- Катя, а как у тебя, сынок играет в свой хоккей ? – непринуждённо и без всякой задней мысли спросила Тамара свою давнюю, очень близкую подругу Катьку.
Дамы устроили себе очередной девичник без всякого повода, просто под настроение. Болтали обо всём, вволю наслаждались изысканными заморскими напитками и такими же, выписанными по заказу, закусками в стиле высокой кухни.
Только вот после походя проявленного Тамарой любопытства выражение красивого, отгламуренного до мнимого «изыска» лица Кати внезапно изменилось. Будто бы оно застыло, посерело цветом, помертвело в маске всегалактического горя.
Над столом повисла леденящая тишина. Ну вот не знала Тамара ничего, а не к месту заданный, саднящий Катькино материнское сердце и душу вопрос враз разрушил непринуждённую идиллию женского общения. Со слезами на глазах, с дрожью в руках Катька нашла в себе силы поведать о нежданно обрушившейся на неё семейной трагедии. Рассказать о том, о чём предпочла бы молчать в тряпочку везде и всегда, но поди ж ты. Вопрос подруги застал бабу врасплох, а куда теперь хорошую мину делать после случившегося на лице остолбенения ….
Сыну Кати недавно исполнилось восемнадцать лет. Тринадцать из них были посвящены только хоккею. То есть семья сознательно выбрала жизнь в ритме ежедневного изнурительного марафона из тренировок, дополнительных занятий, сборов, турниров. В запахе никогда не просыхающей хоккейной формы. В возне и склоках родительских интриг. В непрекращающемся опустошении карманов…
Всё началось с энтузиазма папы, который сызмальства жил и дышал хоккеем. Он, папа Сергей, положил начало этому увлечению сына. В чаде своём мужик души не чаял, на всё готов был ради радости любимого мальчика. Был безо всяких сомнений уверен в том, что рано или поздно встретит родимого паренька с кубком Стэнли в руках. На худой конец – с главным трофеем отечественной континентальной лиги.
Мама Катя волей – неволей поддалась многолетнему хоккейному забегу своих любимых мужчин, подстроилась, втянулась, вросла...
Мальчик долго «сбывал» мечты родителей. Дошёл до уровня юниорской сборной страны, какое – то время даже поиграл в Канаде в одной из низших лиг. Но только не сложилось что – то у него там, не смог закрепиться. Теперь вот на Родине тоже не задалось, не берут никуда, ни в один клуб. Ходит юноша будто бы оглоушенный, не понимает происходящего, теряется в своих жизненных горизонтах.
Много лет он посвящал всего себя любимой игре и вдруг оказался никому не нужным, совсем невостребованным. Но с головой и сознанием, полностью отданными хоккею. С привычкой воспринимать всё иное в жизни, не относящееся к любимой игре, всего лишь как сопутствующие, неизбежные обстоятельства. Теперь осталась ему горькая судьба в спорте в виде любительской ночной лиги. Придётся играть там со старыми пузатыми мешками, преимущественно алкоголиками, ментами да бандитами. Та ещё школа жизни выйдет, а куда деваться ? На лёд очень хочется. Да и сознание надо ломать, искать новые пути, перспективы бытия. Определяться в жизни без хоккея.
Жизнь в семье после всего случившегося как – то сразу закончилась. Мальчик замкнулся, стал квёлым, будто бы что - то сломалось у него внутри. Дошло до того, что теперь боится смотреть родителям в глаза, будто бы чует за собой какую – то вину безмерную.
- Катя, а Серёга то твой как всё воспринял ? – спросила Тамара уже с осторожностью, боясь нанести очередной удар в тонкую, и без того возбуждённую нервную субстанцию своей подруги. Словно чувствовала воспоследствовавшее.
Катя после того вопроса расплакалась ещё сильнее… Выручил только добрый стопарик «бехеровки», который «подруженция», как они друг друга называли, чуть ли не силой влила в горло расстроенной донельзя хоккейной маме. Проплакавшись, придя в себя, Катя поведала о случившемся...
- Представляешь, Томка, злодей этот, муж мой, нет чтобы парня поддержать как – то, успокоить, силы в него вдохнуть… Так нет, как из Канады мальчишку выгнали, тут же Серёга сразу сник, на кочергу сел и не слезает. Каждый день в себя всасывает по бутылке коньяка и это как минимум. С сыном не разговаривает, бойкот ему объявил. Вот представляешь ? Как мне дальше во всём этом жить ?
- Придурок редкостный мужик твой, мудак - злобно бросила Тамара и громко,
до взлёта вверх брызг, хлопнула об стол дном своего бокала. Выдохнула…
- Да, разве можно так с детьми своими ? Родной ведь сыночек, кровиночка…
- Понимаешь, - с грустью вздохнула Катя, - он разучился Максима воспринимать просто как сына, ребёночка. Только в связке с хоккеем его видит, и с разными успехами спортивными. Нет хоккея, отсутствуют достижения, так нет и сына. Как – то вот так всё вышло, никакой поддержки от родного отца, а сыночку и так плохо донельзя.
- Он же, Серёга, играл в хоккей ? – спросила Тамара.
- Играл, но его ещё молодым попросили из команды. Не знаю, что там вышло, но вот так случилось. Как только Макс родился, у Сергея была просто мечта о том, чтобы хотя бы сын заиграл на высоком уровне, до чего мужу не довелось дотянуться. Да вот не сложилось пока... Теперь у меня ребёнок подавленный и муж весь из себя потусторонний. Не помню уже, когда мы все вместе за одним столом собирались, по – семейному, просто поужинать и добрые слова друг другу сказать.
- Понятно, подруженция, папаша решил на сыне выехать и личное эго своё утешить. За то, что у самого когда – то давно не задалось. Тоска по своим утраченным иллюзиям. Выходит так, что недостигнутое когда - то рвёт душу отца изнутри и рикошетом бьёт по сыну. Причём больно.
- Ну как – то так примерно… Представляешь, объявил этот злодейский родитель парню бойкот, вообще не разговаривает. Оба ушли в себя, а мне хоть разорвись между ними. Как вот наладить рухнувшую в одночасье жизнь семьи ?
- Время всё расставит… Один великовозрастный ребёнок перебесится, другой, младший, успокоится, найдёт себя и без хоккея. В жизни полно дорог и перспектив.
- Да боюсь я за него, Томка, боюсь, понимаешь ? Мало ли чего. Возраст такой опасный, психика неустойчива.
Катя продолжала делиться своей печалью, обливаясь слезами, с болью в голосе.
Тамара разделяла тоску подруги, но, но… Она прекрасно понимала, что очень многие родители в мечтах своих видят в ребёнке будущую звезду мирового хоккея, грезят о грядущих многомиллионных контрактах чада, которые окупили бы все родительские старания, вложения и терзания. Как – то незаметно начинают воспринимать родного ребёнка прежде всего доходный актив для семьи, а такая расстановка приоритетов ужасна сама по себе. В конце концов, каждый год спортивные школы выпускают тысячи хоккеистов. Только вот много званных, да мало избранных, настоящими «звёздами» становятся единицы. В лигах хоккейных на всех рабочих мест не хватает. Чудеса случаются, конечно, но очень редко…
- Катя, а вы с мужем не думали о том, что такие как Харламов, Мальцев, Крутов, Буре, Овечкин там… ну это же просто настоящие золотые самородки. Таких выходит один на тысячи мальчишек, ковыряющих лёд по стране. Остальные ведь всяко никуда не пробьются. Ты же сама понимаешь всё, чего сердце - то рвать ?
- Ты это иди благоверному моему расскажи, - с горечью воскликнула Катя.
- Нет, милая давай - ка ты сама, сама. В чужой монастырь не суюсь.
- К Сергею сейчас не подойдёшь, даже говорить с ним иной раз боюсь.
- Катя, ну что ты хочешь ? – не выдержала Тамара нудных излияний подруги, - спустись уже на землю.
- Хочу, чтобы мой сыночек играл ! Разве я слишком многого хочу ? - резко ответила подруга.
- Все хотят всего и сразу, - опять резко ответила Тамара, - да мало у кого их большие хотелки сбываются.
Катя, не обращая внимания на отрезвляющий тон подруги, продолжала захлёбываться в отчаянии не выстраданной тоски.
- Вот скажи, чего ради всё это было ? Безумный тринадцатилетний забег, как у белки в карусели и с финишем у разбитого корыта.
- Да просто потому, что мальчика звал лёд, - теперь уже спокойно ответила Тамара, - он же играл всё это время, был счастлив, ты же тоже радовалась вместе с сыном и гордилась им. Подруга, ты ведь прожила рядом с сыном такую яркую, интересную хоккейную жизнь. Пусть хлопотную... Но всё ведь когда – то заканчивается. Светлые воспоминания остаются и опыт, который просто так ни за какие деньги не продаётся.
- Совсем не о том я мечтала, - грустно вздохнула Катя, - да ты знаешь вообще сколько он впахивал, сколько мы во всё в это вложили, какие надежды были…
- Не гневи Бога, - резко возразила ей Тамара, - у тебя сын в хоккей по – настоящему играть научился, потом это ему обязательно пригодится. По крайней мере, возле стрелялок компьютерных часами не тёрся, детские годы такие важные попусту не растратил. Красавцем опять же каким стал, мужичком статным. Девки то пасут его наверняка ?
- Не без этого, - с грустной, но горделивой улыбкой ответила Катя.
- Ну вот видишь ! Да и школу какую прошёл, как мужчине ему сколько хоккей дал для будущей жизни ! Чего уж грешить то пустословием, Бога только гневить ? Ты же сыночка своего воспитывала, личность в нём, а не полуфабрикат для хоккейной биржи. Не для того, чтобы потом его продать куда подороже, как товар какой. Да и вообще - завидую я тебе, подруженция моя дорогая. Вот мой бы балбес чем – нибудь таким занялся в своё время, так я с удовольствием прожила бы вместе с ним его увлечение так же ярко, как и ты. Себя бы не пожалела, душу бы порвала в переживаниях. Без всякого НХЛ в будущем просто радовалась бы здесь и сейчас за ребёночка своего.
Тамара как – то нервно, одним глотком, опустошила свой бокал. Что – то явно терзало её изнутри, своя какая – то невысказанная печаль лежала на сердце. Затем со вздохом добавила:
- Эх, Катька ты моя Катька, дурёха какая. Ноешь про издержки денежные разные, мучения там какие – то, миллионы недополученные. Да ведь всё это вторично и не так уж важно. Ты же настоящего мужика вырастила. На таких парнях страна держится. Ну а муж твой выпьет свою бочку печали, печень его изнутри ударит, мозги на место поставит и авось опять мужик поумнеет. Так – то он у тебя хороший.
- Ну да, осталось только дожить до светлых дней.
- Доживёшь, куда ты денешься, милая. Давай уж, наливай…
Вовремя, к месту сказанные слова подруги как – то утихомирили мятущуюся душу Катьки. Да и в самом деле, не хоккеем единым жив любой хоккеист. Просторы жизни бескрайни, найдёт себя сынок, да и муж в конце концов угомонится. Не до могилы же ему дурить и дуться. Наладится жизнь.