Государственная награда
Проектировщикам, к числу которых принадлежал и я, будучи начальником электротехнического отдела в ташкентском институте «Средазгипроцелинстрой», почти никогда, по каким-то мудреным причинам, не вручали государственных наград. Как мне представляется, там, «наверху», рассуждали примерно так: «А за какие такие подвиги их, собственно говоря, следует награждать? Они ведь не первопроходцы космоса, не покорители целины, не строители БАМ’а, не героические пограничники и даже не оперуполномоченные силовых структур, отважно ведущие борьбу против всевозможных нарушителей социалистической законности!». И, после такого рода размышлений, целеустремленно обходили нас стороной при выборе кандидатов на награждение.
Но иногда, на этом самом верхнем этаже власти,вдруг что-то срабатывало не в привычном русле, и на наши головы внезапно падала микроскопическая толика «манны небесной» в виде нескольких медалей на институт. В результате, у нас, не привыкших к подобным крупнокалиберным поощрениям, в эти моменты случались чрезвычайные происшествия. Именно о таком удивительном казусе я и собираюсь рассказать в данном «повествовании».
Описываемые здесь события имели место в 70-е годы прошлого столетия. Однажды меня вызвал в свой кабинет директор нашего института Абрам Давыдович Ягудаев, умнейший и очень справедливый человек. Он сказал мне, что на нашу организацию, для награждения наиболее отличившихся в работе сотрудников, «сверху» выделено небольшое количество медалей «За трудовую доблесть». В связи с тем, что наш отдел неоднократно занимал первые места в социалистическом соревновании, нам предоставляется право назвать одного достойного кандидата на награждение данной медалью, и написать на него подробную характеристику. Эти данные необходимо предоставить ему лично на следующее утро.
Данное задание оказалось для меня нетрудным для исполнения. Таким достойным человеком была старший инженер нашего отдела М.А.Б., работавшая в системе нашего Главка с самого начала 60-х годов. Она была очень неплохим, опытным проектировщиком.
Мало того, незадолго до этого М.А.Б., много лет стоявшая в институтской очереди на получение жилья, наконец-то переехала в отдельную однокомнатрую квартиру в главковском доме на Домбрабаде. Мне пришлось приложить немало усилий для того, чтобы профком института выделил указанную квартиру именно ей, так как некоторые члены этого профсоюзного органа считали, что выделение отдельной квартиры одинокому человеку нецелесообразно в то время, как в нашем институте имеются бездетные семьи, тоже надеющиеся на получение однокомнатных квартир.
Я написал и подал тогда в профком ходатайство, в котором назвал готовящийся отказ в выделении М.А.Б. однокомнатной квартиры бесчеловечным актом, так как она живет в общежитии больше пятнадцати лет, и для нее отдельная квартира является последним шансом завести семью и обрести наконец, таким образом, свое женское счастье. Кроме того, я лично обговорил эту тему с глазу на глаз с председателем профкома. Мои действия и представленные аргументы подействовали должным образом, что и позволило позитивно решить возникшую проблему.
На следующее утро я положил на стол директора характеристику на М.А.Б., выдвигаемую кандидатом от нашего отдела на награждение медалью. Характеристика сыграла свою положительную роль, и она была награждена, после чего, в результате случайной утечки информации, все сотрудники института узнали об этом награждении. Затем директор института вызвал ее в свой кабинет, поздравил с государственной наградой и попросил ее придти в назначенный день в одно из правительственных зданий для участия в процедуре вручения наград.
И тут произошло нечто совсем невероятное: М.А.Б. категорически отказалась от получения государственной награды! Директор от неожиданности превратился в соляной столб. Когда он, спустя некоторое время, поборол свою оторопь, и начал расспрашивать ее о причинах отказа от награждения, она ответила, что это решение она приняла в качестве реакции на то, что начальник ее отдела Пономарев настойчиво убеждал профком не выделять ей отдельной квартиры, и уверял, что она и дальше прекрасно может жить в общежитии. На вопрос директора, кто сказал ей такую чушь, она ответила, что это ей сказал человек, которому она целиком и полностью доверяет. После этих своих слов М.А.Б. вышла из кабинета.
Абрам Давыдович тут же вызвал меня к себе. Когда он рассказал мне о его разговоре с М.А.Б., я был совершенно ошеломлен случившемся. Это невероятно сильно возмутило меня тем, что кто-то совершенно сознательно исказил реальные факты для того, чтобы нанести серьезный урон имиджу нашего института в верхних эшелонах власти. Дело заключалось в том, что отказ нашего сотрудника от получения государственной награды вполне могли «наверху» посчитать антисоветской выходкой, после чего были бы неминуемо приняты соответствующие персональные меры против директора и против меня за то, что мы подготовили неверную характеристику, и тем самым ввели в заблуждение руководство нашей Республики.
В общем, дело принимало дурной оборот, и все наши попытки убедить М.А.Б. в ошибочноси ее решения не приводили к нужному результату. «Сверху» время от времени звонили директору и спрашивали, когда М.А.Б. придет за своей медалью? Он отвечал, что она сейчас, к сожалению, больна, но придет за медалью сразу же после своего выздоровления.
Положение спасло то обстоятельство, что члены профкома нашли протокол того злополучного заседания, на котором рассматривался вопрос о выделении М.А.Б. отдельной квартиры, и в этом протоколе весьма подробно был освещен весь ход заседания, в том числе моя решающая роль в позитивном для М.А.Б. решении этого вопроса. Ее вызвали в профком, показали протокол и детально рассказали ей о ходе того заседанияю. После этого М.А.Б. явилась «наверх», где ее тепло поздравили с награждением и выздоровлением, и вручили заслуженную награду.
Данное весьма печальное происшествие завершилось вполне благополучно, но для меня так и осталась совершенно не понятой, абсолютно иррациональной, та скорость, с которой М.А.Б. поверила явной клевете, что я препятствовал выделению ей отдельной однокомнатной квартиры, хотя все сотрудники нашего отдела знали о моем очень уважительном к ней отношении, так как она была ветераном и хорошим специалистом. Я всегда шел навстречу ее просьбам предоставить отпуск в то время, когда он был ей необходим, ходатайствовал о выделении ей путевок в любимый ею Кумышкан. Она довольно часто получала почетные грамоты, что существенно повышало размер ее квартальной премии.
Но у этой истории было и небольшое продолжение. В девяностые годы, после распада Советского Союза и моего ухода из института, я совершенно случайно увидел ее на улице. Она шла навстречу мне очень неуверенной походкой. Я окликнул ее по имени-отчеству. М.А.Б. остановилась и спросила меня, кто я? Оказалось, что у нее на глазах была сильная катаракта, она с большим трудом ориентировалась в пространстве и не узнавала лиц людей. М.А.Б. очень обрадовалась встрече со мной. Самыми удивительными и отрадными для меня были ее извинения за описанное мной выше поведение с отказом от получения награды и, особенно, следующие ее слова: «Борис Михайлович, Вы полностью соответствовали своей должности!».
Это уже была моя (негосударственная!) награда, которая доставила мне огромное удовлетворение.
Борис Пономарев