Было всего десять часов вечера, а Николай и всегда засыпал плохо, а если ложились рано то и вовсе долго ворочался, да думал о всякой всячине. Вот и на этот раз, только он коснулся головой подушки, как зразу же начались воспоминания. Ему вспомнилось, с каким нетерпением он ожидал каникулы после первого года обучения в университете. Курс он тогда закончил хорошо, практически все предметы были сданы автоматом, то есть без всяких курсовых и экзаменов, а это значило, что и на каникулы он пошёл раньше. Наступали майские праздники, и Коля понимал, что для бабы Тани и деда Амоса его приезд будет двойным праздником, но перед поездкой в Турку обязательно следовало навестить мать. Николай знал, что как бы там ни было, но бабушка обязательно задаст ему вопрос о матери. Утром, в первый день своих каникул он собрался к матери, назвать её мамой у него никак язык не поворачивался. Приехал, поднялся на третий этаж общежития, где располагалась малосемейное жилище матери с отчимом. Дверь в комнату была раскрыта настежь – приходите, люди добрые, берите, что хотите. Николай заглянул за двери и усмехнулся про себя – брать-то, кроме пустых бутылок было нечего. Мать и отчим спали, а судя по перегарному запаху исходящему из-за двери, спать они будут ещё долго. Мать спала на кровати в какой-то неестественной позе, но посапывала, а отчим, как пил, так видимо и упал буйной головушкой на стол – только храп раздавался, даже за дверью было слышно. Коля прикрыл, эту не раз ломаную дверь, развернулся и с сознанием выполненного долга, пошёл на автовокзал.
В Турку он приехал уже под вечер, с автобусной остановки шёл споро, чуть не бежал, так ему не терпелось увидеть дедушку с бабушкой. Родные не ожидали, что он приедет к ним на лето так рано, даже школа ещё не распустила детей на летние каникулы; а Николай вот он, как раз к Первомаю успел. С дедом Амосом Николай поздоровался, как было принято среди туркинских мужиков, сдержанно поручкались и всё. Зато баба Таня причитала громко и даже слезой Колину грудь ненароком смочила. Накрыли стол, поужинали, а когда уже чаевничали, баба Таня приступила к внуку с расспросами, что и как у него с матерью. Бабушка надеялась, что дочь как-то образумится, всё же сын у неё рядом. Николай правду не решился сказать, но и врать не хотелось, поэтому он обходился общими фразами – мол, ничего всё нормально, иногда видимся, но в основном некогда; уроков много, семинары, зачёты. А потом Коля вообще перевёл разговор на учёбу – «Ты баба, спросила бы хоть, как я учебный год закончил?» Здесь его поддержал Амос – «А и действительно, ну-ка рассказывай, двоек-то хоть не нахватал?». Дед примерно, догадывался о жизни дочери, поэтому тоже рад был перевести разговоры о ней на, что-то другое. Коля состроил обиженную мину, но не выдержал и радостно сказал:
– Какие двойки деда, четвёрок и то нет, всё на пятёрки закончил, наверно повышенную стипендию назначат!
Его заявление отвлекло деда с бабушкой от печальных мыслей, Коля видел, как искренне они радуются его успеху, и точно знал, как радуются за него дед Амос с бабушкой Таней, за него не будет в жизни радоваться никто и никогда. Прошло несколько дней после праздника 1 мая, и 7 мая, вечером – дедушка скомандовал:
– Ладно, Таньча, давай ужинать, а то нам с Николаем на рыбалку надо готовиться, завтра поутру на подлёдную поедем. Два выходных да праздник победы, три дня рыбалить можно.
У Коли даже сердце ёкнуло тогда, от слов деда, ждал он эту рыбалку, ещё в городе ждал и вот оно, наступило! Поужинали, попили чаю на скорую руку, да и начали собирать свои рыбацкие причиндалы: удилишки, мушки, много чего нужно на зимней рыбалке. Собрали да приготовили одежду, посуду – оставалось только б;рмаш заготовить. Да, уж – сборы на охоту или рыбалку это уже сама рыбалка и охота. За этими занятиями прошёл вечер, а там и ночь пролетела – и вот оно утро подлёдной рыбалки на Байкале. Встали рано, только успели позавтракать, как под окном зимовейки остановился дедушкин шофёр, Тимофей на «уазике». Оказалось, что Тимка и б;рмаша заготовил, а ещё на крышу машины он привязал три доски. На недоумённый Колин вопрос о досках, он пояснил – «А это вдруг машина начнёт проваливаться на льду, вот доски и спасут». Николай ничего не понял, но промолчал, а потом подошли ещё три человека с дедушкиной работы, загрузили весь скарб рыбацкий и поехали. Машина была битком, с шофёром шесть человек, да одежда тёплая, да посуда, продукты – в общем тесновато было, но ехали весело с анекдотами. Колесили час с небольшим, дорога пролегала вдоль Байкала; так, что на протяжении всего пути был виден его белый, чуть иссиня лёд, одно это, уже будило воображение рыбаков. Доехали до Гремячинска, по сибирским меркам это было соседнее с Туркой село. Здесь дорога заканчивалась, свернули на лёд и ехали ещё полчаса прямо вдоль ледяных торосов. Так подъехали к зимовью, которое было не большим домиком стоящим прямо на берегу Байкала. Это строение, по всей видимости, принадлежало рыбацкой артели, которая летом ловила здесь рыбу. Зимой домик был ничейный, его использовали для своих рыбацких нужд, все кто хотел. Сразу разгрузились и торопко внесли рыбацкий скарб в зимовьё, дверь которого по сибирскому обычаю была подпёрта лиственничным колышком. Разобрали снасти и айда на лёд – надолбили пешнями лунок, и началась рыбалка, только руки мелькали. Коля, как-то ловил мало, он как в детстве больше заглядывал в лунку и наблюдал, как подо льдом ходила рыба, это зрелище его завораживало больше самой рыбалки. По своей детской привычке, он спросил у Амоса:
– Деда, а почему лунку на льду назвали лункой?
– Да это же просто, на небе луна круглая и большая, а во льду лунка тоже круглая, но маленькая – Ответил, не задумываясь дедушка.
Незаметно наступило время пить чай. Вязанку дров рыбаки привезли с собой, собирать дрова не пришлось ну, а все продукты были упакованы в отдельный рюкзачок. Разожгли костёр и начали варить чай, в большом чайнике, отливающем медью, сквозь копоть. Коля первый раз видел, как варили настоящий рыбацкий чай. Его действительно варили – в кипяток дедушка бросил половину плитки листового чаю, а затем в этот же чайник налили добрую кружку молока и 5 минут кипятили это варево. После обеденного чаепития ещё порыбачили, но недолго; небо было плотно затянуто тучами, поэтому сумерки наступили рано. Рыбаки собрали вещи и рыбу, кто сколько поймал, и пошли в зимовьё. Поужинали, некоторые мужики и выпили, но не очень много, а потом расстелились и легли спать. После дня проведённого на свежем воздухе, да около тёплой печки народ заснул быстро.
Наутро, только начало светать, раздался тревожный голос Амоса:
– Ребяты подъём, дождь сильный ночью прошёл, собираться надо!
Весь рыбацкий народ, в чём были, так на улицу и вывалили. Огляделись, видимо дождь прошёл действительно сильный, лёд был ноздреватым, а во многих местах стояли лужи прямо на этом льду. Это было очень опасно, ведь полтора километра нужно было проехать по льду и только потом, у Гремячинска, дорога выходила на матёрную землю. На сборы ушло всего несколько минут, покидали вещи в машину, сели сами и Тимофей рванул «уазик» с места в карьер, даже колёса на льду пробуксовали. Ехали минут десять и приехали – машина встала колом. Дальнейшие события Николай запомнил как в дурном сне, то есть он был участником всего этого действа, но, как бы видел происходящее со стороны. Все вышли из машины, «уазик» имеет очень хорошую проходимость, но в этом случае он встал мёртво. Колёса вездехода прорезали ноздреватый лёд, образовав глубокую колею. По мере того, как вода выступала из подо льда, он проседал. Вода стала уже доходить до колёсных ступиц. Тимка развязал привязанные на крыше доски и их уложили под машину. Это мало помогало, а вода уже и до пола кабины дошла, лёд проседал и проседал, медленно, но верно. Мужики стояли вокруг машины в каком-то ступоре, только Тимофей всё газовал и газовал, но всё тщетно. Николай подумал – «Чего они все стоят, сейчас машина ухнет под воду и мы все вместе с ней, надо, что-то делать». Коля был самым молодым в этой рыбацкой ватаге и, как-то надеялся на опыт старших, но старшие стояли с растерянным видом. Николай наблюдал за этой тревожной ситуацией и вдруг у него в голове, как щёлкнуло, что-то звонкое. Он крикнул – «Да, что это такое, нас шесть мужиков, а ну взяли! Вначале, передок на лёд, а потом и задок, а ты Тима потом не зевай, только вытащим сразу ходу». Как-то народ его послушался, все дружно, подняли переднюю часть машины и поставили её на цельный лёд, а затем и задок выдернули. Тимофей запрыгнул в кабину, поддал газу и ходом, ходом начал отъезжать. Николай крикнул ему вслед – «Не останавливайся, а то опять встанешь, мы пешим ходом дойдём до Гремячинска!». До деревни шли две глубокие колеи, которые прорезали во льду колёса «уазика», вдоль них и шли. Домой ехали молча, только нет, нет, да и ловил Николай на себе любопытный взгляд то одного, то другого мужика.