На подоконнике цветы стояли полевые… Глазастые ромашки на всё смотрели изумленно, синели васильки - они были скромны, но тоже удивлялись тому, что видели вокруг, бледнели лютики … Им непонятен был их новый мир, то окруженье , в которое попали… Не ведали пока, им радоваться иль удивляться стоит. Девичьей сорваны рукой, цветы стояли в вазе. Гордились тем, что предпочли их, а значит, избранными считаться могут. Гордились, радовались… И только алый мак был безутешен, хоть и ему всё ново было. Но он страдал, будто предчувствуя беду… Цветы мак утешали.
–Смотри,– ромашки говорили,– здесь так прелестно… И эта ваза– тонкая , изящная. А в ней вода прохладна и чиста. Мы не умрем от жажды. И вместе мы…Ты не горюй, нам будет весело. А этот вид, что открывается… Зеленый сад, и птицы там поют, собратья наши- цветы на клумбах… А эта нежная вуаль, которую колышет ветер…Она нежна, пленительна… Печалиться не надо. Ведь прекрасно всё.
–Нет, не могу я не грустить,– ответил мак ей,– предчувствия плохие меня тревожат… Я дольше жил… Так получилось. И слышать приходилось многое от ветра… Я не хочу пугать, но , думаю, осталось совсем немного жить нам,– сказал и голову повесил,– в лесу мы жили …Вы помните, конечно. Была земля, и солнце, и дожди…И всё во благо было. К тому же были мы свободны… Могли и размножаться…
Цветы притихли на мгновенье… В плохое верить не хотелось. И вдруг шум поднялся…Загалдели сразу все, а громче всех одной ромашки голос раздавался.
–Ты не пугай! Мы – избранные, а, коли так, то всё для нас… Смотри, вон солнце ярко светит. Для нас ведь тоже . И здесь вода есть…
–Она иссякнуть может,– сильнее мак грустит…,– а солнце… не будет ласковым всегда.
Вот день прошел, мелькнул еще один…Воды всё меньше в вазе… Та, что поставила цветы, о них забыла… А солнце жарит всё сильней… Уже ему цветы не рады.
–Попить бы… Жажда мучит,– глазастая ромашка говорит, сознание теряя.
–Зачахнем скоро,– добавил лютик, увядая…
–Мы гибнем,– тут всхлипнул василек,– зачем нас принесли сюда? Зачем?...,–шепнул , теряя силы.
И только мудрый мак молчал. Он понимал, кончина близко. Они в плену. А пленным слово не дают. Да и к чему слова?