда дело касалось собственной агентуры, он привлекал людей со стороны — тех, кого никто не знал в лицо. Попросту, это были наёмники, услугами которых не пренебрегали и правительственные органы. В списке Бастьена таких было несколько. Они работали за деньги, иногда, - за очень большие, но они того стоили.

Ничем не примечательный Мартин Бёрнс, ирландец с рыжеватым пыжиком волос на голове и малозаметным шрамом под левым глазом, только что отпустил проститутку и пребывал в некоторой эйфории от усталости и кайфа от дозы кокаина. Он любил шлюх и относился к ним уважительно. Может оттого, что они, как и он сам, отрабатывали полученные деньги, с той лишь разницей, что дамы лёгкого поведения обычно копили заработанные средства, надеясь когда-нибудь выбраться из порочного круга, а он об этом и не помышлял. Он попросту жил сегодняшним днём, ведь его жизнь могла оборваться в любую минуту, а наследовать нажитое было некому.
К сообщению, где он нашёл фото молодого человека и своё задание, был прикреплён номер счёта, на котором числилась пятизначная сумма. Там же значился код чипа объекта. Оставалось ввести его в навигатор, и маркер появится на дисплее. «Кому-то ты стал неугоден, — проговорил Бёрнс, глядя на мигающую точку. — Желаю тебе сделать очередную ошибку. И ты уж прости, дружок, но, если прикажут, удалю я тебя, как вирусный файл», — докончил он с бесовской ухмылкой на щетинистом лице.

Париж, Франция. Днём позже

В ночном баре, где некогда располагался мебельный магазин, царил обычный, для этого времени суток, хаос. Хмельные молоденькие леди, завладев пилонами, тем самым лишив заработка профессиональных стриптизёрш, неумело вращались и трясли попками. Алкоголь в сумме с экстази последнего поколения, возводили судорожный ритм пульса до потери рассудка. Наблюдая за неадекватным поведением молодёжи, Бёрнс и сам пристукивал ногой в такт грохочущей музыке. Он смаковал старый бренди, забрасывая в рот глазированный пекан. Торопиться ему было некуда. Покуда пульсирующая точка находилась на одном месте, он отдыхал, наслаждаясь видом беззастенчивых молодых красоток.
Снаружи, в свете ночных фонарей, мелькали ватаги беженцев. Некоторые заглядывали в окна, отчего их лица становились ещё мрачнее. Оконное стекло казалось границей между двумя мирами, которым друг до друга не было никакого дела. Хотя, может, и было — судя по обрывкам фраз, доносившихся до ушей Бёрнса из соседней кабинки:
— Глянь на эти свиные рыла, Крис. Пустили в страну оборванцев, а теперь не знают, как от них избавиться. Один тычет в другого: у вас, мол, территорий больше, вот вы их и принимайте. А пока они препираются, эти жрут нашу еду и поглощают нашу выпивку.
— Брось, Эрик. Тебе ли жаловаться? Ты, ведь, у нас из «золотой» гвардии. Уж твои предки голодным тебя не оставят.
— Я-то, ладно. Не о себе пекусь, а о таких, как ты. Ты же, как там тебя раньше звали — Кабир, кажется, и веру нашу принял и почти учёным стал, а эти пришлые…
— Ты говоришь, как расист, — не дал договорить ему Крис. — Да, я араб. И тоже пришлый. Так что твои слова меня задевают. Я вот, например, им сочувствую.
—  Сочувствуешь?! Тогда чего ты тут рассиживаешься? Иди, выйди к ним, расскажи о своей жалости. А я отсюда полюбуюсь. Но если пойдешь, на мою помощь не надейся. — Эрик ненадолго притих, наблюдая за реакцией своего товарища, и продолжил: — Пришлый, говоришь. Может, оно и так. Но у тебя, в отличие от них, карманы набиты золотом, пахнущим нефтяными промыслами твоего отца. И если ты думаешь, что они примут тебя за своего, то ты заблуждаешься. Так что своё сострадание можешь засунуть себе в задницу.
Бёрнс усмехнулся. Чёртовы студенты! А ведь этот Эрик прав. Народ озверел от несправедливости. Их сдёрнули с насиженных мест, где они, хоть и скудно, но жили, переправили в свободную Европу и тут же надели кандалы в виде всяких ограничений, как территориальных, так и личных. Пособия едва хватает на пищу, одежду благотворители поставляют. Благо, барахло не в мусорный бак выброшено. А что до жилья, так лагерную палатку домом никак не назовёшь. Вот и получается — куда ни ткнись, там тупик. Международная Конфедерация будто бы пыжится найти приемлемое для всех решение, но и она не всесильна. А кто же тогда? Эта пресловутая Лига, о которой столько толков, но ни одного и мизерного факта? Может, и нет её вовсе. Может, она миф, некий фантом, на который, в случае чего, можно было бы всех бесов спустить.
Пока Бёрнс рассуждал, разговор за соседним столиком продолжался.
—  …мой отец поможет, — говорил Крис
— Чем он может помочь, дубина? — ответил уже изрядно подвыпивший Эрик. —  Ему бы свои скважины удержать, пока на них лапу не наложили.
— Кончай пороть чушь, Эрик. Кто посмеет? — Крис тоже был навеселе и говорил громко, пытаясь перекричать музыку.
—  Ты совсем глухой? Ты не слыхал о Лиге?! Они в два счёта прикроют вашу лавочку. Это ж такая сила, против которой нет другой силы. — Язык Эрика почти не слушался его, но глаза ещё следили за пробегающими мимо девицами. — Смотри, какая цыпочка! Бог мой, какие ляжки! Следуй за мной, Крис, — выкрикнул он, взмахнув рукой. Нечаянно задетый бокал, покатился по столу, упал и разбился у его ног.
Эрик глянул на него с удивлением, развёл руками, качнулся…
— Да и хрен с ним! — Затем снова махнул рукой, уже в направлении удалившихся девушек. —  И с ними тоже, — только и сумел выговорить он и без сил рухнул на стул.
Посмотрев по сторонам, Крис подхватил своего товарища, взвалил на плечо и поволок к выходу. Они как раз поравнялись с Бёрнсом, уже приглядевшимся к этой парочке, когда тот услышал слова, предназначавшиеся мало что соображавшему Эрику: - Ничего, друг. Мой дядя им покажет. Он всем покажет: и миротворцам, и Лиге, и даже этим неверным, забывшим о своём Боге…
Они не могли видеть, как Бёрнс сделал несколько снимков, запечатлевших обоих в разных ракурсах, а когда те проходили рядом, выпустил «комарика» - микроробота с лазерным наведением, который, совершив небольшой перелёт, закрепился на пиджаке Криса. Когда изрядно выпившие студенты скрылись из виду, он послал запрос своему знакомому хакеру: «Крис-Кабир. Родственные связи. Статус». Хакер должен быть понять послание следующим образом: Настоящее имя Крис, прежнее — Кабир. Требуется досье на всех родственников, включая их материальное положение, деятельность и политическую ориентацию. Будучи наёмником, Мартин Бёрнс чувствовал запах денег на расстоянии. А тут удача сама плыла в руки. И болтливый, богатенький мальчишка - это как раз то, что нужно для хорошо продуманного шантажа.
Бёрнс снова взглянул на дисплей: точка мигала в том же квадрате. «Парень никак не оторвётся от своей бабёнки, - подумал он. - И до утра уж точно ничего не произойдёт». А раз так, то и он может с пользой для себя провести оставшееся время. Он запрограммировал прибор на подачу сигнала на случай движения маркера, и двинулся подыскивать партнёршу на сегодняшнюю ночь.


Глава 7

Графство Йоркшир

— Было время, когда просвещение было занятием опасным, во многих случаях гибельным. Изучение наук, чтение книг, даже Библии, ;было прерогативой высшего сословия. Проявлять излишний интерес приходилось тайно. Нередко люди всходили на костёр за свои пристрастия. Их обвиняли в грехопадении и богохульстве лишь за знание азбуки.
— Да, зловещая была эпоха. Тёмные времена! Путь к познаниям был усеян опасностями. Знания сеяли сомнения, сомнения волновали души и умы, а те, в свою очередь, рождали вопросы о справедливости, праве, законах, подталкивали людей к поискам правды. Само собой разумеется, властители не могли допустить посягательств на царственный трон.
— Так стоит ли удивляться, что и по сей день существуют тайны, знания, в распространении которых наши правительства не заинтересованы. А всё по той же причине. Нельзя, чтоб кто-то подверг сомнению праведность их целей.
— Вы хотите сказать, что тёмные времена не закончились?
— И никогда не закончатся, покуда существует власть.
— Да вы анархист!
— Не совсем. Скорее, апологет правды.
- … Не жаль продавать, граф? Столько лет ваша семья владела этим поместьем…
- Графством, мой друг. Графством, у которого уже давно не было настоящего хозяина. Всё это и раньше доставляло мне неудобства. Я, ведь, практически, здесь не нахожусь.
- А что так? Почему бы такому человеку, как вы, не наслаждаться покоем среди природы?
- Мне бы не хотелось, сэр Ларкинз, затрагивать эту тему. Это личное, - уклончиво ответил Беспалов. - Да и потом, я не графство продаю, а лишь поместье, которое, по моему мнению, должно принадлежать истинному уроженцу Англии. Это будет справедливо.
- Но вы, насколько мне известно, наследовали его по праву. И потом, у вас же есть дочь.
—  Верно. Но она не может здесь находиться. Всё вокруг напоминает ей о покойной матери.
- Ну хорошо. Раз вы так решили, не смею отговаривать. Когда желаете оформить купчую? - спросил Ларкинз.
- Как можно скорее. Я снова уезжаю, и когда вернусь, даже не могу предположить.
- Куда, если не секрет?
- В Россию. Давно не бывал в родных местах.

Париж, то же время

Джулиан не хотел торопить события. Всё и так развивалось слишком быстро, на что, поначалу, он и не рассчитывал. Во всяком случае, у него было время подумать. Теперь он знал, что не ошибся, и что два лебедя на бедре Дианы не случайное совпадение. Во все времена лебедь символизировал возрождение, гордое одиночество и благородство. Сочетая в себе две стихии, эта птица - с белым оперением или чёрным - олицетворяла жизнь и смерть, добро и зло. К тому же Эсхил  приписывал лебедю пророческие свойства. В свете неопровержимых фактов и откровений Дианы, этот знак претендовал быть символом Лиги.
Уходя из квартиры Дианы, он пообещал ей сделать всё возможное, чтобы оградить её от дальнейших преследований, покончив с Акрамом Халили. Обещание могло показаться безответственным: как одиночка может противостоять неуловимому монстру? Но он намеревался заручиться поддержкой Майкла Юдина, адрес которого вручила ему Диана. А ещё Джулиан рассчитывал на помощь своего отца: должен же он быть заинтересован в устранении потенциальной угрозы. А кроме этого, отец однажды уже упустил Халили, а время, надеялся Джулиан, не стёрло желание поквитаться с ним.
Бесшумный байк на электрическом приводе и нулевым выхлопом нёс Джулиана на север Парижа. Он петлял по улицам, почувствовав слежку около четверти часа назад. Неужели, Дмитрий приставил ко мне людей? Но, может, это и к лучшему: во всяком случае, он будет знать, что приоритет изменился, и я иду по следу главного врага их семьи. Джулиан решил больше не пытаться сбросить хвост и следовать намеченному плану. За ним, соблюдая дистанцию и попеременно меняясь, следовали несколько машин и два скутера. Сделав разворот около базилики Сакре-Кёр, он выехал на улицу Шевалье, направившись к перекрёстку с улицей Ламарк. Нарочно сбавив скорость, он посмотрел в зеркало заднего вида. Синий «шевроле», совершив тот же вираж, показался позади. «За мной, ребята», — скомандовал Джулиан и прибавил скорость.
Спустя полчаса, оставив байк на охраняемой стоянке, Джулиан входил на блошиный рынок. Масса перекупщиков и переселенцев запрудили территорию так, что было не протолкнуться. Он двигался так быстро, как только мог. Вдруг возникшая старушка с палкой, шагающая в том же направлении, замедлила его шаг. Боже! И почему всегда так сложно обойти этих прогуливающихся пожилых дам? Они занимают почти весь тротуар, и, ступая не спеша, не пропускают ни одной витрины. Какой-то парень с рюкзаком за спиной резко развернулся, направившись в противоположную сторону. Джулиан чертыхнулся. Ох уж эти молодые люди с заплечными сумками! Им, видать, невдомёк, что задевают путников своей поклажей. Он не любил толпу с тех самых пор, когда служил в армии. Но сейчас, хоть он и брюзжал, это скопище народа было ему на руку.
Изрядно, но намеренно поплутав по рыночной площади, Джулиан, наконец, остановился у вывески «Продажа и ремонт видео и фототехники». Дальше следовало указание: «Вход со двора». Обогнув ресторанчик быстрого питания, он увидел дверь с той же вывеской.
Внутри, за высоким столом, сидел молодой человек и со скучающим видом ковырялся в каком-то ящике, напичканным множеством чипов. Джулиан огляделся: стеллажи были заставлены всякой аппаратурой: на вид — останки из прошлого века. У стены стоял игровой автомат, что-то вроде «однорукого бандита», какие некогда выставляли на входе в казино.
- Могу чем-нибудь помочь, месье? - окликнул его парень.
- Даже не знаю, - Джулиан изобразил недоумённый вид. - Разве этим ещё кто-то интересуется?
- О, месье! Вы даже не представляете, насколько. Люди всегда проявляли интерес к раритету. Особенно коллекционеры. - Продавец окинул клиента изучающим взглядом. - Так что, если вам что-то приглянулось, буду рад посодействовать.
- Благодарю. Думаю, что ваша помощь оказалась бы к месту, пожелай я что-нибудь приобрести, но я здесь не за этим… Мне бы хотелось перемолвиться парой слов с Майклом.
Продавец сделал изумлённое лицо.
- Понятия не имею, о ком вы.
Джулиан ожидал подобного ответа и поэтому придвинулся вплотную к парню и, чтобы не испугать его, вкрадчиво сказал:
- Вопрос жизни и смерти: очень личный и очень важный.
У парня на скулах заходили желваки так, словно во рту случайно оказалось несколько орехов. Рука потянулась под крышку стола.
—  А вот этого не нужно, - не меняя тона, предупредил Джулиан. - Просто передай Майклу, что я пришёл поговорить по поводу Дениз, дочери Ребекки.
Молодой человек молчал, не отводя настороженного взгляда от посетителя. И этот взгляд мог поведать многое: этот юноша побывал в переделках, и не раз. Его внешность была обманчивой и ещё минуту назад могла по-доброму расположить к себе любого, кто впервые его увидел.
В это время за спиной Буланже раздался лёгкий скрип. «Однорукий бандит» отъехал в сторону, обнаружив за собой ещё одно помещение. Джулиан отскочил в сторону, инстинктивно выхватывая пистолет. Но проём был пуст. Он оглянулся на продавца. Тот, пожав плечами, сделал жест в сторону двери. Надо было понимать, что это и было приглашением войти. Так Джулиан и поступил.
Внутри находились три человека. Два автомата нацелились в грудь гостю. Джулиан, спрятав оружие, предупредительно поднял руки.
—  Всё нормально, ребята. Свои.
— А мы проверим, если ты не возражаешь, — сказал один из них.
— Воля ваша. Делайте, что посчитаете необходимым, — не теряя самообладания проговорил Джулиан, не тронувшись с места.
Его обыскали с помощью детектора, изъяв телефон и миниатюрную лазерную ручку — ту саму, которой он прорезал дыру в стене катакомб.
— Для своего ты неплохо оснащён.
— Правда? — выразил удивление Джулиан. — А мне кажется, что на этом рынке можно найти игрушки и покруче.
— Можно, — согласились с ним. —  Но только в одном месте. Собственно, здесь, где ты и оказался. Так что же тебя сюда привело?
— Беда, — ответил Джулиан. — Мне нужна ваша помощь… вернее, она нужна Дениз, — сказал он и посмотрел в глаза седовласому мужчине, по описанию очень похожего на Майкла. Он уже не сомневался, что перед ним именно он.
— Беда? Ты считаешь, что тут служба спасения? - с сарказмом проговорил один из мужчин.
— Погоди, — прервал того седой и перевёл взгляд на Джулиана. — Опусти руки и проходи.
Джулиан повиновался.
— Ведь вы Майкл, не так ли? Вы даже не сменили круглых очков, несмотря на совершенство технологий. Таким мне вас и описывали.
—  Кто?
— Дочь Ребекки — Дениз, как я и говорил.
—  Ну, допустим. И что же ей нужно?
— Акрам Халили. Помните такого? Он стал виновником гибели Ребекки. И на этом, по словам Дениз, не остановится. Она напугана… и считает, что ей и её отцу угрожает опасность.
—  Граф Беспалов ещё жив?
—  Жив, хоть ему недолго осталось.
—  Отчего же?
—  Это другая история, Майкл. Но Халили…. Так вы мне поможете?
—  Может быть, — ответил Юдин, сверля его взглядом. — Если скажешь, кем ты являешься на самом деле.
— Всё, что я могу сказать, что мы на одной стороне. Я, как и вы, состою на службе. Разница лишь в том, что моя организация засекречена. О ней вы не найдёте сведений ни в одной базе данных.
—  Ой ли?! —  Майкл встал и вплотную придвинулся к Буланже. —  А твой чип, нам он ни о чём не расскажет?
Джулиану стало не по себе. Не то, чтобы он не подумал об этом. Просто, насколько он знал, специальную кодировку его чипа мог считать лишь сканер из его конторы.
- Боюсь, я не могу вам позволить. Нарушение конфиденциальности может стоить мне жизни… и думаю, вам тоже. Мы своего рода коллеги, понимаете, о чём я?..
Взгляд Майкла посуровел. Остальным последние слова тоже не пришлись по душе. На несколько секунд в помещении повисла тишина.
- Будь осторожен с тем, кому угрожаешь, коллега, - проговорил Майкл, передразнивая.
- Бога ради, Майкл. Мне жаль, если вы истолковали мои слова неправильно. Я же обратился за помощью. У меня и в мыслях не было угрожать вам.
- Ты хочешь, чтобы мы поверили, основываясь только на твоих словах?
- Тут вы правы. Но тогда, может, вы поверите этому снимку.
Джулиан вытащил из потайного кармана фото, где молодые Майкл и Ребекка стояли на фоне карты Великобритании.
- Ну, допустим. И откуда мне знать, что фото не ворованное. Бог знает, на что способна… эта ваша…
- Название моей организации вам ничего не скажет. Но, прочтите на обороте…
Юдин развернул снимок. «Помогите этому человеку, чем сможете. Каждое его слово — правда». Под запиской были нарисованы два лебедя, сегодняшняя дата и приписка: «Дениз, дочь Ребекки и Дмитрия. Надеюсь, Михаил, вы меня помните маленькой, когда навещали нас в Йорке». Глядя на Майкла, Джулиан понял, что его сомнения немного развеялись. И всё же тот спросил, каким образом и с какой целью шпион безымянного разведывательного аппарата познакомился с Дениз. На что Джулиан откровенно ответил, что никакой цели не преследовал и что их встреча была случайной. Другое дело - Дмитрий. Эта персона как раз интересовала его шефа.
- Стало быть, вас интересует Лига, - процедил Майкл.
- Верно. Мой босс считает, что она приносит вред мировому сообществу.
- Значит твой босс глупец. Я в этом деле уже почти тридцать лет и осведомлён не хуже других. И я бы не стал осуждать Лигу и её тайную деятельность.
Джулиан сдержал возмущение: его шефа можно было назвать кем угодно, но не глупцом.
- Слишком смелое заявление для того, кто не знает сути, - сказал он.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, например, тайна их долгожительства.
- Ого! И это тебе известно?.. Но тогда ты должен знать, что эта тайна скрыта где-то на просторах огромной страны - России, и никому не ведомо, где именно.
Джулиан промолчал, не допуская мысли хвастать, что и об этом ему известно. Он даже не стал уточнять, является ли рисунок из двух лебедей символом Лиги. И вместо этого спросил:
- Как долго и зачем вы находитесь в Париже? И что вас связывает с Дениз?
- Я удовлетворю твоё любопытство, - после некоторой паузы сказал Майкл. - Ребекка готовила свою дочь с малых лет. Она передавала ей знания, понимая, что настанет время, и они ей пригодятся. Нет, она не желала сделать из неё бойца. Просто делилась с ней опытом. Дениз изучала криптографию и отменно владеет шифрованием. А у Ребекки был блокнот, прочесть который без надлежащей подготовки невозможно. Что же касательно первого вопроса, то нас привело в Париж то же, что и тебя к нам. Всё это время мы, не переставая, следили за Акрамом Халили. В Париже мы лажанулись - это правда. С тех пор мы много раз меняли методы, пользовались самыми передовыми технологиями слежки, вербовали информаторов во многих странах, но этот гад исчезал прямо из-под нашего носа. Его неуязвимость нервирует не только нашу разведку. Кто за ним только не охотится. Это, конечно, не оправдание, но всё же не так обидно. Но сейчас мы напали на свежий след.
- Майкл! - воскликнул один из присутствующих агентов. - Эта информация не для всех ушей.
- Я знаю, Том. Но я всего лишь программист, а этот парень, уверен, подготовленный оперативник. - Он повернулся к Джулиану. - Или я ошибаюсь?
- Нет, не ошибаетесь.
Майкл подошёл к двери, открыл её на ширину ладони, пошептался с кем-то и вернулся в комнату.
— Хвост за собой притащил?
— Знаю. Но на рынке я от них оторвался.
— Ладно. Сей—час мы отправили их по ложному следу. И знаю, что не твоя вина, иначе… — Майкл махнул рукой. — Принимайте его в команду, — обратился он к остальным. — Задача вам предстоит непростая. - Следующие слова Майкла были обращены к Джулиану. - По нашим последним данным Халили зафрахтовал торговое судно «Самсон» и движется к берегам Франции. И хотя исходные данные нуждаются в подтверждении, согласно отчёту нашего спутника, он направляется к Ла-Маншу.
- Жаль, что я участвую в этом вопреки приказу своего начальства и не могу рассчитывать на их поддержку, - признался Джулиан, смекнув, что предполагаемая цель террористов - Евротоннель.
- Думаю, она не потребуется. Раз уж так сложилось, что наши цели совпали, то я поясню: одна из наших групп сосредоточена в Дувре, другая - контролирует пролив с суши, а третья - наши английские друзья - будут барражировать пролив в батискафе, когда придёт время, - Майкл выпалил всё на одном дыхании и жёстко взглянул на Джулиана. - Если ты не готов, сейчас самое время отказаться. Правда, с одним условием - ты останешься здесь до конца операции. А тут, как в бункере - один вход, он же и выход с парой стальных дверей, не хуже банковского сейфа. Это значит, что цивилизация, на время операции, останется снаружи. — Он ещё раз пристально посмотрел в глаза Джулиана. — Мне хочется тебе верить, но мы будем за тобой присматривать. - Помолчав, он добавил: - Есть ещё один вариант… но, думаю, он тебе не понравится. Так что?..
- Я не подведу. Обещаю. Я поклялся Дениз защитить её. Так что нейтрализация Халили — это и моё дело тоже.


Глава 8

Париж, Франция. Две недели спустя.

Мартин Бёрнс поставил самого себя в неудобное положение, решив погнаться за двумя зайцами. Буланже направлялся на север, а приманка, в виде мальчишки Криса, сулившая немалые криптокоинты, оставалась на месте. Тот вёл бесконечные беседы с человеком, которого называл «эм», что с арабского означало - дядя. Имени он не произнёс ни разу, но транслейтор, запущенный Бёрнсом с самого начала слежки, переводил ему каждое слово. Оба во время общения не допустили ни малейшей оплошности - ни разу не оговорились. Но опытный сыщик и ликвидатор в одном лице понял, что намечается некий поворот событий, о развязке которых он даже не догадывался. Несколько раз в разговоре промелькнуло название пролива Па-Де-Кале, что не вызвало бы подозрений, если бы за прошедшие десять дней Бёрнс не выяснил, что фамилия Криса - Халили, фамилия, которую носил отец парня, а также несколько его братьев, один из которых являлся целью «№ 1» нескольких спецслужб. Другого бы это устрашило, но только не Бёрнса. Интрига и запах денег его только раззадорили.

Крис покинул библиотеку университета Сорбонна, где, невзирая на летние каникулы, грыз гранит науки, вышел на одноимённую улицу и направился к парковке. Несмотря на вечернюю духоту, настроение у него было отменное. Сегодня, раньше намеченного срока, он закончил последнюю главу диссертации и в скором времени станет доктором экономики и права. Его отцу будет, чем гордиться: его единственный сын получит степень, заслуженную собственными умом и желанием оправдать доверие семьи.
Старший Халили имел ещё четверых дочерей. Кабир был долгожданным ребёнком мужского пола, на которого возлагались особые надежды. И он был горд, что не подвёл своего отца. А ещё, он с нетерпением ждал момента, когда покинет стены университета и больше не станет скрывать своего истинного вероисповедания. И ему, вознося хвалы Аллаху, больше не понадобится оглядываться на входную дверь.
С улыбкой на лице Крис занял водительское сидение и потянулся к кнопке зажигания. Неожиданно что-то холодное уткнулось ему в шею, что заставило его вздрогнуть.
— Спокойно, дружок, — прозвучал низкий грудной голос. — Будешь хорошо себя вести — не пострадаешь.
— Кто вы? И что вам нужно? — Крис побледнел, и в один момент его голос сделался осипшим до хрипоты.
— Заводи машину и езжай. Я скажу, куда.
— Никуда я не поеду! — завопил Крис, стараясь своим криком привлечь внимание хоть кого-нибудь с улицы. — Вы не знаете, с кем связались!
Рукоятка пистолета опустилась на голову студента, на некоторое время погрузив его в глухоту, сквозь которую донеслось:
— Ещё одна такая выходка, и твои мозги украсят лобовое стекло. Хоть и не уверен, будет ли что соскребать, если думаешь, что я забрался в первую попавшуюся машину, решив позабавиться на ночь глядя. Езжай, сосунок! Иначе, клянусь богом, я исполню обещанное.
Крис тронул машину с места. В глазах плыли круги, а из темени стекали тёплые капли крови, просачиваясь за ворот сорочки. Он пытался совладать с собой, но дрожь уже охватила тело и удержать её казалось делом неосуществимым. Боль в голове не давала мозгу выработать определённую стратегию поведения, и в ней пульсировал лишь один вопрос: «Почему сейчас?! Ведь до сих пор всё было так безупречно».
Доехав до набережной Монтбело, Бёрнс приказал Крису остановиться. Не считая нескольких переселенцев, у реки было пустынно.
- Выходи. Прогуляемся, - настойчиво распорядился Бёрнс. - И не вздумай шалить: отстрелю ухо и пошлю твоему папаше.
- А стреляйте! - вдруг заявил Крис. - Нас слушают. Так что вряд ли вы доживёте до утра.
- Ты думаешь, я это не учёл? Я даже надеялся, что услышат. Так игра будет интересней, и мы быстрее добьёмся желаемого финала.
—  Чего вы хотите?
— Двадцать миллионов коинтов… вот на этот счёт. - Бёрнс протянул заранее заготовленный листок с реквизитом. ;— Тебе подсказать номер отца? Или сам наберёшь?.. - иронично произнёс он, но затем серьёзно добавил: - И пусть не вздумает меня искать. Пустая затея. Я невидимка, как, впрочем, и ты сейчас. На мне прибор, отклоняющий любой сигнал извне на несколько километров. —; А пока мы ожидаем перевод, поговорим о твоём дяде, Акраме Халили.
У Криса кровь застыла в жилах.
—  Откуда вы о нём знаете?
— Это хорошо, что ты не стал выкручиваться, пытаясь заверить, что о таком в жизни не слыхал. Звони, давай! - потребовал Бёрнс.

Россия, вблизи Куликова поля. 2057 год

Беспалов так давно не был в родных краях, что на какое-то время им овладела оторопь. Он стоял около давным-давно опустевшего монастыря и всматривался вдаль, где среди сосен прятался дом его матери. Он непременно должен быть там. Что бы ни происходило, какие бы изменения не претерпела местность, мать не могла покинуть своё жилище, покуда оно стоит на перекрёстке дорог. Беспалов погладил шершавую стену обители и направился к опушке леса. За что бы ни цеплялся глаз, ничего не напоминало село, покинутое им много лет назад. Отправляя его в мир, Мария не надеялась увидеть вновь своего сына. Приобщив его к Совету 24-х, она считала, что поступила правильно и никогда не усомнилась в своём решении. Но прав ли был он сам, когда вопреки табу Лиги, позволил себе связать судьбу с Ребеккой и родить ребёнка, что было немыслимой роскошью для всех её членов? Самому себе он отвечал положительно, готовый в любую секунду пожертвовать всеми своими богатствами, собственной жизнью и положением, лишь ради того, чтоб повернуть время вспять, и чтобы Ребекка была снова жива, а его дочери ничего не угрожало.
Дом, как он и предполагал, стоял на прежнем месте - перестроенный, обновлённый, но, без всякого сомнения, это было его «родовое гнездо», где стараниями матери он дважды рождался заново. Во дворе на деревянной лаве сидели несколько человек, видимо, ожидая своей очереди. Неужели до сих пор существуют люди, не доверяющие современной медицине, которая по заказу печатает органы, манипулирует с ДНК и превращает живые, но покалеченные существа в настоящих киборгов? В глазах Беспалова это явление казалось несуразным, но факты говорили сами за себя. Какой-то мужчина поднялся, поздоровался и указал на свободное место.
- Пожалуйста, присаживайтесь. Матушка Мария сейчас выйдет, - сказал он.
Беспалов принял приглашение и, в свою очередь, обратился к мужчине:
- Что вас привело сюда? Неужто в условиях современной клиники ваша хворь не поддаётся лечению?
- Почему же? Конечно, меня можно вылечить и в городе, но мы народ верующий, а нынешняя наука пользуется не богоугодными методами.
Ах, вот в чём дело. Мне стоило самому догадаться. Беспалов больше не задавал вопросов и остался сидеть на лаве, не смея войти вне очереди. Он мог подождать — он, но не страждущие.
Ждать ему пришлось недолго. Мария, появившись на пороге, тут же бросилась к нему в объятья на глазах удивлённых пациентов.
- Данилушка! Родной мой! Сынок мой долгожданный!
Люди переглядывались, разводили руками, но никто не проронил ни слова.
- Здравствуй, матушка. Как видишь, всё же довелось свидеться.
Мария отстранила от себя сына.
- Дай-ка взгляну на тебя. - Она посмотрела на него знакомым с молодости взглядом. - Каким же ты стал, Господи! С виду аристократ, а внутри тот же Данила, - Мария, вытянув руку, погладила его по седым, что недавно были ещё русыми, волосам. - Я, ведь, знала, что придёшь. Ждала, со дня на день. Только не "видела", когда точно. Видать, стара стала, силы утратила.
- Стара, говоришь? Да нам и не счесть, сколько годков отроду.
- Верно говоришь. Но вижу, неспроста явился. Беда у тебя стряслась. - Взгляд Марии сделался грустным. - Ты в дом проходи. Щами накормлю тебя. За трапезой и поговорим.
- А как же люди, мама?
- Не беспокойся о них. Они поймут.
Пока Данила наслаждался давно забытым вкусом стряпни, Мария безотрывно любовалась сыном. А он поглядывал на мать, отмечая её изменившийся облик. Испещрённое глубокими морщинами лицо, белая, словно снег голова, дряхлые руки - всё выдавало неисчислимый человеческими мерками возраст. Но нисколько не потускневшие глаза принадлежали молодой женщине. Этот парадокс вызывал мистические чувства, будто части тела, относившиеся к одному человеку, существовали в разных измерениях. Не зря люди боялись и в то же время восхищались ею, называя Марию неувядающей колдуньей. Но время всё же брало своё и, каким бы долгим ни был её путь, он был не вечен. Придёт день, когда Мария передаст права хранительницы в другие руки. Но до этого дня, совершенно без скорби подумал Данила, ему не дожить.
- Не затерялась ли ты в этом мире, матушка? - спросил он. - Не посягают ли на твой дом? Окружила ведь тебя цивилизация со всех сторон. Как справляешься?
- Люди добрые помогают. А что до мирского - не принимаю я нынешнего. Видишь, и печку дровами топлю. За избой огород есть, в лесу - грибы да ягоды. Вот так и живу. Людей встречаю и провожаю… ; сам знаешь, каких.
- Давно спросить хотел, матушка. Никогда не спрашивал, а, может, и знать не хотел, но теперь, когда… - на следующем слове он осёкся. — Ключи. Что в них за сила такая? Как она тормозит естественные биологические процессы?
Мария с глубокой горестью окинула взглядом Данилу: всё, о чём её сын не договаривал, она ведала, по-старинному вливая расплавленный воск в студёную воду.
- Сила в этом камне, который ключом назвали, заключена великая, - проговорила она, осеняя себя крестным знамением. - Все женщины в моём роду знали об этом. Давным-давно моя пращурка обнаружила его в лесу, куда за травами ходила. Говорила, что он с неба упал. Она, хоть и целительницей была, но сама хворала, и так тяжко ей было, что всякий раз думала, что в последний раз идёт. А тут этот камень, чуть не на голову свалился. Страшно ей стало, повернуть назад хотела, да он будто заворожил её, а рука сама потянулась. Подобрала она маленький осколок, а тот ей в ладонь вцепился. Она и так, и эдак, но он под кожу влез. Испугалась она пуще прежнего, да вдруг почувствовала, как хворь отступила. Она в ручей руку опустила: так жгло, что терпеть мочи не было. И тут увидела своё отражение в воде - морщины разгладились, подбородок подтянулся, из глаз сияние полилось, звёздное какое-то… С тех пор много лет минуло, а этим камнем по сей день людей к жизни возвращаю. Вот и тебя им спасала.
- Но как же?..
- Знаю, что спросить хочешь. - Мария, словно отгораживаясь, воздела вверх руки. - Погоди, сейчас расскажу. Только не перебивай старую. - Она утёрлась фартуком, потеребила его, о чём-то раздумывая, и продолжила: - Всё, о чём знаю, передавалось из поколения в поколение, из уст в уста. Но веков пять или шесть назад заехал в село купец суздальский, посланный в наши края будто самим князем Всеволодом. Сейчас уже не вспомню, зачем. В дороге с ним что-то случилось: не то ногу поранил, не то ещё что. Добрался он к Дону - ни жив, ни мёртв. Так он тут и оказался. Сказывали, от раны такой запах разил, что в пору было могилу рыть. Тут-то камень и пригодился. Выходила его прапращурка моя. Купец оказался смышлёным и рассудительным. Понял, что к чему. Просил поделиться целебным камнем или продать. Ему, конечно, было отказано. А потом, лет двадцать спустя, он снова в селе появился, да не один. Тайно, под покровом ночи, во двор много карет приехало. Агафья - так целительницу звали - навстречу вышла и купца того признала. «Чего понаехали? - спрашивает. - Ведь не постоялый двор. Нет у меня комнат на ораву эдакою». А купец тот вперёд вышел и говорит: - «На поклон мы к тебе, Агафья. Уж прости, что без приглашения. Да дело у нас к тебе безотлагательное». Агафья всех оглядела, да таким взглядом, что кони в упряжках вздыбились. Тогда она глаза опустила и говорит: - «Лошадок-то попридержите, а то голоса в ночи далеко разносятся. Не ровен час, нагрянет кто». Тут приезжие к кучерам своим обратились, и услыхала Агафья речи незнакомые, сплошь иностранные.
- Много я поездил по миру, - снова обратился к ней купец. - Много стран повидал, с людьми разными якшался, горестей и печалей столько узрел, что, если бы помогло, так глаза бы выколол. Тогда, когда от тебя здоровым уехал, много дум передумал. С тех пор не болел ни разу и молодость сохранил. Но не ради этого сейчас перед тобой стою вместе с этими добрыми людьми. Всех, кого только смог, собрал - люди все важные и неравнодушные. Сама ведаешь: чтобы всем помочь - одной жизни не хватит. Решили мы создать тайное общество - из людей образованных, состоятельных и преданных делу. В том камне, Агафья, усматриваю я ключ в другой мир - благой и добродетельный, где все люди станут братьями и сёстрами и будут жить одним хозяйством, на земле без границ и ходить под единым богом.
Решение Агафье далось не просто. Кареты с гостями разного роду и племени ещё несколько раз приезжали к её двору. И, в конце концов, она согласилась. Ведала, что так будет правильно. Натянув рукавицы, нарезали они бляшек из камня, назвав их ключами к бессмертию. Ну, теперь-то ты и сам знаешь. К тому времени те люди и канон написали, по которому живут и по сей день. С тех пор все женщины в моём роду были хранительницами. Не каждый «бессмертный» находил преемника. Ключ в сундук возвращался и ждал, когда за ним придут. - Мария тяжело вздохнула. - А теперь вот, и ты пришёл.
- Да, матушка. Не по мне ноша оказалась.
- Глупости. Сколько лет службу нёс: нечего отказываться. Моё слово веское. Как решу, так и будет.
- Нет, мама. Устал я.
- А дочь на кого оставишь? Ты подумал?
- У неё молодой человек есть. Любит её и заботится…
- «Видела» его. И правда, любит. Но он не тот, за кого себя выдаёт.
- Да знаю я, матушка. Но знаю и то, что он сумеет защитить её.
- Может, ты удумал ему ключ передать?
- Была такая мысль, но я от неё отказался. Невыносимо хоронить любимых. Он не такой, как мы.
Данила умолк, и Мария не противилась возникшей тишине. Всякий раз, вспоминая о Ребекке, на его глаза накатывались слёзы. Приступы душевной боли, хоть и становились короче со временем, но окончательно не проходили.
- Скажи, матушка, - утирая щёки сказал Данила, - ты, ведь, понимаешь, что камень имеет биологическую природу. Не желаешь ли понять, какую именно? Я бы мог исследовать его… в тайне.
- Я хоть и стара, сынок, - откликнулась Мария, - но не глупа. ;Камень-то - звёздный и многих заинтересовать может. И я, хоть и далека от мирского, но люди меня навещают и многое сказывают. Знаю, что на Луне и Марсе колонии воздвигают, послали звездолёты в другую солнечную систему и добывают руду на астероидах Сатурна… Но с этим видом биологической материи ещё долго не столкнутся.
- Боже! - воскликнул Данила. - Матушка, да ты рассуждаешь, как учёный.
- С многими людьми якшаюсь, вот и научилась. Когда надо, так я ещё и не так могу.
Данила потрепал седины и подумал, что приятно, даже в таком преклонном возрасте, ощущать себя чьим-то ребёнком.
- И вот что ещё скажу: исследуй ты камень - тайное станет явью. И тогда Совету ; (она называла Лигу по-старинке), настанет конец. Нельзя нарушать устав… никогда.
- Оглянись, матушка. В каком мире теперь живём… Уж и тайн вовсе не осталось. Да и нас со дня на день раскроют. Совсем близко подобрались. Кружат вокруг нас, кольцо сжимают, а ты всё за призраками гоняешься.
— Не учи старую. Эти призраки в плоти и крови, - заворчала Мария. — Это в твоих учёных книжках не написано. А я за всеми гляжу: знаю, что у каждого на душе и над кем тучи сгущаются. Затем ещё и живу, хотя давно уж пора… да род на мне прервался. Трофим Тимофеевич, царство ему небесное, каким воякой был! Да после войны семя его совсем никудышнее было. А, ведь, он знал. Случайно в лесу ритуал посвящения видел, но слова мне не сказал. А теперь вот, во снах приходит и ключ требует, жалуется, что жизнь ему не продлила… Совсем извёл.


Глава 9

Кале, Франция

- Мне так и кажется, что это здание в какой-то момент рухнет и погребёт нас под обломками, - посетовал Сет Бланкар, мужчина маленького роста, юркий, с блистательным умом, претендующий называться гением.
- Не рухнет. Его недавно комиссия «Охраны памятников старины» проверяла.  И вообще, прекрати суетиться и приготовь оборудование, - распорядился Томас Арно. - А ты, Бен (Бен был тем самым парнем, которого Буланже застал за стойкой мастерской в первый день знакомства), свяжись с группой на той стороне. Может, у них какая-никакая информация появилась.
- А мне что делать? - поинтересовался Джулиан - ему не хотелось торчать без дела и ждать у моря погоды… вернее у пролива.
В последний момент Майкл всё-таки отправил его вместе с группой, рассудив, что он сможет быть полезен, тем более что всё время будет находиться под присмотром Тома.
- А мы с тобой пойдём прогуляемся, приятель. Понюхаем воздух снаружи.
Сет с Беном остались на крыше здания устанавливать спутниковую антенну и готовить дронов, снабжённых локаторами и камерами высокого разрешения.
- Послушай, Джулиан, - обратился к нему Том, когда они вышли на улицу. - Я к Майклу отношусь с уважением. Мои заслуги перед его достижениями меркнут, но я, в отличии от него, большого доверия к тебе не питаю. Все эти тайные общества, тайные службы и прочая дребедень, в конечном счёте, не могут являться таковыми. Все кому-то служат или на кого-то работают. Никто в нашем мире не может существовать обособленно. Подавляющее большинство людей носят биометрические чипы, даже этих переселенцев штампуют, будто стадо коров…
- Понимаю. И в друзья к вам не напрашиваюсь. И я, как уже говорил, здесь вопреки приказу начальства, между прочим. Так что, давай сделаем дело и разойдёмся, - спокойно сказал Джулиан, не желая втягиваться в бессмысленные пререкания.
- Ладно, - нехотя согласился тот. - Тогда ищи какую-нибудь подозрительную личность. Как видишь, тут все торопятся переправиться на ту сторону. Думают, в Англии им мёдом намазано. А ты ищи того, кто не спешит…
- Это я умею, Том. Не в первый раз, - заверил его Джулиан и перевёл взгляд на воду.
По Ла-Маншу тащились несколько судов: два сухогруза, один танкер и баржа с техникой. На ветру трепались британские и швейцарские флаги - то, что Джулиану удалось рассмотреть, - хотя их расцветка могла ничего не значить. Мало ли кто мог зафрахтовать корабль. «Очень удобно, пожалуй, ; сбросить с борта взрывчатку и подорвать к чертям собачьим главную магистраль. А вместе с ней потопить сотни людей и посеять панику, от которой долго не очухаются, а заодно, и утереть нос спецслужбам». Своими соображениями он поделился с Томом, на что тот ответил:
- Этот вариант мы учитывали. Как только получим сигнал, что судно приближается, начнём охоту.
- А почему бы не встретить его заранее?
- Да потому, мой милый друг, что мы не уверены, что это именно тот корабль. Наделаем шороху раньше времени, - спугнём главную цель. А нам нужно, чтобы он думал, что он всех обвёл вокруг пальца. - Том похлопал Джулиана по плечу. - Но ты не беспокойся. Мы его встретим со всеми полагающимися ему почестями. Ты, кстати, аквалангом умеешь пользоваться?
- Тренировался, - ответил Джулиан, - но в боевых операциях под водой не участвовал.
- Ну, тогда готовься, - Том почему-то рассмеялся.
Буланже посмотрел на него без упрёка, но с некоторым осуждением. Смех, неизвестно чем вызванный, пришёлся ему не по душе. Он отвёл взгляд от напарника, мысленно разделил толпу на секторы и принялся изучать каждого, кто мог вызвать подозрения. Спустя некоторое время он остановил блуждающий взгляд на одном парне, казалось, безучастном к происходящему. Тот всматривался вдаль и заметно нервничал, смахивая на юнца, давно и безнадёжно ожидающего свою девушку. Джулиан отметил его национальные признаки и потянул Тома за рукав.
- Глянь на того парнишку. Его личность тебе не знакома?
Пока тот раздумывал, Джулиан обнаружил ещё одного человека - намного старше парня, - который при взгляде на него, тут же отвернулся.
- Что-то тут не так, Том. Что-то происходит.
- С чего ты взял?
- Уж поверь моему чутью. У меня такое предчувствие, что нас засекли. Валим отсюда. Сейчас же.
- Ладно, предсказатель, - недовольно пробурчал Том, но всё же пошёл за Джулианом. - Осторожность не помешает. Наши дроны найдут их. Пометим и проследим. И дай бог, чтобы ты ошибался.
Присоединившись к своим товарищам, Том тут же распорядился выпустить «птичек».
- Они уже в воздухе, - доложил Сет, посматривая на монитор.
- Вот и отлично. Нам нужно пометить одного человека.
- Двоих, - поправил Джулиан.
- Ладно. Тогда взгляни на тот дисплей и попробуй отыскать его.
Буланже сел к монитору, приняв на себя управление дроном. Камера выхватывала квадрат за квадратом, пока один из субъектов не попал в поле зрения. Оставив на нём метку, дрон сделал несколько кругов прежде, чем засёк вторую цель.
- Обе цели маркированы, - доложил Буланже. - Что теперь?
- Теперь Сет продолжит, - распорядился Арно.
Заменив Буланже у пульта управления, Бланкар ввёл коды в программу своих любимых «питомцев», и они послушно отстрелили двух «шмелей», бесшумно покинувших свою камеру. Каждый полетел, согласно своей метке.
- Дело сделано, - доложил он. - Они под контролем.
В это время оживилась рация.
- «Ночь», я «Мираж». Судно на радаре, в 134 морских милях от Па-де-Кале.
- Я понял вас. Спасибо. Сообщите «Акуле». Пусть начинает прочёсывать акваторию,- произнёс Арно и повернулся к Буланже. - У нас почти десять часов.
Внутриушной передатчик Джулиана трезвонил с постоянной регулярностью. Его не могли обнаружить во время обыска: он был вживлён в мочку уха. Он знал, что с ним пытается связаться Бастьен и всякий раз отклонял вызов, делая вид, что потирает ушную раковину: не мог же он вести разговор в присутствии членов его новой команды. Зная шефа, он понимал, что тот уже взбешён не на шутку. Джулиан, будто осматриваясь, побродил по галерее верхнего этажа, подыскивая укромное место. Гранитные плиты крошились под ногами, из-за чего беззвучной ходьбы не получалось. Наконец, он нашёл какую-то нишу, в которой, судя по оставшемуся постаменту, когда-то стояла статуя. Здесь он нажал на мочку уха и тут же услышал разъярённый голос Бастьена.
- Чёртов сукин сын! Где тебя носит?! Что с трансляцией видео? И зачем ты в Кале, чёрт тебя подери?
- Появилось срочное дело, - спокойно заявил Буланже.
- Какое к чертям дело? Я зачем тебя послал?
- Вы мне доверяете, шеф?
- О каком доверии ты говоришь? Ты что о себе возомнил? Ты ослушался приказа, сынок…
- Есть нечто важнее вашего задания, - не теряя самообладания, парировал Буланже. - Под угрозой оказались тысячи жизней. Я не мог просто так отвернуться. Тем более, что никто не собирается сбрасывать со счетов приоритетность операции. И не вы ли говорили, что обеспечите мне свободу действий? В общем, мне требуется ещё какое-то время.
- Ты, видимо, меня не так понял, солдат. Я имел в виду свободу действий в рамках обусловленного задания, но не уклонение от него. И вот ещё что: я не торгуюсь.
- Как я уже и сказал, у меня всё под контролем. Не вижу смысла продолжать операцию, когда надвигается катастрофа.
- Ты лжёшь мне, - голос Бастьена стал тише, но не менее грозным. - Мне известно, что это личный интерес, который ты поставил выше профессионального.
В эту секунду мозг Буланже озарила яркая вспышка. Будто в сгустке нейронов произошло короткое замыкание, высветив неожиданную догадку - Бастьен следит за ним. И тот человек с пристальным взглядом в толпе - не иначе, как его шпион. Это означало, что они знают о Диане больше, чем нужно.
- Ещё раз прошу мне довериться, сэр. Я доведу дело до конца. И ещё одна просьба: снимите хвост.
- Усёк, значит. Ну что ж, значит, неплохо я тебя подготовил… Ладно. Сниму, если ты вернёшь линзы.
— Верну, - пообещал Буланже. - Но и у меня одно условие: наведите справки об Акраме Халили.
- Кто это?
- Террорист номер один на сегодняшний день. Вы должны знать. - Джулиан перевёл дух. - И, Франсуа, не звоните мне больше. Я сам свяжусь с вами, как только всё прояснится.
Буланже отключился. За столом, где стояла аппаратура, что-то происходило. Он направился в ту сторону, поняв, что его босс был с ним не до конца откровенным. Он не мог не знать имя террориста, известного во всём мире.
Кадры на дисплее мельтешили, меняясь с огромной быстротой. Бланкар насилу справлялся с управлением своими «птичками». Дроны кружили в воздухе, обстреливая друг друга вольфрамовыми пулями. Сет оперировал двумя джойстиками. Бен стоял в стороне, кусая губы.
- Что происходит? - поинтересовался Буланже.
- Война дронов. Фильм «Крах» видел? Вот тут у нас, что-то вроде того.
Бланкар выругался, заметив, как на хвост его «птички» сели два дрона.
- Нас засекла охрана порта. Ничего странного, в принципе. Но они хотят выжать нас из своей территории. И в гнездо я их вернуть не могу. Нас сразу вычислят.
- Какой у них радиус действия?
- До двадцати километров.
- Тогда придётся с ними попрощаться. Их нужно потопить.
- Жалко, - скривился Бланкар. - Они мне, как родные.
- Ничего не поделаешь, - мрачно заметил Арно. - Уводи их насколько сможешь и сажай на воду. Я свяжусь с «Акулой». Возможно, они успеют их подобрать.

В то же время ирландец принял звонок от своего нанимателя.
- Оставь объект и возвращайся в Париж. По магнитке  за два часа доберёшься, - сказал Бастьен. - С девчонки глаз не спускай. Если что-то пойдёт не так, захватишь её и спрячешь в надёжном месте. Эту карту мы разыграем позже. Нашего парня нужно держать на крючке.
- Нет проблем, месье. Но тут что-то намечается. Не стоит ли мне задержаться и присмотреть за ним?
- Я в курсе. Делай, как я сказал.
- Ваша воля, сэр. Вы платите - я выполняю.

Арно приблизился к Бланкару. Тот сидел, безвольно опустив руки, которые ещё подрагивали от напряжения. На дисплее угасали две точки.
- Дело сделано, Том.
- Вижу. Не переживай. Достану я тебе новые игрушки. Будут ещё лучше этих, - пообещал Том и, не дожидаясь дополнительных жалоб со стороны коллеги, добавил: — Сбрось координаты мальчишки на мой планшет. Надеюсь, твоё насекомое хорошо на нём закрепилось. Мы пойдём, потрёмся около него.
- А мне координаты неизвестного, - попросил Буланже.
- Ладно, - согласился Арно. - Сделай, как он хочет.
Том посмотрел на часы и перевёл взгляд на Бена Габена.
- Готовь подводное снаряжение, дружище. Пришло твоё время.
Габен, в сравнении с Бланкаром, обладал крупным телосложением. Могучие бицепсы было трудно скрыть под эластичным костюмом. Бритый наголо, с угловатыми чертами лица, он больше походил на героя японского аниме, - может, в силу молодого возраста, - чем на профи. Такому не затеряться в толпе, и на суше пользы от него было мало. Но под водой он чувствовал себя настоящим дельфином, наделённым силой морского льва.
Он бросился к ящику и с предвосхищением достал костюм дайвера. На взгляд Буланже он показался необычно тяжёлым.
- Этот костюм снабжён экзоскелетом, - ответил Арно на немой вопрос. - В воде, с его помощью, можно продырявить или опрокинуть среднего размера катер, не прибегая к оружию. А в стычке с противником ему вообще цены нет.

Батискаф «Акула» стартовал у побережья Дувра и, набирая обороты, взял курс на юго-запад от Па-де-Кале. Его капсульная форма напоминала подводную лодку в масштабе один к десяти и могла развить скорость до 80 узлов. Кроме разведывательной аппаратуры, он был оснащён управляемыми торпедами дальнего радиуса, импульсными магнитными пушками и системой маскировки типа «Тень». А его манёвренности могла позавидовать любая рыба. В дополнение ко всему, в днище лодки были спрятаны крылья. Оказавшись на поверхности, он мог разогнаться до 150 узлов и взлететь на высоту до трёхсот метров над уровнем воды.
Чернокожий капитан «Акулы», Джон Джексон, держался правого берега. Он намеревался подойти к торговому судну почти вплотную, просканировать его со всех сторон и выявить признаки взрывчатых веществ или биологического оружия. Второй член экипажа, Вильям Тейлор, следил за монитором радара, на котором корабль был отмечен красным. Он уже мог определить размеры сухогруза и сказать, что он относится к универсальному типу. А это означало, что на нём установлены грузоподъёмные механизмы. Ещё один и последний член команды, Роберт Эванс, разместился в отсеке с пультом управления вооружением субмарины.
- Тейлор, статус — призрак, субтихий режим, сохранять радиомолчание, приём сигналов на секретную частоту, - отдал распоряжение Джексон, когда они приблизились к судну на расстояние 10 узлов.
- Так точно, кэп.


Глава 10

Габен облачился в гидрокостюм, включил привод, пошевелил руками и ногами. Затем проверил баллон с кислородом, нарукавный дисплей и переговорное устройство. Всё работало безупречно. Второй костюм он вручил Буланже. Тот озадаченно уставился на Арно.
- Да-да. Пойдёшь с ним, - упредил вопрос командир группы и обратился к обоим: — Отойдёте от дока на пару километров. Там есть старая пристань: хорошее место для погружения. И следите за течением, держась подальше от туннеля. Не хватало ещё одной стычки с береговой охраной. Связь через каждые десять минут. - Сказав это, он обратился к Сету. - Синхронизируй наши мониторы, приятель.
- Уже, - буркнул, всё ещё раздражённый потерей дронов, Бланкар.
- Будет тебе, дружище, - Арно похлопал его по спине, - забудь. Ты же не бескрылый, в конце концов. У тебя остался ещё один. У «Акулы» не было возможности отклониться от курса, чтобы подобрать их.
- Скажи просто, Том: бритты не хотели заморачиваться. Ведь так?
- Может, и так. Соберись.

С месяц назад у одного из малийских танкеров случилась течь, из-за чего несколько тонн промышленных отходов вылилось в море. В связи с непрерывным судоходством избавиться от загрязнения до конца так и не удалось. Поэтому прозрачность воды не дотягивала до средней. Зато тяжёлый костюм потерял большую часть своего веса, а турбина под баллоном позволяла двигаться, не прибегая к ластам. Такой лёгкости в перемещении Буланже не испытывал никогда прежде. Экзоскелет реагировал на любое телодвижение практически интуитивно. Он ощущал себя большой рыбой, даже не плавающей, а скользящей в толще воды, не испытывая ни малейшего сопротивления.
Они отплыли уже довольно далеко от места погружения, когда на самом дне заметили двух водолазов. Глубина в этом месте составляла около 25 метров — не так много, но разглядеть, чем те занимаются, было затруднительно. Пришлось пойти на сближение.
—  Кто это такие, чёрт возьми? —  спросил Буланже.
—  Понятия не имею, — ответил Габен. —  Их костюмы без отличительных знаков. Я, во всяком случае, ничего не вижу.
— Погоди, — Буланже загодя вернул глазные линзы – мало ли, что могло пойти не так – и теперь, моргнув три раза подряд, настроил их на максимальное приближение. —  Кажется, они устанавливают маяк, – сообщил он.
—  Маяк?.. Может, береговая охрана решила расширить радиус контроля? Но, тогда почему они в костюмах без логотипов?
—  Резонный вопрос. Хочешь у них спросить, Бен?
— Не имею ни малейшего желания. Но если они засекут батискаф, то могут сорвать операцию. Как бы я не относился к бриттам, но не желаю им ничего плохого, особенно сейчас.
Буланже с Габеном направились вниз, стараясь не засветить себя раньше времени. В этот момент послышался глухой звук моторов. Над ними нависла огромная тень проплывающего судна. Пришлось увеличить скорость, чтобы не попасть под мощную струю гребных винтов. Секунд через десять Габен подплыл к аквалангистам. Буланже следовал за ним, немного отставая и держа наготове подводный пистолет.
Один из подводников, заметив Габена боковым зрением, среагировал моментально, выбросив руку с тяжёлым гайковёртом в его сторону. Инструмент угодил в стекло шлема, но тот только скользнул по нему — Габен успел вовремя откинуться назад. В следующую секунду он включил турбину и наехал на противника, словно торпеда, прижимая его ко дну. Между ними завязалась схватка. Другой, невзирая на наставленное оружие, бросился к Буланже. Буланже не намеревался стрелять. Пистолет в его руке был лишь методом устрашения. Неопознанный подводник налетел на него, приложившись кулаком к груди. Но экзокостюм выдержал этот удар, лишь немного отбросив Буланже назад. Тот понял, в чём дело, и снова устремился к нежданному гостю. На сей раз тот попытался добраться до кислородной трубки. Но Буланже был уже готов. Совершив оборот на 180 градусов, ударил соперника в шею. Даже если на том и был экзоскелет, как и у него самого, то задняя часть головы оставалась не защищённой. Удар был эффективным. Тело соперника медленно погрузилось на дно. Буланже оглянулся на своего напарника. Там ещё продолжалась борьба «скелетов». Выхватив нож, Буланже подплыл на расстояние вытянутой руки и замахнулся, метя в скафандр неприятеля. Увидев сверкнувшее лезвие, тот прекратил сопротивление и замахал руками, указывая на рацию. Затем на пальцах показал цифру 15, намекая на частоту в 15 кГц. Частотой от 3 до 30 кГц пользовались некоторые дайверы и военные на небольших глубинах. Кроме того, этот диапазон трудно пеленговался сонарами.
Габен ослабил хватку и кивнул Буланже. Джулиан переключил рацию на указанную частоту.
—  Слышишь меня? —  спросил он на французском.
— Слышу.
— Вы кто такие? Почему ваши костюмы без опознавательных знаков?
— А ваши, почему? —  прозвучал ответ.
— Не наглей. Больше спрашивать не буду.
Габен всё ещё удерживал противника, не имея возможности переключиться на нужную частоту. Потому переводил глаза с одного, на другого. Буланже понял, что тот не слышит, подплыл к Габену и сам переключил рацию.
— А раньше не мог?! — вместо благодарности прошипел тот и обратился к противнику: — Ты кто такой, мать твою?!
— А вы? —  не унимался подводник.
— Ещё раз спросишь, — сказал Буланже, — вобью маску в глаза.
— Ладно, ладно… Мы из DGSE .
— Откуда?! — Габен захлебнулся от подобной наглости. — Ты кого лечишь, придурок? Это мы из DGSE.
— Тогда проверь. Я старший агент Леруа… Только давай поскорее, а то воздух на исходе.
- Если всё так, как ты говоришь, то какого дьявола вы забыли под водой. Вы должны быть на берегу и ждать сигнала.
- Решили вас продублировать… на всякий случай.
- Назови пароль.
- Сначала ты.
- Хочешь, чтобы я был первым? - зло проговорил Габен и, дотянувшись до кислородного  шланга, сжал его железной хваткой. - Не играй со мной! Последний шанс!
- Ладно, ладно, - запротестовал тот. - «Завтра, по прогнозу, будет штормить».
Габен ослабил хватку.
- Чтоб тебя! А мне так хотелось тебя пристрелить.
- Это не отзыв, - хрипло произнёс аквалангист.
- «Синоптики ошиблись. Шторм переносится на сегодня» - ответил Габен. - Плыви уже. Глянь, что там с твоим другом.
Буланже подал знак Габену переключиться на прежнюю частоту.
- Вы что, не знакомы? - спросил он.
- Нет. Группы друг друга не знают.
- Ясно. Вы лишены возможности опознать другого агента даже под «прессом».
- Точно так, приятель, - ответил Габен и стал вызывать Арно.

Глава 11

Где-то в Англии. Особый отдел по тайным операциям

Уже несколько часов Бастьен находился в «тихой комнате» и вёл разговор с экспертом по биотехнологиям Джеком Адамсоном. Видео, полученное от Буланже, прокручивалось то вперёд, то назад, всякий раз останавливаясь на одном и том же фрагменте: человек в мантии с золотым подбоем подходил к одному из членов собрания, одевал на руку какой-то предмет, вроде перчатки, накладывал её на грудь обречённого, и тут происходила метаморфоза. Кожа на груди темнела, создавая в середине некое пятно, в центр которого, извиваясь змейками, тянулись прожилки. Кожа в тех местах шевелилась, доставляя своему владельцу несносную боль, которую, впрочем, он переносил довольно стойко. Затем в центре побуревшего круга образовалось отверстие, из которого какое-то, похожее на ртуть, вещество, словно магнитом, втягивалось в перчатку. По окончании процедуры на теле оставался малозаметный прокол с несколькими капельками крови.
- Что скажешь, Джек? У тебя уже сложилось какое-то мнение? Что это может быть и какова природа этого вещества?
- У меня имеется предположение, но, боюсь, без образца окончательно я его не сформулирую.
- Ладно. Но хоть что-то ты можешь объяснить?
- Ну хорошо. Если ты настаиваешь, версия такова: материал состоит из наночастиц, реагирующих на определённую ДНК. Каким образом он проникает под кожу, остаётся под вопросом. Нанороботы, изобретённые нашими учёными, не имеют сплошную форму и вводятся в тело с помощью инъекций. А подобное этому, агрегатное состояние вещества, науке пока не известно. Поэтому смею предположить, что оно инопланетного происхождения. В дополнение, могу также предположить, что эти наночастицы несут ответственность за регенерацию плоти. Обратный процесс - извлечение вещества - достигается путём… даже не знаю… некий предмет является контейнером с более сильным полем. Оно-то и вынуждает вещество стремиться обратно, в материнское гнездо. И, скорее всего, после удаления материала из тела, начинается естественный процесс старения. - Адамсон взглянул на Бастьена. - Это всё, Франсуа. Всё, что я могу сказать по поводу увиденного. Но, если ты достанешь образчик, то, надеюсь, смогу сказать больше.
- Образчик… Легко сказать…
- Согласен. Будет не просто. Но видеоматериал и последняя аудиозапись убеждают нас в том, что это вещество где-то в России.
- Верно. Но соваться туда… - Бастьен ненадолго задумался. - Ладно. Есть у меня полевой агент… да и легенда у него подходящая. Я уже и меры для давления предпринял. И думаю, выбор у него невелик. Ему придётся подчиниться.
- А что? С ним что-то не так?
- Да всё так, - отмахнулся Бастьен. - Просто он решил объять необъятное.


Кале, Франция. То же время

- «Мираж», я «Ночь». Как слышите? Приём. - Томас Арно запрашивал спецотряд с противоположного берега в Дувре.
- «Ночь», слышу вас. Говорите.
- Вы там в своём уме?! - выпалил Арно. - Наши чуть не ликвидировали ваших. Почему не скоординировали действия?
- Извини, Том. Наш промах. К счастью, всё обошлось. Мы просто решили установить маяк, чтобы зафиксировать прохождение судном красной черты.
- Больше ничего не предпринимайте без согласования. Иначе - быть беде. Что выяснили?
- «Акула» подошла вплотную, просканировала судно, но результат - нулевой. Сухогруз как сухогруз. Ничего подозрительного не выявлено. Или он действительно чист, или нас дурачат. Что у вас?
- У нас было два подозрительных субъекта. Один до сих пор на причале, другой направляется в Париж. Мы наблюдаем. Береговая охрана начеку. Работают безупречно.
- Ясно. Мы только что перехватили сообщение NASA. В нём говориться о несанкционированном запуске коммерческого шаттла. Думаю, стоит проверить. Я передам координаты.
- На кой они нам? Какая связь с нашим делом?
- Шаттл стартовал с космодрома в пустыне Деште-Кевир.
- Это на севере Ирана - я знаю.
- Но знаешь ли ты владельца? По данным нашей разведки, некий теневой король, нефтемагнат и, что самое занятное — брат нашего объекта. Теперь понимаешь?
- Чёрт бы их побрал! Сухогруз - это всего лишь приманка.
- Подтверждаю. И ещё: подозреваю, что у нас завелась «крыса».
Арно и сам уже это понял. Отключившись, он приблизился к окну и окинул взором водную гладь. Мимо проплывали корабли, замедляя ход у входа в порт. Один из них швартовался. Были и другие, но ширина пролива, более чем 30 километров, не позволяла их разглядеть, даже несмотря на ясную погоду. «Самсон» должен был появиться с минуты на минуту.
- Чёртов Буланже! - стиснув зубы, проговорил Арно. - Я знал, что ему нельзя доверять.
Немного позже он сделает два звонка: один Майклу Юдину, дугой - анонимный - в береговую охрану, предупредив их о том, что торговое судно «Самсон» везёт контрабандный груз.
К тому времени Габен с Буланже будут на полпути к временному штабу.

Сет Бланкар следил за маркером на мониторе, который двигался взад-вперёд вдоль пирса. Вторая метка около трёх часов назад на высокой скорости удалилась в сторону Парижа и вскоре исчезла из поля радиолокации.
Ещё через четверть часа Габен и Буланже вошли в зал последнего этажа здания.  А через секунду что-то тяжёлое опустилось на голову Джулиана и его сознание померкло.
Он очнулся на стуле, крепко связанный скотчем по рукам и ногам, не в силах пошевельнуться. Над ним нависала грузная фигура Арно.
- Очухался? - спросил он.
- Ты совсем с катушек слетел? - зло проговорил Буланже. - Сейчас же освободи меня.
- Не раньше, чем ты скажешь, на кого работаешь.
- Я сказал всё, на что имел право. Большего не жди.
- Да ты, верно, не понимаешь, в какой ситуации оказался.
- Это в какой же?
- Как так получилось, что ты появился в тот самый момент, когда мы готовили операцию по поимке Халили? Ты убедил Майкла и пошёл с нами, зная наверняка, что в Кале ничего не произойдёт. Ты увёл нас подальше от цели с целью дезориентировать группу. А это означает лишь одно: ты знаешь, где Халили и что он затевает.
- Ты, Том, ведать, мозгом повредился. Вас обвели вокруг пальца и теперь ты хочешь списать свою неудачу на меня. Не выйдет! Халили мне нужен не меньше, чем вам.
- Не хочешь говорить правду. Ладно. Мой арсенал для развязывания языка богат.
- Фактор устрашения на меня не действует. - Буланже со всей мочи напряг мускулы и почувствовал послабление: скотч на спине дал трещину. Но Арно был так взбешён, что не услышал этого. - Кончай этот фарс, Том. Или, клянусь богом, ты об этом пожалеешь.
Арно ядовито рассмеялся.
- Он ещё нам угрожает! - бросил он в сторону и коротким ударом потряс челюсть Буланже.
То, что проделал Джулиан в следующее мгновение, было немыслимым. Немыслимым для того, кто не знал об уровне подготовки агентов Бастьена. Мышцы, прокаченные миозином  и актином , могли на короткое время развивать максимально активную мощность. Причём биосинтез стимулировался таким образом, что гипертрофия не была слишком активной, но мышцы, тем не менее, мобилизовались с высокой скоростью.
Скотч на теле Буланже лопнул во всех местах одновременно. Освободившись от пут, он нанёс сокрушительный удар в грудь Арно. А последующий удар ногой парализовал огромного Габена. Сет Бланкар выхватил пистолет, но стрелять не стал. Буланже отрицательно повертел головой.
- Даже не думай, друг! - хрипло сказал он. - Мы, всё ещё, на одной стороне.
- Да кто ты такой, чёрт возьми?! - выкрикнул Бланкар.
- Я - свой, - попытался заверить его Джулиан. -  Просто кто-то не разобрался. Произошла ошибка. Только и всего. Понимаешь?
- Да ни хрена я не понимаю! - Бланкар ещё целился в Буланже. - Нас кто-то просёк. И кроме тебя - некому. Вся операция полетела к чертям!
- А может, она полетела к чертям ещё в самом начале?
- Умник выискался?! - проговорил оклемавшийся Арно. - Ты ж взялся из ниоткуда. Навешал Майклу лапши на уши и попёрся за нами, дабы твоя афера не сорвалась раньше времени.
- Ты что несёшь, Том? Какого ещё времени?
- Ты выжидал старта шаттла. Что? Не так, скажешь?
- Какого шаттла? Ты о чём вообще?..
- Нам сообщили, что из космодрома в пустыне Деште-Кевир взлетел космический корабль.
- Деште-Кевир?! Полигон «Семнан»? - Буланже, прикрыв голову, сполз по стене. - Я думал, вы умнее.
В это время, упираясь обеими руками в пол и сотрясая головой, поднялся Габен.
- Ты чудовищная сволочь, Джулиан. Меня с детства так никто не прикладывал. Совсем озверел?!
Никому не было дела до нытья Бена, но Арно, поборов яростную вспышку, задал вопрос Буланже:
- Так ты знал?
- О космодроме?.. Кто ж не знает о владениях своих врагов?!
- Ладно. Это принимается. - Голос Арно сделался мягче. - Тогда ответь мне: кто стоит за всем этим?
;Буланже слегка поник, но безупречный мозг работал почти машинально, складывая мозаику из обломков информации.
- Пока я не знаю. Но, заверяю тебя, я до него доберусь.


Глава 12

Космическое агентство Великобритании (UKSA), Суиндон, Англия

Экстренное заседание началось в 4:30 утра. С постели были подняты глава Секретной разведывательной службы Уильям Браун, начальник Оперативного управления Джек Эванс и начальник Генштаба Оливер Смит. Возглавлял заседание руководитель агентства Роберт Джонсон. Он ещё не знал, что спустя несколько часов все они окажутся в бункере президента на расширенном совете безопасности в присутствии всех начальников штабов и будут объясняться, как они допустили подобное развитие ситуации. Но сейчас, в это раннее утро, он взял слово:
- Как нам уже известно, с космодрома «Семнан» стартовал космический шаттл без какой-либо координации с другими космическими агентствами, что противоречит конвенции о регистрации запускаемых объектов, а также является грубым нарушением международного права. - Джонсон откашлялся, сделал глоток воды и продолжил: - А следовательно, мы не знаем о дальнейшем курсе корабля, который сейчас находится на 40-километровой орбите, мы не знаем о его снаряжении и, наконец, не знаем о его намерениях.
- Но что-то мы, всё-таки, знаем, - не то утверждая не то спрашивая, произнёс Смит.
- Да, джентльмены. И от этого знания, скажу вам откровенно, у меня мурашки по спине ползут… Прошу вас, Уильям, продолжайте, - обратился он к главе Секретной службы.
Уильям Браун поднял опухшее от постоянного недосыпа лицо и произнёс скрипучим, как несмазанная дверная петля, голосом:
- По нашим данным, собранным, к слову сказать, по дороге сюда, в спешке, на борту находится самый разыскиваемый всеми спецслужбами человек - Акрам Халили.
На минуту в зале повисла тишина, которую нарушил Оливер Смит:
- Халили?! Я уже слышал это имя. Когда-то ваша служба обращалась за помощью к военной разведке.
- Вы правы, генерал. Но и тогда, и после нам не удалось устранить его. Это какой-то фантом, мать его! Гм-м… прошу простить меня за грубость, джентльмены.
- Да бросьте вы, Уильям. Какие уж тут извинения. Но… он, ведь, действует не в одиночку. У него должна быть команда. И, как я полагаю, не одна группа.
- Правильно полагаете. Но они рассеяны, и их действия не поддаются никакой логике. Никаких шаблонов. Всё построено на спонтанности. У них повсюду информаторы. Многие содействуют им из-за страха. А страх, как вы понимаете, самый лучший способ убеждения. Безжизненный район в Париже тому яркое подтверждение. Вот уже шесть лет он стоит нетронутый, будто упрёк нам всем - всем европейским службам, напоминая нам, что мы не всесильны. - В эту минуту в нём говорил штабист, пытающийся всеми силами отвести от себя удар.
- Я бы удержался от такой категоричности, - заявил Джек Эванс. - Мы находимся в плотном контакте со всеми спецслужбами Европы. Чаще мы добиваемся успеха. Иногда терпим провалы… как сегодня, к примеру.
- Что вы имеете в виду? - удивлённо спросил Смит.
Эванс вопрошающе метнул взгляд на Брауна. Тот еле заметно кивнул, после чего Эванс продолжил:
- Сегодня операция, которую мы готовили с французами в течение нескольких месяцев, потерпела фиаско, несмотря на исключительную подготовку групп и абсолютно секретный сбор данных. Мы ожидали грузовой корабль, который должны были перехватить ещё до входа в пролив Па;-де-Кале. Это судно, по нашим данным, было зафрахтовано Акрамом Халили… В общем, не вдаваясь в подробности, могу сказать, что корабль оказался «чистым», даже после осмотра береговой охраной, и искомого человека там не оказалось. А незадолго до этого мы узнали о запуске шаттла. Так что, задача предстоит непростая…
- Проще, чем вам кажется, - оборвал его Роберт Джонсон. - Объект в космосе отыскать намного легче, чем на земле. А уж ликвидировать его — ещё проще. Загвоздка заключается лишь в том, что мы понятия не имеем, что у этого корабля на борту. Могут ли пострадать другие космические объекты, и, в частности, спутники. Представьте, что может произойти, если они сойдут с орбиты и посыплются на землю. МКС , к примеру, немногим более, чем в ста километрах от него. Поэтому, да(!) - нам необходимо точно знать, чем напичкан этот шаттл.
- Насчёт спутников, - это уж извините меня, - бред. Он не может просто так летать и сбивать спутники. Их там 18 тысяч, примерно.
- А ему и не надо сбивать все. Достаточно - десяток, чтобы показать своё «геройство», - возразил Джонсон. - Он добьётся своего, обрушив на наши головы чёртову груду металла.
Уильям Браун поднял руку, привлекая внимание.
- В своё время я неплохо изучил дело этого, с позволения сказать, виртуоза террора, - сказал он, когда все утихли. - Его постулаты не сравнимы с нашими. Он верит в то, что делает. Он верит в свою правоту. И его вера столь глубока, что он, не раздумывая, пожертвует своей жизнью ради уничтожения демократии. Это месть за несбывшуюся мечту о покорении исламом всего мира.
И неважно, что 60 миллионов его соплеменников, единоверцев, колонизовали Европу, а ещё миллиард чернокожих, азиатов и прочих южан устремились в Сибирь, не говоря уже об Австралии. Наша лояльность, мягкотелость и послушание привели к опустошению всех арабских стран и половины Китая. Все нищие, голодные и обездоленные ищут приюта в развитых станах. Но, как вы и сами знаете, превращаются в ещё более обездоленных, обезличенных, лишённых прежнего мировоззрения. Сложность момента в том, что эту реку уже не повернуть вспять. Он это понимает. Одним махом можно уничтожить неверных и предавших собственную веру за горсть зерна.
- Всё верно, - согласился Джонсон. - Но это никак не продвигает нас к действию… или противодействию, если хотите. Мы хоть можем предположить, что у него на уме?.. Я бы, к примеру, выдвинул гипотезу о ядерной бомбе…
- Ядерная бомба? В космосе?! - Начальник генштаба приподнял брови и поверх очков оглядел присутствующих. - Глупости! Никто не пострадает… Да - спутники могут, но не люди… Небо, кстати, будет красивым, зелёным или оранжевым. Всё зависит от облака плазмы, но и это со временем исчезнет. Хотя... если он опустится, к примеру, на 20-километровую орбиту, то, взорвав бомбу, он сможет сгенерировать электромагнитный импульс, который выведет из строя большинство спутников. А это отбросит цивилизацию на пару веков назад. Мы, просто-напросто, на годы останемся без связи и электронных приборов.
- Неплохой сценарий! - горько усмехнулся Джонсон. - Может, именно этого он и добивается.
- Возможно. Но сам он вряд ли увидит плоды своих трудов.
В дискуссии наступил некоторый перерыв. Оливер Смит поднялся со стула, потирая отёкшие ноги.
- Мы можем денатурировать плутоний, - наконец проговорил он. - Но с земли этого не сделать.
Роберт Джонсон последовал примеру Смита. Поднявшись, он проследовал к двери и нажал кнопку на панели. Внешние окна сделались прозрачными, а защёлка замка издала характерный звук. Он подозвал секретаря, отдал распоряжение и вернулся в зал совещаний.
- Я пригласил аналитика, - объявил Джонсон. - У кого-то, кроме ядерного взрыва, имеются ещё соображения?
- Я бы предположил лучевое оружие, - сказал Джек Эванс. - Поставив себя на его место, я бы так и поступил. С ним мороки меньше и не надо подвергать риску собственную жизнь. Что же касаемо целей… тут выбор широк. Я бы выбрал Евротоннель или адронный коллайдер… для начала…
- Весёленькое же у вас начало, Джек, - рот Джонсона скривила нехорошая улыбка. - Ну что ж. Это уже больше похоже на истину.
- Я считаю, - следом за Джонсоном проговорил Оливер Смит, - нет, я даже уверен, что надо во всё посвятить президента. Думаю, самое время.
Все согласились. Лампа над входом замигала зелёным: кто-то просился войти.
- Это, наверное, мой аналитик, - сказал глава космического агентства.
В зале появился высокий сухощавый молодой человек с гладковыбритой головой.
- Доброго всем утра, - поприветствовал он высокое начальство и уставился на Джонсона. - Сэр?..
- Боюсь, Гэбриел, не такое уж оно и доброе.
- Ну, об этом я уже догадался, - сказал аналитик и снова обвёл взглядом продолговатый стол. Все, хоть и были одеты в штатскую одежду, которая зачастую меняет облик военного человека до неузнаваемости, но Гэбриел узнал всех присутствующих.
Джонсон по-дружески приобнял его и попросил протестировать несколько версий, связанных с возникшей проблемой. Когда тот удалился, не выразив, впрочем, никакого удивления, Джонсон повернулся к собранию и проронил:
- «Скайлон» . Вот как мы к нему подберёмся.
- Серьёзно?! Разве мы ещё не свернули эту программу? - спросил Браун. - Мне казалось, что ещё лет десять назад о ней забыли.
- Боже правый! - воскликнул Джонсон. - Я поражён! Секретная служба не добралась до секретного полигона UKSA! Экие мы молодцы! - ёрничая, он похлопал в ладоши. — Нет, Уильям. Не свернули. «Скайлон 3000» далеко продвинулся. И он лишь издали смахивает на своего предшественника. Мы как раз собирались протестировать его на околоземной орбите.  И, предвкушая ваш следующий вопрос, скажу: он оснащён самыми передовыми технологиями. На его борту даже установлена электромагнитная пушка. Его разработка, хоть и велась для мирных целей, но оружие мы всё же установили. В основном, конечно же, для нештатных ситуаций. Ну, скажем, - инопланетное вторжение. — Губы Джонсона широко растянулись, и лучики морщинок разбежались от уголков глаз по щекам.
- Так чего же мы ждём? - выкрикнул начальник Генштаба, не заметив иронии главы космического центра. - У нас ведь каждая секунда на счету.
- Президентов, джентльмены, — Франции и Великобритании, - за столом послышалось недовольное бормотание. - Да-да, - Роберт Джонсон воздел руки, говоря нараспев. — Знаю. Звучит странно. Но они, господа, пожелали присутствовать при старте.
- Это не странно, Роберт. Это возмутительно и безответственно, - не выдержав, вскрикнул Браун. - Когда же вы собирались поставить меня в известность?!
- Понимаю ваше раздражение, Уильям. Но простите, если не уточнил. Пуск аппарата готовился на весну следующего года.
- Но вы же сказали…
- Я знаю, что сказал! - перебил его Джонсон. - Поймите, в нашей отрасли ; «собирались» - это, как минимум, несколько месяцев.
- Ах, вот как? - немного успокоившись, произнёс Браун. - Ну, тогда запуск придётся перенести, — настойчиво порекомендовал он. — И если уж без президентов никак, то попросите их поприсутствовать. Но это должно случиться раньше, чем нас всех уничтожат. Желательно - сию минуту.
- Всё не так просто. Полёты требуется согласовать с космическими центрами в Королёве и Хьюстоне. Это - как минимум.
- К чёрту согласование! - снова вскипел Браун. - только за то время, что мы здесь находимся, этот наглый шаттл у же несколько раз обогнул Землю. И, заметьте, без всякого согласования. Ждать больше нельзя.
- Согласен, - пробасил Оливер Смит. - Это провокация. Его надо сбивать немедленно. Если взять в расчёт ядерное оружие, то оно на такой орбите практически бесполезно. Ну, а если у него имеется мощный лазер, то счёт явно не в нашу пользу. Как только шаттл займёт нужную позицию, он атакует. Мы понятия не имеем, кто пилотирует корабль. Но если пилот опытный, то это не займёт много времени, даже на скорости 8 километров в секунду. Да, он будет рассчитывать траекторию, будет примеряться, но это произойдёт, рано или поздно.

 
Глава 13

Кале, Франция

Томас Арно, ориентируясь по своему планшету, приближался к помеченному объекту. Сзади его прикрывал Бен Габен. Буланже, тревожась за Диану, возвращался в Париж. Майкл Юдин пообещал любую помощь, если возникнет необходимость. И Буланже тут же воспользовался предложением, попросив послать людей на квартиру Дианы с тем, чтобы присмотреть за ней до его возвращения.

Арно уже видел свою цель и шёл на сближение.
- Бен, видишь его?
- Вижу.
- Заходи на два часа.
Было видно, что спокойствие парня улетучилось. Теперь он казался обеспокоенным, а скорее, — обескураженным. Он суетливо ходил по пристани, пытался с кем-то связаться, но, очевидно, тщетно. Что-то пошло не по плану. «Ну, что ж, - подумал Арно. - Не только у него одного». Он подошёл сбоку и, как бы невзначай, столкнулся с ним.
- Ох, простите, месье. Тут такая толкучка.
Парень, казалось, даже не услышал его. Лишь мельком взглянув на увальня, проследовал дальше. Габен не упускал его из виду, даже когда напарник отстал от того на некоторое расстояние.
Арно взглянул на документ, который секунду назад стащил из кармана объекта. Обнаруженное его ошеломило.
- Берём его, Бен. Сейчас же! - проговорил он в радиомикрофон.
Габен среагировал моментально. Сблизившись с парнем, он обхватил его медвежьей хваткой.
- Боже мой! Сколько же мы не виделись, дружище!
Молодость Габена здесь сыграла на руку: со стороны это выглядело, как встреча давних школьных товарищей. На самом же деле хватка была столь сильной, что парень вмиг задохнулся, обмяк и повис на мощных руках, словно тряпичная кукла.
Парня втащили на третий этаж, где расположился временный штаб Арно, положили на пол, подложив под голову камуфляжную куртку.
- Что там произошло, Том? Что за срочность? - наконец, спросил Габен.
- Вот. Взгляни. - Арно протянул документ Габену.
Это был студенческий билет университета Сорбонна. Габен несколько раз пробежал по нему глазами.
- Ай да фрукт! - протянул он, не веря своим глазам. - Значит Буланже оказался прав, вычислив его из толпы?
- Точно.
- Что там? - Сет Бланкар уже еле сдерживался, чтобы не обругать своих товарищей за напущенную таинственность.
- Наш мальчик носит фамилию - Халили, - сказал Габен. - Как тебе такое совпадение?!
- Мило… - это всё, что нашёл произнести Бланкар. Затем он развернулся к компьютеру и застучал по клавиатуре.
Габен склонился над пленником и резко надавил на точку под нижней губой. От боли тот пришёл в себя. Его глаза ещё застилал туман, но перекошенное злобой и испугом лицо говорило само за себя.
- Чего вам надо? - еле ворочая языком, промямлил студент.
- Здорово, приятель. - Арно навис над ним, заслоняя пробивавшийся из окна свет. — У меня лишь один вопрос, на который ты мне должен дать чёткий и откровенный ответ: Что ты делал в порту?
- А какое вам дело? Я, может, один из тех, кто хочет перебраться на другую сторону.
- Ты лжёшь, дружок, - угрожающе произнёс Арно и помахал студенческим билетом у его носа. - Ещё один шанс сказать правду.
Халили не мог не понимать всей сложности ситуации, в которую и не предполагал угодить. Его фамилия напрямую связывала его с дядей. Но он решил попытать счастья ещё раз.
- Не понимаю, о чём вы? Что я такого сделал?
- Вот давай вместе и выясним. - Арно приказал Габену поставить парня на ноги. -
Мы знаем, кто твой родственник. Мы знаем, чем он занимается и где находится в эту минуту… Теперь твоя очередь.
;—; Я ещё не понимаю. ;—; Крис за последнее время второй раз попадал в переплёт. Прежде с ним этого не случалось. Да и дядя… тоже хорош! Зачем он просил встречать его в порту? Почему не прибыл в назначенное время? И кто эти люди, осведомлённые больше, чем он сам?
;—; Не играй со мной, Крис, ;—; тоном, не терпящим возражений, сказал Арно. ;—; Не многие носят фамилию Халили.
;—; Может и так, ;—; капризно подхватил студент. ;—; А возможно вы обознались и не того схватили. — Он шумно задышал, а на щеках проявился нездоровый румянец.
;—; Этот шанс будет последним. ;—; Арно выхватил пистолет и приставил дуло ко лбу Халили.  Или ты отвечаешь, или, уж прости, отправишься к своим девственницам… На всё воля Аллаха! Не так ли?
Крис побледнел. Он совсем не планировал так скоро расстаться с жизнью. «Поскольку дядя не объявился, ;—; судорожно думал он, ;—; значит, до него не добраться. Не сейчас. Придётся предположить, что дядя знал о засаде и изменил планы. Правда, он не предупредил. Но стало быть, и на то были причины».
;—; Кабир! ;—; выкрикнул Сет Бланкар. Он только что закончил сканировать базу данных. Парень инстинктивно среагировал на прозвучавшее, будто пушечный залп, имя. ;—; Его настоящее имя ;—; Кабир. — Бланкар метнул на жертву испепеляющий взгляд. ;—; Ты и сейчас будешь отпираться? 
;—; Ладно, ;—; сдался тот. ;—; Мне действительно была назначена встреча. Мы с моим дядей давно не виделись. Но, наверное, что-то помешало ему приехать. Больше я ничего не знаю.
;—; Что-то мне не верится в сладкую встречу родичей. Ты проделал немалый путь ради этого? Неужели, всё ради свидания? Вы что-то планировали. Это я знаю точно. И ты мне скажешь, что именно.
;—; Это всё, что мне известно… Он просил приехать, и я приехал. ;—; взмолился Крис. ;—; Клянусь жизнью!
;—; Твоя жизнь, приятель, не стоит и ломаного гроша. Вся она, до последнего вздоха, сосредоточена в моей правой руке. Я у меня была контузия, ;—; солгал Арно. ;—; И теперь рука иногда подрагивает: особенно, когда мне морочат голову. Хочешь и дальше испытывать судьбу?   

Париж, Франция

Несколько минут назад Буланже созвонился с Дианой. Она сообщила, что с ней связывался Майкл. Он поведал ей о сложившейся обстановке и просил не выходить из дома до возвращения Джулиана. За это время кто-то несколько раз звонил по телефону, но она слышала только дыхание. Диана была напугана. Но теперь, ;сказала она, когда Джулиан вернулся, она успокоилась. Он же, в свою очередь, порекомендовал и дальше следовать указаниям Майкла, заверив её, что его люди контролируют квартал. Буланже тоже решил осмотреться, прежде чем войти в дом.
Маркер на его планшете несколько раз исчезал и появлялся снова. Возможно, человек принимал душ, переодевался или заходил в хорошо экранированное здание. Джулиана это не беспокоило: умный «шмель» умел пристроиться ближе к телу. В его микроскелете имелся набор инфракрасных датчиков и сенсоров сбора запахов. Если уж он к кому-нибудь прицепился, то отозвать его можно было лишь специальным высокочастотным сигналом. Сейчас точка на мониторе пришла в движение, и Джулиан двинулся за ней по параллельной улице. До цели было не меньше километра.
Людей Майкла Юдина Джулиан засёк не сразу. Один прохаживался вдоль площади, всё время сверяясь с часами, и заметно нервничал, создавая впечатление крайне нетерпимого человека. Такой вряд ли будет за кем-то присматривать ;—; выдержки не хватит. Другой, устроившись у стены рядом со входом в арочный пролёт, заправски изображал нищего. В его шапке собралось уже немало монет, из тех, что были ещё в ходу. Единственное, что его выдавало, ;—; это глаза. Острый и цепкий взгляд из-под накладных бровей не пропускал ни единого человека: как входящего, так и выходящего из проулка. Там находился ещё один наблюдатель, вернее, это была дама, сидящая на лавочке с пакетиком корма для голубей. Благо, недостатком этих вездесущих птиц не страдал ни один город. Вид у неё был неряшливый, скучающий и немного взбалмошный: такая особа не могла привлечь внимание ни одного, хоть мало-мальски, уважающего себя мужчины. Джулиан, однако, не испытывал иллюзий по поводу подозреваемого субъекта. Он мог быть более зрелым и намного искусней наблюдателей Юдина, а стало быть, мог вычислить их не хуже его самого. Но сейчас он был почти уверен лишь в одном ;—; курс маркера двигался в направлении Площади Республики. Джулиану в данную минуту не давал покоя только один вопрос: связаны ли они ;—; этот субъект и паренёк на пристани. Если рассуждать слёту, то между ними не было ничего общего. Но Буланже запомнил тот жёсткий взгляд, который будто припечатал его к бетонной плите. Он словно приговорил его к смерти и, будь там меньше народа, то приговор мог быть приведён в исполнение. Но, возможно, Джулиану просто померещилось. Ведь последнее время он постоянно находился на взводе, а нервы могли сыграть с ним плохую шутку.
Как бы там ни было, субъект приближался, и Джулиан, отбросив лишние мысли, сконцентрировался на карте. Скоро они столкнутся лицом к лицу.
В это самое время, когда любая помеха была бы совсем уж не кстати, в ухе Джулиана пропищал сигнал.
;—; Слушаю, ;—; резко произнёс он.
;—; Это Арно, приятель. ;—; Буланже, услыхав знакомый голос, внутренне выругался. ;—; У меня короткое сообщение. Тот парень, которого ты заметил в порту ;—; мы его взяли.
;—; Взяли?! ;—; вырвалось у Буланже.
;—; Точно. И его имя тебя позабавит. Его зовут Акрам Халили. Он ожидал встречи со своим дядей. Понимаешь, о ком я?.. Этот дурень, правда, понятия ни о чём не имеет. Дядя в свои замыслы его не посвящал. В общем, разыграл в тёмную. Это всё. Больше ничего конкретного. Ну а дальше, ты и сам всё знаешь… Да, и вот ещё что: ты прости нас. В нашей профессии, знаешь ли, всякое бывает.
;—; Ладно. Проехали. Вам спасибо, что оставили мне планшет. Сейчас он меня здорово выручает.
;—; Ну, хоть что;-то. Ты звони, если что.
Буланже отключился. И, к слову сказать, вовремя. Он успел свернуть планшет в трубку и отвернуться, когда подозрительный тип прошагал в полуметре от него. Буланже ничего не оставалось, как следовать за ним. Тот пересёк площадь, нырнул под арку и направился к дому Дианы. Войдя в подъезд, он вызвал лифт и, когда дверцы за ним сомкнулись, Буланже бросился вверх по лестнице. Пролёты старинного дома были длинными и ему понадобилось приложить некоторые усилия, чтобы успеть к вестибюлю прежде, чем лифт достигнет третьего этажа.  Но он немного опоздал. Субъект уже заносил руку над домофоном, когда к нему кто-то обратился:
;—; Кого-то ищите, месье?
Буланже, не добежав до верха, резко затормозил. Он оставался невидимым, поскольку дверь в квартиру находилась в глубине площадки.
;—; А вам-то какое дело? ;—; послышался ответ.
;—; Вот вы мне и скажите.
;—; А не пошёл бы ты…
;—; Я бы с удовольствием, ;—; перебил незнакомец, ;—; но если вы намереваетесь позвонить в эту дверь, то я буду возражать.
Буланже озарила догадка: незнакомец, очевидно, являлся одним из членов группы прикрытия. Юдин неплохо справился с задачей, грамотно расставив своих людей. Вслед за этим послышались шаги на лестнице: кто-то второпях поднимался. Буланже вышел на площадку, заходя с тылу. На лице незваной особы заиграла усмешка.
;—; Обложили, значит.
Дальше произошло непредсказуемое. Из его кармана выпал некий предмет. Ударившись о кафельный пол, он произвёл столь яркую вспышку, показавшуюся солнцем, слетевшим с небес и упавшим прямо у входной двери. Настала слепота. Резкая боль пронизала склеру, молнией прошла через черепную полость и разорвалась в затылочной части. Зажимая в руке пистолет, Буланже водил им по сторонам, не зная куда его направить. Зрение ещё не вернулось, но слух функционировал исправно. И он бы выстрелил, но шорох доносился и сзади, и справа от него. Кто ;—; свой, кто ;—; чужой, было не разобрать.
;—; Тут все в порядке? ;—; раздался чей-то голос.
;—; Я в норме, ;—; донеслось справа.
;—; А ты, боец?
Чья-то рука легла на плечо Буланже. Он понял, что вопрос предназначался ему.
;—; Я тоже, ;—; сказал он. ;—; Только глаза, мать их!
Людей, поднимавшихся по лестнице следом, вспышка, похоже, не достала. Они оказались вне зоны её действия. А спустя несколько секунд Буланже услышал звук открывающейся двери и затем голос Дианы. Этот голос пролился целебным родником прямиком в глаза Джулиана. Зрение просветлело, но туман пока ещё перекрывал зрачки. Диана о чём-то переговорила с теми людьми, после чего по коридору пронеслось эхо удаляющихся шагов. Лишь спустя час, Джулиан поймёт, что утраченное зрение ;—; это следствие окончательно испорченных глазных линз. Они превратились в старую засветившуюся плёнку. И, откровенно говоря, это его ничуть не огорчило.
Джулиан рассказал Диане обо всём, что с ним произошло. За это время он был накормлен, обласкан и приведён в надлежащий вид. Облачившись в чистую одежду, он решился позвонить Бастьену. Никогда прежде Буланже не слышал своего шефа таким взбешённым.
;—; Доигрался, солдат! Ты думал, твоё самовольство сойдёт тебе с рук?! Я, ведь, предупреждал, расставлял приоритеты, но ты всё равно вздумал меня дурачить, несмотря на категорический запрет.
;—; Но, ведь, мы договорились…
;—; Тебе так показалось, мой мальчик. Я ни с кем не договариваюсь.
;—; Ладно, ;—; Буланже попытался смягчить тон разговора,  — Я ослушался, согласен. Но цель всё равно находится вне зоны доступа.
;—; Это, что ещё значит?!
;—; Дмитрий в России.
;—; И что с того? Значит ты должен был отправиться вслед за ним. Документов у тебя — ;полный набор, легенда подходящая. Так что не вижу веских причин менять планы.
;—; Вы, видимо, не понимаете, сэр…
;—; Это я-то не понимаю?! ;—; Бастьен не дал Буланже закончить фразу. ;—; Да ты наглец!.. Знай: у меня везде глаза и уши. И ты, уж будь так добр, поезжай к себе на квартиру и прихвати запасные линзы… Может, даже две пары, раз уж ты такой растяпа. ;—; Буланже промолчал. ;—; Возвращайся к заданию. Через 24 часа жду новостей. И больше меня не разочаровывай.
;Бастьен отключился и тут же набрал другой телефон.
;—; Засветился, засранец? ;—; резко сказал он, после ответа на звонок.
;—; Простите, сэр. Не думал, что кто-то организует прикрытие. Вы меня не предупреждали, что у вашего бойца имеются друзья в городе.
;—; Оправдываешься?.. Распахни глаза. И, кроме баб, ещё и по сторонам смотри. Может, и заметишь чего.
;—; Но, сэр…
;—; Не зли меня, Мартин… лучше молчи… И глаз с них не спускай.
;—; Предложите за двумя зайцами гоняться?
;—; Нет. Только за зайчихой.

Буланже посмотрел на дисплей планшета и поднял глаза на Диану.
;—; Плохо дело! Этот тип никуда не делся. Ошивается на площади. А мы понятия не имеем, кто он.
;—; Люди Майкла не успели ничего заснять. Всё произошло слишком быстро. Я спрашивала. ;—; Диана пожала плечами. ;—; А знаешь, давай сбросим его координаты на телефон и пошлём Юдину.
;—; Согласен. Тем более, что мне предстоит ещё одна командировка.
;—; Куда? ;—; встревожилась Диана.
;—; В Россию.
;—; Зачем тебе в Россию, Джулиан?
;Впервые, за всё время знакомства с Дианой, Буланже не знал, что делать. Правда могла разоблачить его, выставить в ином свете в глазах любимой женщины. Она узнает, что он лгал ей, использовал её, и усомнится в искренности его чувств. Сейчас он рисковал потерять её безвозвратно.
;—; Моё начальство думает, что твой отец в опасности, ;—; наконец сказал он.
Диана широко распахнула глаза и нахмурилась.
;—; Отец?! Причём здесь мой отец, Джулиан?
Буланже помял столовую салфетку, отхлебнул бренди и, не поднимая головы, ;—; так ему было неловко в сию минуту, сказал:
;—; Ты помнишь нашу первую встречу?.. Я пришёл в тот ресторан, надеясь поговорить с твоим отцом. Но на его месте оказалась ты. Я даже подумал, что это он прислал тебя. Я думал, что за мной проследили и подослали тебя проверить «хвост».
;—; О чём ты говоришь, Джулиан? Я ничего не понимаю… вообще ничего.
;—; Ты ни разу не спросила о моей профессии, чем я занимаюсь и кто я вообще такой? Я думал, ты знаешь. Знаешь и играешь свою игру… Я ошибся. А когда я это понял, было уже слишком поздно. Мне стало страшно. Я и сейчас боюсь потерять тебя. ;—; Он потянулся к Диане и обнял её. ;—; Мне стоило сознаться раньше. Но я не имел права. Я и теперь не имею, но скрывать от тебя правду и дальше ;—; не имеет смысла.
;—; Господи! Джулиан, ты пугаешь меня.
;—; Нет, не бойся. Я ни на минуту не оставлю тебя.
;—; А как же Россия? ;—; полушутя спросила Диана.
;—; Мы отправимся туда вместе. Заодно и с бабушкой повидаешься.
Буланже говорил долго, часто останавливаясь, поясняя детали, упуская лишь ненужные подробности. Он рассказал Диане обо всём, не раскрыв при этом, имя своего шефа и название организации, в целях которой стал уже сомневаться. Диана ни разу не прервала его. Раскрывшаяся истина поразила её, но к концу повествования она была уверена, что сам Бог прислал Джулиана им на помощь ;—; ей и её отцу. К счастью, она восприняла новости адекватно и даже не стала упрекать Джулиана за ложь. Она понимала, сколь трудно было ему разрываться меж заданием и любовью к ней.
Когда Джулиан закончил, Диана решительно поднялась с места.
;—; Ты куда? ;—; спросил он.
;—; Собираться. ;—; Ответ был коротким, дающим ясно понять, что Диана не усомнилась, что она готова идти за своим любимым человеком, хоть на край света.


Глава 14

Где-то на околоземной орбите (За несколько часов до этого)

Беспилотный космический аппарат «Скайлон 3000» двигался по заданной траектории. За орбитальным полётом наблюдали из французского и британского Центров контроля за космическим пространством. Телесеанс с президентами и министрами обороны обоих государств не отключался ни на секунду. Все, не исключая внезапную атаку, с нетерпением ожидали данных с беспилотника. Войска противовоздушной обороны Европейского Содружества были приведены в боевую готовность. Международная Конфедерация начала работу с населением. Паника при огромном скопище народа, если допустить, что информация каким-то образом просочилась, могла стать чреватой. Ознакомленные с ситуацией, Россия, Япония и Китай предлагали всяческую помощь. Радары на МКС перенаправились в сторону Земли. Работы на японской космической орбитальной станции туристического назначения были приостановлены. Казалось, весь Мир замер в ожидании неминуемой катастрофы. Несколькими государственными компаниями были проведены компьютерные симуляции, которые сделали вывод, что величина ущерба будет малозначимой.
Прошло не более двух часов с момента консолидации, когда прибыло первое сообщение с космолёта. «Скайлон» транслировал яркую точку, которая была определена как неопознанный корабль среднего класса с полезной нагрузкой в 10 тонн. На запросы о бортовом номере, принадлежности и целях полёта он не отвечал. Гибридный двигатель нового поколения набрал обороты. Беспилотник шёл на сближение с предельной скоростью, которую и собирались испытать осенью будущего года. Инженеры-разработчики вжались в стулья, опасаясь за своё детище. Но цена за потерю агрегата была несоизмеримо мала перед нависшей угрозой.
;—; Даже если ничего не произойдёт, ;—; прошипел министр обороны Франции, ;—; этот сукин сын уже своего добился.
;—; Не могу с вами не согласиться, генерал. ;—; Переправа в Англию приостановлена. Люди в отчаянии. Вот-вот начнутся беспорядки.
;—; Пока ничего не предпринимайте, ;—; распорядился президент. ;—; Сдерживайте толпу, сколько сможете. Не хочу, чтоб кто-то пострадал. Не в мою каденцию. Как вы, кстати, объясняете происходящее?
;—; Аварией на железнодорожном пути Евротоннеля. Правда, верящих в это, немного, ;—; ответил Оливер Смит, а про себя подумал: «Тут вся Европа может накрыться медным тазом, а его заботит собственное кресло». ;—; Мы подтянули войска, на всякий случай. Заверяю вас: мы справимся.
;—; Другого я от вас и не жду, ;—; подчеркнул президент.
Тем временем один из операторов связи поднял руку. Это означало, что обстановка изменилась. Тут же на всех мониторах появилась картинка с как бы зависшим в пространстве кораблём. Космолёт приблизился к шаттлу на безопасное расстояние и настроился на аналогичную с ним скорость. Теперь все глаза были прикованы к дисплеям.
Роберт Джонсон надел гарнитуру.
;—; Говорит Центр полётов. Назовитесь.
Ответом было молчание. «Скайлон» передал изображение в инфракрасном режиме. На борту находились трое. Было предположение, что шаттл курсирует в автономном режиме, но это теперь можно было со счетов сбросить.
;—; Говорит Центр, ;—; Джонсон предпринял ещё одну попытку договориться. ;—;  Вы нарушаете международное право о запуске и пребывании на орбите космических объектов. В случае, если вы не отзовётесь, мы будем вынуждены предпринять экстренные меры.
К Джонсону подошёл Уильям Браун и протянул руку.
;—; Разрешите?
Джонсон передал ему гарнитуру.
;—; Акрам Халили… мы знаем, что вы там. Лучше бы нам договориться. Проявите благоразумие… хоть раз. ;—; Голос Брауна прозвучал натянуто-сдержанно. Но эфир был безмолвен и на этот раз. ;—; Послушайте, ;—; снова заговорил Браун, ;—; хотели бы вы или могли, вы бы уже сделали то, что замыслили. Отсюда я делаю определённые выводы: вы нас хотели напугать. И, признаю, вам это удалось. Тут не поспоришь. Но если ваши намерения иные, то это должно означать следующее: у вас что-то не сложилось; ;—; может, нештатная ситуация, а, может, вы недостаточно подготовлены. Мы также смеем предположить, что вы сомневаетесь в праведности своих действий. А это говорит о том, что кое-что человеческое в вас всё же осталось.
;—; Это вы мне говорите о человечности?! ;—; вдруг зазвучало во всех динамиках, от чего все встрепенулись. ;—; Это вы говорите мне о благоразумии?! А то, что вы сделали с моей землёй и с моим народом ;—; это благоразумно?
Глава секретной службы слегка опешил. Он не был переговорщиком, а сейчас требовался именно такой ;—; самый опытный и самый искусный. Сумятицы добавил смех, прозвучавший из динамиков через несколько секунд.
;—; Вы не знаете, что ответить?.. Вы сейчас смотрите в глаза своих товарищей, ища поддержки? Но и они не знают, что предложить... Вы отобрали всё, что мне было дорого. Нет, не нефтепромыслы. Вы отобрали мою землю и мой народ. А у него вы отобрали веру. Так спросите меня: «Что мне осталось?» И я отвечу: «Ничего. Ничего, кроме мести».
;—; Месть! Ну, конечно же… ;—; Браун до сих пор сдерживался, но сейчас дал волю нервам. ;—; Я спрошу вас о другом. Почему ваш народ не ищет спасения у своего правительства? Почему, поправ все ваши обещания, покинул свою родину и бросился в бегство? Может, потому что наши обещания не беспочвенны? Может, потому что мы не обещаем мир лишь после того, как покончим с неверными? Или, всё-таки из-за того, что мы покончили с террором, и Европа, наконец, обрела спокойствие? ;—; Браун перевёл дыхание перед тем, как продолжить: ;—; Вы последний, Халили. Вы остались в одиночестве. И мы, чтобы вы там ни затевали, приложим все силы, чтобы вас уничтожить. А ваш народ мы спасём. И он, когда вас не станет, возможно вернётся в свои земли. 
;—; А кто вам сказал, что мой народ нуждался в спасении? Это вы придумали? Или ваши спецслужбы?
;Браун больше не хотел втягиваться в дискуссии, понимая, что время не на его стороне, что, возможно, в эти самые минуты ведутся последние приготовления для нанесения удара. Монитор системы ЦККП  как раз показывал приближение шаттла с самой выгодной, по мнению экспертов, точки на орбите, когда снова донеслись слова из космоса.
;—; Вы, верно, думаете, что меня зовут Акрам Халили. Но нет. Я ;—; Абдулах. Я ;—; его родной брат. И на орбиту я поднялся лишь затем, чтобы посмотреть, как вы все сдохнете. ;—; В главном центре настала поистине зловещая тишина. ;—; Вы и на этот раз облажались, господа.
Начальник Оперативного управления Джек Эванс схватился за голову.
;—; Чёртов сукин сын! Он водил нас за нос. Он выигрывал время для своего брата.

Россия. Где;-то в излучине реки Дон

Дмитрий Беспалов отдалился от дома на несколько сот метров. Он шёл по тропинке, наслаждаясь хвойным ароматом и щебетанием лесных птах. Шёл наугад, бесцельно, с трудом узнавая родные места. А ведь когда-то он мог пройти по этому лесу с закрытыми глазами. Сейчас же в каких-то местах разросся кустарник, а где-то поляны топорщились пнями, лишь напоминая о густоте прежнего бора. Беспалов поймал себя на мысли, что уже давно не давал своей душе такого покоя. В прожитой жизни он отмечал лишь несколько ярких моментов, среди которых главное место отводилось Ребекке и их дочери. При воспоминании о Диане у него защемило сердце. Ещё немного, и она останется одна в этом сумасшедшем мире. Но и выбор у него был не так уж велик: в конце концов, он прожил достаточно и, будь всё обыденным, она бы уже давно осталась сиротой. Справедливости ради, Беспалов отметил, что свою дочь он воспитал сильным человеком, да и ума ей не занимать, и что она переживёт его уход с должным достоинством. И на сей раз это будет правильным ;—; дети должны хоронить своих родителей, а не наоборот.

Вакуумная магистраль эксплуатировалась почти десять лет и показала себя одним из самых безопасных способов передвижения. Вагоны капсульной формы летели со скоростью 680 км/час, но внутри не ощущалось даже лёгкого покачивания. На любой поверхности можно было вызвать меню, чтобы уточнить количество оставшихся остановок, погоду в месте прибытия, заказать еду, которая была бы доставлена по боковой трубе, протянувшейся от кухни до каждой из капсул… В общем, всё на ваш вкус и к вашим услугам. Единственным запретом перевозчика был пронос любого вида оружия, несмотря на абсолютно прочный корпус вагона. Впрочем, не запрещалось его иметь, но оно изымалось на входе и укладывалось в специальный отсек, откуда его можно было вернуть лишь по прибытии на станцию назначения.
Джулиан с Дианой упивались уединённостью. Невзирая на замкнутое пространство, свободней, чем сейчас, они себя ещё не чувствовали.
;—; Через час мы будем на месте, ;—; сказал Джулиан, выползая из-под одеяла. ;—; Как ты объяснишь  отцу своё появление?
;—; Я ещё не думала над этим, ;—; потягиваясь, промурлыкала Диана. ;—; Думаю,  это право я предоставлю тебе. Ты за ним охотишься ;—; тебе и выкручиваться.
;—; А я думаю, что ничто так его не утешит, как правда. Надоело выкручиваться, да и врать тоже.
Диана присела на лежанку и обняла Джулиана сзади.
;—; Ты мой герой, Джул. Я так рада, что в тебе не ошиблась. Мои откровения…
;—; Да-а, ;—; посмеиваясь, прервал её Буланже, ;—; ты страшно рисковала…
Они снова слились в поцелуе ;—; долгом, сладком, словно нектар райских фруктов и пьянящим, как старое доброе вино. Джулиан провёл ладонью по лебедям на бедре Дианы, отчего она вздрогнула, и её стон, будто голос ангела, вырвавшийся из глубин души, хмельным дурманом повис в воздухе.

Калифорния, побережье Тихого Океана. (За день до описываемых событий)
 
Вилла, с трёх сторон окружённая двумя акрами земли, стояла на утёсе, откуда открывался восхитительный вид на бескрайний океан. Утро началось с изумительно тёплой и безветренной погоды, но где-то на горизонте проглядывало тёмное пятно. Ливень обещали во второй половине дня. Лорд Париус вышел на террасу, раскурил кубинскую сигару, единственную, что выкуривал лишь в начале дня, и приготовился прилечь на шезлонг из криколона , когда его внимание привлёк мажордом.
— Это доставили сегодня утром, пока вы были заняты моционом, сэр.
;—; Спасибо, Генри, ;—; Париус принял конверт, положил его на столик и с хрустом в коленях присел. ;—; Господи! Время берёт своё, ;—; посетовал он.
;—; Вам предложить напитки, сэр? ;—; с беспристрастным видом спросил один самых старейших слуг в доме.
;—; Пожалуй, клюквенный сок.
Мажордом горделиво удалился. «Надо же, ;—; подумал лорд Париус, глядя в след слуге, ;—; если посчитать годы, то он со мной одного возраста, а какая стать. Время этого человека ещё не сломало».
Париус вскрыл конверт, опечатанный горячим тиснением в форме двух лебедей, и вынул карточку, напоминающую электронную визитку. Приложив палец к срезу, он выждал несколько секунд, давая карте считать его отпечаток. Послание его озадачило. «Бог, мой! И это происходит именно тогда, когда мы дали отставку европейскому куратору!» Почта прибыла от связного из Лондона. Он сообщал о том, что некий Акрам Халили совместно с братом по имени Абдулах предприняли атаку на европейский континент, пытаясь создать панику и посеять хаос среди населения, а также ослабить влияние Международной Конфедерации на европейской арене, угрожая полным уничтожением континента. «Незарегистрированный космический аппарат, сообщалось в письме, с двумя пилотами и одним пассажиром (предположительно, старшим Халили) на борту находится на околоземной орбите. Младший брат ;—; направляется к южной границе Швейцарии. Сведения скудные. Дальнейшие действия обоих неизвестны. Требуется консультация и способы противодействия…». Там же связной проявлял озабоченность по поводу исчезновения куратора. Тот на протяжении двух недель не выходил на контакт, и связной использовал экстренную линию связи.
Лорд Париус отнюдь не слыл суетливым человеком, но сейчас спохватился, позабыв о своём ревматизме. Ещё два года назад ему предлагали поменять суставы, но он никогда не бывал у врачей, полагая, что боль не позволяет забыть о возрасте, а возраст, в свою очередь, ;—; что жизнь не вечна, даже если в твоём теле неистощимая сила.
;—; Генри! ;—; крикнул он. ;—; Слуга тут же появился на пороге с графином свеже- выжатого клюквенного сока. ;—; Срочно свяжи меня с Дмитрием Беспаловым. Он мне нужен незамедлительно.
Мажордом отвесил поклон и беспристрастно повернулся на сто восемьдесят градусов. Лорд Париус снова позавидовал спокойствию своего слуги и даже на секунду пожалел, что он не на его месте.
Не прошло и двух минут, как Генри сообщил, что граф Беспалов в данное время гостит у своей матери в России и что вызов ему отправлен.
;—; Какой был ответ, Генри?!
;—; Ответа не поступало, сэр, ;—; сказал мажордом и ни один мускул при этом не дрогнул на его лице. ;—; Будут ли ещё приказания, сэр?
Лорд Париус про себя выругался, поднял потяжелевшую голову, ладонями растирая затылок.
;—; Пусть приготовят самолёт. Направление ;—; Париж… или Женева… не знаю. Решу в воздухе.

Донское поселение, Россия

Трёхколёсный электроцикл нёсся по слегка петляющей дороге, проложенной среди леса, неся на себе двух ездоков. Джулиану даже не приходилось удерживать руль ;—; машина ехала практически автономно, ориентируясь на датчики движения и встроенный гироскоп, который удерживал её в вертикальном положении.
;—; Когда я была маленькая, ;—; проговорила Диана, прижимаясь к спине Джулиана, ;—; отец говорил мне, что у России две напасти: дураки и дороги. Но, как видно, с дорогами они справились.
;—; Точно, ;—; Джулиан усмехнулся. ;—; А дураков, знаешь ли, везде полным-полно. И это уж никак не национальная примета русских.
Электроцикл поднялся на пригорок, откуда открылся живописный вид на посёлок. Подпирающие небо городские высотки теснили его к лесу. Где-то там, на самой окраине, стоял дом бабы Марии.
;—; Неужели я встречусь с ней, ;—; глядя в даль, произнесла Диана.
;—; Теперь уж, точно, ;—; заверил её Джулиан и надавил на педаль, заставив машину набрать скорость.

Беспалов только что вернулся из длинной прогулки и присел передохнуть в тени роскошной акации. Ноги гудели, как осиный улей, сердце тупо ухало, с каждым ударом отсчитывая последние дни жизни. В подобные мгновения кого-то тянет пофилософствовать, других ;—; вспомнить всё своё существование с момента рождения и по сей момент, а кое-кто пускается во все тяжкие. Беспалову не хотелось ничего из этого. Он желал лишь покоя ;—; заслуженного, долгожданного.
На крыльце появилась Мария. Увидав сына, она подошла к нему, села рядом, положила голову на его плечо и горько вздохнула.
;—; Не только ты, сынок, утомился. Я, вот, тоже подумываю, кому эстафету передать. Чувствую, ; Бог меня призывает. Да и Трофим Тимофеевич, отец твой, давно уж рукой манит. Жалуется, что бросила его. Сидит там на лавочке меж дорогами и ждёт меня. Не знает куда идти. А знал бы, так тоже не пошёл бы. Говорит, без меня с места не сдвинется.
;—; Брось, матушка, ;—; махнул рукой Беспалов. ;—; Не можешь ты. Да и передать пост некому.
;—; Почему же, Данилушка? ;—; Мать вдруг стала серьёзной, как обычно. ;—; А Диана?
;—; Мама! Неужто ты желаешь ей такой судьбы?
Мария долго молчала, но внезапно спохватилась.
;—; Господи, Данила! Ты ж все свои "игрушки" в доме бросил. А они там пищат, пиликают… Поди, случилось что.
;—; Не всё ли  равно теперь. Пусть всё рухнет… Накопилось так, что через верх плещет.
;—; Ты, Данила, сдаваться не смей, ;—; строго произнесла Мария. ;—; Ты пока преемника не отыскал. Так что, будь добр, обязанности исполняй.
Беспалов тяжело поднялся, погладил материнские седины и нехотя пошёл к дому. Близкая смерть, подумалось ему, притупляет чувство ответственности. Закончилось бы всё прямо сейчас, он бы даже обрадовался. Беспалов выдвинул ящик комода, достал гаджеты и взглянул на экран телефона. Не став считать пропущенные вызовы, ;—; все они были от одного человека, ;—; он открыл последнее сообщение. Оно было написано только ему понятным шифром. Когда цифры и символы сложились в слова, он понял, что прошлое, совершив невообразимо широкий круг, догнало его и повисло на шее удушающей петлёй. В сообщении несколько раз упоминалось имя человека, с которым он был не прочь поквитаться. Но насколько его хватит? Сколько времени у него осталось? Успеет ли он?
В памяти Беспалова всплыл образ графа Кроуэла. Он вспомнил, что тот дряхлел медленно и скончался спустя полгода после передачи ключа. А значит, он ещё сможет побороться. И матушка, ;мелькнула мысль, не далее, как вчера, предлагала снадобье, приготовленное, якобы, из того диковинного камня, от которого он, конечно же, отказался. Он уже собирался написать ответ лорду Париусу, как во дворе послышался шум, среди которого, к крайнему своему изумлению узнал голос дочери. Кого уж он не ожидал здесь встретить, так это её.
Беспалов вышел на крыльцо. Мария и Диана сжимали друг друга в крепких объятиях. Неподалёку, со шлемом под мышкой, стоял молодой человек. На его губах играла счастливая улыбка.
;—; Это что ещё за выкрутасы, молодая леди? ;—; наигранно сурово, произнёс озабоченный отец.
;—; Сюрприз, папуля! ;—; подыграла Диана смешливым тоном.
Мария отстранила от себя Диану и пристально окинула её взглядом.
—  Не могу поверить! Ты так похожа на мою мать… —  Она повернулась к сыну. —  Это она, Дмитрий. Без всяких сомнений — она.
—  Мама! —  предупредительно повысил голос Беспалов. —  Не сейчас. Мы это обсудим… потом.
—  О чём это вы? —  забеспокоилась Диана, но вдруг опомнилась. —  Ой! Простите. Я не представила вам моего друга. —  Она подхватила Буланже под руку. —  Знакомьтесь. Это — Джулиан, — и немного потупившись, добавила: — мой любимый.
— И это мы обсудим, — твёрдо сказал Беспалов, — но сейчас возникли безотлагательные дела.
Тут хватилась Мария.
—  Погодите, погодите. Так у нас не делается. Мы так гостей не привечаем. Вначале — баня. Затем — угощения. А уж потом дела.
—  Но, мама! —  попытался возразить Дмитрий.
—  Дела подождут, сын. Поверь старой. Я знаю, что говорю.
У Беспалова не было ни единого повода не доверять матери. Он поднял вверх руки, сдаваясь на её милость.
Буланже подступил к Беспалову и, протягивая руку, сказал на чистом русском:
—  Рад встрече, граф. Или… как позволите величать вас?
—  Так, как привыкли на родине: просто по имени, — сказал Беспалов, пожимая руку Буланже. —  Откуда, позвольте поинтересоваться, такой прекрасный русский?
— Я долго учился. Да и учителя были хорошими. Плюс — курсы быстрого запоминания и развитие способности объединять все виды памяти в один информационный пучок.
;—; Вот как! Ну что ж, вы меня заинтересовали… отчасти.
;—; Правда? ;—; Джулиан улыбнулся. ;—; А я надеялся захватить ваше внимание целиком и рассчитывал на беседу. Не откажете?
 Оставив вопрос без ответа, Беспалов вернулся в дом. Но вечером, когда, вдоволь наговорившись, Мария с Дианой уснули, между ними случился занятный разговор.
;—; …знаете, как ведут себя муравьи по отношению к тем, кто нарушил их жилище? Ведь если повнимательней присмотреться, то они почти как люди. Им присущи те же инстинкты и рефлексы. Они оберегают свой дом любыми средствами. Внутри муравейника царит порядок и соблюдаются санитарные нормы. Они защищают матку, заготавливают и выращивают еду. В колониях, нередко насчитывающих до миллиона особей, имеются солдаты и труженики. Их армия постоянно дееспособна и также, как и у людей, есть свои разведчики, пехота и превосходящие всех остальных по размерам бомбардиры. Они решают территориальные разногласия, применяя тактику, сходную с современной армией. Разделяя войско противника, уничтожают его по частям. У некоторых видов есть даже свои камикадзе, которые первыми бросаются на врага. Эти жертвуют своей жизнью, ради выживания и победы основных сил армии. Некоторые виды, вроде Formica, используют слезоточивый газ, чтобы сдержать неприятеля. А в Африке существует тип бродячих муравьёв — Dorytus nigricans. Боже! Если бы я сам этого не видел, не поверил бы. Они, как-то, загнали в ловушку и сожрали целую антилопу.  Не желал бы я встать на пути такой армии бойцов, челюсти которых снабжены острейшими кинжалами.
— Всё это поучительно, — прервал спич Буланже, — но какое отношение это имеет к нашему делу?
Беспалов воздел палец и будто бы пожурил.
— Искусство войны! — многозначительно произнёс он. — Возможно, великий китайский полководец Сунь-Цзы, живший в VI веке до нашей эры, что-то подсмотрел и чему-то научился у этих организованных насекомых, которые, впрочем, не имеют единого лидера, когда свершал свои подвиги и писал трактат «О военном искусстве».
— Я чувствую себя сбитым с толку, Дмитрий. Мы же не ведём войну…
— Каждый прожитый день, молодой человек, — это маленькая война. И не важно, кто ваш соперник: заклятый враг или вы сами. Если вы вооружены стратегией и тактикой, то вы можете победить. И начать нужно с самого себя. А о самом главном я сказал в самом начале: вынесите сор из собственного дома, наведите там идеальный порядок. И только после того, как ваш взгляд прояснится, куда отчётливей вы сумеете разглядеть своих врагов. Надеюсь, их окажется немного.
;—; Я понял. Вы ратуете за высокое сознание индивидуума и организованное общество в целом, ведомое общими интересами при полном отсутствии разногласий. Но это же утопия.
;—; А я так не думаю. Матка, которую я упомянул… Всё, ведь, ради неё. Она олицетворяет общее благо. Общность интересов лишит человечество нужды вести войны. Разве вы так не думаете?..  И, надо бы отметить, что все войны были замешаны на религии, несмотря на абсолютную суррогатность представленных ею богов. Это ещё одна уловка, отвлекающая индивидуума от познания истины, от проникновения сознания в суть Мироздания. 
;—; Вы правы. Но наш враг — не организованная армия, а бандит-одиночка. И с ним, как оказалось, справиться куда сложнее.
Беспалов обозначил улыбку на лице и покачал головой.
— Ваш отец, Генрих, с которым имею честь быть знаком много лет, в вашем возрасте тоже рассуждал узко. Ему не доставало глобальности.
— Вы знакомы? — сыграл удивление Джулиан.
— Да, как я уже и сказал. А вас, молодой человек, я помню совсем ещё малюткой. Вы тогда только родились… Так вот: бандитами не рождаются. Ими становятся по вине общества. А обществом управляет глава. Излечи голову, и язвы на теле исчезнут. Теперь понимаете, о чём я?


Глава 15

Суиндон, Англия. 20 часов 35 минут по Гринвичу

Со времени последней радиосвязи с шаттлом прошло пять с половиной часов. После этого попытки продолжить переговоры успеха не возымели. «Скайлон» двигался за нарушителем космического пространства, словно нитка за иголкой, постоянно сканируя лоно корабля и отправляя информацию в Центр. Международные войска, бригады спецназа и полиции проводили операцию «Bolter», что в прямом смысле означало ;—; «решето». Перед ними была поставлена задача: просеять каждую пядь земли, найти и задержать Акрама Халили и его пособников. Для этого были «разбужены» все тайные агенты на территории Европы и за её пределами. Незадолго до этого на военную базу ВВС в северной Франции группой Майкла Юдина был доставлен сын Абдулаха Халили. От него, безнадёжного как информатора, требовался только анализ ДНК. Проба эпителия была помещена в герметичную капсулу и отправлена в лабораторию. На основе полученных данных был произведён образец, который разместили в одном из контроллеров дрона-разведчика. Беспилотник, обладающий искусственным интеллектом, мог достигать высоты 10000 метров, с радиусом действия в 5000 километров и, при этом, не упустить ни одной мелочи на земле. Его оснастили биометрическими данными сына Халили, надеясь, что зоркий «глаз» дрона идентифицирует, по крайней мере, одно совпадение.
В Центре царило подавленное настроение. Аналитики, ссылаясь на суперкомпьютер, предлагали различные версии продолжения событий, но ни одно из них не годилось. Усилия по продолжению переговоров проваливались одно за другим, а атаковать безоружный; шаттл никто не решался. Инструкция по мероприятиям в случае чрезвычайных ситуаций оказалась клочком бессмысленной бумаги. Роберт Джонсон суетливо перемещался по операторскому залу, когда один из операторов поднял руку. На орбите что-то произошло. На мониторе возник ещё один незарегистрированный объект. Он приближался к «Скайлону» и был, как минимум, в шесть раз габаритней беспилотника. Тип корабля, пилотируемый четырьмя андроидами, соответствовал «охотнику за астероидами».
;—; Кто послал корабль? ;—; надрывался Роберт Джонсон, обращаясь чуть ли не к каждому оператору связи. ;—; Кому он принадлежит?.. Хоть что-то вы можете выяснить?
Те разводили руками, силясь расшифровать неизвестную аббревиатуру на корпусе корабля. Один из связистов, не побоявшись нареканий со стороны начальства, всё же обратился к Джонсону:
;—;  Вы бы могли не поинтересоваться у секретной службы, что означает символ в виде двух лебедей, сэр? В наших картотеках такой не значится.
Руководитель космического агентства повернулся к стоявшим рядом Джеку Эвансу и Уильяму Брауну.
;—; Господа?..
Первым заговорил Браун.
;—; Это символика «Лиги 24-х», ;—; сказал он, как можно тише.
;—; Они на нашей стороне, ;—; подтвердил Эванс.
Оператор связи снова привлёк к себе внимание.
;—; Корабль просит изменить орбиту беспилотника, сэр.
Джонсон помрачнел. Всё, что происходило в его ведомстве, ему явно не нравилось.
;—; Другими словами, ;—; сказал он, ;—; нас просят убраться с дороги. Что скажете?
Эванс с Брауном переглянулись.
;—; Ответьте на его просьбу положительно, ;—; предложил глава секретной службы.
;—; Ладно, ;—; согласился Роберт Джонсон. Но прежде, чем дать команду на изменение курса, связался с представителем секретной связи.
Разговор длился не более десяти секунд.
;—; А я думал, ;—; сказал он, отключившись, ;—; это я контролирую космическое пространство.
Его слова прозвучали не столь с претензией, сколь с обидой. Оказалось, он не был всеведущ, хоть и «владел» частью космоса.
После того, как орбита «Скайлона» была понижена, все уже знали, что произойдёт дальше. Ловец астероидов догнал шаттл, когда тот находился над Африканским континентом. Разинув широкую «пасть», он буквально поглотил его, втянув в безразмерное чрево, и взял курс на Землю.
;—; Вот и всё, ;—; резюмировал Оливер Смит. ;—; Скоро он будет дома.

Джулиан Буланже вместе с Дмитрием Беспаловым возвращались в Париж. Диана осталась в доме своей бабки. К тому времени все точки над «i» были расставлены. Теперь оба знали друг о друге всё, что было необходимо, и это их сблизило. Для спецагента Буланже Беспалов перестал быть целью. Своё задание он выполнил: он завоевал доверие члена «Лиги», выяснил, что, как организация, они опасности не представляют, что их миссией является установление прочного долговременного мира между народами, а причину так называемого «бессмертия» можно определить лишь после анализа биоматериала, образец которого Мария, по настоянию сына, вручила Джулиану.
Обо всём этом он доложил Бастьену. Тот долго размышлял, осмысливая полученную информацию, и затем задал вопрос, который, впрочем, мог и не задавать, так как прекрасно отдавал себе отчёт, что Буланже воспользуется передышкой и продолжит преследование Халили.
;—; Что теперь будешь делать, солдат?
;—; Хочу закончить начатое, месье. Я не успокоюсь, пока не отправлю этого мерзавца в ад.
;—; Ты упёртый малый, да?.. А тебе известно, что этим занимается целая армия?
;—; Знаю. Но, тем не менее, я хочу принять в этом непосредственное участие.
;—; Ладно, ;—; с трудом согласился Бастьен. ;—; Тогда пусть в аду для него найдётся место погорячее.
;—; Хорошо, месье. До связи.
Закончив разговор с шефом, Буланже вспомнил о своём преследователе. Он развернул планшет. Маркер мигал всего лишь в двадцати метрах от их вагона. Жаль, что он не мог перейти в другую капсулу до полной остановки поезда и разблокировки дверей.
;—; Проблемы? ;—; спросил Беспалов, заметив, как изменилось лицо Джулиана.
;—; Да, ерунда. Есть один человек… он сначала пас меня, потом ;—; Диану, а теперь снова у меня на хвосте. И это хорошо. Хорошо, что Диана осталась в России. А для меня он не опасен. Я намерен вывести его из игры сразу по прибытии.
На перроне Буланже попрощался с графом, пообещав связаться с ним, как только сможет. Беспалов, в свою очередь, посоветовал связаться с Майклом Юдиным и воспользоваться помощью его группы.
;—; Я говорил с ним, ;—; сказал Беспалов. ;—; Он ждёт твоего звонка.
Когда граф отправился на встречу с лордом Париусом, которая была назначена в парижской резидентуре, Буланже вновь взглянул на дисплей планшета. Точка на карте не изменила ни одной координаты. Это было, как минимум, странно. Он развернулся и медленным шагом направился к задним капсулам. Всего их было одиннадцать. Каждая из них составляла в длину около двух с половиной метров, и сосчитать, в каком именно вагоне находился преследователь, труда не составляло.
Буланже понял, что кое-что произошло, ещё не достигнув восьмого вагона. Около него уже собирались зеваки, а двери блокировали четыре робота ;—; пара санитаров и два охранника. Стёкла вагона были изрядно забрызганы кровью, но через них можно было увидеть человека ;—; ещё живого. Тот судорожно передвигался внутри, харкал кровью и барабанил в окно, словно призывал чьё-то внимание. На секунду его глаза встретились с глазами Буланже. Лицо человека выражало крайнее отчаяние. Он, будто гримасничая, шевелил потрескавшимися губами. Буланже прошёл мимо, но вдруг что-то заставило его остановиться. Он вновь взглянул на окно вагона. Его соглядатай беззвучно повторял одно и то же слово ;—; снова и снова. И тут его осенило: «Кабир» ;—; это слово он пытался донести тому, кто бы его понял. Буланже ни на секунду не усомнился, что послание из уст умирающего было предназначено именно ему. Это же имя упомянул Томас Арно в последнем сообщении.
Буланже отвернулся ;—; не хотел попадать под вездесущие камеры наблюдения и видоискатели телефонов столпившихся.  Не стоило даже сомневаться в том, что все эти видео тут же попадут в сеть и распространятся со скоростью в 10 G, тогда как зрелище за стеклом было сущим кошмаром. Прибывший отряд полиции стал теснить граждан за пределы ограничительного заграждения, попрекая их в неподобающем отношении к трагедии. Но фотокамеры защёлкали ещё истеричней: на перрон приземлялся четырёхместный самолёт с красным крестом на фюзеляже.  Шесть турбин вертикального действия подняли столб дорожной пыли, принудив зевак отвернуться. Двое в костюмах биологической защиты, покинув "карету скорой помощи" прихватив хромированные боксы, вошли в вагон. Буланже не стал дожидаться, чем всё закончится и торопливым шагом пошёл в направлении здания вокзала. Уже там он вызвал Томаса Арно.
;—; Том, минут через двадцать отзови «шмеля» с объекта №1, ;—; сказал он после короткого приветствия. ;—;  Спрячь его в герметичном футляре и направь в лабораторию. Я с тобой ещё свяжусь.
;—; Я знаю о происшествии на станции. Это связано?..
;—; Напрямую, Том. Да… и будь осторожен! Не позволяй никому трогать «шмеля» незащищёнными руками.
;—; Приму к сведению, Джулиан. И… пока не забыл: мы опознали того типа. Его зовут Мартин Бёрнс ;—; наёмник, ирландец по происхождению и один из лучших спецов по тайным операциям.
;—; Ясно. Хотя теперь это уже не столь важно. Это он весь вагон кровью забрызгал.
;—; Да ну?! Вот красавчик! ;—; Джулиан представил себе довольную физиономию Арно. ;—; Есть идеи?
;—; Спросишь у биологов, когда они вскроют футляр.

Теперь, когда Мартин Бёрнс сошёл с дистанции, Буланже осталось вплотную заняться Халили. Но то, что случилось с наёмником никак не выходило из головы. Буланже решил поразмышлять над этим, пока шёл на парковку, где оставил свою машину. В вагоне Бёрнс ехал один. По пути было с десяток остановок: возможно, он выходил, с кем-то общался, что-;то покупал или просто разминал ноги. Может ли быть, что он подцепил какой-вирус или кто-то нарочно заразил его? Может и так. Но Бёрнс, по описанию, был тёртым калачом и вряд ли общался с тем, с кем не был знаком. Во всяком случае, он бы просто так не подставился. Но всё же, стоит предположить, что он с кем-то контачил ещё до поездки, так как границу Франции он не пересекал. Буланже, не сверялся с компьютером будучи в России, но тот и сигнала не подавал. А значит, Бёрнс подсел в поезд на обратном пути. Чёрт возьми! Как он знал, что мы едем именно в этом поезде?! Эта мысль заставила Буланже зайти в ближайшую санитарную комнату и как следует осмотреть себя на предмет «жучков». Он разделся догола, и его даже не смутили порицательные взгляды нескольких мужчин, зашедших справить малую нужду. Со всей тщательностью несколько раз были ощупаны каждый шов и каждая складка одежды, но ничего не обнаружилось. Неужели, с досадой подумал он, Бастьен скинул этому психу код его подкожного чипа? Недолго думая, Буланже выхватил нож, от вида которого один из мужчин мигом ретировался, даже не застегнув ширинку. Чип прощупывался на внутренней стороне бедра, около коленного сгиба. Он сделал небольшой надрез, приподнял фрагмент кожи и осторожно потянул. Спустя минуту, маленький, покрытый платиной предмет, обрёл новое место ;—; на дне унитаза. Там тебе и место! Буланже сплюнул и захлопнул крышку. Представив, как чип уносится водой в канализацию, он облегчённо вздохнул. Теперь он остался без присмотра — просто гора с плеч! Он обработал рану и стал одеваться.
В голове, путаясь с навязчивыми мыслями о Бёрнсе, ещё звучал монолог графа или, на французский манер, дюка Дмитрия Беспалова. Там, в отрезанной от всего мира капсуле, его речь была тихой, медленной, похожей на исповедь. А его басовитый урчащий голос доносился, будто из преисподней. «В какую реку нужно войти, — говорил он, — чтобы очиститься? Такой реки не существует, как и не существует отпущения грехов. Не может человек, пусть даже посланник Бога, несколькими взмахами руки и окроплением святой водой взять и стереть твоё прошлое. Оно никуда не денется. Всю свою жизнь ты будешь выуживать из закоулков памяти всё тобой содеянное. Даже после твоей смерти воспоминания о твоих делах останутся в памяти твоих потомков и твоих врагов. Воспоминания будут передаваться из уст в уста, из поколения в поколение. И это будет продолжаться так долго, пока вибрации звуков не растворятся в космосе, исчезая капля за каплей. Может тогда, спустя многие годы, о тебе забудут, и твоя душа навсегда обретёт покой. Лечит ли время?.. Не знаю. Разве оно вылечило хоть одного живого? Я таких не встречал. У всех за плечами своя ноша, а с возрастом она лишь тяжелеет. Сказано же в Талмуде: «Вы говорите — время идёт. Безумцы — это вы проходите»». Слышать такое от глубоко верующего человека было, как минимум, странно.


Глава 16

Недалеко от Швейцарии. Пограничная зона

Буланже ехал на юго-восток. Он знал, где сможет перехватить Халили и понимал, что вся армия мира не смогла бы остановить хитрого и изворотливого злодея. Тому было мало смертей ни в чём не повинных людей. Его ненасытной утробе требовалось погубить цивилизацию. А ничто так ярко не олицетворяло нынешний мир и самые передовые достижения человеческой мысли, как Большой адронный коллайдер.
Европейский БАК был самым старым и самым длинным из всех созданных. Его окружность достигала ста километров. Для его работы требовалось больше энергии, чем потребляли несколько крупных городов. А проекты, хоть и управлялись суперкомпьютером, пугали своей непредсказуемостью даже самых оптимистичных учёных. Одним из них был бельгиец Лим Янсен. Проработав на глубине ста метров под землёй почти полжизни, он относил себя к тем сотрудникам, которые ещё не потеряли ясность мыслей. Когда-то он входил в десятку самых значимых учёных-ядерщиков. Положив на алтарь общего дела всего себя и свою личную жизнь, он верил в сияющее будущее, сулившее покорение недоступных человечеству вершин. Он видел себя знаменитостью, удостоенным премий и международных наград, обрётшим почёт и уважение маститой учёной знати, облагодетельствованным правительствами за исключительную гениальность. Он знал себе цену и какое-то время его тщеславие было оправданным. Но теперь Лим Янсен чувствовал себя забытым и покинутым на старом малоиспользуемом ускорителе, который и годился лишь для того, чтобы обучать студентов.
Его персонал состоял из одиннадцати человек — молодых физиков, пытающихся всевозможными способами вытащить себя из этого загнивающего болота. Он же, умело разжигая соперничество среди коллектива, крепко удерживал вожжи правления. Борясь друг с другом за каждую ступеньку карьерной лестницы, подчинённые доставляли ему достоверную информацию о положении дел и суждениях внутри ЦЕРНа . Янсен ещё не чувствовал себя последним изгоем, но зачастую ловил на себе пренебрежительные взгляды молодых учёных и бывших коллег, которым, несмотря на седины, посчастливилось оставаться на плаву. Он же был выброшен на обочину. Его снедала зависть. Он завидовал официальному доступу к производственным проектам. А, между тем, по Центру разнеслась весть о грандиозном проекте — открытии портала в другое измерение. И тут Янсен забеспокоился. «Они не ведают, что творят, — думал он. — Человек не готов принять то, что вскроет этот портал. Не только не готов, но и, вернее всего, не переживёт этого. То, что вырвется из потустороннего мира, может истребить всё и всех на планете. Да что там планета! Это может уничтожить всю галактику!» Янсену стало не по себе. Холодный пот полил градом. Протерев запотевшие очки галстуком, он потянулся к телефону: нужно предупредить, необходимо остановить эксперимент, иначе несдобровать никому… но рука остановилась сама собой, зависнув в воздухе. Кому он позвонит? Кто станет его слушать? Сейчас он никто, учёный, лишённый бывших привилегий. В те времена, когда к нему ещё прислушивались, когда к нему на приём выстраивалась очередь, а от ощущения собственной значимости за спиной вырастали крылья, один из его друзей, скончавшихся прошлым летом, дал неглупый совет: «Тебе надоели слащавые заискивающие взгляды и лживые улыбки? — сказал он однажды. — Знаю, ты всё это терпеть не можешь. Так я подскажу тебе, как справиться с этим мерзким ощущением. Представь их себе в качестве хорошо поджаренного стейка, сдобренного щепоткой крупной соли и несколькими капельками уксуса. И это ощущение пройдёт…». О «терпеть не можешь» он бы мог поспорить… тогда, а сейчас он сам себе казался одной из крупинок той соли или каплей уксуса — всего лишь. Неужели, он такой беспомощный, что не в силах даже попытаться?
Той ночью он не мог уснуть: ворочался с бока на бок, пока это его не утомило. Он поднялся, достал из бара прохладную бутылку бренди, плеснул на дно, а затем, немного помедлив, долил до половины стакана и поднёс его ко рту… Не успел он пригубить, как раздалась тошнотворная трель домофона. «Какого чёрта! Кому я понадобился среди ночи?»
— Кто там?
— Месье Янсен? — раздался мужской голос с акцентом, относящимся непонятно к какому языку.
— Да, это я. Кто говорит?
— Друг.
— Дру-у-г!? — опешил Янсен. — Ну, знаете ли! В моём окружении не осталось людей, кто мог бы назвать меня другом.
— Стало быть, я единственный, кто хотел бы удостоиться такой чести.
— Бросьте. — Янсен был не в духе продолжать разговор. — Не надо меня разыгрывать…
— Я и не думал.
— Тогда представьтесь и скажите, что вам нужно в такой час.
— Несколько минут вашего внимания. И поверьте, то, что я вам предложу, вас заинтересует.
— Хорошо, — раздражённо сказал учёный. — Приму к сведению. И, если вас не затруднит, перезвоните утром… или запишитесь на приём. «Какой к дьяволу приём?! — пронеслась мысль. — Что я несу?»
— Вы, наверное, меня не так поняли, — голос в динамике стал твёрже. — Я не из тех, кто записывается на приём. И потом, раз вы и так не спите, может я всё-таки зайду.
— Вы… вы что, около моего дома?! «Боже! Я совсем с катушек слетел! Он же говорит в домофон».
— Верно.
— И вы думаете, что я вот так запросто пущу неизвестно кого к себе домой?
— Ну что вы! И в мыслях не было. Но как только я назову своё имя, вы поймёте, что вы обо мне не раз слышали. — Переждав молчание абонента, незнакомец продолжил: — Даю вам слово, что я представлюсь при встрече. Просто… на улице не хотелось бы. И я пекусь не о себе, а о вас. 
«Это непостижимо, — подумал Янсен. — Что за назойливая настойчивость, и что за спешка, дьявол побери!» Некоторое время он ещё раздумывал. Но затем, осмыслив, что ему и терять, собственно, нечего, буркнул: — Заходите.
 
Человек, который появился на пороге квартиры Лима Янсена минуту спустя, был смуглым, невысоким и даже при росте в 1метр 72 сантиметра Янсен, в сравнении с ним, почувствовал себя великаном. Мужчина белоснежно улыбнулся и протянул руку. 
— Доброй вам ночи, месье. Меня зовут Акрам Халили.
— Как!? — Янсен поперхнулся. 
Конечно же, он слышал это имя. Его не раз произносили на совещаниях по безопасности, наряду с другими именами людей, которых секретная служба считала особо опасными. Некоторые портреты киберпреступников и террористов демонстрировались на настенных мониторах в коридорах ЦЕРНа, напоминая о бдительности. И он помнил, что имя Акрама Халили находилось под пустой рамкой с надписью — «Портрет отсутствует». И вот теперь, он предстал перед ним, как некий демон, восставший из самого пекла. Этот низкорослый человек уже не казался таким маленьким. От него просто разило мощью и свирепостью и, несмотря на его улыбку, ледяные глаза вселяли страх.
Ноги физика подкосились. Он чуть не рухнул на пол, но Халили успел схватить его под локоть.
— Да что ж вы так испугались?! Неужели у меня вид человека, который может причинить вред? Уверяю вас, что это не так. Вы очень скоро это поймёте, и мы ещё подружимся. — Халили подвёл его к креслу. — Вот, присядьте.  Так-то лучше. — Он огляделся и, заметив нетронутый бренди, взял стакан и поднёс его Янсену. — Отпейте. И, когда вам полегчает, мы поговорим. 
Глядя на доктора наук, можно было догадаться, что, открой он рот, то тут же задохнётся — так ему было не по себе. Прошла ещё минута, прежде чем он кое-как собрался с силами и сделал глоток, надеясь, что спиртное вытеснит скопившийся воздух из грудной клетки. Произойди это с человеком с нездоровым сердцем, то его, с большой вероятностью, уже можно было перекрестить. Но Янсен был здоров: тут генетика не подвела.
От пары глотков бренди его мысли слегка прояснились и стали метаться с невыразимой скоростью, как в молодые годы, с той лишь разницей, что тогда они приносили плоды, заключаясь в хорошо выстроенную теорию. Теперь же они напоминали потревоженный улей.
— Я вижу, ваши щёки порозовели, месье. Вы готовы слушать?
Янсен не был готов ни сейчас, ни до этого, и вообще, никогда он не был готов к общению с подобными людьми.
— Чего вам от меня нужно?
— Услугу, — тихо произнёс Халили. — Мелочь, собственно.
— Мелочь? Ну конечно! — Янсен чуть повысил голос. Получилось визгливо. — Вы хоть понимаете, что общение с вами токсично?
— Ну это бред! Как я уже и сказал: вам ничего не угрожает, как, впрочем, и мне. Многие мечтают увидеть меня в гробу. Но помяните моё слово: скорее все мертвецы перевернутся в своих гробах, прежде чем хоть один волос упадёт с моей головы. А всего-то и надо, чтобы вы обеспечили мне допуск в ЦЕРН.
— Вы с ума сошли… С какой такой целью?
— Скажу прямо: нужно остановить эксперимент.
— Это какой?
Халили поморщился и недоверчиво посмотрел в глаза Янсена.
— Неужели вы так далеки от дел, что не представляете, что творится у вас под носом?
— Представьте себе. — Учёный всплеснул руками. — И уже давно. Вы, господин, ошиблись, выбрав не того человека.
— Я никогда не ошибаюсь, уважаемый Лим. Вы — именно тот, кто мне нужен.
— Советую отнестись к этому с сомнением.
— Сомнение, дорогой доктор, должно быть разумным, — сказал Халили. — Давайте порассуждаем. Вы, хоть раз, задумывались, почему площадь вашей организации украшает статуя Шивы? А ведь Шива — это Бог разрушения. А о трёх шестёрках на логотипе ЦЕРНА? Не к чему объяснять то, что всем известно. Ведь так? И вот теперь, эта дыра, которую вот-вот откроют усилиями великих умов человечества…
— Не понимаю, о чём вы говорите, — перебил его Янсен.
— Всё вы прекрасно понимаете. И мне достоверно известно, что вы в курсе происходящего.
— Откуда же, позвольте поинтересоваться?
Халили оскалился.
— Это мой человек подкинул вам информацию.
— У вас свой человек в Центре?! — Янсену показалось, что он теряет дар речи. Халили промолчал, продолжая по-сатанински ухмыляться. — Так почему бы вам не прибегнуть к его услугам?
— Он слишком молод и импульсивен.
— Ну, допустим. И всё же, в чём суть вашей цели?
— Остановить эксперимент. Я же уже говорил.
— Но вы же тут, если я правильно уловил намёк, говорили о конце света. Разве не этого вы добиваетесь?.. Успех этого эксперимента должен сыграть вам на руку. Или я ошибаюсь?
— Конец света?! — Халили рассмеялся. — Аллах всемогущий! Никогда я этого не желал. Я лишь маленький человек, карающий неверных. И только поэтому, когда вся армия и полиция поднята на мои поиски, я сижу здесь, перед вами. Никто и не представляет, насколько я близко.
Акрам Халили был прав. Никому и в голову не приходило, что он находится в Женеве. Никому, кроме Джулиана Буланже.



Глава 17

Женева, Швейцария

Радио в машине уже битый час транслировало сводки о многочисленных трупах, которых не успевают упаковывать в полиэтиленовые мешки. Вырвавшийся на свободу вирус, покрывал целые города. Изоляция не спасала. Эпицентры заразы появлялись повсюду. Врачи бились над производством антидота, но дело двигалось медленно. Цепочка распространения вируса предельно ясно указывала на порт Па-де-Кале, откуда тот стартовал и путями сообщения достиг разных уголков Европы.
Задав курс, Буланже перевёл машину в автономный режим, решив сделать несколько звонков. Сначала он связался с Томасом Арно, назначив встречу в Ферне-Вольтер, что находился в пяти минутах езды к северу от Центра ядерных исследований. Но Арно отказался — на то была причина: он и вся его группа были прикованы к постели, а Бен Габен, сказал он, уже скончался. Жаль здоровяка! Теперь Джулиану стало кристально ясно, кто стал нулевым пациентом. Кабир Халили был носителем вируса и сослужил своему дяде коварную услугу, отвлекая внимание от него самого. Затем он позвонил матери. Справился о самочувствии и порекомендовал ей и отцу не появляться на улице без средств защиты. Она, в свою очередь, сказала, что в здании Конфедерации творится какой-то бедлам, что все в панике, что половина сотрудников координирует действия по организации лагерей для инфицированных, а другая половина брошена на помощь полиции, которая разыскивает какого-то террориста. Закончив разговор с матерью, Буланже позвонил Дмитрию Беспалову.
— Вы в порядке? — спросил он.
— Есть секретная информация, о которой тебе следует знать, — сообщил Беспалов вместо ответа. — Некая биолаборатория выявила вирус, изъятый из фрагментов эпителия одного молодого человека, который, по нашим сведениям, умер в камере.
— Его имя Кабир — племянник Акрама Халили.
— Как?! Откуда ты об этом знаешь? — после короткой паузы спросил Беспалов.
— Это моя работа, граф, — загадочно ответил Джулиан. — Мои друзья, к сожалению, сейчас находятся в госпитале. Некоторые на грани смерти. А Кабир был последним, с кем они общались.
— Боже! С тобой-то всё в порядке?
— Похоже на то. И я рассчитываю на вашу помощь. Мне понадобятся ваши глаза в ЦЕРНе. Попытайтесь выяснить, какие опыты — из тех, что могут заинтересовать Халили, — там ведутся. Думаю, он нацелился именно туда. И, сэр… простите, что втягиваю вас в это, но с некоторых пор я утратил доверие к своему шефу. Может, напрасно — я не знаю. Но есть некие противоречия, которые не хотелось бы сбрасывать со счетов.
— Хорошо, Джулиан. И ты меня не втягиваешь. Все мы уже и так втянуты. Совсем недавно с орбиты сняли корабль со старшим Халили на борту. Та ещё семейка! Мы считаем, что его полёт и этот вирус — вся эта операция, стоившая немыслимых средств, была спланирована лишь для того, чтобы предоставить возможность Акраму продвигаться в выбранном направлении. Сейчас в воздухе полно дронов и я полагаю, что ЦЕРН окружён кордонами полиции и военными блокпостами.
— Я постараюсь отыскать лазейку и затем сброшу свои координаты. — сказал Джулиан, — Только вы их военным не сообщайте. Нагрянут — спугнём.
— Ладно. Береги себя. Наши люди свяжутся с тобой, как только будут на месте. Код опознания: «Слетелись лебеди». Отклик — «Видел 24-х».
Услышав пароль, Буланже снова поблагодарил судьбу, что Диана находится вне зоны происходящих событий. «Пусть остаётся там, — подумал он, — пока это всё не кончится — добром… или худом. Так или иначе, ни вирус, ни эта сволочь Халили туда не доберутся».

Спустя час, он рассматривал в цифровой бинокль подступы к Центру. Была глубокая ночь. Два ряда электронного забора, PTZ камеры , плотное оцепление и несколько патрульных машин защищали вход в комплекс. Буланже также заметил тепловые сенсоры и лазерные лучи, препятствующие любому проникновению. До этого, получив доступ к спутнику-разведчику, он обследовал все возможные подъезды к охраняемой зоне: этот вход оказался самым слабозащищённым. Здесь находился старый ускоритель, а стало быть, не представлял особого интереса и был практически безопасен, так как был отключён от общей цикличной системы. Но, несмотря на это, ворота открывались с постоянной периодичностью. Сменялся персонал, патрульные машины барражировали внешний периметр, на территорию въезжали и выезжали грузовые машины, и всякий раз сигнализация отключалась и включалась вновь.
План у Буланже уже созрел. Он нашёл уязвимую точку и ожидал удобного момента, чтобы незаметно просочиться сквозь препятствия. Из рюкзака было вытряхнуто всё содержимое. В его распоряжении был лёгкий экзокостюм и плащ-невидимка старого образца. Собранный из наноэлементов, он позволял свету обтекать его и стирал своего хозяина из видимого спектра. Буланже решил облачиться только в плащ, так как его клипсы вряд ли бы застегнулись поверх костюма, хоть он и был облегчённый. Из арсенала он прихватил лишь карманный лазер, коим пользовался в катакомбах, и импульсную пушку, уместившуюся в боковой карман. Проверил «умный» наручный браслет, а всё остальное снаряжение спрятал под камнем и присыпал влажной землёй. «Ладно. Лишь бы не сцапали», — подумал Буланже и двинулся в направлении ворот. Он сделал с десяток шагов, ловя себя на мысли, что зачем-то гнётся к земле. Посмеявшись над собой, он выпрямился, и тут в ушах раздался рингтон вызова. Он присел и включил связь.
— Джулиан, — раздался голос графа, — только что узнал: они решили проделать дыру в пространстве, — сказал он.
— Какую ещё дыру? — Буланже сразу не сообразил, что именно имеется в виду.
— Портал в другое измерение, — пояснил Беспалов. — Они с ума сошли!
— Я понял, Дмитрий. Лишь одно в толк не возьму: если они решили и так погубить всё живое, какого чёрта там забыл этот сукин сын?
— Не знаю, сынок. Но будь осторожен.
— Хорошо, папа, — иронично произнёс Буланже на французский манер. — Разберёмся по ходу.
Буланже двигался с предельной осторожностью. Благо, погода стояла безветренная. (Ветер, облетая человеческое тело, мог создать низкочастотный шум, спровоцировав сигнал тревоги чувствительных сенсоров). Он приблизился к асфальтовой дороге и стал ждать отключения сигнализации. Спустя четверть часа на шоссе появился грузовик. Он ехал медленно, следуя ограничительному знаку в 20 км/час. Около ворот он остановился и был тщательно обследован охранниками. Улучив момент, Буланже пристроился у правого заднего колеса и, когда машина тронулась, он проник вместе с ней на территорию Центра. Около тридцати метров он шёл рядом, пока грузовик не свернул в сторону складских помещений. Затем он преодолел ещё десять метров до входа в здание. Затаившись в нише, он перевёл дыхание. Следующим этапом было само проникновение во внутрь. Теперь ему был нужен кто-то с биометрическим пропуском. Потянулись длинные минуты ожидания.
Сейчас, когда лишь время осталось единственным препятствием, Буланже подумал о древнем итальянском математике Леонарде Пизано, известном всем как Фибоначчи. Наблюдая за природой, он вывел ряд чисел, которому подчинено всё мироздание. Оказалось, что всё, начиная с примитивных микроорганизмов до высшего животного вида — человека, а также: поэзия, живопись, архитектура, безмерный Космос — всё живое и неживое следует правилам простых чисел. Вернее, одному числу — 1,61 , названному в честь его открывателя. По одной из теорий, вспомнил Буланже, это число является числом Бога: кто-то же написал код ДНК. А раз так, то кто знает, кто на сто процентов уверен, что, открыв портал, мы не впустим в наш мир что-то чуждое, не подчиняющееся нашим законам. Возможно, за тёмной стороной скрывается другая Вселенная, многогранность которой превосходит нашу или наоборот, — примитивную, поглощающую свет, готовую втянуться в наш мир, словно в чёрную дыру, и испепелить всё, что встретится на её пути. Чёртовы учёные! Им так необходимы открытия, что смертельная опасность тревожит их меньше, чем разочарование от их отсутствия. Они словно дети, пытающиеся разломать игрушку, чтобы посмотреть, что там внутри. Но беда в том, что что бы они там ни обнаружили, игрушка уже будет сломана. Природа проиграет человеческому разуму, и даже квантовый компьютер, просчитывающий миллиарды вариантов в секунду, не сможет предсказать будущее. Буланже собственные рассуждения показались нелепыми, даже ребяческими, хоть и были недалеки от истины. Но он так долго стоял в этой нише, что налившееся от неподвижности тело стало подавать мозгу тревожные сигналы. Это красное мерцание внутри черепа уводило мысли в сторону от основной линии суждений. Размышлять так было совершеннейшим образом неразумно. Ему бы подумать о Халили: тот, в противовес ему, наверняка не сидит без дела. От этой мысли тело Буланже пробила судорога. Он прикусил губу и тихонько приподнялся на носках, вытягиваясь вверх. Когда судорога отпустила, он прижался к стене, перенося центр тяжести на спину и ослабляя упор на занемевшие ступни ног. Буланже прикрыл глаза.
Он потерял счёт времени, но, разомкнув веки, увидел, что пропустил рассвет. Была б его воля, он бы выругался во весь голос. Но, осмотревшись, понял, что ничего экстраординарного не произошло. С взошедшим над горизонтом солнцем охранники расслабились, поедая утренние сэндвичи и наслаждаясь кофе прямо на капотах машин. Буланже не имел права шевельнуться, чтоб взглянуть на наручный дисплей, но по высоте солнца предположил, что времени около 7 часов. Ещё несколько минут пропали впустую, прежде чем на дороге появился автобус. Он, медленно приближаясь, плыл в утреннем тумане, словно серебристый цеппелин в белоснежных облаках.
Скоро он остановился для досмотра. Буланже, когда все покинули салон, насчитал двенадцать человек. Все они были одинаково одеты и смахивали на студентов. «Наверное, очередная экскурсия», — предположил Буланже. Разноликие стажёры представляли к проверке свои заплечные сумки, и было очевидно, что некоторые эту процедуру проходят не впервые. Буланже вновь и вновь пробегал глазами по их лицам. Глаза оставались единственными органами, которым было позволительно двигаться. Спустя ещё несколько секунд его блуждающий взгляд остановился. Один из прибывших явно выделялся своим видом. Этот человек был старше других, смуглый, с густой щетиной и глазами пантеры, вышедшей на раннюю охоту. Затем он заметил ещё одного, а после ещё двоих, которых никак нельзя было отнести к студенческой братии. Эти, хоть и держались спокойно, но Буланже каким-то шестым чувством ощутил их внутренний накал. Как же они собираются проникнуть в охраняемую зону? Неужели охрана ничего не заметит?.. Не заметили. Все цепочкой устремились ко входу. Предъявленные документы каждого из них оказались в полном порядке.
Буланже был последним, кто вошёл внутрь. Мимо, чуть не наткнувшись на него, грациозной струящейся походкой проследовала блондинка. Один из юношей проследил за её бёдрами и зацокал языком. Шедшая рядом девушка, вонзив в него рассерженный взгляд, одёрнула его за рукав. Буланже старался не отставать от группы. Вскоре, минуя холл, они вошли в одну из штолен и начали спускаться. Помещение давно требовало ремонта. Местами облупленная краска на стенах висела лоскутами. На входе в контрольный зал стоял единственный турникет, тогда как к работающему детектору вас бы не пропустили без тщательной проверки биометрии и сканирования вашего личного чипа. Больше половины дисплеев операторского зала были отключены. Задействованы были лишь те, что отвечали за энергоснабжение и климатический контроль.
Из перешёптываний студентов Буланже узнал, что учёного-экскурсовода зовут Лим Янсен. Тот, как и положено, зачитывал инструкцию по технике безопасности перед тем, как начать лекцию по основной теме. Он объяснил, как не заплутать в бесконечных коридорах, правильно понимать указатели направления движения, чтоб ненароком, вынырнув на поверхность, не оказаться на территории Франции.
К тому времени, как Лим Янсен закончил инструктаж, подтянулись работники его ведомства. Он подозвал своего заместителя по научной части, перепоручил ему своих студентов и направился в сторону выхода. Четвёрка подозреваемых, которые с притворным спокойствием ожидали окончания доклада и за которыми непрерывно следил Буланже, последовали за ним. «Вот и потянулась ниточка за иголочкой, — подумал он. — Вероятно, они использовали Янсена в виде пропуска. Интересно, как им это удалось? Наверняка надавили на какую-то болевую точку так сильно, что тот согласился. Но, тем не менее, союз парадоксальный». Буланже никогда не питал особого доверия к учёным, а теперь и вовсе все они в его глазах, в лице одного человека, провалились в бездонную яму.
Продвигаясь по коридору, он решил, что пришло время зафиксировать свои координаты. Пришлось немного отстать от фальшивого альянса, чтобы включить датчик геолокации. Промедли он ещё немного, и было бы поздно. Уровень штольни стал понижаться. По сути, если в их намерения входило добраться до главного реактора адронного коллайдера, им нужно было спуститься до отметки 100 метров ниже поверхности земли. Когда-то передвигаться по километровым подземным переходам позволялось лишь на велосипедах. Теперь же это были кинетические байки, с лёгкостью набиравшие скорость до 30 км/час. Буланже здорово занервничал: байк, с невидимкой в седле, смотрелся бы абсурдно и не остался бы незамеченным. Не теряя времени, он приблизился к группе. Пока те усаживались на сидения, он выпростал из-под плаща руку и прилепил «жучок» к раме: по крайней мере, они останутся в радиусе действия детектора. Браслет, установив связь, слегка завибрировал.




Глава 18

Париж. То же время

Одна из штаб-квартир Лиги располагалась на острове Сите, во Дворце правосудия. Туда, под видом делегатов от правоохранительных органов, съехались все её представители. Конспирацией, в свете настоящих событий, можно было пренебречь. Даже прессе не было никакого дела до какого-то там пленума юристов.
В этом здании Дмитрий Беспалов чувствовал себя хозяином, пусть, теперь уже, и временным. Он встретил высоких гостей и рассадил в конференц-зале согласно закреплённым местам. Был подан обед. Блюда подавались в старинном фарфоре — все из натуральных продуктов, искусно приготовленные и не менее изыскано поданные. Стол украшали: оленина под ореховым соусом, заячье филе, каре из ягнёнка, французские сыры, вино и выпечка. Но не взирая на аристократический приём, над столом висела зловещая тишина. Утоляя аппетит, делегаты старались даже не звенеть столовыми приборами. Настрой присутствующих был понятен: время быстро улетучивалось, а способов решения проблем не было.
Спустя некоторое время, Дмитрий Беспалов взял на себя смелость произнести вступительную речь. Он обратил внимание, что к большей части деликатесов никто не притронулся, а лорд Париус смотрел немигающим взглядом в свою пустую тарелку. Его нерешительность и побудила графа, нарушая субординацию, подняться со своего места.
— Уважаемые господа, когда-то Лев Толстой, великий русский прозаик, сказал: «…Зло войны и благо мира до такой степени известны людям, что с тех пор, как мы знаем людей, самым лучшим пожеланием было приветствие «мир вам»». Мы, оставаясь инкогнито, так долго боролись с человеческими бедами, что пришло время явиться Миру. Мы более не можем оставаться в тени. Хотели мы этого или нет, но о нас уж давно толкуют в массах и не всегда в хорошем свете. Не только спецслужбам многих стран известно о нашем существовании. Все, кому не лень, возлагают на нас вину и ответственность за постигшие человечество беды. И, если рыба гниёт с головы, — Беспалов бросил беглый взгляд на рыхлое одутловатое, побитое мелкими оспинами лицо лорда Париуса, — то наша голова уже давно отдаёт душком.
— Да как вы смеете! — прошипел азиатский резидент. — Вы хоть отдаёте себе отчёт, на кого намекаете?
Дмитрий Беспалов с хрустом выпрямился.
— Безусловно, — тихо, но твёрдо, произнёс он. — Я в своём уме. И зная, сколько мне осталось, я более не намерен ни перед кем пресмыкаться. — Лорд Париус даже не шевельнулся. — Сегодня я вынужден говорить правду, потому как другого шанса мне не представится. Каждый из вас волен соглашаться со мной или нет, но сейчас вы услышите то, что является кристальной истиной. — Беспалов послушал тишину и продолжил: — Мы управляли государствами, сдерживали и, будем говорить начистоту, провоцировали войны. Мы боролись с эпидемиями и спонсировали биологические лаборатории выводящие новые виды вирусов. Мы заботились о процветании одних народов и уничтожали другие. Так не говорите мне, что мы невинны, и то, о чём судачат на улицах, инсинуации глупцов. Я вижу нашу вину во всём. Следы наших грехов посеяны по всему миру.  И самый ужасный из всех грехов в том, что мы бросили вызов Богу. Ведь это с нашего молчаливого согласия и на наши деньги адронный коллайдер разросся до таких чудовищных размеров. Этот огромный удав уже заглотил свой хвост и готов погубить всё живое — всё, что пока ещё не утрачено. С его помощью откроется дверь в неизвестное, туда, где наш Бог не властен, а мы — невесомые ничтожные пылинки сущего.
— Вы утратили веру, граф, — бросил один из членов Лиги с большой долей укоризны. — Вы, часом, не забыли, что Бог вездесущ и всеобъемлющ?
— Нет. Не забыл. Но тот мир живёт по другим правилам. И позвольте спросить: помните ли извечный вопрос: «Кто появился раньше ;—; яйцо или курица?» Найден ли ответ на него? А что же насчёт Богов? Кто-то сказал: «Мы верим в вещи, и потому они реальны». Так кто появился раньше: люди или Боги? Были бы Боги, если бы люди в них не верили? Была бы вера, если бы в людях не было страха? И был бы страх, если бы люди изначально знали суть вещей?
Наконец, очнувшись, поднялся лорд Париус.
— Да укрепи наши силы, Господи! — Перекрестившись, он тяжело вздохнул. —  А ведь никто не возразил вам, Дмитрий, когда вы спросили: «А что же насчёт Богов?» А это потому, что вы совершенно правы. Ещё в древних манускриптах израильских было написано «;;;;;;». И это слово означает — не Бог, а Боги. Бесконечное переписывание и переводы древних текстов изменили саму суть Писания. Но мы, милорды, — не Боги, хоть и пытаемся примерить на себя их одежды. Наши изначальные цели, безусловно, были праведными. Мы, с одной стороны, старались не допустить перенаселения планеты, а с другой — примиряли народы. Одним странам мы предоставляли выбор, так как были уверены в их самодостаточности и разумности, другие — вели за собой, как пастырь за руку ведёт свою паству. И наконец, мы открыли границы государств, стараясь тем самым предотвратить истязания недр земель Азии и Африки. Мы не только позволили изуродовать планету, но и превратить её в радиоактивную помойку. Все мы хотим одного: избежать катаклизма планетарного масштаба. Только за последний год произошло 1560 землетрясений. Нашу планету лихорадит. Карстовые пещеры, подземные горные выработки и множество полостей, оставшихся от добычи нефти и газа, осыпаются, лопается и проваливается земля, не выдерживая собственной тяжести, и стонет. Трубные звуки, издаваемые как землёй, так и небом, вводят свидетелей этого явления в ступор.  Дмитрий прав — мы это допустили, и на нас лежит большая часть ответственности. А теперь вот, и это… Эксперимент на коллайдере необходимо остановить во чтобы-то ни стало.
— Верно, — поддержал лорда Беспалов. — Безумство ;—; искать то, чего не существует. Ещё безумней ;—; не интересоваться тем, что не изведано. Но учёные зашли слишком далеко в своих исследованиях. Их амбиции взяли верх над чувством самосохранения. Они умны, но слепы, потому как не обладают Оком Всевышнего. Они адепты технократии и у них нет, думаю многие меня поддержат, оснований для оптимизма. Мы не имеем права положиться на волю случая. Во всяком случае, пока мы отвечаем за судьбы миллионов людей. — Дмитрий перевёл дух и продолжил пониженным тоном: — Люди наблюдают мир через призму собственного жизненного опыта. И мы не всегда понимаем то, что наблюдаем. А, ведь, это наше ограниченное сознание не позволяет нам видеть сущность достаточно ясно. И если когда-нибудь эта пелена спадёт с наших глаз, наступит тот самый апокалипсис, который прежде всего сведёт нас всех с ума. Вспомните хотя бы запрет Бога вкушать от древа знания. Некоторые тайны потому и остаются под семью печатями, что наш мозг не готов принять окружающий мир таким, каков он есть на самом деле. — Дмитрий снова сделал паузу, долгим взглядом оглядев членов Совета. Все, как ни странно, слушали его с участием. — Прошу прощения, если кому-то мои речи показались длинными и поучительными. Я ни в коей мере не хотел задеть чьё-то самолюбие. Но у меня есть одно сообщение, которое всех заинтересует. Все мы знаем, что наш корабль снял с орбиты своевольный челнок, на борту которого присутствовал и вводил в заблуждение компетентные органы Абдулах Халили. Как нам стало известно, его действия себя оправдали. И в эту минуту его брат, Акрам Халили — террорист и бандит, убеждённый, как он сам заявляет, правоверный мусульманин, снискавший славу неуловимого, находится внутри ЦЕРНа. Да, вы не ослышались. В то самое время, когда группа физиков планирует открыть портал в другое измерение, Акрам Халили бродит по туннелям коллайдера. А мы, к своему стыду, даже не знаем о его намерениях.
— Позвольте поинтересоваться: откуда вам это известно? — спросил куратор африканского континента.
— За ним приглядывает надёжный человек, в благоразумности и навыках которого я не смею сомневаться. У нас, — Беспалов взглянул на лорда Париуса (К тому времени тот уже занял своё место и, не обращая внимания на потерю величественной осанки, сидел поникшим, подпирая подбородок обеими руками). — У нас, — повторился он, — имеются последние координаты наблюдателя. Он просил нашей поддержки, и я не вижу оснований для отказа. Но для того, чтобы привести в действие наш собственный спецотряд, необходимо одобрение всех членов Лиги.
Таких дебатов, которые начались после его спича, Беспалов никак не ожидал.
— Безусловно, надо послать людей, — выкрикивали одни.
— Но мы вовсе не знакомы с этим, так сказать, наблюдателем, — противились другие.
— Нельзя доверять опальному графу, — слышались выкрики.
«Слишком долго вы находились на верхушке пирамиды власти, — думал Беспалов, глядя, как ему представилось, на бесполых старцев. — Слишком долго передёргивали ниточки, которые иссохли и полопались в дряхлых руках. Вы даже пропустили тот момент, когда ваша жизнь потеряла смысл, когда ваш опыт и ваша мудрость перестали вписываться в современные рамки, а косность суждений привела к бездействию. Совета больше нет. Нет Лиги, которую я знал. Пора освобождать арену молодым, не связанным ветхими клятвами и не знающих замшелых заветов. Время освободиться от ключей бессмертия настало для всех вас».
Беспалов поморщился, и первым его порывом было покинуть конференц-зал.  У него было достаточно ресурсов, проверенных временем и действием людей, чтобы разыграть последний козырь в одиночку. Но опустившаяся на стол ладонь лорда Париуса потрясла воздух, погасив в миг разгоревшийся спор.
— Посылайте команду, Дмитрий, — сказал он не терпящим препирательств тоном.
Беспалов облегчённо выдохнул и поторопился вон из зала.  Это облегчение он связал с тем, что прирос к Лиге всей кожей и даже внутренностями, а с годами лишился чувства сопротивления общему голосованию, и решение Париуса освободило его от единоличного выбора. Он вдруг понял, что всегда подчинялся уставу Совета и никогда, ни на йоту, не позволял себе уклониться от неписанного закона. Он вспомнил последние слова матери при расставании: «Скоро ты освободишься, сын». Что она имела в виду? Его скорую смерть или крах Лиги?.. Он поразмыслит над этим позже. Теперь же надо помочь Джулиану, о котором совсем недавно подумал, как о преемнике. Но он не допустит и не желает для него повторения своей судьбы, так же, как и для Дианы: пусть они проживут нормальную человеческую жизнь, родят детей, состарятся и покинут этот мир, когда пробьёт их час, по воле Всевышнего. И, если он успеет, то, возможно, разгадает тайну камня. Но если не сложится, то и жалеть не станет. Найдётся кто-нибудь другой, кто сможет.
Вслед за тем, как Беспалов покинул зал, лорд Париус поднялся со своего места, с хрустом выпрямляясь во весь рост. Каким-то образом к нему вернулась его горделивая осанка, морщины расправились, а кожа посветлела на несколько тонов. Все встали и склонились в полупоклоне перед первым вельможей.
— Человечишка… — язвительно процедил он, вызвав всеобщий гул одобрения. —  Не пора ли нам, господа, переместиться ближе ко входу? 


Глава 19

ЦЕРН

Буланже каким-то чудом удалось подоспеть как раз к тому времени, как группа остановилась у очередного препятствия. Только что Лим Янсен, разведя руки, сказал, что дальше он не пойдёт, так как его доступ обрывается в этом месте.
— Если вы сможете проникнуть через эти двери, то дальше, по коридору, выйдете к главной контрольной комнате. Но на пути есть несколько микроволновых рамок и шлюз идентификации. Они контролируются центральным компьютером, который расположен в одной из комнат с биоконтролем. Во всяком случае, так было лет десять назад. Сейчас, наверное, это уже квантовый мозг…
— Ладно, доктор, — прервал его Халили, похлопывая по спине. — Вы и так много для нас сделали. Дальше мы сами.
— Как вам будет угодно, господа, — проговорил Янсен, еле держась на ногах. — Но скажите, вы и правда желаете остановить эксперимент?
— Вам больше не о чем переживать, сэр. Мы здесь для того, чтобы всё прошло гладко. Идите. Вы заслужили отдых.
Янсен, ссутулившись, побрёл в обратную сторону. И ему почудилось, что через миг ему выстрелят в спину. Он даже почувствовал жжение меж лопатками и съёжился. Через несколько секунд он оглянулся, но увидел улыбки и прощальные взмахи рук. «Я себя накручиваю, — подумал он. — Вот так человек своими мыслями может изменить реальность и породить глобальные изменения. «Эффект бабочки», мать её!» Но чем дальше он отдалялся, тем яростней становился бег мыслей. Сейчас он будто очнулся. В его мозгу, словно игральные карты, раскинулись веером контрольные слова, вырванные из контекста различных научных докладов: «Управление временем», «…превзошли скорость света», «Чёрные дыры», «Масса тёмной материи достигла критической точки», и наконец, танец Бога Шивы на площади ЦЕРНа и знак Сатаны на его логотипе. Он вдруг осознал, что ошибся. Им удалось убедить и заставить его совершить то, на что он никогда не был способен. Янсен остановился. Вернуться? Попробовать воспрепятствовать?.. Но в этих людях столько непоколебимой воли… А он слаб… и совершенно измотан… и эти бесчисленные никчёмные дни, и одинокие ночи его так утомили. Нет, у него нет сил. Не осталось энергии сопротивляться. Да и смысла нет. Скоро этот мир исчезнет, а вместе с ним…
«И четыре больших зверя вышли из моря, непохожие один на другого.
Первый — как лев, но у него крылья орлиные; я смотрел, доколе не вырваны были у него крылья, и он поднят был от земли, и стал на ноги, как человек, и сердце человеческое дано ему. И вот ещё зверь, второй, похожий на медведя, стоял с одной стороны, и три клыка во рту у него, между зубами его; ему сказано так: «встань, ешь мяса много!»
Затем видел я, вот ещё зверь, как барс; на спине у него четыре птичьих крыла, и четыре головы были у зверя сего, и власть дана была ему.
После сего видел я в ночных видениях, и вот зверь четвёртый, страшный и ужасный, и весьма сильный; у него большие железные зубы; он пожирает и сокрушает, остатки же попирает ногами; он отличен был от всех прежних зверей, и десять рогов было у него. Я смотрел на эти рога, и вот, вышел между ними ещё небольшой рог, и три из прежних рогов с корнем исторгнуты были перед ним, и вот, в этом роге были глаза, как глаза человеческие, и уста, говорящие высокомерно. Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь» .
   
Янсен даже не понял, как очутился на краю крыши. Всего 20 метров — какая малость. Ничтожность для космоса и так много для маленького человека. Арбогаст, Деко, Вернер, Лужин… — все эти фамилии всплыли в его голове, все они покончили жизнь, совершив прыжок с этого самого места. День был в разгаре. Во дворе было с десяток человек, все заняты своими делами. Внизу — розовые гранитные плиты, выложенные замысловатым орнаментом. Лим Янсен выбрал точку, сосредоточился на ней, представив, что это и есть портал. Портал в другой мир — его другой мир.

Буланже влип в стену и зорко следил за действиями мнимых туристов во главе с Акрамом Халили. Те стояли у дверей, не предпринимая никаких действий, и как будто чего-то ожидали. «Неужели они думают, что двери сами отворятся перед ними? Или, может, у них имеется волшебная палочка?» — Буланже снова поймал себя на мысли, что его разум шутит с ним, раз скатывается до детских мыслей. Но «волшебная палочка» всё же появилась: её роль безукоризненно исполнил сотрудник Центра. Человек в тёмно-синем комбинезоне открыл дверь, заранее идентифицировавшись у входа, и пропустил гостей внутрь, даже не повесив на них простейший магнитный пропуск. Буланже остался снаружи, отрезанным от основного театрального действия. Такое положение вещей его явно не устраивало: ведь он надеялся сыграть не последнюю роль в этом спектакле, а если повезёт, и произнести финальную фразу, — ну, что-то, вроде: «Последняя остановка, господа бандиты. Поезд дальше не идёт. Попрошу ваши запястья…». Но теперь это оказалось почти невозможным. Буланже, наконец, освободился от плаща-невидимки — больше в нём нужды не было. Дальше защита было столь мудрёной, что, будь он даже белой родинкой на теле альбиноса, его бы всё равно обнаружили.
Отчаиваться, однако, — было не в характере Буланже. Отчаяние — удел слабых. Он же — стратег и опытный разведчик. Он найдёт выход или вход, пусть тот будет, хоть пастью самого Антихриста. Он прошёлся по коридору, осматривая пол, стены, потолок, вентиляцию… Должный ремонт помещению не делали лет десять, если не больше. Но, вне всяких сомнений, всеобъемлющее око охранной системы охватывало весь объём Центра. Его видят?! Ну и пусть. Ему это и нужно. Пусть отправят секьюрити, а он превратит их в проходной билет, контрамарку, если угодно. Буланже поднял руку, дотронулся до браслета и велел показать план здания. Спустя секунду над рукой засияла 3-Д диаграмма. На ней синей точкой было отмечено его местоположение. Центральный узел управления находился совсем рядом. Их отделяли холл и несколько простенков.
— Инфракрасный режим, — скомандовал Буланже.
Дисплей переключился, но картинка была слишком смазанной. Какое-то оборудование создавало резонансные помехи. Наручный сканер был слабым и не мог пробиться через поле широкополосных блокираторов.
— Покажи мне магнитную карту.
Перенастройка взяла немного больше времени, чем обычно: реагирование умного браслета замедлилось. Буланже обосновал это глубиной, на которой находился и теми же помехами. Но, когда он увидел голограмму, то понял всю бесполезность этого режима. Магнетизм был таким сильным, что изображение представляло запутанный клубок магнитных волн. Лишь в одном месте ему удалось разглядеть вихревые потоки, закрученные в бесконечные кольца. То были мощнейшие магниты ускорителя, разгоняющего частицы сверх скорости света. Сейчас ему припомнился один из многих курсов, пройдённых в мастерской Бастьена, — «Основы квантовой механики». Преподаватели лишь коснулись теории, дабы развить в курсантах образное мышление, но кое-что Джулиан всё же усвоил. Достигнув максимальной проектной мощности в 40 ТэВ , образование чёрной дыры будет неизбежным. И поскольку даже микроскопическая дыра сможет втянуть в себя всю Вселенную (что малопостижимо для мозга простого обывателя), то возникшая в результате разгона пучка частиц до сверхскоростей дыра станет огромной. И это — первый вариант. Второй вариант не исключает Закона сохранения энергии, а это означает, что портал в другое измерение будет открыт. Вот только, кто перейдёт туда или что придёт оттуда — загадка, ответ на которую не знает никто. Следующий вопрос: что станет с тёмной материей, что копится и хранится в надёжно закупоренных контейнерах глубоко под землёй? Ведь она, по предположениям смелых, не боящихся сказать правду учёных, уже, несмотря ни на что, порождает цунами, ураганы, землетрясения небывалой мощности, странные спиральные облака, которые многие принимают за портал или начало прихода Сатаны. Много лет назад, физик и космолог, великий учёный Стивен Хокинг предсказал, что тёмная материя столь нестабильна, что может в один миг перевести наш Мир в иное физическое состояние.
«Это конец! — подумал Джулиан. — Мир никогда не будет прежним. Исчезнет всё, что мы знаем, к чему привыкли и кого любим. И произойдёт это легко и быстро. Никто ничего не почувствует: даже мысль не проскочит». Сейчас до его сознания дошло неопровержимое: ЦЕРН сооружён на территории, принадлежавшей городу Аполлиакумс . Его название, как и храма внутри городских стен, было посвящено божеству Аполлиону или, иначе, Шиве — Богу разрушения и созидания, призванному сокрушить существующую Вселенную и создать новую. Джулиан задумался: — «Вполне может быть, что такое уже происходило и раньше. Просто человечество этого не помнит. Чья-то божественная рука стирала память и переписывала историю заново. Но всё же некоторые события недалёкого прошлого наталкивают на мысль, что тот же Адольф Гитлер, Владимир Ленин, Оливер Кромвель, Иоганн Георг Фауст, Иосиф Сталин и Эжен Потье с его «Интернационалом», слова в котором заключены в законспирированную идею восстания кровожадных псов против религии («Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущённый и в смертный бой вести готов. Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был никем — тот станет всем»), заключили сделку с дьяволом. И это ли не призыв Антихриста? Это ли не прямое указание к действию?.. Но, как видно, Вселенная имеет некую власть — Вселенский разум не всякий раз позволяет случиться, казалось бы, неизбежному Концу Света.
Буланже уже несколько минут вслушивался в доносящиеся до его чувствительных ушей звуки, пытаясь вычленить приближающиеся шаги. Они знают, что он здесь и должны послать за ним. Или они полагаются на непроницаемость этих стен?.. Но, сколько он ни слушал пространство, кроме звуков ускорителя, смахивающих на крик доисторической птицы, ничего не услышал.
Буланже был собран и насторожен. Он не знал с какой стороны прибудет охрана, поэтому не переставал следить за колебаниями воздуха. Рука сжимала рукоять импульсной пушки, что была в состоянии запросто проделать дыру в двери, но воспользоваться этим он не спешил. «Ещё не время», — твердил он, сдерживая самого себя. — Ещё не время».

В Главном Контрольном Зале находилось не так много персонала, как того требовало поистине грандиозное открытие, подготовка к которому подошла к завершению. Операторы были на своих местах и занимались последними проверками. Любой запрос, оперирующий кубитами , квантовый компьютер обрабатывал в мгновение ока. Взгляд сверху, брошенный сторонним наблюдателем на столы операторов, мог бы выявить поразительное сходство с логотипом Центра. Но это расположение, в виде трёх шестёрок, имело свои преимущества. Каждый из сотрудников мог видеть своих коллег, не прибегая к разворотам более, чем на 30 градусов. Это позволяло наблюдать за действиями других, не отвлекаясь от собственного монитора.
Около большого круглого стола в центре стояли люди и, надо полагать, они только что закончили совещаться. Все они повернулись к бесшумно разъехавшимся дверям, где в покорных позах застыли пять человек, ожидая приглашения войти. Первым вскинул руки лорд Париус.
— Приветствую тебя, брат мой!
Акрам Халили приблизился к лорду и опустился на одно колено.
— Не побрезгуй и моим приветствием, господин, — сказал Халили, не поднимая головы.
— Да прибудет с тобой Всевышний, Акрам. Поднимись и подойди.
Халили повиновался. Он сделал несколько шагов, чувствуя дрожь в ногах и озноб в теле. В жизни он не претерпевал такого трепета, как сейчас.
— Готов ли ты к следующему шагу, брат? — спросил Париус.
— Как никогда, господин. Исполню всё, что повелите.
— Хорошо. Но некоторое предисловие не помешает. — Лорд повернулся к Совету. — Господа, это тот самый смертный, коий подготовил плацдарм. Большая часть Азии и Африки чиста. И, по нашему мнению, этой площади должно хватить для прибытия Древнего. Эту планету ждут большие изменения, и я горд, что мы с вами к этому причастны.
— Позвольте спросить, милорд, — один из членов Лиги поднял руку, в то же время покосившись на сотрудников Центра.
— О них, мой друг, можете не беспокоиться, — заверил лорд, перехватив его взгляд. —  Они все в моей власти. Спрашивайте.
— Насколько он велик — Древний?
— О! Чрезвычайно!.. Даже по нашим меркам. А по людским — как человек не замечает муравья на тропинке, так и он не заметит ничего, что окажется под его поступью.
— Земля-то выдюжит? — прозвучал ещё один вопрос.
Лорд Париус развёл руки, взирая на любопытствующих с некоторой восторженностью и превосходством над подавляющим большинством кураторов стран и континентов.
— Вам ли не знать, насколько Вселенная интерференционна?.. Представьте себе книгу с множеством страниц, на одной из которых находится эта Вселенная. Люди думают, что, изогнув страницу, они проделают кротовую нору, через которую смогут попасть в соседнее параллельное измерение. Ох, как сильно они ошибаются! Они подчинены законам физики, присущим лишь их роду. Но они даже не представляют, насколько далеки от истины. Это лишний раз доказывает, что они видят то, что им позволено наблюдать. Это ограничение существует лишь для того, чтобы не повредить их жидкий мозг. Люди, хвала им, достигли сверхсветовых скоростей, но даже не поняли, что они впустили в свой мир. И, отвечая на заданный вопрос, скажу лишь одно: Древний столь же тяжёл, сколь и лёгок. Он мудр и справедлив. Но не думайте, что вы протянете ему руку, и он пожмёт её в ответ. Даже я, один из его приближённых, не посмею, не говоря уже о людях, ощущающих свою значимость лишь в собственной среде, и так долго и так страстно жаждущих встречи с ним. Говоря «с ним», они подразумевают Бога. Мы же смотрим на него с другой точки зрения. — Улыбка тронула щёки лорда. — Я вспомнил одну притчу: «Человек, когда стал разумным, стал доставать Бога своими вопросами. Бог отвечал, пока ему не надоело. Тогда он спрятался в море. Но человек нашёл Бога в океанских пучинах и, на сей раз, Бог спрятался в земле. Но и там человек нашёл его. И тогда Бог спрятался в человеке. С тех пор, человек тщетно ищет Бога».
Собрание проявило восхищение мудростью лорда.
— Откуда явится Древний? — снова прозвучал вопрос.
И этот вопрос не озадачил лорда Париуса. Он лишь всплеснул руками, давая понять, насколько это очевидно: вероятно, на миг запамятовав, что это известно лишь некоторым из старейшин.
— Древний придёт из-за пределов времени, — сказал он. — Он — протосубстанция, что создала эту Вселенную из хаоса, и Он тот, кто уничтожит её, если сочтёт, что пришло время перемен. Его дом — чёрные звёзды и сумрачные долины тёмной материи. Его печать — центр Мироздания. Пути Его — неисчислимые лабиринты времени, хотя время для Него не имеет никакого физического смысла. И, наконец, цитадель Его сделана из чистого кремния, что был первым материалом, из которого он сотворил планету Земля. — Лорд Париус сделал многозначительную паузу и, когда понял, что вопросы истощились, сказал: — Итак, я вижу, что ускоритель достиг необходимой мощности. Пора явить Повелителя. Но, как мы уже и оговаривали, его необходимо пригласить. Этого шанса удостоились немногие — самые верные и самые стойкие из вас. — Он повернулся к Халили. — А ты, наш добрый сын, поведёшь их. Эта честь, которой ты удостоился, — награда за содеянное.
Акрам Халили снова припал на колено.
— Повинуюсь, мой господин.

Глава 20

Церн (спустя некоторое время)

Буланже, теряясь в догадках по поводу усердности секьюрити, успел обследовать все входы и выходы, несколько раз открывал и закрывал лифт с помощью электронного браслета, разведал пути отхода и проходы в вентиляционных шахтах, через которые можно было попасть в любую точку Центра. Он даже удалил несколько беспроводных сенсоров, прожёг лазером камеры наблюдения и, на всякий случай, проделал дыру между стенками кожухов, наверняка нарушив микроклимат каких-то помещений. То, что никто не обратил на это внимания и не послал техников для устранения поломки, казалось крайне странным. Они что, сбрендили? Ни охраны, ни ремонтников? Что там происходит, на самом деле? Ему было невдомёк: как, на самом значимом в истории предприятии, может происходить такое безобразие?
Буланже спустился вниз. Вся одежда была грязна от вездесущей пыли, которая не единожды становилась причиной сбоев оборудования на самом защищённом объекте. Он отряхнулся… и тут… Неужели он слышит шаги? С большим опозданием, но всё же кто-то заинтересовался вторжением. Буланже выхватил пушку и направил её в сторону приближающихся звуков. Ну, наконец-то. Торопливые шаги приближались к заблокированным дверям. Навострив слух, Буланже несколько раз пересчитал ритм и предположил, что не менее семи человек двигаются шагом профессиональной группы, — один за другим, от стены к стене, останавливаясь перед поворотом, — всё, как положено для захвата нарушителя. Буланже присел и направил оружие в пролёт коридора: они вот-вот должны появиться. Но прежде, чем он кого-то заметил, в пролёте показался небольшой дрон. Он влетел в коридор, быстро отыскал объект и, застыв в воздухе, уставился на него чёрным «глазом». Буланже выхватил карманный лазер, готовый прожечь чёрную склеру. Но тут из чрева дрона прозвучал голос: «Слетелись лебеди».
— Мать вашу! — на выдохе выругался Буланже и произнёс отзыв: — Я видел 24-х.
Вслед за этим в холле появилась опергруппа. Тёмно-серый камуфляж, лёгкое снаряжение, упакованное в карманы костюмов, на плечах логотипы, в виде двух сплетённых лебедей — точь-в-точь, как тату на бедре Дианы.
— Я — командир группы лейтенант Александр Моро, — отрекомендовался рослый опер. — Нас послали, чтобы помочь вам.
— Отлично, — бросил Буланже. — А то, я уже заждался, хоть кого-нибудь. Здесь творится чёрт знает, что.
— Мы в курсе, — неожиданно признался Моро.
Буланже охватило недоумение. Он обвёл взглядом внушительную фигуру Моро и его команду.
— Ну, раз так, — сказал он, — тогда нам следует пробиться через эти двери, пройти ряд биометрической и микроволновой защиты, проскочить через шлюз опознания и оказаться в главном контрольном зале, где готовятся открыть портал в никуда. — Буланже передохнул, не отрывая глаз от абсолютно хладнокровного лица Моро. — Хотя, конечно, вы в курсе. А я, очевидно, единственный, кто теряется в догадках.
— Возможно, — сказал Моро. — Но это уже не важно. Нам приказано сопроводить вас в Париж.
Буланже задохнулся от возмущения. Ему понабилось несколько долгих секунд, чтобы открыть рот.
— Вы, наверное, не представляете, о чём говорите. Какой, к чертям, Париж?! Мир на грани исчезновения… А вы говорите: «сопроводить». Мы должны сию минуту остановить эксперимент, который приведёт к неминуемой катастрофе. Да что там катастрофа?! Это будет коллапс Вселенной…
— Советую вам успокоиться, сэр. Мы лишь выполняем свой долг.
— К чёрту ваш долг! — вскрикнув, Буланже осёкся: — Кто вас послал, лейтенант?.. Только не говорите мне, что это приказ Дмитрия Беспалова. — Он снова посмотрел на шевроны на рукавах. Под ними проступал клей. Значит экипировались наспех, — отметил Буланже.
— Беспалова? — переспросил Моро. — Я даже о таком не слышал. Этот приказ мы получили от главы Международного Сообщества, куда более влиятельно и известного, чем неизвестный… О ком вы там упомянули? Беспалов?
— Международное Сообщество?.. Может, вы хотели сказать: Международная Конфедерация, где, кстати, служат мои отец и мать? — бросил Буланже в надежде, что это немного отрезвит лейтенанта.
— Нет, сэр. Я сказал именно то, в чём уверен.
— Да вы все заодно! — в гневе выпалил Буланже. — Вы и этот негодяй Халили.
Буланже был разозлён не на шутку. В голове уже зрел план схватки. Одолеть семерых бойцов со специальными навыками — в этом он не сомневался — будет непросто. Но он знал, как — теоретически.
— Я уже советовал вам успокоиться, — сказал Моро. — Давайте мы просто покинем Центр вместе, сядем в уютную машину и насладимся поездкой домой.
— У вас, господа, изощрённое чувство юмора. Вполне может статься, что мы не успеем перейти на следующий уровень, прежде чем всё исчезнет.
— Я не физик, — отрезал Моро. — Я солдат, как и вы. Поэтому должны понять…
— Мы теряем время, лейтенант. А теперь послушайте мой совет: поскорее убирайтесь отсюда. Нет смысла оставаться в эпицентре, когда у вас ещё есть микроскопический шанс попрощаться со своими близкими.
Моро оставался невозмутимым. Никто из его группы даже не шелохнулся.
— Вы же понимаете, что нам придётся применить силу? Тем более, что не только нам, но и вам, по вашему собственному суждению, стоит с кем-то попрощаться.
— Моим родителям я оставил сообщение. Они поймут.
— Я не о родителях…
Моро нажал несколько кнопок на своём, в точности таком же, как и Буланже, браслете. Над ним высветилось изображение, в котором он узнал спальню в квартире Дианы. Это было поразительно — ведь никакой сигнал не мог достичь стометровой глубины. Затем картинка двинулась влево, сработало приближение, почти мгновенно перенастроилась резкость. Диана сидела в кресле, прочно скованная магнитными браслетами по ногам и рукам.
— Я взываю к вашему рассудку, сэр, в то время как он дремлет, — проговорил Моро.
— Шантаж, командир? Фальшивое видео?.. Она сейчас столь далеко от Парижа…
Моро зацокал языком, отрицательно повертев головой не соглашаясь.
В глазах Буланже полыхнула злоба, которую он, по привычке, подавил силой воли. Это приманка — способ вытащить меня наружу. Все его рефлексы пришли в состояние готовности, нервная система будто перезагрузилась, тело сжалось в пружину, мозг, невзирая на гнев, отчётливо расставлял приоритеты и, наконец, вся эта мощь выплеснулась в один энергетический взрыв. Пожалуй, бозон Хиггса  сейчас бы ему позавидовал.
Буланже взлетел под потолок так внезапно, что никто не успел среагировать. Импульсная пушка выстрелила сгустком энергии, уложив всю команду на пол. Он даже не хотел вообразить, что творится за рёбрами бойцов. Скорее всего, их осколки прокололи мышечные ткани и поразили внутренние органы. Когда он опустился на ноги, перед ним лишь остался Моро. Он вонзился глазами в почти игрушечный бластер, недоумевая, как такое могло случиться. За какую-то секунду он потерял всю свою команду. Растерянность Моро читалась в его глазах. Он оторопело смотрел в смертоносное дуло.
— Да кто ты такой?..
— Уходи, лейтенант. Последний шанс, — сказал Буланже.
Моро медленно поднял руки, с поддельным мужеством на окаменевшем лице, переводя глаза от противника на останки своей команды.
— Ладно, Джулиан. Не глупи. Видно, попасть вовнутрь для тебя важнее, чем собственная жизнь.
— Плевать на жизнь, — бросил Буланже. — Это я о себе. Но ты сейчас же отпустишь Диану.
— Ты же понимаешь, не я отдаю приказы.
— Тогда звони тому, кто их отдаёт.
— Не могу. Связь односторонняя.
— Чёрт бы вас всех побрал! — Буланже не поверил и, метнувшись к Моро, занёс рукоятку бластера над его головой.
— Стой! — вскрикнул лейтенант. — Ладно… Я помогу тебе. Мы пойдём туда вместе.
Несколько секунд Буланже смотрел на командира с недоверием, но просчитав возможные варианты, согласился. Как минимум, кем бы он ни был, отвлечёт на себя внимание. А я буду за ним присматривать.
— Хорошо, — сказал он. — Но тут придётся всё разнести.
— Не придётся, — Моро достал из нагрудного кармана чип-брелок. — У меня имеются все необходимые доступы.
— Ого! Даже так!
Моро пропустил явную издёвку мимо ушей и поднёс чип к замку. Двери с шипением разъехались в стороны.
Оба, без каких-либо загвоздок, прошли вплоть до шлюзовой камеры. Эта препона была последней. Сквозь стекло просматривался контрольный зал. Операторы сидели на своих местах и, казалось, бездействовали. Никакого ажиотажа по поводу предстоящего открытия, никаких признаков волнения начальства, никаких манипуляций, что должны были сопровождать великое открытие века, замечено не было.
— Долбани-ка по этой камере, — предложил Моро. — У меня такое чувство, что никто даже не почешется.
Буланже с Моро отошли на некоторое расстояние с тем, чтобы отражённая волна их не зацепила.
— Готов?.. — поинтересовался Буланже.
Моро ответил коротким кивком. Залп был почти не слышен, но камера, немного покосившись, устояла. Буланже перевёл пушку на высший регистр и снова выстрелил. Сейчас он даже перестарался: шлюз сорвало с фундамента, вылетели металлические консоли, стёкла — в дребезги, а саму клеть разворотило на несколько частей.
Моро оказался прав: никто не сдвинулся с места — будто не люди, а манекены сидели за компьютерами.
— Эй! — выкрикнул Моро.
Никто не обернулся. Тогда он подошёл к одному из операторов и тронул того за плечо.
— Приятель, с тобой всё в порядке?
Оператор, не мигая уставившись в монитор, не подавал никаких признаков жизни. На всякий случай, Моро приложил пальцы к его шее: пульс ровно бился, хоть и замедленно. Он потряс его. Никакой реакции не последовало.
— Все они, будто зомбированы, — поделился догадкой Буланже. — Кто с ними такое сделал?
Моро пожал плечами. Он обошёл остальной персонал, но результат был прежним.
— Где все? Где те, кому надлежит быть здесь? Научные работники, консультанты, инженеры? Обычно, их тут пруд пруди.
— А ты бывал здесь раньше? — спросил Буланже.
— Несколько раз… по работе. Инструктаж… и всё такое…
— Хорошо. Тогда ты знаешь, как должен работать ускоритель в рабочем режиме. И, я надеюсь, ты знаешь, как его вырубить.
— Да, я слышал эти дурацкие звуки. Словно стадо динозавров бегают по замкнутому кругу со скоростью света. Всякий раз у меня мурашки по спине ползали. Просто нечисть какая-то!
— А вот это в точку, лейтенант. И у меня такое впечатление, что мы опоздали. Слишком долго я не решался вскрыть ту чёртову дверь. Думал, вот-вот кто-то явится: то ли охрана, то ли помощь. И вот, дождался… Ты со своей командой припёрся…
— Хватит, Джулиан! — вспылил Моро. — Это были самые лучшие мои бойцы… и мои друзья к тому же. Так что, раз уж так вышло, не оскорбляй их память.
— Ладно. Мои соболезнования. Только не такой помощи я ожидал, да и время ещё поджимало…
— И всё равно ты их упустил.
— Кого? — Буланже, сдвинув брови, просмотрел в лицо Моро.
Тот поднял руку, указывая на один из мониторов. Буланже приблизился и присмотрелся: дисплей транслировал что-то странное. Было заметно какое-то вращение: в центре — тёмное пятно, диаметром не более двух метров. Но это была не чёрная дыра, какой её показывают в научно-познавательных фильмах, а нечто, что больше напоминало зеркало, с той лишь разницей, что его поверхность ничего не отражала.
— Где это?
— Не знаю. Но это… может, и есть портал.
— Мне-то откуда знать… Впервые такое вижу.
Несколько минут они следили за происходящим, не отрываясь от монитора. Наконец, Буланже отвёл глаза, встряхнул головой, словно сбрасывая с себя остатки гипноза.
— Тогда, почему нет никого поблизости?
— Потому, Джулиан, что туда уже кто-то вошёл или, возможно, вышел. Заметь, как движется этот вихрь. Тебе не кажется, что его скорость замедлилась с того момента, как мы за ним наблюдаем.
— Постой-постой. «Наблюдаем». Что-то я припоминаю: всё не так, как происходит в действительности. Наш мозг меняет реальность. Всё происходит так, потому что мы наблюдаем. Говорят, что «истина где-то рядом». Это неспроста. Когда мы отворачиваем глаза, проистекает нечто другое — то, что для нас необычно, чего мы не сможем опознать. Это срабатывает блокировка нашего мозга. Нам предлагают видеть то, с чем мы знакомы. Материя меняет свои силуэты, подстраиваясь под наши знания и наш рассудок. И нам никогда не дано узреть подлинные образы, иначе… — Буланже ещё никогда не чувствовал себя таким растерянным. — Что нам делать, Алекс?
— Боюсь, Джулиан, что от нас теперь ничего не зависит.
— А если нам прыгнуть в тот портал, пока он не закрылся? — вдруг предложил Буланже.
— И ты знаешь, где окажешься?.. А если ты распадёшься на атомы, кто тебя собирать будет? И потом, я слышал о таком понятии, как «горизонт событий». Никто не знает, что за ним…
— Но это о чёрных дырах. А у нас тут — портал, — возразил Буланже.
— Ну, не знаю. Ты, как хочешь, а я туда не полезу.
— Ну, а если это конец? Так какая разница?
— Знаешь, мы тут торчим уже полчаса, и пока ещё конец света не случился.
— А может, это уже происходит… где-то в другом месте. Возможно, мы попросту этого не видим.
— И что ты предлагаешь? Прыгнуть в эту дыру и вынырнуть прямо в адском пламени? Вариант, знаешь ли, сомнительный. Я даже не стану это комментировать.
Буланже на минуту задумался. Мысли теснились в его мозгу, выдавливая толики подсказок на единственный вопрос, который он зачем-то озвучил вслух:
— Неужели фортуна от меня отвернулась?!
— Хотел бы я взглянуть на задницу той фортуны, которая от тебя отвернулась таким наглым образом. — Моро нервно хохотнул. — Небось, тощая, костлявая. А если так, то на кой чёрт она тебе?
— Придётся импровизировать, — сказал Буланже, не обращая внимание на замечание Моро.
— А как же ускоритель? Ты же хотел его вырубить.
— Не до него сейчас, да и смысла, похоже, нет.
Он ещё раз взглянул на дисплей. Потом — на клавиатуру, треть клавиш которой были исчерчены непонятными символами. Но в верхней части обнаружился знак увеличительного стекла. Несколько нажатий на эту клавишу приблизили объект: изображение стало чётче.
— Стой, — Моро напряг зрение. — Я узнаю это место. Это около тороидального магнита АТЛАС . Его построили для поиска бозона Хиггса.
— Веди нас туда, — воскликнул Буланже, окрылённый хоть одним сдвигом с мёртвой точки.
— Ты в своём уме?! Там вовсе небезопасно.
— Ты же военный, Моро. Твоя работа — не на пляже загорать! Твоя работа — и есть опасность. А потом, взгляни на этих… — Буланже сделал широкий жест, указывая на безобидных операторов.
— Ладно, — согласился Моро, хотя это и отняло какое-то время. — Чёрт с тобой! Но знай, сукин ты сын, если мы выживем, за свою команду я ещё с тобой поквитаюсь.
Они двинулись вперёд, поочерёдно снося преграды в виде контрольных рамок, радарной защиты и не обращая внимания на голосовые команды компьютера. Оба, в согласованной связке, бежали по коридорам, то и дело наталкиваясь на тела людей. В туннелях, офисах и технических помещениях их были массы. Теперь стало ясно, куда все подевались. Все были живы: просто лежали или сидели в застывших позах с открытыми немигающими глазами. Останавливаться возле каждого не было времени. Каждая секунда — дороже жизни. На сердце скребло, но цель была важнее самочувствия этих несчастных.
Они проникли в вестибюль, откуда открывался вид на огромную трубу диаметром в 25 метров. Здесь уже чувствовалось покалывание. Ещё несколько лабиринтов и они достигли комнаты. Все волосы на теле встали дыбом. Пребывание в таком мощном магнитном поле было опасным. Внутренности могли свариться быстрее, чем расплавится воск свечи. Буланже с Моро, лишь на долю секунды задержавшись около в двое сократившегося портала и прыгнули, но... Что-то случилось: всё вокруг, будто бы сжалось, пространство исказилось, стало вязким, в глазах потемнело и…


Глава 21

Междуречье. Средняя Месопотамия.

Их, во главе с лордом Париусом, осталось четверо. Свирепый ветер, перемешивая остекленевший песок, трепал одежды. Они стояли спиной к почти прямому углу треугольника, где встречались потоки двух величайших рек: Тигра и Евфрата, несущие свои воды к Персидскому заливу. Это место было выбрано не случайно. Здесь была заложена антипирамида, вершина которой указывала на центр Земли. Таких было много, разбросанных на разных континентах, — ориентиров и признаков могущества Древнего.
— Количество погибших достигло числа переселённых, — сказал тот, что стоял справа от лорда.
— Я скорблю по ним, но они сами виновны в своей погибели. Кому-то из них пришло в голову разбудить арктический вирус, спавший многие миллионы лет. Глупцы! — Лорд сжал кулаки и расправил плечи, будто потягиваясь. — Ладно, останови это. Пусть Он решает, что с ними станет.
— Не ссохлись ли твои кости в человеческой личинке? — спросил тот, что слева. — Вижу: ты устал.
— Ты прав. Человеческая плоть тесна. Настала пора избавиться от неё. Негоже встречать Владыку в таком виде.
— Истинная правда, — поддержали другие.

Четверо разошлись в стороны на несколько десятков метров. Сбросив одежды, они заговорили на языке, коего никто не знал в этом Мире. Хриплые и шипящие звуки распугали живность: разлетелись редкие птицы, и даже змеи попрятались в своих норах. Послышался хлюпающий звук. То лопалась и отваливалась лохмотьями человеческая плоть. В том месте, где недавно стояли люди, поднимались и расправляли свои туловища четыре исполина. Один был бел, и были белы его одежды, и волосы, что спускались до чресл, белы, как снег. Он был наделён мудростью. Другой был цвета пламени, а облачение его было рыжим, а в рыжую косу его было вплетено копьё, а наконечник его сверкал огненными искрами. И взгляд его — тоже огненный — вселял трепет. А силе его противостоять было некому. Третий выпрямился во весь рост и достиг верхушек самых высоких деревьев. Чёрная кожа его, как и его платье, переливалась и поедала свет. Он был вечно голоден. И, наконец, последний из них: когда он восстал, то взял в руки косу, косовище которой было толще ствола дерева. А когда он взмахнул ею, то, не успевшие улететь птицы, посыпались на землю замертво, змеи издохли в норах, и другая живность тоже. С виду он был тощ и бледен, а звали его — Марана.
— Приветствую тебя, благородный князь Дхарма, — сказал он, взглянув зияющими бесконечной пустотой глазницами на белого. — И я тебя приветствую, князь Виграха-копьеносец. И тебе вечного здравия, брат Бабхукса.
Белый, что являлся миру в виде лорда Париуса, облегчённо вздохнул.
— И мы тебя приветствуем, брат наш Марана — единственного, кто вдоволь пировал на этой несчастной планете.
— Завидуешь, князь?.. Но на то была не моя воля. Не следовало дарить право выбора примитивным. Цивилизации, куда успешней этой, заканчивали так же. Правда, времени у них было больше. А эти — слишком скорые. От того, и век их короток.
— Ну, тебе лучше знать… (Лорд Париус решил не вспоминать, что это по его воле Акрам Халили снарядил экспедицию в Арктику, что по его воле из вечных льдов был вызволен ветхий вирус, который уравнял количество живых и мёртвых. И это он, Париус, спровоцировал переселение народов, готовя плацдарм для прихода наивеличайшего из всех великих существ Вселенной. Он был выше раскаяния. Но всё же, справедливости ради, стоило отметить, что он укорял себя за то, что думал о людях, как о поголовье скота.)
Тут их одежды всколыхнулись. Подул свирепый северный ветер и свернул облака в спирали. Раскат грома согнул деревья. Молния пронзила небо и ударила в землю. Комья земли и песок поднялись в воздух. День сменился ночью.
— Он близок, — сказал Дхарма. — Земное время почти остановилось. Я чувствую это.

Ветер превратился в ураган. Деревья вырывало с корнем. От жара лопался грунт, вздымался вихрем и тут же рассыпался в пыль. Пещеры взвыли, огласив долину жутким звуком самой преисподней. Небосвод озарился последней молнией и внезапно… всё стихло. И в тот же миг пространство сжалось в одну чёрную точку. Она разрасталась. А в след за этим послышались шаги. Они сотрясали землю. Сейсмическая активность была замечена в Иране, Египте и на юго-востоке России.
Непроницаемое отверстие стало огромным — от земли до небес. Его центр пульсировал, низвергая тёмную материю, что окутывала всё вокруг и вытесняла воздух. Но только четверо князей могли наблюдать её и ощущать её сверхплотную массу, от которой веяло жутким холодом.
Вначале, опрокидывая все земные законы физики, из мрака появились люди. Они были столь малы и столь неузнаваемы, что вряд ли хоть кто-нибудь признал бы в них тех, кого лорд Париус отправил встречать Древнего. Искажённые ужасом лица, полные скорби и разочарования глаза, и изорванная плоть — всё, что осталось от почтенных старцев и их адептов. И они лишь казались живыми существами. На самом деле, то были души провожатых, по следам которых шёл Древний. Достигнув края, они были подхвачены ветром и унесены ввысь — туда, где даже взор князей обрывался.
Он явился следом. Его голова с тремя гигантскими полушариями взмывала над облаками. Семь глаз, подобно солнцу, сверкали в черепе, а из их свечения можно было сложить радугу. Четырнадцать рук взвились к небесам и распростёрлись, подобно щупальцам спрута, охватывая землю. Князья возликовали.
—  Ты пришёл, о Великий!
—  Ты услышал наш зов. Слава тебе!
— О бессмертный наш попечитель!
Древний медленно опустил руки. Его пальцы, каждый длиной в рост княжичей, опустился на их головы.
— Шли ли вы по путям, что назидал вам? — раздался голос, что разнёсся многократным эхом по долине, теряясь в дальних отрогах.
—  Мы сделали всё, как ты завещал, Повелитель, — сказал Дхарма. — Сотни лет мы вели людей по путям истины. Но, по твоему указу, не меняли их воли. Мы оставили им право решать собственную судьбу. Но они создали лжебогов и стали поклоняться им.
— Значит, всё повторяется снова?
— Так и есть, Повелитель.
Древний отнял пальцы от княжеских голов. Те опустились на бренную юдоль, с удивлением заметив, что до сих пор левитировали в воздухе.
— Веришь ли нам? —  спросил Виграха.
— Не могу не верить посланникам своим. Иначе лежали бы пылью у моих ног. Но я и сам хочу взглянуть. — Древний повернулся к западу, где ещё виднелся диск уходящего солнца. — Надеюсь, пирамиды ещё стоят.

Не существовало ни одного живого существа, кто бы не слышал его поступь. От его шага литосферные плиты пришли в движение. Материки содрогались. В море, где ступала его нога, зарождалось цунами. Проснувшиеся вулканы отрыгнули в небо тонны пепла. Он шёл от пирамиды к пирамиде, что были воздвигнуты по всей земле, протягивал руки и раскручивал вершины в сторону заката, заново запуская течение песков времени. Он воздел глаза в звёздное небо, устремил взгляд на Венеру, а затем на Марс и тяжело вздохнул. Ему было жаль утраченных цивилизаций, некогда населявших эти планеты.
Солнце ещё не успело спрятаться за горизонтом, как он вновь показался в долине.
— Всё ли ты узрел, о Великий? —  по праву старшего, спросил Дхарма.
— О да, княжичи. Я видел. Мир поглотила страсть и эгоизм. И это подвело его к кончине. Даже первые люди знали, когда следует остановиться. Они знали: то, что хорошо для одного, плохо для общества. Но эти… решили, что смогут безнаказанно обуздать термоядерную энергию, заглянуть в бездну космоса, отыскать другие цивилизации и понять суть Мироздания. Они позарились на то, что принадлежит лишь Богам. Они безумны. Я видел, с какой надеждой они смотрят в небо, думая о рае. И видел полные печали глаза, опущенные к земле. Но то, что, по их разумению, ад — есть рай, есть лоно детородное. Земля — и есть жизнь. А космос — есть смерть. И безнадёжность этих людей в том, что они не могут понять это. И ещё я видел, что эта цивилизация уже прошла свой взлёт, а теперь её ждёт падение. И на дне пропасти они найдут лишь отчаяние и скорбь, и свою погибель. Уже в который раз я уверяюсь в том, что человечество — это тупиковая ветвь. Возможно, пришло время покончить с ним и поднять Атлантов из пучин океана. Но… это мой вердикт. И окончательное решение я приму после того, как выслушаю вас. А пока… — Древний еле шевельнул пальцами. По одному мановению земля убавила свою дрожь, погасли вулканы, застыли, готовые обрушиться на города, многокилометровые цунами... — Говорите… — приказал Древний.
Первым заговорил Бабхукса. Его чёрный плащ поднялся в воздух и раскинулся, покрывая горы и луга, моря и реки, которые тут же стали превращаться в лёд.
— Я иссушу воду, омертвлю всё живое, сожгу поля и не останется ничего пригодного в пищу. Голод превратит живых в кости, кости в уголь.
— А я заставлю их враждовать, — ответствовал Виграха, и рыжие космы его воспылали огнём. — Пусть бьются за последние куски снеди. Пусть в головах их не останется ничего, кроме злости и ненависти. И когда они не смогут думать ни о чём больше, тогда они обратятся лишь к одному Богу. Тогда они поймут всю ничтожность своих творений, лживость своих учений, а оставшиеся найдут книгу — первую, подлинную, ту, что тобой писана и завещана.
Потом выступил вперёд бледный князь, кого звали Марана.
—  Смерть примирит всех. Она всё сгладит, уровняет, не станет нищих и богатых, добрых и злых, вассалов и господ. Затем земля возродится и родит новые поколения и, возможно, они будут лучше прежних. На мой взгляд, — Марана сверкнул пустыми глазницами, — этот способ самый гуманный из всех.
Последним держал речь Дхарма. Встряхнув сединами, он уложил платье ровными ниспадающими складками, что стали схожи с виолончельными струнами, а промежутки между ними, что дороги, поднимающиеся ввысь и исчезающие из вида.            
— Я знаю, Повелитель, люди не внемлют твоему слову и за это должны быть жестоко наказаны. Не скрою, что и у меня родились мысли: вычистить эту планету и не оставить даже семени живородящего. Но тогда я был зол. А сейчас — принимаю вызов. А потому, прошу ещё одного шанса — не людям, а нам. Это мы не справились.
—  Я выслушал вас, — вновь раздался громоподобный голос. — Те люди, которых послали встретить меня, — были избранными. Но и их души сжигала страсть, а их телами владели тайные желания. Слишком долгая жизнь развращает человека. Потому изъял я камень животворящий. Человек не может существовать без рамок времени. Когда-то мог. Но не сейчас. — Настала глухая тишина. Древний размышлял. В его трёх полушариях раскачивались весы судьбы, семь глаз поднялись к небу, будто ища ответа у вселенского разума. Над головой вспыхнул ореол, который можно было принять за полярное сияние. Дхарма предположил, что это к добру.
— Вы просили шанс, и вы его получите, — сказал Древний, что вызвало недовольство всех князей, кроме Дхармы. — Часы времени запущены заново. Люди лишаются всего созданного за последние 400 веков. Непокорные умрут. Лжепроповедники и нечестивцы будут преданы земле. Природа будет возрождена, а недра вновь наполнены. И вот, мой последний наказ: «Да созреют вновь и преумножатся чувства сопричастности и сопереживания, как к земле-матери, так и к ближнему. Деревья всякие и травы, как лесные, так и луговые, что употреблены будут в меру, станут пищей и елеем телу. А всё доселе, ради наживы и разрушения собственной плоти сотворённое, будет уничтожено. К Писанию должно относиться с почитанием, а к Создателю — с трепетом. Нет никого более справедливого и более всемогущего, чем Творец. А я, как слуга его, через 1000 лет вернусь. И если учую скверну, ниспошлю на землю колесницу огненную и сделаю Землю безжизненной, как Венеру прежде, а вас изгоню из Вселенной. Вечными бродягами и скитальцами сделаетесь, и нигде не упокоитесь, нигде не найдёте пристанища».
Сказав это, Древний развернулся к мерцающей пустоте. Спустя какое-то время, чернота за ним сомкнулась, но ещё долго слышались звуки его поступи и стон земли.




Эпилог

Где-то в Париже.

В человеке, обросшем многодневной щетиной и рваной одежде, едва ли можно было узнать Джулиана Буланже. С тех пор, как очнувшись в здании ЦЕРНа, он отправился в путь, прошло около десяти дней. Он помнил, как какие-то люди пинали его ногами, проверяя, жив ли он. Он также помнил лицо Александра Моро, посланного эвакуировать его и последующее признание командира спецотряда, что тот выполнял приказ Франсуа Бастьена, переживавшего за него, как за родного сына. Что это он — Франсуа Бастьен вывез из России Диану и до последнего момента охранял её, потому что почувствовал неладное. А затем была минута прощания, и каждый отправился своей дорогой. Потом, Буланже пытался связаться со своим шефом, но тщетно. И уже по пути он понял, что произошло невообразимое: весь мир, что он знал, превратился в ничто. Не было электричества, транспорт стоял, в небе летали лишь птицы и, казалось, они ликовали — таким радостным был их щебет. Бесцельно слонявшиеся с отрешёнными лицами люди не знали, куда идти и что им делать. На вопрос одних «Что происходит?», другие пожимали плечами. Двери магазинов и пунктов быстрого питания были распахнуты настежь, но никакого мародёрства не наблюдалось. Предприимчивые хозяева забегаловок разводили огонь прямо на улицах, готовили какую-то пищу, стараясь накормить и напоить алчущих. Они раздавали еду всем желающим даром, так как оплатить пропитание никто не мог. На тротуарах валялись никчемные гаджеты, без которых представить жизнь на планете никто бы не смог. Но, вопреки всему, жизнь продолжалась. Некоторые ещё пытались вытряхнуть из своих устройств былую связь с глобальной сетью, но той уже не существовало. Всё только казалось знакомым. Но на самом деле, как бы парадоксально это не звучало, — то было настоящее, лишённое памяти о своём прошлом. И, если предположить, что великие живописные полотна и памятники зодчества останутся нерушимыми, то когда-нибудь какой-нибудь археолог скажет: «Землю населяли выдающиеся люди. И, судя по артефактам, — они любили жизнь и восхищались природой, поскольку так восхитительны их творения и так бесценно их наследие».   
Джулиан шёл по наитию. Ноги сами несли его вперёд — туда, где виднелись шпили церквей, где совсем скоро появится ветвь оливы, зажатой в вытянутой вверх руке женщины, олицетворяющей некогда славную республику. Свобода, равенство, братство и величие — всё лучшее, что собралось вместе в этой статуе, теперь представлялись чем-то мифическим, порождением некой фантазии, пытающейся разглядеть далёкое будущее.
Он прошёл площадь Бастилии, достиг фонтана Дежан, когда запах жаренного мяса ударил в ноздри. В тот же миг желудок Джулиана свело судорогой. Он повернулся и увидел источник запаха. Кто-то разжёг костёр у ограды, прямо напротив шотландского паба. Над ним висел котелок, а рядом сидел оборванец, смаковал толстую сигару и завороженно смотрел на огонь. Джулиан приблизился, с минуту нюхал воздух, будто старый зверь, в котором вдруг проснулся охотничий инстинкт. Затем сделал ещё пару осторожных шагов, памятуя о ревностном отношении бомжей к своим пожиткам. Но как же он удивился, когда в этом клошаре признал того же старика, что повстречался ему у забора катакомб.
— Эй. Помнишь ли ты меня, дедушка? —  вкрадчиво спросил Джулиан.
Клошар заёрзал на щербатом сундуке, плюнул на кончик сигары, спрятал её за пазухой и поднял крючковатый палец.
—  Конечно помню, — ответил он. — Я же из ума ещё не выжил, — сказал и кольнул взглядом сквозь нависшие над глазами брови. —  Да и ты, вижу, жив-здоров.
— Ну здравствуй тогда, спаситель.
— Спаситель, говоришь? Ну, можно и так сказать, — клошар снова заёрзал и сдвинулся на край сундука. — А ты садись. Трапеза почти готова. Поедим. Или торопишься куда?
— Да куда уж теперь. — Джулиан оглядел знакомого с ног до головы. Вид у того был неряшливый, но не грязный. Затем перевёл взгляд на себя и понял, что выглядит он ничем не лучше бездомного. — Есть, правда, одна женщина, которую я давно не видел, — сказал он, — но, ещё несколько минут роли не сыграют. Ведь так?
— Не опоздаешь, — проворчал старик. — Она ждёт тебя и обязательно дождётся.
— Тебе-то откуда знать?
— А ты с моё поживи, вот и узнаешь, откуда всё берётся.
— Что — всё?
Старик не ответил, но вместо этого произнёс:
— Вот я, к примеру, могу всё о тебе рассказать — и о прошлом, и о будущем, о твоих друзьях и недругах… даже, чем занимается сейчас Диана, женщина твоя.
Джулиана слегка передёрнуло. С одной стороны, ему стало не по себе, а с другой — интересно.
— Врёшь ты всё, — бросил он с лёгким оттенком насмешки. — Скажи ещё, что сам бог тебе в ухо шепчет.
— Да так и скажу! Откуда ж мне ещё знать?
Джулиан покачал головой, внутренне оценивая потребность в подобных знаниях. Знавал он гадалок, кои вечно крутились на площадях, таская за собой ватагу детворы. Мало из них знали, хоть толику правды. То были ложь и сладкие речи в угоду вислоухим горожанам.
— Ладно, — всё же согласился Джулиан. — Только о Диане не надо. О других я бы послушал.
— Как угодно, господин, — недолго думая, сказал клошар. — Врагов, на самом деле, было у тебя немного. В связи с родом твоей деятельности, факт, надо сказать, парадоксальный. Одного звали Акрам. Но он помер, с божьей помощью. Были ещё несколько, но и те — не жильцы уже. А вот из друзей… Франсуа, например. Деятельный такой, непримиримый, воин с короной на голове, и почитает тебя, как сына. Другой же — Дмитрий. У этого был путь длинный, нечеловеческий, хоть и человеком был богобоязненным. Умер он. Умер с чувством вины перед тобой. Знал он, что подвёл тебя. Но причины от него не зависели. Так что, ты в церквушку сходи. Не поленись, свечку за спасение его души поставь. Спроси там, какую молитву почитать. А не сможешь, так попроси, чтоб за тебя прочли.
—  Ладно, старик. Хватит. Больше не хочу знать. — Джулиан ненадолго задумался. — Хотя… ты сказал, что Акрам умер… Но как?..
— Был там кто-то… очень могущественный — единственный, кроме Аллаха, перед кем он преклонялся. Видеть его — я не вижу. Какая-то пелена его скрывает. Но Акрам его почитал. Правда, демонизировал он себя сам. У «того» не было цели возвеличивать своего прислужника. Но «он» указал ему путь, которым тот и пошёл. И что-то тёмное, непроницаемое его уничтожило. Более этого мне не открывается.   
Потом они умолкли. Без слов поели. Джулиан поблагодарил бездомного и пригласил в гости. Затем он поднялся и двинулся дальше.
Клошар проводил его взглядом, бормоча:
— Au revoir . Нельзя упустить дополнительный день счастья, пусть даже последний. Потом будет очень жаль.
До площади Республики оставалось менее четверти часа хода. Послушавшись совета бродяги, Джулиан заглянул в первую попавшуюся небольшую церквушку. За алтарём стоял священник. Его латынь была не очень выразительной, но текст Ветхого Завета разобрать было можно.
«Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал.
И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет.
В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.
И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем.
И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их» .
 



 
Алекс Мартов
август 2018 г.