Остался пёс один… Он выл во тьме с надрывом,
Не в силах скорбь свою собачью превозмочь,
Ревел и плакал; горестным порывом,
Умершему хозяину помочь
Старался он и лаской и теплом,
Чего всегда в избытке было в нём.
Лизал хозяина незрячие глаза
И к телу прижимаясь, грел собой,
Ещё не веря, что закончилась стезя
Любви их бескорыстной и святой.
Ещё недавно человек слабеющей рукой
Шерсть друга потрепав, промолвил с болью:
– Прости, что первым ухожу, прощай, мой дорогой…
И вырвалась тотчас душа его на волю...
Наутро возле тела были люди…
Соседи, родственники, давние друзья,
Вздыхали, плакали, и лакомством на блюде
Пытались удалить из зала пса.
Но тщетно было всё… И сын сказал: – Оставьте!
Пусть он лежит, он не опасен вам.
Едва ли кто любил отца сильнее Крафта,
Пускай останется с ним верный сенбернар!
А пёс уж не скулил, молчал... Лишь благодарно
В глаза хозяину младому посмотрев,
И морду положив на лапы, безотрадно
Зажмурил веки, мокрые от слёз, как будто омертвел.
Он понимал, что грех сейчас сердиться,
И не от кого друга защищать,
Но не хотел смотреть, ему противны были лица,
Что стали старика соборовать.
Крафт понимал, что жизни безмятежной,
И их годам, с ним прожитым вдвоём пришёл конец,
И человек, которого любил столь преданно и нежно,
Теперь, всего лишь навсего – мертвец.
И то же солнце, то же небо, только жизнь иная
Ворвалась неожиданно в их сказочный чертог,
В ней лишний пёс, и комната ему теперь чужая,
Где раньше он скакать, резвиться мог.
Тоска тяжёлая сковала члены псу,
И он лежал, вздыхая грудью тяжко,
Как будто отдаваясь сну,
Крафт отрешил свой мозг во глубь воспоминаний ярких.
Он вспоминал всё лучшее, что было,
Воспоминания сменялись чередой,
Как он здесь рос, мужал, и время проходило
У них в согласии и дружбе меж собой.
Как он щенком ещё, чумою заражённым,
В предсмертном трепете лежал уже без сил,
И как хозяин, горем поражённый,
Забыв про всё, за ним ухаживал, лечил…
Теперь всё кончилось. Без друга здесь он лишний.
Зачем ему пустая жизнь нужна?
Везде всё чуждо, будто бы он пришлый,
Командуют и гонят от себя…
И лишь ребёнок с чистотой своею детской,
К нему нетвёрдо, ножками перебирая, подойдя,
Погладил ласково по голове, и добрым благодарным блеском
На миг воззрились и потухли грустные глаза.
Лизнул ручонку милую, пёс языком горячим,
Оставив влажный след на ней своей слюны,
А мальчик сел на корточки, и гладя пса, картавил:
– Мой милый Клафтик, не глусти!
***
Картина та священна умиленьем,
Проникла в души человечьи и сердца.
И дорого собаке было то короткое мгновенье
От мозга и до кончика хвоста,
Который только слабо шевельнулся,
Отреагировав на ласку чистого дитя,
А мальчик гладил голову его, слезинка навернулась
И капнула на нос горячий пса.
Через минуту пёс издох… Унёс с собою
Величие любви и доброты.
Ребёнок взрослым стал, но вспоминал всегда он с болью
Мгновения те детские свои.
***
Короток счастья путь,
Но дорог расставаньем,
Когда ты с самым дорогим прощаешься навек,
И нет здесь выше чистоты, чем детское сознанье,
В которое впадает человек.
***