Монах Хито Йоцу, завидев собравшихся в монастырском дворике собратьев, подошёл к ним и обратился со следующей речью:
- О высокочтимые монахи, наставник вчера от души отходил меня своим посохом по лопаткам. Теперь моя спина болит неимоверно, не могли бы вы посмотреть, что у меня такое и не слишком ли обширны следы от ударов?
Дзёцо Гайкан, смотря поверх головы Хито, молвил:
- С южного берега Тюдзенцзи открывается прекрасный вид на вершину Нантай.
Мэйсо Тэки сказал задумчиво, глядя вдаль:
- У черепахи настоятеля на макушке пробились тоненькие волосы.
Сэки Токанава же пробормотал, смотря на плавающую в небольшом монастырском пруду водяную лилию:
- Подобно жизни кувшинки скоротечна и наша жизнь. Поторопись!
Хито Йоцу, проявляя признаки нетерпения, воскликнул:
- Ребята! Я всё понимаю, фиолетовые слоны бегут на север, но у меня спина нешуточно болит. Будьте добры, посмотрите, что у меня там!
Дзёцо Гайкан, переведя взгляд свой на ближайшую криптомерию, сказал мечтательно:
- При посещении храма Рюдзо-дзи можно услышать далёкий грохот океанского прибоя.
Мэйсо Тэки, не обращая ни малейшего внимания на маячившего перед его носом Хито, изрёк:
- Ицубэру Масумоцу панически боялся коршунов.
Сэки Токанава, не сводя глаз с цветка «розового фарфора» в пруду, произнёс с видом знатока:
- Лето второго года эры Дзинго-кэйун в провинции Нагато выдалось дождливым.
Поняв, что помощи от монахов он не дождётся, Хито Йоцу убежал, раздосадованно махнув рукой.
Комментарий Котэ: Собратья наглядно показали Хито, что он слишком привязан с сиюминутному. Мне в связи с этим вспоминается история отличавшегося своей уравновешенностью настоятеля храма Тэнко-дзи, Соэна, являвшегося прямой противоположностью Хито, столь зависимого от пустотности.
Так, когда во время процедуры омовения, монах Ё Миё по ошибке стал обливать настоятеля кипятком вместо прохладной воды, тот, сохраняя величавое спокойствие, обратился к монаху со следующей речью: «Послушайте, милейший Ё Миё! Не могли бы вы… ради Будды Амиды, не лить мне кипяток на голову?».
Пока он произносил эту тираду, кипяток в ковшике монаха закончился.