Прицельно держит автомат и повторяет:
- Хальт! Хальт! Показывает движениями, что бы я поднялся. Пришлось подчиниться и идти туда, куда указывал немец. Всех оставшихся в живых, немцы погнали в деревню, где было собрано очень много наших солдат, видимо не одна тысяча. Эту огромную массу пленных погнали под усиленной охраной через станцию Барановичи или Лозовую. где неподалеку был сооружен большой загон, огороженный колючей проволокой. На сторожевых башнях были установлены пулеметы, прожекторы и велось круглосуточное дежурство. Вокруг загона ходили автоматчики с собаками. Это был лагерь для военнопленных.
Прошло три дня. За это время ни еды, а еще важнее, ни капельки воды нам не дали. Затем начали гонять к пруду, как скот гоняют на водопой, так и нас, чтобы мы напились. Кормили какой-то похлебкой из макухи и свеклы. Пленные начали умирать, вначале раненые, у них гноились раны, и они умирали от заражения, многие - от истощения. Много было расстреляно, стреляли в тех, в ком видели коммунистов, тех кто нарушал порядок или расстреливали просто так.
Шел июль 1942 года. Было приказано выходить по одному за территорию лагеря и становиться в ряд. Вышло где-то до трехсот человек. В эту группу попал и я. Ворота лагеря закрыли, а нас посадили в вагоны и ночью куда-то повезли. Как оказалось, потом, мы были нужны для уборки хлеба. Нас разбили на группы, и под охраной мы работали в поле. Днем в поле, а на ночь свозили в лагерь. Там, где мы работали, неожиданно местная женщина признала во мне своего сына. Добрая женщина не побоялась фашистов и таким образом, решила помочь нам. Мне было разрешено ходить к ней за молоком. Стало немного легче. Спасибо ей. Но я знал, рано или поздно, фашисты узнают, что я коммунист. А коммунистов расстреливали первых. Мысли о побеге не покидали не только меня, но и других военнопленных. Горели желанием бить ненавистного врага, отомстить за своих погибших товарищей. Я начал убеждать ребят, с которыми был знаком поближе, бежать из лагеря. Один был мой односельчанин Алексей, второй из Ростова по имени Василий, третий житель Ростовской области, по национальности он был грек.
За молоком мне разрешали ходить вечером, под этим предлогом, мы втроем смогли покинуть лагерь. Немцы были уверены, что деваться нам некуда, вокруг леса, немецкие военные части, и мы не решимся на побег. Но они ошибались, желание бежать и добраться до своих было огромно. Никто из беглецов не думал, о том, что ждет их впереди. Только вперед, на восток, во что бы то ни стало. Всю ночь бежали, не останавливаясь. Днем прятались в зарослях, а ночью снова двигались на восток. Тогда мы еще не знали, где проходит линия фронта, но твердо верили, что доберемся до своих.
Но чем дальше мы уходили от места побега, тем сложнее было продвигаться вперед. Бдительность врага здесь была повышена. Приходилось не только днем, но и ночью находиться в укрытии. Однажды целые сутки пролежали в каком-то болоте. Недалеко от Ростова ночью зарылись в скирду соломы. Утром - видим в поле работают люди. На ночь они ушли в село, а свое орудие труда оставили в поле. Мы взяли вилы, грабли, и под видом косарей направились в село. Там нам удалось раздобыть хлеба, немного подкрепиться. Когда зашло солнце, мы вышли из села и направились в сторону Ростова. Шли по проселочной дороге, где редко кто ездит.
Вдруг впереди показался человек на велосипеде. За плечами у него была винтовка. И так неожиданно он появился, что мы не смогли скрыться. Он подъехал к нам и потребовал документы. Нам ни к чему было скрывать, кто мы. На нас была грязная, оборванная одежда. Мы решили откровенно признаться, надеясь на понимание полицая, свой же, русский! Но не тут - то было, он приказал:
- Следовать за мной!
Нам было известно, что недалеко лагерь военнопленных и знали, что нас ожидает. Не сговариваясь схватили его, прикончили и бросили вместе с велосипедом в кручу. За эту ночь, мы достигли города. День как всегда, находились в укрытии, а вечером подошли к берегу Дона. Здесь не обошлось без добрых людей. Какой-то дедушка, рискуя своей жизнью, перевез нас на другой берег Дона, на своей лодке. Рассказал, как лучше миновать вражеские заставы.
Так, пешком, от Харькова, Владимир Васильевич добрался домой. В это время немецкие войска были под Астраханью. А гитлеровцы и их прислужники распространяли слухи о том, что взяты города: Астрахань, Сталинград и Москва. Владимир день провел в Элистинской балке, а ночью пришел домой. Но как он ни укрывался дома, полицаям и старосте стало известно о его прибытии домой. И вот утром, под винтовку, его ведут в сельраду, допрашивают и говорят:
- Лучшее для тебя сейчас, стать полицаем, а иначе завтра будешь в Гестапо. Ты у нас не первый. Там они узнают от нас, кем ты был до войны». Владимир Васильевич попросил дать время подумать. И в эту же ночь он ушел в степь. Там он пробыл до прихода Красной Армии. С великой радостью узнал о подходе наших войск.
И снова он в одном из стрелковых подразделений бьет врага. При освобождении города Севастополя был ранен, но не ушел из своей части. Под Херсоном снова ранение, был контужен и пришел в себя только в госпитале. После выздоровления снова в бой. При освобождении Югославии под городом Белградом, Владимир Васильевич – командир отделения станкового пулемета. Командование восемьдесят шестой Гвардейской стрелковой дивизии организовало особое подразделение для быстрого броска, чтобы захватить мост, находившийся у немцев. При выполнении этого задания Бурханов снова ранен, теперь в обе ноги. Югославские партизаны подбирают его и отправляют в госпиталь. Шел июль 1944 года. Из Югославии его направляют в Румынию, там он пролежал два месяца, и снова в бой. Дошел до Чехословакии, до города Прага и там встретил день Победы.