Старик проснулся рано. Прислушался. Было тихо.
Встал. Умылся. Оделся.
Подошел к клетке. Постукал по прутьям. Посвистел.
Птица глянула на него, проскакала по жердочке в другой угол клетки и снова уставилась в стену.
Старик привык просыпаться под птичий щебет. У него всегда были птицы. Сколько он себя помнил. С самых ранних младенческих лет. Птичья клетка висела недалеко от его колыбельки. И старику всегда казалось, что птичий язык он выучил раньше человеческого.
Ну а подростком он днями пропадал в соседнем лесу, что начинался сразу за их фермой. Тогда он и начал ловить птиц. Его так и прозвали Карл-птицелов. Сначала он раздаривал их друзьям и соседям. Потом начал продавать.
Отец разорился, не выдержав двух неурожайных лет. Ферму пришлось продать. Жили в маленьком флигеле на отшибе. А когда отец умер, а мать ушла жить к старшему брату, Карл отправился бродить по округе. Ловил птиц, мастерил клетки, продавал. Этим и жил. Обходился малым. Была бы крыша над головой, простая еда, крепкая одежда и хватит. Все остальное ему заменяли птицы.
Он ходил по лесам, забирался в горы, спускался в ущелья. Смотрел, наблюдал, слушал. Изучал птичьи голоса, привычки, повадки. Мастеря клетки, старался максимально воспроизвести в них те условия, в которых птичка привыкла жить. Рассказывал покупателям, как ухаживать за птицей, чтобы она долго радовала их своими песнями.
В каждой местности Карл-птицелов искал новых птиц, расспрашивал местных о самых голосистых, самых скрытных, самых редких.
Именно этих, редких и осторожных, выслеживал с особым упорством. Преследовал с особым азартом.
Вскоре слава о нем вышла далеко за пределы его округи. Ему заказывали птиц с редким опереньем, с особыми голосами. И он ухитрялся их найти и поймать.
Так и прошла вся жизнь старика среди лесов и птичьих клеток. Ни семьей, ни друзьями не обзавелся. И когда ослабли глаза, и руки, и ноги, обосновался на окраине небольшого городка.
Вставал рано, готовил себе завтрак и шел гулять. Возвращался, обедал в соседнем ресторанчике, прихватывал оттуда что-нибудь себе на ужин и возвращался в свою небольшую квартирку. Вечером спускался к соседу снизу, который, овдовев, жил один. Они играли в карты или в хорошую погоду выходили на улицу, садились на скамейку перед домом и обсуждали события в далеком и огромном мире, о которых сосед успевал прочитать в утренних газетах.
А когда у соседа были гости, дочка с внучкой или сын с женой, старик оставался у себя, садился у окна, смотрел на лес, на горы и слушал птицу. В эти минуты он смутно тосковал о чем-то, жалел, что нет рядом близкой души, нет родных людей, детей, сейчас уже могли бы быть и внуки. Только птицы скрашивали его одиночество. Да, у него по-прежнему всегда жили птицы. Только теперь уже он покупал их на птичьем рынке. И продавцы, ценя его опыт и знания, иногда просто дарили ему птиц, в ответ на ценные советы. Они-то и будили старика каждое утро на рассвете.
И вот,… который же день?… второй?... нет третий?... третье утро старик просыпается в тишине. Купленная три дня назад птичка продолжает молчать.
Когда старик ее покупал, она была очень говорлива. Пение ее было незатейливое и однообразное. Но старика привлек необычный окрас брюшка. Ярко-изумрудное с черными волнистыми полосами. В дни его молодости в одной местности ему рассказывали о похожей птичке, которую очень редко удавалось увидеть местным жителям на берегу горной реки. Но сколько не выслеживал ее Карл, поймать так и не смог.
И вот, увидев похожую птичку на рынке, старик захотел непременно купить ее. Продавец ничего не смог о ней рассказать. Три дня назад к нему подошел высокий человек в черном длинном плаще и черной шляпе. Нездешний человек, по всему видно. И говорит вроде бы очень правильно, но что-то нездешнее в его говоре слышится. Он и предложил продавцу эту птичку на реализацию. Совсем дешево предложил и уверял, что скоро ее непременно купят. Торговля последнее время шла не очень. И продавец согласился. Лишний доход сейчас ему был кстати.
Старик купил птицу. И пока нес ее домой, она всю дорогу беззаботно щебетала. Но дома затихла и присмирела. И вот молчит уже третий день.
– Сейчас я тебя побалую. Сейчас.
Старик взял цветочный горшок, разбил. Ножом осторожно отковыривал землю. Вот он. Жирный червяк, оказавшись на свету, попытался спрятаться. Старик поддел его ножом. Кинул в клетку. Птица скосила черный глаз. Но не двинулась с места.
Старик вздохнул. Взял клетку, поставил на окно. Открыл дверцу.
– Ну что ж, лети. Лети туда, по чему тоскуешь.
Птица некоторое время сидела на прежнем месте, только лишь поворачивала голову из стороны в сторону, рассматривая мир за окном. Потом перелетела на край клетки и запела, выдала звонкую сложную трель и улетела. Старик заулыбался и опечалился немного: “Певунья-то какая”.
Утро было чудесным и старик отправился на прогулку. Он шел привычной дорогой: до озера и обратно. У развилки на тропинку перед ним села птица. Старик пригляделся. Не может быть. Это же его пленница, которую он выпустил на волю. Она кружила перед ним, садилась на тропинку, снова поднималась. Старику показалось, что она его куда-то зовет. И он пошел за ней. Вместо озера птица повела его по дороге, ведущей в горы.
Старик никогда не ходил по ней, потому что подъем в гору, пусть и не очень крутой, как здесь, был для него уже тяжеловат. Пока дорога поднималась, старик часто останавливался и отдыхал. Но вот он почувствовал, что стало легче. Дорога так же медленно начала спускаться вниз. Они оказались в неширокой долине, по которой бежала шустрая горная речка. По деревянному мосту перешли на другую сторону и пошли вправо вдоль реки по узкой тропинке.
Что-то смутно тревожило душу. Хотелось развернуться и идти назад. Но старик, не останавливаясь, шел вперед, не замечая, что птичка давно исчезла где-то в кустах, и не порхает больше перед ним на тропинке. Старик шел, все глубже погружаясь в свое прошлое,… река, лес, горы, замок, … старик вспомнил. Остановился. Огляделся.
Справа текла река. Слева на скале за высокими стенами высился мрачный замок.
Да, то самое место, где много лет назад, он выслеживал птичку с изумрудным брюшком.
Одним ясным утром, когда напряжение от ожидания достигло такого предела ясности, что Карл был уверен, сейчас появится желанная птица, его испугал камень, скатившийся ему под ноги. Камень был обернут в бумагу. Карл поднял его. Развернул. Прочитал. “Спасите меня”.
Он поднял голову. В окне замка прелестная белокурая девушка с печальными глазами смотрела на него. Вдруг резко обернулась и исчезла. Карл вернулся в поселок и стал расспрашивать местных о замке. Кто-то говорил, что он заброшен и никто там уже давно не живет. Карл и сам так думал, почти неделю крутясь в его окрестностях, выслеживая птицу. Но были и такие, кто утверждал, что год назад в замок вернулся молодой хозяин, то ли с дочерью, то ли с юной женой, что видели экипаж, едущий по дороге к замку, а некоторые утверждали, что на той же дороге встречали молчаливо прогуливающую пару, высокого господина средних лет в черном плаще и юную девушку в светлом платье и накинутой на плечи накидкой изумрудного цвета.
На следующее утро Карл снова бродил вокруг замка, пытаясь найти какой-либо вход в него. Центральные ворота были заперты, стены высоки и почти везде поросли густым колючим кустарником. Наконец, приметив едва заметную тропинку, он пробрался к приоткрытой калитке.
Замок был тих, зарос паутиной и пылью и похоже необитаем. Уже не таясь, Карл вышел в открытую галерею и замер. В плетеном кресле сидела девушка. Прекрасней он не видел. Белокурые локоны, серо-зеленые глаза, нежный румянец на щеках. Само совершенство. Карл стоял, пойманный в ловушку ее красотой. Девушка обернулась на его шаги, улыбнулась, словно ждала. Но в следующий момент испуганно вскрикнула и убежала. Карл оглянулся. За его спиной стоял высокий человек средних лет в черной домашней куртке и темно-серых брюках. Он насмешливо оглядел Карла.
– Итак, очередной искатель руки моей дочери. Так?
Карл молчал.
– Зачем она вам? Женщины – это так обременительно. Она привяжет вас к дому. Ее капризы будут стоить много денег. Ее красота иссушит сердце ревностью. А потом пойдут дети и денег надо будет еще больше. Зачем все это? Подумайте, стоит ли эта приманка той свободы, которую вы сейчас имеете.
Карл молчал.
– Ну что ж, предлагаю заключить сделку. За отказ от моей дочери вы получите судьбу удачливого птицелова. Равных вам не будет. Сможете поймать любую птицу, какую захотите. Согласны?
Карл судорожно сглотнул. Кивнул.
– Пойдемте, я вас провожу.
Высокий господин проводил его к центральному входу. Открыл калитку, кивнул насмешливо.
– Не переживайте, что отказались. Она же ведьма. Ничего не поделаешь, наследственность. А с ведьмами жить, сами понимаете, нелегко…
В тот же день Карл уехал из этой деревеньки и, как казалось ему, давно забыл это наваждение. И вот надо же…
Он стоял на той же самой галерее. В том же самом плетеном кресле сидела юная девушка, прекрасней которой не было на свете. Сжалось и заныло от тоски сердце.
– Почему вы тогда от меня отказались?
Карл молчал.
– Вы бы испытали неземное блаженство жарких ночей, сладких дней. Милые вечерние чаепития. Долгие совместные прогулки и разговоры душа в душу. У нас была бы одна душа. Одна на двоих. И я как никто могла бы понять и утешить вас. А потом рядом с нами росли бы очаровательные дети: две дочки, такие же красивые как я, и сын, такой же ловкий и удачливый как вы. А сейчас рядом с вами было бы уже трое, … – она взглянула на него, – … нет, уже четверо внуков.
Карл молчал.
Она встала, подошла близко близко, погладил легкой нежной рукой морщинистую щеку.
– Поздно, мой милый, поздно.
Старик торопливо шел к центральному входу. Калитка была открыта. Торопливо пошел по дороге. Прочь от замка. Вздохнул с облегчением. “Уф, хорошо, что я от нее отказался. Она ведьма, ведьма. До сих пор молодая и прекрасная”.
Он шел, не оглядываясь. На большом балконе замка стоял и смотрел ему вслед высокий господин средних лет в длинном черном плаще. Смотрел и улыбался, одними губами, глаза холодно провожали старика, устало бредущего по дороге.