Книга 13-5 Конец казачьей вольницы на Яике

               
                Казнь атамана Ивана Белоуса
               
   
   Пока выискивали воровских казаков с Шаменком, с Дону вернулся в Яицкий городок со станицей Иван Белоусов. На Круге он рассказал, что войско Донское выполняет все государевы указы. После проведенной переписи в 1695 году в казаки более беглых не ставят. Всех вновь прибывших беглецов высылают из войска.
   
   На этом же Круге недовольные казаки отстранили Федора Семенникова от атаманства за то, что он не сумел сдержать ватагу Шаменка, и выбрали войсковым атаманом Ивана Белоусова.
   
   Узнав, что небольшая группа с Шаменком пробилась через линию стрельцов  и скрылась в степи, казаки снарядили станицу для поимки ватаги с Шаменком. Выбрали походным атаманом Федора Семенникова для их поимки. Спускаясь вниз по Яику, казаки обнаружили и схватили Шаменка с остатками ватаги.
   
   Скачут по степи казаки, они торопятся в Яицкий городок доставить пойманную ватагу с Шаменком.
   
   Атаман серчает на коня,  бьет его ногайкою по крутым бокам.
   
   - Ах ты,  волчья сыть! –
   
   И думаются атаману: “Кабы не вздумали казаки чинить расправу на Кругу, а отправили пойманную воровскую ватагу к государю”.
   
   Скачут казаки,  летят под ними кони вороные - уж близко городок!
   
   Доставили Шаменка и его ватагу в городок, на кругу вывели заводчиков и отправили в Москву вместе с Шаменком, а над остальными виновными казаками войско учинило расправу по-своему. …
   
   В то же самое время в городке появились бежавшие из ссылки за учиненный разбой над башкирами казаки Иван Голунов, Меркул Соколов да Большая Шапка Ульян. Беглецы своим появлением напомнили, как было в войске в старину. Ссыльные обвиняли во всех бедах войско, не сумевшее защитить их, как это отстаивали в старину. Бездомовые казаки стали требовать вернуть старину. Но напряжение на Яике росло по возвращении Федора Семенникова с пойманными Шаменком и остатками ватаги.По решению круга виновные были казнены, а Шаменка выдали Москве. Хоть и подчинились Москве, казаки мириться с этим не хотели, так как рушились их старые традиции войска. Ибо было время, когда на Яике не знали над собой ничьей власти, кроме своей воли и решения Круга, а морские промыслы были обычным доблестным делом. За это воздавали честь, да и беглецов не выдавали Москве. А ныне само войско во главе со старшинами ловят удальцов и казнят по решению круга.
   
   Недовольных среди казаков было много. Внешне они вроде подчинялись войску, а в душе таилась злоба. Беглецы Голунов и Соколов собрали вокруг себя недовольных казаков и работный люд, стали призывать к бунту, заговорили о конце казацкой воли.
   
   Рано поутру, как только стало светать, в городке начались суетливые движения. На Михайловском соборе зазвонил колокол. Его медный гул звучал тревожно. За Яиком из-за деревьев поднималось солнце.
   
   На площадь перед Михайловским собором шли казаки и работный люд.
   
   Посреди площади стоял помост, и по нему расхаживали два казака. Одного из них, худого, среднего роста  казаки признали сразу, это был Ивашка Голунов. Второго также признали, то был Меркулка Соколов, он был крепкого телосложения, черный волос покрывал его непокрытую голову, а густая борода то и дело шевелилась от ветра.
   
   Круг шумел, как лес в непогоду. Было ясно даже стороннему человеку, что собравшиеся на Круге раскололись на два коша. Одни стояли ближе к Михайловскому собору, другие к Кирсановской церкви. Ни те, ни другие не скрывали своей враждебности.
   
   
   Но вот Ивашка Голунов поднял руку, и Круг смолк. Он заговорил:
   
   - Все помнят старину! – он осмотрелся и еще громче заговорил.
   
   - Братцы! Нужно нам вернуть старину, а то старшины войска вместе с Москвой загубят нашу казацкую волю!
   
   - Не мы, а вы, ватажники с голью перекатной, что бежала от своих бояр. А волю свою вы сами загубили в свое время с атаманом Меньшиком, когда разоряли башкирцев, - громко сказал седой старик, стоявший впереди старшин.
   
   Ивашка Голунов посмотрел в его сторону и добавил:
   
   - Пусть так. Но не одни мы виноваты, есть и среди вас, кто принял сторону Москвы.
   
   - Тепереча время другое, и вы нам не надобны! – перебил Голунова старик. – А у Москвы свои тяжести, а мы – казаки - государю крест на верность целовали  и за свои деяния прощения отслуживали не для того, чтобы каждый беглый нам о нашей старине напоминал.
   
   - Замолкни, Мирон, - зло усмехнулся Ивашка Голунов, называя старика по имени. - Не шибко усердствуй. … Мы вот слыхивали, что отныне  вы будете понукать выбранным нами атаманом. Так, что не вам решать, что атаман должен будет делать!
   
   - Погодь, казак, дай-ка мне чуть молвить. – Из толпы старшин вышел старшина Филимонов.  Он заговорил, повернувшись к казакам, что стояли у Михайловского собора: - Казаки! Не мы ли потомки той старины!
   
   - Да, это мы!
   
   - Так дозвольте спросить Ивашку…
   
   - Спрашивай!
   
   Филимонов покрестился и, глядя Голунову в глаза, спросил:
   
   - Гуторишь туту всем нам о старине, а почто на Круг привел-то работных людей? Али они поставлены в казаки и вольны выбирать атамана. А? …
   
   Голунов сверкнул глазами, словно рубанул саблей.
   
   - Ты, сообщник Москвы! – закричал он и стал надвигаться на Филимонова. – Да я, да я тебя. …
   
   Но Меркул Соколов рукой остановил его.
   
   - В сообщники московские меня не ставь, здесь на Яике живут вольные казаки, - гордо ответил Филимонов. – А ты, Ивашка, посмотри, на чьей ты стороне. Кажись, казак стоит, а не беглый, как стал с ними ватажничать, и мысли у тебя с ними схожи стали.
   
   Михайловский кош радостно и одобрительно зашумел. Видно, слова казака Филимонова пришлись им по душе.
   
   И тогда Ивашка со злорадством в голосе громко крикнул:
   
   - А теперь, Круг, слушай  меня.
   
   Наступила тишина.
   
   - Казаки, неужто вы хотите, чтоб меж нас шла крамола? Башками-то промыслите, казаки, какого атамана вам надобно? Или вы забыли, сколько отважных людей с Яика из-за малодушия войска сгинуло, так и не сумевшего отстоять их, как в добрые старые времена. 
   
   Круг молчал. Ивашка огляделся и продолжил:
   
   - Есть и другие, годные в атаманы, вот взять Никона Копеечку. Вспомните, как в Москве под пытками он отстоял сторону войска.
   
   Круг загудел.
   
   Уловив волнение Круга, Голунов и его подвижник Меркул Соловьев предложили в атаманы Никона Копеечку.
   
   Собравшиеся казаки решили сменить войскового атамана Ивана Белоусова на Никона Копеечку.
 
   Круг прокричал:
   
   - ЖЕ-ЛАМ! ЖЕ-ЛАМ Ники-шку Капеечку! -
   
   После избрания Никиты Копеечки атаманом Круг продолжал выслушивать бежавших из ссылки казаков. Круг шумел, и во всем недовольство складывалась не в пользу переизбранного атамана Ивана Белоусова и старшин. И вдруг кто-то на Кругу крикнул: “смерть атаману”. Одобрительный гул поднялся над разъяренными головами казаков, и было решено казнить. Тщетно старшины отговаривали казаков от казни Белоусова, казаки были неуступчивы, даже кто-то предложил, походя, может и старшин казним. Особо увещевал, бегая промеж казаков, Онохин Сережка.
   
   Сторонники Белоусова после казни не примирились и не стали подчиняться Кругу и вновь избранному атаману. Став во главе домовитых казаков, Осип Белоусов и Григорий Меркульев, избрали себе войсковым атаманом заново Федора Семенникова, а немного погодя, отправили небольшую станицу в Москву с разъяснением о случившимся смятении на Яике.
   
   Если среди домовитых казаков было согласие и до казни Белоусова, после казни они еще сильнее сплотились. Это была самая сильная сторона казаков, и их влияние сыграло большую роль. Среди старшин многие бывали войсковыми и походными атаманами, они были зажиточны, и тем более многие были в родстве промеж собой.   
   
   Когда Москва узнала о случившемся на Яике и о казни атамана Ивана Белоусова, станице была дана грамота войску о выдаче виновных в казни атамана.
   
   Но пока станица добиралась с грамотой на Яик, в городке произошла трагедия. Среди бездомовных казаков начались препирательства, затем спор перешел в драку, в пылу потасовки Ивашка Логинов нанес смертельные побои казаку Серебрякову, тот от побоев и умер. На Кругу казаки решили его казнить, но Ивашка уговорил жену убиенного и обещался кормить ее и детей до самой смерти. Жена согласилась, и Круг отменил свое решение. Но при случае воровства или смертоубийства  Круг назначал Логинова душегубником.
   
   В Москве привезенных воровских казаков с Шаменком  допрашивали в пыточных комнатах, под муками они признали свои вины. … По указу великого государя они были четвертованы.
   
   На этом и закончились морские промыслы яицких казаков.
   
   Вернувшись на Яик с грамотой, Осип Белоус заметил, что в городке стало тихо, волнения улеглись, и разум взял верх.
   
   Выполняя  указания, прописанные в грамоте, казаки стали задерживать зачинщиков беспорядка, но многие, узнав об угрозе, бросились в бега. Схватить успели только бывшего атамана Никона Копеечку, Меркула Соколова, Ивашку Голунова, Димку Латошникова, Большую Шапку Ульяна и Ивашку Гавренева и отправили в Москву. В дороге сбежали в калмыцкую орду Ульян Большая Шапка, Димка Латошников да Ивашка Голунов.
   
   Всех доставленных пытали в застенках. Они признали свою вину и умерли под пытками.
   
   Теперь можно с уверенность сказать, что промыслы яицких казаков отошли в область преданий.