БЕН, ОХОТНИК,иЛИ ГОРНЫЙ ДЕМОН.СКАЗКА О ЧЕРНЫХ ХОЛМАХ.
МАЙОР ЛЬЮИС У. КАРСОН.
НЬЮ-ЙОРК:ИЗДАТЕЛЬСТВО "БИДЛ И АДАМС",УИЛЬЯМ-СТРИТ, 98.
Внесено в соответствии с Актом Конгресса в 1875 году БИДЛОМ И АДАМСОМ
в канцелярию библиотекаря Конгресса в Вашингтоне.
СОДЕРЖАНИЕ СТРАНИЦА
1. ЛАГЕРЬ ОХОТНИКОВ. 9
II. МЕДВЕДЬ ГРИЗЛИ. 17
III. ГОРНЫЙ ДЬЯВОЛ. 24
IV. МЕСТО ДЛЯ ЛОВЛИ. 30
5. НА ДЕРЕВЕ СИДЕЛ БУЙВОЛ. 40
6. ПОСЛАНИЕ. 48
VII. Индейцы! 57
VIII. ПОКАЗЫВАЯ СВОИ ЦВЕТА. 67
IX. ПРЫЖОК МИФФИНА. 73
10. ОТСТОЙ. 80
XI. ЗЫБУЧИЕ ПЕСКИ. 87
XII. ЧЕРЕЗ ЛОВУШКУ. 94
[Стр. 9]
БЕН, ОХОТНИК. 1 глава. ЛАГЕРЬ ОХОТНИКОВ.
В глубоком ущелье среди Черных холмов, далеко на западных равнинах, трое мужчин разбили лагерь. Они принадлежали к той удивительной расе, которая сделала для освоения ресурсов западного мира больше, чем кто-либо другой. Их великая помощь в этом деле никогда не была допущена нами как народом. Мы слышим о великих открытиях золота или о новом проходе через горы, и в этом открытии теряем из виду агента в девяти случаях из десяти он принадлежит к тому классу , о котором написана эта книга. Их скитальческая, полная опасностей жизнь полна лишений, о которых мы понятия не имеем. Зимний холод, свирепый враг, еще более свирепые служащие Компании Гудзонова залива, медведь гризли, снежная горка-все это их враги. Они упорно трудятся, чтобы вырвать из рук сурового старого зимы ненадежные средства к существованию, счастливые обладанием несколькими капканами, ружьем, патронами и одеялом. С ними они живут так же счастливо, как и все остальные, и так же полезны, как большинство. Сотни историй об отдельных людях мне рассказывали об этих людях, но правда не известна и наполовину. Их вероучение так же просто как и у пограничных вождей Шотландии:
“Что они должны брать тех, у кого есть власть,
И пусть держат, кто может!”
Ненавидеть индейца или служащего компании Гудзонова залива. Это было в те дни , когда соперничество между Американской меховой компанией и Гудзоновым заливом было в самом разгаре, и вражда между ними равнялась вражде вигов и Тори во время революции. Каждый претендовал на страну, и многие белеющие скелеты на западных реках сохранились до наших дней, свидетельствуя о том, что мужчины боролись за право владения до последнего.
Люди на перевале были разных национальностей. Один из них, высокий, гибкий, жилистый старик, одетый в засаленную охотничью рубаху из оленьей шкуры, гетры и мокасины из лосиной шкуры, показал себя пожизненным скитальцем по холмам и равнинам. Он подбрасывал хворост в костер и безмятежно курил, выпуская облачками дым из носа. Лицо у него было этюдное, хотя и покрытое бородой почти семимесячного роста. Это говорило о характере этого человека. Храбрый до безрассудства, неумолимый враг, верный друг—тот, на кого можно положиться в трудную минуту. Его винтовка, тщательно прикрытый ножнами из оленьей кожи, он прислонился к скале рядом. Огромный нож висел у него на поясе рядом с мешочком для патронов и пороховницей.
Человек по правую руку от него был француз—остроглазый, жизнерадостный малый, одетый очень похоже на своего спутника и вооруженный, помимо ножа и винтовки, парой красивых пистолетов. Его звали Жюль Даман, и он был мореплавателем, обученным этому ремеслу в Сент-Эннсе, на корабле Святого Лаврентия.
Третий был голландец! Простой взгляд на его широкое бесстрастное лицо говорил о его национальности. Это был крепкий парень, огромного роста, с улыбающимися голубыми глазами, бесстрастным лицом во время отдыха и ногой, очень похожей на молодой ствол. Он безмятежно курил и позволял своим спутникам следить за огнем и готовить пищу, висевшую над ним. Последняя обязанность принадлежала французу, который, как почти все люди его народа, имел теорию относительно кулинарии, которую он всегда был готов объяснить на примере.
-Послушай, Ян, - сказал первый по имени траппер, - почему бы тебе не помочь с огнем?”
“Так помоги же мне, ибо я никогда не знал, что хотел помочь тебе в огне,” сказал Ян. “Я васъ сижу здесь, мітъ мой шмокъ-трубка, унтъ я васъ динкаю оверъ таймс вэнъ я васъ въ Ярмани. Yaw; dat - это vat I dinks.”
“Я полагаю, что это довольно солидный кентри,” сказал старый траппер.
- Считай, что я-енот! Mein Cott! Нет такого енота на всей земле. Ндс! Ish dere any vere[11] вы находите такие виноградные ясени у dere? А теперь я тебе скажу. Ven you coes to St. Louis, you vas co to Yawcob Post's saloon av you vants goot Rine vine. Dere ish goot many blaces mit St. Louis vere dey says dey keeps goot Rine vine. Положи я делс ты дат иш нет больше эш фон ли! Dere ish no more ash your blaces in dat town vere you can get goot vine, unt mein frent Yawcob ish von, I dells you drue.”
“Это очень плохое питье,” сказал траппер. - Теперь, когда я пью, я беру немного хорошего ржаного виски. Для меня этого вполне достаточно.”
“Грубиян штуфф! Пенн Миффин, если это не так, я тоже тебя знаю, велл, я бы ударил тебя по носу, если бы ты сказал, что это еще не все. I dells you dere ish nottings so goot ash Rhine vine.”
- Да, для голландца,” сказал Бен.
- Но ты ишь путаешься. Дир, я видел тебя, лафф. Не говори больше” дат", - сказал Ян.
- Что ты об этом думаешь, Джул?” - спросил Бен, глядя на француза.
- Что это очень дурной напиток,” сказал француз. “Peste! В первый раз, когда я его выпил, он был таким кислым, что я думал, что выверну себя наизнанку, чтобы избавиться от него. Рейнский виноград очень плох. В прекрасной Франции делают хорошее вино.”
“А почему ты его спрашиваешь?” взорвался Ян. - Почему он больше похож на вренча? Unt I ask you now, aff you vas dell me, vat ish de goot over a man vat eats vrogs? Так что помоги мне милостивый, дей больше не гут, чтобы есть данских змей. Unt dey ish p'ison.”
“Думаю, ты ошибаешься, Ян, - сказал траппер. - Говорят, что змеи не так уж плохо едят, когда парень крепко спит. Я не говорю, что хочу попробовать их, но если бы у меня были змеи, когда я кончу почти голодать в Черных Холмах, черт бы меня побрал, если бы я не ел змей или что-нибудь еще. Я кем из странной расы. Я могу есть все, что угодно, и облизывать свой вес в диких кошках. Я-смерть для гризли. Я знаю, что индеец такой же пушистый, каким я его вижу, и я считаю, что это хороший способ.”
“Ты хорошо договариваешься со своим матом,” сказал Ян. “Положим, если человек говорит мне, что змеи и лягушки хороши для еды, ден[12] Я думаю, что он больше не эш фон вул. Если когда-нибудь я получу вере, я больше не смогу получить ноттингов, чтобы поесть, так помоги мне милостивый ясень, я не буду есть змей до врогов, если день ваш придет ко мне сотнями до тусандов, готовых к приготовлению, до того, как умолять меня на коленях съесть дем.”
“Ты когда-нибудь видел змею на коленях, Ян? - спросил Бен.
- Фу! Когда ты тыкаешь в них палкой, они садятся на хвосты. Dat ' s de vay dey vould do ven dey vash ask me to eat dem. Унт я ваш говорю, Нет, пи там!”
Француз ничего не сказал, но наклонился, чтобы размешать суп в железной кастрюле, поставленной на угли, и взглянул на голландца со странной улыбкой. Кровь тевтона вскипела, и он впал в тихое бормотание, похожее на отдаленный гром, пока новая обида не заставила его снова разразиться. Он нашел эту обиду в манере Бена Миффинса курить.
“Дере,” сказал он, - может, ты на него посмотришь? Ven a man ash should to know petter, unt ve know ash he know petter, shmokes hish pipe drue hish nose, like dat, he ish von tam vool. Увидеть его. Пуфф! пуфф! пуфф! как штеампоат с виром в ее шкуре. Теперь я говорю тебе, что дат иш не тот вай, чтобы шмокать.”
“Это мой путь, - сказал Бен. - Послушай, Датчи, если тебе не нравится, как я курю, знаешь, что ты сделаешь? А ты, кен, иди по проселочной дороге к фортам.”
- Что же ты не шмокаешь, как христианская берлога?” проворчал Ян.
- Потому что я не хочу. Я ведь никогда не рассказывал тебе, как научился курить именно так? Тогда я тебе все расскажу. Когда я был совсем молодым человеком, меня схватили Вороны. Будь они прокляты, если не продержали меня среди них больше трех лет. Сделал меня вождем, а что-нет. Уол, они все так курят, и я взял трубку. Не раздражай меня, Датчи. Я Большой Буйвол из племени Ворон. Разозлите меня, и я зажгу свет на вас, поти-хэви. Пригладь меня, и я иль; но прилизай меня неправильно, и я п'исонская тварь. Берегись меня, когда я буду хлопать крыльями и кукарекать.”
- Посмотри на холмы, - сказал Ян, предусмотрительно меняя тему разговора. “Vat you dinks ven I dells you I've seen hills all make up mit ice, unt dey so pig ash dese hills, eh?”
[13]
- Мне кажется, твоя история похожа на холмы, - сказал Жюль.
- Как ваш дат?”
“Выдумал, - сказал француз, смеясь и снова принимаясь за суп.
- Ден ты иш фон там вул,” сказал Ян в ярости. “Прошло не больше пяти лет с тех пор, как я кум из Ярмани мит бэкет. I vas very pad ven I cooms avay. Я виш и ваш остаюсь дома. Поставь его ваш около весны вен И кумс авай, пока винд не погонит нас на север. Unt den cooms von of dese hills состоял из льда.”
“Это правда,” сказал Бен. - Я сам видел их в устье Колумби. Они называют их айсбергами.”
- Вот и все. Вот это имя! - сказал Ян. - Велл, я стою на палубе с пакетом, пока не вижу, как он кум. Я иду к капитану, пока не скажу ему, что Америка распустила прока, пока ваш не накинется на овцу, пока не потопит ее. Он посмеялся надо мной, унт сказал, что это ваш айсберг. Unt I vatched it very close, unt py unt py it tipped oop, unt turned auver, unt I dinks we ish gone. Но это не поразило овец.”
“Повезло тебе,” сказал Бен.
“Vat vash you dink auver an iceberg ash vash so pig ash it vash tip auver on the sheep, unt sink the sheep. Теперь я прошу вас не пилировать все это, если вы не решитесь. Вы должны делать то, что вы отбеливаете. Put dis - это то, что я вижу сам. Каково ваше мнение об айсбергах mit dese tam?”
- О, говорят, что они отрываются от холмов на севере и плывут вниз. Это все, что я знаю.”
“Фу. Put vat makes dem tip auver? Дат иш ват Я хочу знать.”
- Откуда мне знать?”
- Велл, я поделюсь с вами своим мнением о мит десе там оле айсбергах. Дей иш очень свинья. Put, vat vas you dink mit a vale (whale) ash vas so pig as he vash go unther an iceberg, unt lift the iceberg oop on his pack, unt tip her auver on the sheep, unt sink the sheep. Dat ish my opinion mit dese tipping icebergs.”
- Уж не хочешь ли ты сказать, что, по-твоему, кит ныряет под айсберг и опрокидывает его?”
“Фу. Де вале идет к айсбергу, унт поднимает его оп на[14] своей стае и опрокидывает его овер на де овцу. Dat ish vat I dinks.”
“Он не мог этого сделать, - сказал Бен. - Черт возьми. Я видел айсберги и видел китов, но я никогда не видел кита, достаточно большого, чтобы сделать это, и тебя тоже.”
- Я думаю, ты динкс диш иш фон ли. В порядке. Вы можете обмакнуть ват вы отбеливаете, положить дис это ват я вижу сам. Мне наплевать не сейчас ват ты динкс, только вен человек вил не пелевин гут смысл вен он слышит его, он фон очень вул. Чан у тебя на сковороде, Шуле?”
“Суп, - сказал Жюль.
“Ты что, его отшил?”
“Куропатка,” сказал Жюль, улыбаясь.
“Вен хе иш реати, дай нам что-нибудь поесть. Я иш хунгри. Ви кум здесь, прежде чем это ни копейки, чтобы расставить наши ловушки, Пенн?”
- Я тебе скажу. Если нас не будет под рукой, Арли, все места будут заняты. И я знаю место, где мы, родня, делаем наши фортуны, конечно. У меня есть бобровая плотина, которая бьет весь мир. Но послушай, Джул, я как Датчи. Я хочу что-нибудь поесть. Если он готов, подайте его на стол.”
Среди прочего имущества у каждого была жестяная кружка, и Жюль наполнил три из них из кастрюли, стоявшей на огне. Несколько мгновений не было слышно ничего, кроме щелканья ложек и чмоканья губами над вкусным месивом, ибо Жюль был хорошим поваром. Ян первым делом выпил содержимое своей чашки и протянул ее за добавкой.
“Нравится? - спросил Жюль.
- Гут! - сказал Ян, снова причмокивая. - Вредителя я никогда не ем. Подари мне еще.”
Жюль снова наполнил чашку, а затем снова налил себе и Бену Миффину, который не отставал от остальных в приготовлении пищи. Наконец Ян насытился и, медленно проведя рукой по губам, принялся набивать трубку.
Жюль убрал сковородку, подбросил в огонь еще одну поленницу, отодвинулся подальше от тяжелой руки голландца и сказал::
- Я полагаю, ты знаешь, что ты ел, Ян?” Было очень мало, если не считать акцента молодого человека, свидетельствующего о том, что он француз, и случайного употребления местоимения “он” вместо “оно".”
“Разве ты не сказал, что это ваш куропатка?” спросил Ян. - Это было здорово, аньвей.”
“Ты совершенно прав,” сказал Бен. - Это была лучшая еда, которую я ел за долгое время. Но это был не куропатка. Я понял это, как только положил его в рот. Помнишь, однажды ты уже давал мне их.”
- Жаль, что Яну это не нравится. Я думаю, что это чертовски хорошо.”
“Чан я пен ем?” вскричал Ян в великой тревоге. “От тебя ваш не делл меня сейчас, это очень цент, ват это ваш, я подниму руку оп унт пусть она упадет на твой коф (cope), унт это убьет тебя!”
-Сегодня ты сказал, что не будешь есть, если умрешь с голоду.”
- Змеи! - закричал Ян, вскакивая на ноги и прижимая обе руки к животу.
“Нет, не так уж плохо, - сказал Жюль. - Это был лягушачий суп.”
Ян снова сел, чтобы обдумать этот вопрос. Целых пять минут он не двигался и не говорил, а сидел, подперев голову рукой. Наконец он поднял глаза.
“Подними мне эту сковородку,” сказал он.
Бен протянул руку туда, где стояла сковорода, и протянул ее ему. Он взял ложку и съел все, что осталось, не удостоив ни словом повторявшиеся требования Жюля оставить ему немного. Его челюсти не прекращали своего действия до тех пор, пока он не поместил все это в свой пещеристый желудок.
“Дере,” сказал он. - Я вилс Петтер. Унт так дат иш врог, а?”
“Думаю, да, - ответил Жюль. - Ах ты, старый баклан!”
“Ват иш дат?”
- Птица, которая ест все, до чего может дотянуться своими когтями, - сказал Жюль. - А почему ты не оставил немного?”
- Я сам привез ооп, чтобы полюбить моего соседа эша. Я думаю, что это неправильно - есть врогов. Положим, я динь так бездельничаю больше от своего соседа, что я не буду листать суп врог вор а демптация.”
[16]
“Пожертвовать собой ради общественного блага, старая свинья?
“Фу. Дат иш дру. Я вижу, что если я не съем его, то ты сделаешь это, пока я не съем такого лоха со своего, чтобы не листать его. Дат иш все об этом говорят.”
“Ты будешь есть еще, если я его заставлю? - спросил Жюль.
“Фу. Всякий раз, когда ты будешь варить суп из врога, я не оставлю тебе ничего от него. Dat ish vat I dinks apout it.”
“Может быть, у вас будет хороший шанс, - сказал француз. - А может, и нет. Но вы уже закончили. Может быть, вы пойдете со мной и поймаете их еще.”
“Nein!” сказал Ян.
- А почему бы и нет? Вы едите их достаточно быстро.”
“Фу. Я, альвайс, ем их достаточно быстро. Я знаю, что vat ish goot for mine frent, unt I dinks vrog soup very pad vor him.”
“Довольно, - сказал Бен. - Ты научил Яна есть лягушек, а он научил тебя, что если голландец медлителен, то он уверен, и что ты не обманешь его ни на грош. Разбросайте клейма и возьмите свой даннаж. Пора отправляться в путь.”
“Далеко еще? - спросил Жюль.
“Это вопрос пяти миль или около того,” сказал траппер. - Но мы получим свое жалованье за проделанный долгий путь, если в конце немного повредим ноги. Ну же!”
Они взвалили на плечи свои пожитки и зашагали в сторону холмов, голландец шел сзади, ведя лошадь под уздцы.
[17]
МЕДВЕДЬ ГРИЗЛИ.
Бен Миффин шел впереди остальных, ведя под уздцы свою лошадь, нагруженную походными принадлежностями. Этот человек был широко известен в прериях как искусный траппер, отважный охотник и прославленный воин-индеец. У него было одно качество, присущее ему, как и многим из его класса,—хвастовство своими подвигами. Возможно, эта черта была частью его пограничного образования, полученного от индейцев. Во всяком случае, Бен демонстрировал странную аномалию хвастуна, который в то же время был храбрецом. Шрамы на его теле были сняты во многих кровавых боях вдоль реки. Йеллоустоун, Платт, Вашингтон и Сьерра. Походка его была свободна и тверда, несмотря на свои пятьдесят пять лет, а в густой бороде и усах пробивалась седина.
Дорога пролегала через заросли редких сосен, какие растут на Черных холмах, и среди них несколько экземпляров сосны ореховой, известных только на Западе. Бен наклонился, чтобы поднять один из шишек, и когда он срывал шелуху, чтобы добраться до семени, он услышал звук, который заставил его бросить шишку и схватить винтовку. Это было хрюканье, похожее на хрюканье свиньи, и, подняв голову, он увидел в нескольких футах от себя огромного медведя гризли, который стоял, склонив голову набок, и смотрел на троицу так, словно не решался принять решение. кто из трех приготовит лучшую еду? Нет ни одного живого альпиниста, который не боялся бы медведя гризли. Их сила и свирепость не могут быть справедливо оценены. Бен знал, с какой опасностью ему придется столкнуться, и был готов встретить ее как подобает мужчине. Француз нацелил ружье на животное, но тут же опустил его по жесткому знаку руки Бена Миффина, который не сводил зорких глаз со свирепого зверя. Купер говорит в “Пионерах”: “Есть что-то в передней части образа его Создателя, что пугает сердцалюдей [18] низшие существа творения.” И великий исследователь природы был прав. Никто лучше Бена Миффина не знал силы человеческого глаза, и он никогда не дрогнул.
“Дай мне выстрелить, - прошептал Жюль.
“Ради всего святого, не надо! - пробормотал Бен. - Держи свой заряд, пока я не дам тебе слово, а потом пусть он его исполнит.”
“Я могу пристрелить его, пока он стоит на месте, - ответил Жюль.
“Не обращайте на меня внимания,” последовал ответ. - Не спускай глаз с этого зверя все время. Стрелять бесполезно, шкура у него как лист железа. Пули расплющивают его, как бумажные шарики. Будь проклята моя шкура, если они этого не сделают. Он положил глаз на моего приятеля; заметьте, ему это не нравится.”
Все это было сказано почти шепотом. Медведь не шевелился, а стоял на том же месте, вертя головой из стороны в сторону, чтобы убраться подальше от глаз бесстрашного человека. Бен знал свое преимущество, но между тем, чтобы не дать своему молодому товарищу выстрелить, и наблюдением за медведем, у него было полно дел. Наконец медведь медленно поднялся на задние лапы и, разинув пасть, издал страшный рык, обнажив при этом ряд длинных белых зубов, при виде которых бедный Ян, притаившийся за скалой, издал вопль ужаса.
- Не шевелись, проклятый дурак, - сказал Бен, не поворачивая головы. - Ты приведешь его к нам, если покажешь белому перышку путь тет тар.”
И все же он не спускал глаз с медведя. Зверь опустился на четвереньки и вдруг начал отступать. Однако не успел он сделать и десяти шагов, как снова повернулся и встал на задние лапы, повторив угрожающее рычание, которое издавал прежде.
“Och! Майн Котт!” пробормотал Ян. - Наш вейдер вич арт—гут святые, ват тит! Дере иш уже не так пятифутовый тит в челюсти хи. Я динкс, я иш бездельник, боюсь.”
Медведь снова опустился на четвереньки и повернул голову к скалам. Но Миффин, до сих пор хорошо сдерживавшийся, вскинул винтовку к плечу и выстрелил. Едва пуля вылетела из ствола, как дикое животное со сломанным передним плечом спустилось по склону на трех ногах с рычанием, от которого кровь голландца застыла в жилах, и пожелало ему благополучно вернуться на родину. Но он взял[19] ружье, которое он привез с собой с Рейна, ружье по образцу рера из южной Африки, и с замиранием сердца ждал наступления. Жюль Даман безрезультатно выстрелил в дикаря, а затем выхватил пистолеты. Бен Миффин понял, что это он принес все это на вечеринку, и что он-тот, кто должен быть принесен в жертву. Он выхватил нож и собрался было приблизиться к медведю, но француз оттащил его.
“Залезай на дерево,” сказал он. - Возьми с собой пистолет.”
Каждый бросился к невысокой сосне и вскарабкался наверх как можно скорее, как раз вовремя, чтобы избежать ярости зверя. Он встал на задние лапы у подножия дерева, на котором сидел траппер, и уставился на него, удобно устроившегося на нижних ветвях. Пасть медведя была открыта, и с красного языка капала белая пена. Он опустил голову и слизнул кровь с раненого плеча. Вкус крови сделал его еще более свирепым, и он вгрызся в дерево своими белыми зубами.
- Где ты, Ян? - крикнул Бен, не видя нигде голландца. - Ты добрался до дерева?”
- Найн!” ответил Ян из-за скалы. - Здесь нет дри. Иш килт! Я съел оп с грушей! Ach mein Cott! - а ты в него не стреляешь? Vire mit de gun at ’im. Dere ish no hope vor boor Jan Schneider, dat ish drue; so help me der saints!”
“Держи язык за зубами, - ответил Бен. - Б'ар может скучать по тебе. Но если он тебя вынюхает, выкопай дерево, вот и все.”
Медведь, очевидно, заподозрил присутствие кого-то еще, хотя видел только тех двоих, которых загнал на дерево. Он начал шарить носом по земле, направляясь к лошадям. Но они разбежались при его приближении, и он остановился недалеко от скалы, где прятался Ян, и стал нюхать воздух. Затем он двинулся к скале.
“Берегись, тар!” крикнул Бен. - Теперь он обнюхивает тебя. Забирайтесь на скалу.”
Ян вскарабкался на вершину скалы, все еще цепляясь за ружье. Гризли приподнял свое тяжелое тело к скале и увидел своего врага. Рычание, которое он издал, вызвало холодную дрожь в верхней части головы голландца.] гоняются друг за другом по спине и в сапогах. Единственная надежда была на пистолет. Он бросил его вперед и уже собирался выстрелить, когда его медвежье величество поднял лапу и игриво стукнул ею, выбив ее из руки бедняги и отправив вниз по другой стороне скалы. Но Ян схватил его за приклад и потянул назад. Медведь начал карабкаться на скалу, но двигался с трудом, потому что одна нога была ему не нужна, и каждое движение сопровождалось рычанием боли. Бен Миффин к этому времени уже зарядил ружье., но тело Яна находилось прямо между ним и медведем, и он не осмеливался выстрелить. Ружье голландца было заряжено пригоршней картечи. Когда медведь подошел ближе, он поднял свое чудесное оружие и нажал на курок. Послышался звук, похожий на выстрел из маленькой пушки, и Ян кубарем скатился со своего насеста, упав на голову и плечи футах в десяти. Он мгновенно вскочил и побежал к дереву, боясь на каждом шагу ощутить когти медведя в своей спине. Он добрался до дерева, перенес свой вес на ветви и издал радостный крик. Сейчас он был в безопасности.
- как ты себя чувствуешь? - спросил Бен со своего дерева.
- Ты хороший человек для штандарта!” сказал Ян в сильном смущении. - Ты-гут феллер. Я динкс Я коумс здесь гут много даймов больше с тобой. В Овере человек хороший фитер, он vas fite den mit der pear. Ты трус, Пенн Миффин.”
- Ты в безопасности на своем дереве, или черт бы меня побрал, если бы я не дал тебе самого дерьмового лизания, которое ты когда-либо получал за всю свою жизнь. Я бы так и сделал, клянусь соусом. Неужели ты думаешь, что такой человек, как я, способен выдержать тет тар? Думаю, что нет. Думаю, ты залаял не на то дерево. Шутка погоди, скажи, что я спущусь, и я нарублю тебе меж растопкой дров. Это так же хорошо, как если бы я поклялся в этом.”
“Где медведь?” спросил Жюль. - Я его не вижу.”
- Нет? Голландец Меббе сбил его с ног своим мушкетоном—проклятый плакальщик! У него дуло, как у той маленькой пушки, что есть в "Макино". Они называли его гора хаутзер. Посмотри еще раз внимательно, Джул, разве ты не видишь его сейчас?”
- Да, Бен, он лежит под скалой, положив голову на лапы. Он держится очень тихо.”
[21]
“Может быть, он притворяется, - сказал Бен. - Не подходи слишком близко к этой проклятой твари. Это было бы очень похоже на его шутку-встать и уйти до тех пор, пока твои ноги не коснутся земли. Ян?”
“Чан?”
- Спускайся вон с того дерева, иди и уколи его своим ножом. Если он не сдастся, то мы можем смело заключить, что он мертвый б'ар.”
“Я не вул,” сказал Ян. - Я не хочу больше не делать мит те груши. Ты сам пойдешь и разобьешь его кирпичом.”
- Хорошо, - сказал Бен, - я сделаю это; и если он мертвый бар, я возьму его скульптуру.”
“Дай ему все,” сказал Ян. “Я не хочу его. Der duyvel! Он - фон плэк пиаст. Я очень боюсь его.”
Бен спустился с дерева и осторожно пополз к скале, держась между собой и медведем. Он добрался до нее и осторожно подтянулся. Он нашел ружье, лежавшее на камне там, где Ян его уронил, а затем, крадучись, посмотрел вниз на гризли. Первого взгляда было достаточно, и он криком окликнул своих спутников.
“В безопасности?” спросил Жюль.
“Мертвый, как молот, - ответил Бен.
Жюль соскользнул с дерева и поспешил присоединиться к своему спутнику. Гризли лежал там, где упал, и они могли видеть, что тяжелый заряд рера прошел в ухо мертвого зверя и полностью пробил ему голову.
“Велл, ват ты динкс? - спросил Ян, все еще сидя на дереве. - Если ты вул меня, унт дат груша иш не дит, я гит безумный аш тер туйвел.”
“Достаточно мертв,” сказал Бен, - это все твое проклятое везение. Спустись и посмотри на него.”
Ян медленно слез с дерева и нерешительно подошел к ним, еще не убедившись, что дикарь достаточно мертв, чтобы быть в безопасности. Но даже он почувствовал удовлетворение, увидев дыру, проделанную зарядом.
“Dere, - сказал он, - vat vas I dell you ven you laugh at my gun. Dat ish goot gun; more ash petter ash goot. Это убивает[22] блюдо груши. В порядке. Ви ден ты не убьешь его mit der little gun, а?”
“Я мог бы это сделать, если бы у меня была цепь, чтобы приставить ствол к его голове,” сказал Бен.
“Фу. Почему ты этого не сделаешь, ден? - спросил Ян. “Ничтожество динкс, ты посмеешь это сделать. Я ваш не ’врейд, я ваш не клим а дри весь пекауз от маленькой груши, как дат. Я сам убил его.”
“Ты достаточно быстро бегаешь после того, как выстрелил из своего мушкетона, - сказал Бен. - Но дело не в этом. Давайте снова вернем наших хоссов. Я родню свою достаточно легко.”
“Как? - спросил Жюль.
“Сюда, - ответил Бен, поднося пальцы к губам. Громкий, ясный свист пронесся над холмами. Сразу же после этого послышался быстрый стук приближающихся копыт, и в поле зрения появились три лошади, ведомые конем Миффина. Он подошел и схватил свою собственность, а верное животное прижалось головой к своему хозяину, радостно заржав. Бен постоял немного, поглаживая свою блестящую гриву и маленькую красивую головку. Конь был образцом своего рода—породы мустангов, столь часто встречающихся в прериях. Среднего размера, чисто белый, с маленькой головой, глубокой грудью и длинным туловищем, с зоркие глаза и легкая поступь оленя. В мире нет лучшей породы лошадей.
“Да, да, старина, - сказал траппер, - ты один из тех, кто всегда придет на мой свист, когда бы я его ни прозвучал.”
- Где вы его взяли? - спросил подошедший Жюль, держа под уздцы свою лошадь.
“От Ворон,” сказал Бен. - Они мои друзья, уит. В прериях он мне никогда не понадобится. Я возвращаюсь к ним через некоторое время, и они всегда устраивают пир.”
- Конь-красавец, - сказал Жюль, взглянув на него.
“У него нет своего экала в прериях,” ответил Бен. - Посмотри на него, где бы ты ни был, ты не найдешь хосса, который мог бы зайти так далеко и сделать так много и сделать это так быстро, как Даймонд. Я скажу ему то же самое. Я должен поблагодарить его за жизнь, спасенную от Черноногих до сих пор. Но те дни прошли. Теперь я становлюсь стариком. Я чувствую это всем своим существом.”
[23]
“Старый!” ответил Жюль. - Я хотел бы найти вашу пару сейчас в этом разделе.”
- Это довольно легко сделать, - сказал Бен, - но не в то время, когда я был таким же бойким юношей, как между тремя Баттами и Массасиппом. Говорю тебе правду, я видел время, когда мог облизать в прерии все, что угодно. Я не мог сделать этого сейчас. Я слишком сильный и слабый, вот причина, и достаточно веская причина. Я бы поднял баффлер, но не сейчас. Но сегодня я не трус.”
“Скажи, - сказал Ян, “ты не хочешь мою грушу?”
“Оставь его здесь,” сказал Бен. -Думаю, завтра мы вернемся и возьмем его в лагерь.”
- Вы с ним знакомы?” спросил Ян.
“Съешь его, конечно. Никогда не ел медвежий бифштекс, наверное. Я рассчитал, что вы скажете, что это очень освежающий корм, как только вы его получите.”
- Съешь грушу! Vy, dat ish worser dan to eat vrog,” сказал Ян.
“Нет, не так уж плохо, - сказал Бен, - только лягушки вкуснее. Я думаю, вы не можете победить их очень легко.”
“Хорошо,” сказал Ян. - Теперь я ем любой тинг; Я ем грушу. Я говорю-нет. Принг ему вере Джул варить его, унт пи там, я его съем. Это все.”
- Мы научим тебя кое-чему о пограничной жизни, когда закончим с тобой, - сказал Бен. - Думаю, ты еще увидишь время, когда запеченный индеец станет для тебя неплохим блюдом.”
- Пакед индеец! Ват; ты ешь дем?”
- По-моему, это тоже хороший корм, когда тебе больше нечем кормиться, - холодно ответил Бен.
“Я далс тебе чан,” сказал Ян, снова разозлившись, - вен я кум дис кун Я динкс это должно быть гут кун, но теперь я Динкс это больше не Петтер эш а Фиджи Остров. Я не буду есть пакед индеец. - нехорошо; дат иш ват и динкс.”
“Ты ничего об этом не знаешь, - сказал Бен. - После того, как ты побудешь в прерии некоторое время, ты переступишь через это и не будешь и вполовину таким брезгливым. Шутка ли, потеряй ты скульптуру, и будешь готов съесть индейца сырым.”
- Перестань, Дат. Я чувствую себя очень хорошо. Я думаю, что здесь нет никакого индейца.”
- Может быть, и нет. Может быть, прерия внизу-это не старая топчущая земля, а может быть, так оно и есть. Во всяком случае, у меня есть свое мнение, и я готов поспорить, что мой фуст бобер поддержит твое, если мы увидим индейцев меньше чем через неделю.”
- Мне не нравятся индейцы.”
“Ну и я тоже. Я подсчитал, что многие из них придерживаются того же мнения о прериях. Им не нравится процесс лепки. Я знаю человека, которого изваяли и который теперь жив, как сверчок. Более того, он сделал сорок зарубок на прикладе своего ружья, когда Черноногий взял его скульптуру.”
- Ват-это дат фер?”
- Он делает зарубку на каждом красном негре, которого уничтожает. Но я слышу плотину, ребята, а там наш лагерь.”