Любимая дочка вашей бабушки - глава 2

               
      От перекрещивающихся сюжетов вернёмся снова в детство. Мысль повезти дочь на море  не оставляла меня. Но лететь с маленьким    ребёнком «дикарём»...  В месткоме были только  путёвки на турбазу  «Теберда».  Где эта Теберда?  Что такое Карачаево – Черкесия? Никто не знал, потому, видно, никто и не польстился. Но всё же Кавказ. Хоть и северный. И я подумала так: поедем, акклиматизируемся, а потом спустимся на побережье.
      Попали мы в сказку. Лес, горы, рядом Домбай, его заснеженные пики -жемчужины, бриллианты Кавказа. Воздухом дышать -  не надышаться! Прекрасный сервис. Огромная комната на двоих. Питание, как в ресторане.  Я тогда  Натку кормила ещё с ложечки: «За папу! За маму! За принца Флоризеля!» (Шёл такой бесконечный сериал). Нам хватало на двоих одной порции, ко второй мы даже не притрагивались.  Вечером по традиции ходили в селение пить козье молочко. Местные  были очень приветливы - великая Дружба народов СССР!  В конце сезона кто-то сказал мне, что вторую  путёвку (питание) многие отоваривали «сухим пайком»: шоколад, сгущёнка. Вот бы привезли в Омск полчемодана шоколадок! Не получилось!  Зато возможность совершать экскурсии мы  не упустили. Я выбрала два автобусных маршрута: Пятигорск и Кисловодск. Конечно,  это было немножечко эгоистическое решение: зачем ребёнку многочасовая поездка... Но Ната легко выдержала, правда, помнит из всего увиденного только канатную дорогу в Пятигорске.
       И вот мы на побережье. В Адлере. Почему в Адлере? Да потому, что мне всё здесь знакомо. Когда-то в юности приятель, работавший в Читинском Доме офицеров, устроил нам с подругой путёвки на турбазу Советской  Армии. Первые 10 дней в Кудепсте, на море (совсем рядом с Адлером), а следующие 10 - в Красной Поляне. Но тогда никаких канаток ещё не было, и преодолевать расстояние надо было пешком, горными лесными тропами. Ах, какое это было увлекательное путешествие! Почти трое суток красоты и веселья: песни у костра,  ночи в палатках, озеро Рица и другие  неожиданности по пути.  Облегчались 20-килограммовые рюкзаки  за плечами,  уменьшались в объёме талии девушек...
      В этот раз море встретило нас неласково: вода прохладная, высокие волны, непогода. Поболтались  недельку, помочили ножки, а купаться побоялись. И решили, что на следующий год на весь отпуск поедем  только на море, и скорее всего в Крым, где потеплее.               
       И вот мы в Крыму. Посоветовали Евпаторию. Там есть такой лиман - озеро с рапой - насыщенным солевым раствором. Окунёшься два раза - и всё, дерматит как рукой снимет. Ну два-то раза было  маловато, но заметно наступило улучшение, а дальше просто  море. Наташа стала  превращаться в молочную шоколадку: кожа гладкая, блестящая, с  нежным загаром. Единственным неудобством было то, что комнату мы сняли далеко от  моря. Приходилось добираться трамваем, а  он,  похоже,   был ещё дореволюционным, тесным, душным, с узенькими окошечками  где-то под потолком. Ну, и городской  пляж был усеян отдыхающими, как адлерский берег галькой.
      В огромном доме , где мы поселились, было ещё 14 жильцов,  все в крошечных комнатках, в основном армяне. Они целыми днями что-то готовили,  ароматы стояли невообразимые! Мы предпочитали по пути с моря заходить в довольно разорительное Театральное кафе и съедать по куриной ножке. Дома варили только компот, но холодильников не было , и приходилось  спускать его в подвал. Там я впервые увидела огромных южных  летающих  тараканов, которых в Израиле  деликатно называют жуками. Компоты варить расхотелось. 
      Заведовала всем хозяйством 80-летняя бабушка, уж точно (по А.Цыпкину -модному сейчас писателю) «женщина  непреклонного возраста».  Она ничего не готовила, подсаживалась то к одной семье, то к другой. А вечером, сидя на крылечке, считала деньги (жильцы уезжали, появлялись новые). Однажды я пошутила. Говорю:  «Бабушка, возьми меня  кассиром, буду помогать тебе» - « До шишнадцати я сама хорошо считаю», - ответила она высокомерно (видимо, по количеству постояльцев).
      За целый месяц в Евпатории не было ни одного плохого дня. Конечно, случались лёгкие дождики и даже грозы,  но уже через два часа сияло солнышко. Правда, однажды на море закрутилось спиралью торнадо, все с ужасом повыскакивали из воды, но мы, к счастью, были  на берегу, лежали под тентами. 
      Крым нам полюбился, и на следующий год мы вернулись сюда. Курьёзы начались прямо в дороге.  Когда  поезд  остановился  на  станции   знаменитого   курорта  Саки, на перрон хлынула толпа местных жителей с вёдрами абрикосов. Такого чуда мы никогда не видели. И стоило это «ЧУДО» один рубль. Вместе с ведром. Ну, как тут было не взять! Сколько могли, съели за два часа езды до Евпатории, остальное сдали в камеру хранения. 
      Город  теперь мы  знали хорошо, поэтому нашли квартиру у «самого синего моря». Огромный дом, ухоженный двор и никаких жильцов, кроме нас. Удача! Хозяин - чех, поджарый, седовласый, безмолвный. Хозяйка - дородная крикливая украинка. Съездили за вещами.  Когда, войдя, мы поставили у порога нашу  «добычу», 1,5 центнера живого веса встало передо мной  стеной.   
      - Шо  такэ?   
        Я начала,  сбиваясь, объяснять, что мы из Сибири,     что у нас абрикосы не растут, а нам очень захотелось их попробовать, а на остановке в Саки, где мы их купили, продавали только вёдрами...
    - И шо ты будэшь робыты ж цым?- перебила она меня.
      Я развела руками.               
    - Звары варэння, -  смягчилась она, -  я тобе дам цукор, завтра выдкупышь.   
       Весь вечер, несмотря на усталость дальней дороги (почти трое суток)  я варила заветное варенье, опьяняя ароматом весь микрорайон. И как же оно  выручило нас, это варенье, в традиционно беспродуктовой Евпатории тех лет. Булочка с вареньем и чашка чая с  молоком  -  какой прекрасный английский завтрак! 
      Бабушка разрешала готовить. Но  из чего? Довольствовались кашами, макаронами, овощами. Ну, и фрукты, конечно.  Театральное кафе было теперь далеко, и мы уже  смирились с этой вегетарианской диетой.  Но однажды, возвращаясь с моря, увидели в магазинчике недалеко от дома очередь за курами. Ну, не то что полнородные куры, сизокрылые голубки. И так захотелось куриного супчика...
        Обычно терпеливая Ната не выдержала:               
       - Мама, я устала. Жарко. Пойдём домой. Я не хочу супчик.               
         Как я её ни уговаривала, уговорила меня она:               
       - Я дойду одна. Постучу - бабушка откроет. Я знаю дорогу. Мне уже скоро 6.
         Когда я пришла,  Наташи  дома не было.      
       - Где Наташа?               
       - Нэма. Твоя донька, ты и шукай.               
         Я обежала всё вокруг.  Нэма!   
       -Звоны у милыцию!               
       - Не волнуйтесь, найдём, - cказал дежурный, записав все данные. - Никуда не ходите. Сидите у телефона.
          Но усидеть я не могла. Меня колотила дрожь. Я должна  была что-то делать. Налила тазик воды, стала отполаскивать вещи с пляжа. Бабушка опять выразила неудовольствие:
       - Детына загубылась, а вона пэрэ (стирает).
         И вот звонок. Стайерскую дистанцию до милиции я пробежала за время спринтерской. Сидит Ната в отделении, весёлая, счастливая, что прокатилась на милицейской  машине. И без тени раскаяния жуёт печеньку, которой они её угостили.               
        Возвращались мы через Москву. На недельку  остановились в семье моего университетского товарища, теперь  корреспондента  «Правды».  Довольно далеко от центра, в Бибирево.  Поэтому  мало где побывали.    Ну, Красная площадь, само собой, в парке Горького и, конечно, на Ваганьковском  кладбище на могиле Высоцкого.  Навестили школьную  подругу врача - фтизиатра в Жуковском. И провели приятный вечер  у однокурсницы и близкой подруги Тани Чистяковой на улице с красивым названием «Соловьиный проезд».  Наташа в гостях вела себя плохо. Взяла мандаринку,    пошла с ней на балкон  и там, очищая её, бросала кожуру на головы прохожих. А потом  в туалете   вымыла под краном руки и ноги тряпочной кукле, сувениру  из Польши, которым хозяйка очень дорожила. Не знаю, что случилось, наверно, повзрослела и хотелось развлекаться. А, может, мы так увлеклись воспоминаниями, что не обращали на нее внимания, и ей стало скучно.               
       Домой добрались только к сентябрю,   завернули ещё и в Ижевск,  почти  вторую мою родину: все зимние каникулы я проводила там, в многочисленной  семье моей   тёти, когда училась в Свердловске.   Да и школьницей бывала, и много позже.               
      В неполных семь лет Наташа пошла в школу.  На вывеске значилось: «Школа с преподаванием ряда предметов на английском языке».   Какой там ряд! Даже преподаватели английского никогда в жизни в глаза не видели   ни одного живого американца или англичанку, не говоря уже о других педагогах. Но учили хорошо,  уроки английского были пять раз в неделю. У Наташи сразу выявилось гуманитарное предпочтение, о математике и физике умолчим. У нас в роду как-то было принято хорошо учиться, есть даже три школьные медали и поступления в университеты, в том числе в МГУ. На моей дочери эта традиция как бы  притормозилась, но не навсегда.         
      Класс был недружным, много избалованных детей. Учительница - усталая, нервная и капризная, это был её последний выпуск перед пенсией. Мы, родители, как могли помогали ей: готовили дидактический материал к урокам, проводили мероприятия. А она всё жаловалась, что Хисамутдинов с последней парты срывает  уроки. Я уговаривала её: 
    - Нина Васильевна, у меня на уроке  сорок таких Хисамутдиновых.  Учить-то всех надо.
       У Наташи в классе появилась  подружка на всю жизнь - Оля, она и в Израиль к нам потом прилетала, через 20 лет разлуки. Только один раз за  всё время они поссорились, и Наташа выбросила Олин портфель в сугроб,  а гордая Оля не стала  поднимать. Олин  папа (отчим), известный в городе хирург - ортопед  предложил мне устроить девочкам  «очную ставку»  во дворе  школы. Меня  рассмешил этот строгий «следственный эксперимент», однако, я не могла отказать уважаемому человеку,  к тому же очень красивому мужчине.
       Где-то во втором классе  одна девочка подбила  Наташу на  очень некрасивый поступок, за который полагалось  суровое наказание. После звонка они  остались в раздевалке и начали  искать мелочь по карманам курточек других детей. Сколько   наcобирали, не знаю. Домой Наташа побоялась принести эту добычу, закопала где-то в сугробе, не доходя до дома. Она купила на эти гроши  солонку для нашей соседки и  подруги Юли на день рождения и попросила не показывать маме.  Но Юля "сдала" её. Учинили допрос. И очень серьезная беседа. Видно, был результат. Наташа выросла патологически честным человеком: скорее свое отдаст, чем возьмет чужое.
       Заканчивала  первый класс Наташа  в Ленинграде. В мае я вынуждена была поехать на повышение квалификации туда на два месяца. Таков был порядок - каждые четыре года делать преподавателей эстетики все образованнее и образованнее. Два раза я отказывалась: сначала болела мама, потом родилась дочь. Дальше отказываться было опасно - саботаж!  Наташу оставить было не с кем.   Я позвонила своему однокурснику и другу, ведущему журналисту Омска Лёне Кудрявскому.
       - Лёнь, что делать?
       - Звони Юрке.
         Юрка - это Юрий Шипачев, тоже наш однокурсник, теперь большой человек в Ленинграде, в отделе культуры Горисполкома.
       - Лёня, ты помнишь, мы с ним учились только до третьего курса, потом он взял академический отпуск. Я больше  его не видела. Может, он даже меня не помнит, я с ним практически не общалась.
      - Ладно, позвоню я.
        Юра оказался удивительным человеком, он практически взял шефство  над нами. Встретил, отвёз в гостиницу (общежитие института), договорился, чтобы меня приняли с ребенком,  даже поселили в отдельную комнату. Он обеспечивал мне билеты на все театральные спектакли, а Нате принес абонемент на  аттракционы чешского лунапарка (тогда это было в диковинку). Рядом с институтом находилась школа, и это меня спасло. Май - июнь Наташа провела там, а я на своих лекциях. Но на все многочисленные экскурсии приходилось брать её с собой: и по Ленинграду, и за его пределами. Занятия иногда проходили в Эрмитаже,  туда её тоже пускали. А вот с вечерними спектаклями (в основном в БДТ) было сложнее. Я оставляла её в фойе, предварительно обеспечив традиционным набором: бутерброд с красной икрой и газировка. В антракте набор повторялся. Дежурившие тётеньки, мне кажется, даже радовались, что можно развлечься с симпатичным общительным ребёнком. 
      Однажды в командировку приехал еще один наш однокурсник - муж знаменитой писательницы Галины Щербаковой. Юра помог нам купить билеты на  спектакль БДТ с Фрейндлих и Стржельчиком. А потом Саша уговорил   пойти любоваться белыми ночами и смотреть разведение мостов. Засмотрелись, чуть не опоздали в общежитие.
     Возвращаясь, уже усовершенствованная, я хотела привезти домой какие-то сувениры в память о Ленинграде (в котором и до этого бывала раза три). Я долго хранила программки спектаклей, буклеты Петергофа, Павловска и других музеев и, главное, синие кобальтовые чашки ломоносовского фарфора, которые  привезла и в Израиль. Теперь  внучки обожают пить из них чай, зная, что есть в России такой замечательный город Ленинград (Санкт-Петербург).
      Оставшиеся летние месяцы  провели в омской лесной зоне на берегу Иртыша. Омичи, которые никогда не видели настоящей тайги, очень гордятся этим лесным массивом, в котором находились все оздоровительные учреждения области - пионерлагеря, санатории, дома отдыха. Мы часто там отдыхали, когда оставался кусочек лета от наших вояжей. Путёвки взять было нетрудно, а когда не было путёвок,  снимали комнату в одном прекрасном доме в деревне Красноярка у  бывшей учительницы Клавдии Васильевны. Муж её, тихий незаметный человек, целый день спал пьяным на палатях, а Клавдия Васильевна копошилась в огороде. У нее мы покупали все сезонные овощи. А у соседки - молоко и яйца. Кроме того, Клавдия Васильевна водила нас в лес за грибами и ягодами.               
      Однажды мы взяли Наташе путёвку в пионерлагерь, но перед отъездом по недомыслию прокололи ей уши (заветные отцовские серёжки с рубинами дождались своего часа). Но, оказывается, вначале надо было носить какие-то дешёвые эквиваленты и протирать уши десять дней спиртом. Тут уж я вынужденно поселилась у Клавдии Васильевны и каждый день по три - четыре километра лесом топала в лагерь, чтобы осуществить  профилактическую процедуру. Мне это было на пользу.
     Второй  раз  я отправила Наташу в лагерь в четвертом или пятом классе. Там ей категорически не нравилось. Весь этот ритуал - линейки, костры, самодеятельные концерты -  ее совершенно не интересовал. Но главной причиной было то, что девочки употребляли ненормативную лексику, а она в нашем доме (моих родителей, моём и сейчас в Наташином)  нелегитимна.               
      Между прочим, я тоже всего один раз была в Чите в пионерском лагере,  классе в третьем. И мне  тоже вся эта коммунистическая атрибутика  очень не нравилась. Лагерь был за рекой Ингодой , довольно полноводной, а летом после дождей она еще больше разливалась, и родителям добраться  до нас было непросто. Но я целыми днями «висела»  на заборе и ждала маму. Больше  я в лагерь не ездила.         
      Леса в Чернолучье и Красноярке были, конечно, вытоптанными до предела, но все же сосны, свежий воздух, прелесть теплого лета. Несколько раз мы были там в Домах отдыха  с друзьями,  это веселее. В одном из них  Наташа научилась  кататься на велосипеде, мы часто играли в бадминтон, а просыпались после дневной сиесты под звуки чувственного голоса Юрия Антонова, обволакивающего негой    ("Гляжу в тебя, как в зеркало"),  Почему-то это запомнилось.
      В январе вызывает меня дерматолог детской поликлиники и сообщает, что минздрав выделил Наташе путёвку в специализированный детский санаторий по лечению кожных заболеваний. И не куда-нибудь, а опять на море, в Уч-Дере, рядом с Дагомысом. Ну,  кому охота лететь на море в январе?
     - Вы четыре года ждёте эту путёвку, откажетесь - больше никогда не получите. Ну, и что, что зимой? Морские ванны, компрессы с морской водой. И воздух, солнце, специальное антиаллергенное питание.
       Иду к директору училища, объясняю ситуацию. Сердце, как молоток, - тук, тук, тук... Поменять  учебную сетку в середине года!  Но хороший человек -  всегда хороший человек, и наш благородный директор соглашается передвинуть мои предметы на весенние месяцы, чтобы сохранить мне зарплату. А ведь мог взять на это время другого преподавателя.
        Сдав Наташу в Уч-Дере, нашла квартиру в Дагомысе. Утром шла проведать дочку. Там же на рыночке покупала килограмм мандаринов (как раз был сезон: деревья, как  новогодние ёлки,  увешаны фонариками чудесных  фруктов).  А потом садилась в электричку и начинала путешествие. Объехала всё ближнее побережье - от Туапсе до Пицунды, и не по одному разу.               
       А вторую половину срока провела в Адлере. Общество «Знание», активнейшим лектором которого  я была многие годы, подбросило мне путёвку в свой пансионат. За день до отъезда домой взяла Нату к себе, и мой  сосед по столу, солидный  пожилой директор  плодоводческого совхоза  из Мичуринска,  вызвался проводить нас в аэропорт. А там подарил нам огромный букет мимоз. Наташа  и тут похулиганила.  Попросила веточку мимозы, оборвала с неё цветочки и стала украшать ими поля шляпы нашего провожатого. Он  только посмеивался добродушно, наверно, вспоминал своих внуков, а мне было стыдно.                Вот так красиво и успешно закончилось наше зимнее путешествие, так пугавшее меня вначале.               
          Но, как оказалось,  и не красиво, и не успешно.  Через несколько дней ладони моих рук,  ступни ног, склеры глаз стали цвета мимозы. Помчалась к врачу. Расспросил, где  была, что ела, не злоупотребляла ли цитрусовыми.
       - Злоупотребляла, доктор, и даже очень.               
       - Ну, сколько  Вы   могли съесть?               
       - Думаю, килограммов  сорок...               
       - Сколько?   
         У доктора глаза оказались выше очков.   Пришлось,   стесняясь, снова объяснять, что прожила я там  50 дней, почти каждый день  покупала  килограмм мандаринов, садилась в электричку, ну, и  так далее...      
       - Механический гепатит, -  вынес он приговор.               
         Лечилась долго, антибиотиками,  но без последствий.  Сейчас позволяю себе съедать в день только одну мандаринку.
         Следующее лето мы с снова провели в Евпатории. Закрепляли успех лечения. Никаких происшествий, слава Б-гу, не случилось. Жили  уже в отдельной огромной  однокомнатной благоустроенной квартире ещё с одной  женщиной. У неё была девочка лет пяти, и Ната  с удовольствием с ней занималась. Женщина, видимо, приехала не одна, а с каким-то товарищем. Каждый вечер, уложив дочку спать, она исчезала, препоручая её мне. Я не возражала. Незадолго перед отъездом  вернулась расстроенная, похоже, распрощалась  с другом. Чуть не плача, поделилась со мной:
    - Просто не знаю,  что  делать, у меня кончились деньги. Нет даже на обратную дорогу (похоже, субъект страсти оказался приличным альфонсом).  Если я дам телеграмму мужу, он что-то заподозрит. Может даже прилететь. Очень ревнивый.
    -  Я займу вам сто рублей, если хватит. Вернёте по почте.
    - Хватит, конечно. Вы можете доверить мне такую сумму?  А  как же вы? Вы говорили, что отсюда собираетесь ещё поехать в Трускавец... Знаете что, я  верну вам не по почте. Когда вы будете  возвращаться домой,  у вас обязательно  будет остановка в моём городе, в Жмеринке, и я принесу вам долг к поезду. Могу даже не деньгами. Я работаю в комиссионном магазине, нам часто сдают очень хорошие импортные вещи. Напишите список,  я подберу.
      Неожиданное предложение! Я считала, что Жмеринка - это город из анекдотов, а, оказывается, он есть на самом деле. Список составлять не стала, попросила  что-нибудь красивое для Наташи. На остановке она внесла в купе ящик с вещами, успела только сказать, что там не на 100, а на 400 рублей товару. Чего там только не было: кроссовки «Монтана» для Наты;  джинсы для неё - первые в жизни;  американское джинсовое  платье на вырост, расшитое государственной символикой; мохеровый шарф и  даже японское лёгкое  элегантное пальто на искусственном меху для меня. Вот как странно аукнулась моя  беспечная доверчивость в Евпатории. Деньги я ей сразу выслала. Ната была счастлива. А пальто я носила до самого отъезда в Израиль.
     Отдыхая где-то, я не   могу усидеть на  месте, меня тянет    ещё куда-то. Я вспомнила, что когда-то была поражена красотой Севастополя: эта  двухкилометровая набережная; элегантные морские офицеры в белых кителях, фланирующие по ней; экзотический памятник затонувшим кораблям в море; красавцы корабли у Графской пристани...  Почему не показать это Наташе?    Тем более, что там есть ещё и дельфинарий.  Поехали. Прежде всего поплавали на теплоходе. Конечно, посетили одну из крупнейших в мире  Панораму защитников Севастополя. Гуляли до изнеможения, а потом пошли искать гостиницу. Нашли. «Местов нет», как всегда. Поуговаривала тётку -  тщетно. Но потом  снизошла:               
     - Сидите тихо в холле. Скоро придут местные   разбирать туристов на ночь.                Нас  «разобрала» симпатичная молодая женщина. И дом недалеко, и квартира прекрасная,  вся отделана деревом. По дороге купили молоко и булочки, поужинали. Когда я стала ставить молоко в холодильник, я чуть не померла - там вольготно резвились тараканы. Видно, мой возглас был таким громким, что прибежала хозяйка.               
      - Что случилось?         
      - Тараканы!!!               
      - Ой, шо вы так напугались?!   То ж корабельные прусачки...
        Всю ночь я просидела  у Наташиной кровати, боясь, чтоб эти корабельные аборигены не навредили ей. Свет не выключала; представляю, как бы они обнаглели  в темноте. В шесть утра покинули этот тараканий заповедник. До сих пор жалею, что заплатила любительнице прусских пришельцев за ночлег. Надо было с неё содрать за моральный ущерб.
      И тут я хочу прервать моё  плавное повествование и сделать ремарку в сторону, которая, конечно, покоробит моих прогрессивных друзей.  Я не из тех ,  кто кричит «КРЫМНАШ»,  мне не нравится метод, которым он возвращён. Но  и передан Украине он был   точно таким же волюнтаристским методом, то есть волевым решением, противопоставленным объективным законам общества. Будем честны. Исторически Крым и не русский, и не украинский, а татарский. Но так сложилось, что с послевоенного времени здесь преобладает русское население.  В тот год, о котором я пишу, статистика такова: 1,5 млн русских и всего 344 тысячи украинцев. Когда-то я объехала всё южное ялтинское побережье, теперь вот западное:  и ни разу ни на улицах, ни в трамвае и автобусах, в магазинах , на пляже я  не слышала насыщенную  украинскую мову. Театры русские, даже вывески русские. Только пару раз было исключение: «Перукарня», «Взуття».   
      - Что это? – спросила дочь.
      - Наверно, пекарня, -  предположила я.
        Оказалось, парикмахерская и обувь. А уж что говорить о Севастополе?!  Конечно, город русской славы. Так что вопрос остаётся открытым... 
        Но  вот мы в Трускавце  - знаменитом курорте с минеральной водой «Нафтуся». Давно мечтала сюда попасть, и полечиться, и познакомиться с Западной Украиной. Природа нас очаровала,  прекрасен любой уголок земли.  Но смотреть здесь было нечего, только отдых. Съездили в Дрогобыч, а ещё из любопытства  на польскую границу, где «толкучка» почище  той, что поразила меня когда-то в Одессе. Ничего не купили,   кончались деньги, а мы ещё собирались заглянуть во Львов, к моей двоюродной сестре всё из того же ижевского клана. Ну, Львов - это Львов, Европа... Родственники свозили нас даже на старое еврейское кладбище - музей под открытым небом... Похожий    «погост» мы увидим потом в Праге. Мир и покой праху наших соплеменников...               
       Следующий отпуск  решили посвятить Востоку. В 60-х годах мы с мамой уже были в Ташкенте, ещё до землетрясения. Впечатления  незабываемые. И теперь я решила показать эту красоту Наташе. Тогда даже в голову не приходило, что остаток своих дней (сейчас уже четверть века)  я проведу на Востоке, Ближнем Востоке, в Израиле.       
       Но начали мы  с Алма-Аты. Один раз мы уже отдыхали в Казахстане, на озере Боровом. Это как бы  летняя «вотчина» омичей, половина отдыхающих здесь -наши. Встретили и мы там знакомых, а с нами была  соседка-подружка Юля. Сняли прекрасную светлую комнату в большом доме. А хозяйка - молодая женщина, работавшая в санатории, ещё  и  подкармливала нас: не объедками, как выразилась героиня Людмилы Гурченко в «Вокзале для  двоих»,  а остатками.  Казахстан никогда не был голодным. И здесь всё можно  было купить.  Семейная пара - мои приятели с телевидения пригласили нас даже на манты - огромные казахские пельмени на пару.  На каждом углу продавалось пиво и кумыс, для любителей этих напитков.               
        Природа Казахстана неповторима: скромна, но величественна, как гора Окжетпес, возвышающаяся над озером; светла и изящна,   как роща танцующих берёз. А в лесах её водится земляника,    которую я помнила только по детству в Чите, а Ната попробовала впервые.    Если бы я была художником, я  приезжала бы  в эти места писать акварели. Почему- то озёра всегда имеют свои древние легенды. Название горы по-казахски переводится, как «Ни одна стрела». Оказывается, жила когда-то девушка-красавица, и было много влюблённых в неё.  Но никак  не могла она выбрать мужа. Тогда взобралась на 300-метровый Окжетпес и крикнула:               
     - Стреляйте! Чья стрела долетит, тот и будет моим.
       Ни одна стрела не долетела...
       Девушка бросилась в озеро и превратилась в камень у подножия горы. Красиво, правда!? Оказывается, и  тогда уже не было мужчин, достойных красавиц.             
        Алма-Ата показалась нам  очень уютным доброжелательным городом. Поселились в гостинице «Казахстан», увенчанной золотой короной,  чуть ли не  на 20-ом этаже. Гуляли. День провели на Медео.  Были поражены  первоклассному сервису. Но шикарные  рестораны пустовали, видимо, у людей не было лишних денег. Случилось и одно огорчение: не смогли  купить билет на концерт Александра Розенбаума, даже с рук. Постояли сиротливо под стенами зала, какие -то звуки доносились... Сейчас, когда я чуть ли ни каждый день вижу Певца по  телеку, я думаю: как изменились времена! Всё доступно, а восторг открытий пропал...
      Ташкент встретил нас сорокаградусной жарой. Когда  вышли из поезда и подошли к справочному киоску, чтобы узнать адрес родственников, у которых мы  гостили с мамой, я рухнула, как подпиленное дерево.  Нашлись добрые люди: подняли, отпоили, напичкали валидолом. Но это сильно напугало Наташу и ограничило наше передвижение по городу. Прогуливаясь, жались к стеночкам домов, где была тень.  Родственников не нашли, сняли квартиру. В день отъезда рискнули посетить знаменитый Алайский рынок, и уже по привычке купили ведро плоских персиков,   гостинцы родным в Новосибирске.  И, конечно, прихватили «мраморную» дыню.
       Новосибирск - это тоже как бы моя вторая или уже третья родина. Там я работала после университета, там много моих однокурсниц - подружек, там были мои три тёти и сестра Лана. А последние 30 лет там живёт с семьёй в Академгородке моя самая любимая племянница Таня. Первый раз я приехала туда, когда научный городок только закладывался. Какие были масштабы строительства! И получился он совершенно эксклюзивным,  современным, модным. Мне захотелось показать его Нате. Но ведь прошло уже 35 лет, и он оказался совсем другим: старомодным, убогим, обшарпанным. Шли 90-е годы, кризисы, дефолт... Многие институты закрылись. Но всё ещё было популярно кафе «У интеграла» в Доме учёных, когда-то средоточие вольномыслия и бардовских песен. Муж  Тани, закончивший факультет ядерной физики, ушёл в бизнес, весьма сомнительный: торговал импортным сливочным маслом и немецкими рулетами.
       В суете дней мы никак не могли собраться ещё раз в Читу, куда брат нас постоянно звал. И вот, наконец, в следующее лето свершилось. В этот раз  осваивали озёра Забайкалья.  Сначала  Лёва повёз нас на Арахлей, где находилась база отдыха его  довольно богатой организации - «Читаэнерго». Деревянный бревенчатый дом в лесной зоне, песчаный берег, необозримая гладь озера. Квартира полностью укомплектована всем необходимым, даже излишне роскошная - для VIP-гостей. И мы случайно попали в эту категорию.  Я волновалась, ЧТО мы будем там есть, брат успокоил: «Природа прокормит».
      И правда!  В первый же день пошли на ближнее озерко Болванку рядом с домом и с мостика на удочку наловили  тазик карасей, причём, не на червей, а на  перловую кашу, которой и сами  с аппетитом  позавтракали.  А назавтра утром буквально в двух шагах от жилья  собрали корзинку грибов, почему-то одних  шампиньонов, значит, обед опять обеспечен. Конечно, купались, вода в озере была, как парное молоко. Не обошлось без происшествий. В один из дней, увлекшись рыбалкой,  Ната оступилась и упала в воду. Слава Б-гу, брат был рядом, вытащил.  Дочь безудержно хохотала,  и мы испугались - не шок ли это. Но ей, оказывается,  было просто смешно. И до сих пор смеется, вспоминая этот случай. Чаще всего рыбачили на озере со спиннингом. Лёва брал лодку,  плыли на середину, где глубоко и водятся окуньки, чебачки, самое то для хорошей ухи. Однажды поймали небольшую щуку и решили начать копчение. Нате очень хотелось попробовать щуку, но Лёва сказал, что коптится она долго, пусть идёт спать, а поест утром.  Поздно вечером приехал на базу некто Маркевич, коллега и друг Лёвы. Приехал, конечно, не с пустыми руками. И мы хорошо «посидели» втроём. Утром Наташа потребовала щуку,  - увы! - её  не было. Наташа очень обиделась, прошло почти 40 лет, уже нет  ни Лёвы,  ни его друга, а она до сих пор не может простить,  что мы скормили её щуку Маркевичу.
       Вернувшись в Читу, я решила поискать друзей,  с которыми когда-то работала на радио. Нашла только одну. Теперь она была очень популярной ведущей на телевидении. Даже Наташа поняла, какой это глубокий, интересный человек.                Также мне захотелось показать  дочери квартиры,  где мы   жили. Старинный огромный дом  богача Клеймана, превращённый в советскую коммуналку на шесть квартир, стоял, как прежде. У нас там было две комнаты на  пять человек, метров по 15. Салон и  спальня;  спальня, она же столовая и кухня  с огромной печью. Боже! Какой же маленькой  она мне показалась! А ведь считалось, что  у нас прекрасное жильё. Ещё жива была бабушка, ещё жив был папа, и мы, дети, были счастливы, несмотря на полуголодную военную жизнь в этом тесном жилище.       
      Оставшись одна, мама удачно поменяла эту квартиру на 13-ти метровую коммуналку  в прекрасном полнометражном обкомовском доме. Я и сама  прожила  там четыре года до отъезда в Омск. Мама очень дружила с соседкой Ниной Павловной, которая была лет на двадцать моложе и спасала маму от одиночества, когда я училась в Свердловске, а потом навсегда покинула Читу.  У Нины Павловны было двое детей,  в ту пору  малявки:   девочка лет 13 и мальчик   лет 8. Я на них даже внимания  не обращала. И вот чудо: несколько лет назад они нашли меня в   интернете, и мы стали общаться. Я-то их не замечала, а они, оказывается, очень  меня замечали, и даже следили за мной. Саша всегда подбегал к окну и наблюдал, как въезжает во двор  «Запорожец» моего приятеля профессора Рабиновича, и не уходил от окна, пока мы не отчаливали (частных машин в ту пору в Чите были единицы, и все знали «жёлтую лошадку» молодого, но уже очень известного профессора медицины). А Галя, оказывается, хотела поехать учиться на факультет журналистики, потому что ей казалось очень эффектным, что я ношу на плече радийный магнитофон  (4 кило! Не позавидуешь!). Как же мне было  приятно узнать, что эти детки, почти сравнявшиеся теперь со мной по возрасту, стали не просто  хорошими, но значительными людьми. Галя - ведущий химик в Ангарске; Саша прошёл Афганистан,  доставлял самолётом туда смертоносное оружие, подполковник, обосновался с семьёй в Иваново. Но самое удивительное  - жива  Нина Павловна, и сейчас  ей уже 104...  Я очень рада, что навестила её  и ещё раз поблагодарила за маму.
       Больше идти было не к кому, и мы  заскучали. И тут вдруг наш маг и волшебник Лёва приносит две путёвки на турбазу «Арей», легендарное озеро уже не в двухстах, а в четырёхстах километрах от Читы, в глухой тайге. Когда мы вышли из автобуса, мы просто оцепенели от открывшейся  красоты.   Голубая чаша сравнительно небольшого озера  была окружена  кольцом гор с плотной стеной вековых сосен ( Мне это очень напомнило озеро Рица).  Сколько легенд слышала я об этом озере!  И что оно целебное и излечивает почти все болезни. И что оно магическое, потому что по ночам у его глубинных скал с водопадами собираются шаманы (бурятская версия). И что появилось оно по воле Чингисхана, приказавшего своим воинам поставить запруды и дамбы у всех полноводных ручьёв, стекающих с гор, чтобы собрать их воды в одну низинную чашу.               
       Как высокомерны мы бываем в юности. Рвёмся увидеть Кавказ,  Париж, Венецию, а жемчужинами своей малой Родины почти не интересуемся. Да и власти не торопятся обустраивать эти природные богатства.  Совсем иначе в Израиле. У меня есть карта, на которой в  этой малюсенькой стране отмечено 130 туристических мест, половину которых я посетила, пока были силы.
      Прошло ещё пять лет после учёбы в Ленинграде. Квалификация моя слегка поистёрлась, надо было её опять повышать. Я вот иронизирую, но на самом деле была чрезвычайно рада  новой встрече с Великим городом. Лекции лучших искусствоведов, бесконечные экскурсии, сам воздух этого  музея под открытым небом... Ну, как бы мы всё это увидели  и узнали самостоятельно?! Да ещё и бесплатная гостиница в центре, только  теперь  не на два, а на полтора летних месяца.
      Трудностей первого приезда уже не было: Наташа стала взрослой самостоятельной девочкой и могла развлекать себя сама.  Вход в гостиницу был свободным, в  четырёхместной комнате одна койка пустовала (красавица казашка Рабига ушла нелегально к болгарину Петко), так что и бытовые вопросы легко решились. Единственной проблемой оставалось питание. В соседнем кафе можно было удовлетвориться только пельменями из пакета и пирожками с саго (что такое  САГО?) Когда становилось уж очень тоскливо,  ехали на Невский, 44, где в фирменной кондитерской  «Север», известной ещё с 19 века, покупали коробку ленинградских мини-пирожных. И кайфовали.               
       Лекции в этот раз проходили не только в Эрмитаже и Русском музее, но чаще всего в Александро-Невской лавре.
       Юру мы теперь старались не беспокоить, но он всё же продолжал патронаж. Однажды я заикнулась о том, что  мечтаю побывать в музее «Станционный смотритель». Он тут же организовал автобус. В другой раз вместе с другом отвёз нас на дачу в Репино. Посещение музея - усадьбы великого художника было незабываемым. По-прежнему мы ходили в театры, теперь дочь пускали в зал. И  лекции  иногда она посещала, но чаще всего сама бродила по Невскому; заходила в известный  книжный магазин, как в библиотеку;  покупала мороженное и выпечку;  наслаждалась запахом кофе в кафе, но пить его ей было нельзя. И обязательно почти каждый день ходила в кино в соседний кинотеатр. Один фильм  посмотрела два или три раза - фильм «Взломщик». Тогда я не обратила на это внимание, даже не спросила, о чём он. И только сейчас, готовясь к написанию этой книги, заглянула в интернет. Так вот оно что, это фильм о рокерах. Первых российских рок-группах, где главную роль играл Кинчев, создатель  «Алисы».
       Это был первый звоночек, извещавший  о новом увлечении Наташи.  Проснулась я, когда зазвонил уже колокол, но об этом  в следующей  главе.
       От Ленинграда оставалось ещё две недели отпуска. Куда торопиться, дома нас никто не ждёт, всё моё вожу с собой. И мы махнули в Ригу. В молодости я побывала во всех прибалтийских республиках,  для нас это был непознанный Запад. Особенно мне понравилось на Рижском взморье: эти ряды маленьких уютных  домиков у воды напоминали  театральные декорации. Здесь мы с Натой  и сняли жильё.  Легендарная Юрмала! По одному дню потратили на Дзинтари, Дубулты, Майори, прокатились по канатной дороге в Сигулде.  Не купались, слегка помочили ноги, температура воды была 14-15 градусов (а  когда-то при такой температуре я купалась в Паланге в Литве, и ничего, не умерла, даже не простудилась). Натой рисковать не хотелось...  Два дня провели,     знакомясь со Старой Ригой. Через несколько лет Наташа снова вернётся сюда и привезёт целую пачку великолепных фотографий. Но путешествовать будет уже не со мной, а с сестрёнкой Таней, по студенческим путёвкам они поедут в молодёжный центр «Лесное озеро» под Ригой.
       На оставшуюся неделю мы  по  традиции завернули в Ижевск. Из старшего поколения здесь никого  не осталось, и я,  как старейшина рода, с достоинством принимала почести от племянников, которых я знала младенцами.  А теперь они  выросли, обзавелись семьями, родили детей. В субботу все  собрались на прекрасной даче в лесу у озера. Девчонки накрыли великолепный стол, немножко выпили, вспомнили родителей.  И вдруг, как рояль в кустах, появились гитары. Запели... Нет, я не могла в это поверить, -  запели Окуджаву. Нашего Окуджаву. Дети, которые в 60-десятых только родились. Вот это сюрприз! Пели весь вечер. Весь репертуар.  А уже при свете звёзд в каком-то возвышенном состоянии пошли купаться на озеро. В этот вечер я поняла, что так люблю этих ребят, выросших на моих глазах и ставших настоящими людьми. Люблю не только за то, что они мне родственники по крови, но и родные по духу. Это была наша прощальная поездка в Ижевск...               
       Из последующих путешествий наиболее запомнившимся стало, пожалуй, посещение Алтая. За долгое членство в Омском обществе «Знание» я прочитала десятки лекций о творчестве Василия Шукшина. И часто слушатели спрашивали,
бывала ли я в Сростках. Как-то  неловко было отвечать, что нет. И вот, наконец,  это осуществилось. Село нам  очень понравилось: простор, раздолье. Дома аккуратненькие, чистенькие. Музей в школе хоть и небольшой, но создан  с любовью. Конечно, не избежали искушения сфотографироваться у памятника.            =    Это была самая первая экскурсия, которую мы посетили на Алтае. Потом был Манжерок, воспетый Пьехой, и какая-то уникальная Электростанция начала века, просуществовавшая без ремонта 80 лет и снабжавшая энергией весь район. А теперь её мощности хватало только на турбазу, где мы и располагались, на самом берегу  “бирюзовой хозяйки Алтая”, как здесь называют Катунь.               
       Была ещё вылазка за эдельвейсами, но мы взбираться на альпийские луга не решились. Впрочем, вернулась группа без уникальных цветов, видно, сезон уже закончился.               
       Вспоминаю одно весёлое происшествие. Мы подружились с  семьёй
с севера: мать, отец и сын, парень то ли после армии, то ли до. Из той породы, кого называют настоящими мужчинами. Он первый брался разжечь костёр в Манжероке. Помогал девушкам на конном дворе управлять лошадьми (был такой аттракцион) Входил в группу добровольцев, дежуривших вечером на берегу Катуни, чтобы «вылавливать» из ледяной воды  отчаянных подвыпивших туристок. При этом ещё и высок, спортивен, симпатичен. Как-то родители позвали меня погулять по лесу и раскрыли тайну: оказывается, парень влюбился в Наташу, и они всерьёз стали её сватать. Я только смеялась :               
     - Вы что, Наташе всего 15 лет. она ещё школьница...               
     - Ничего, мы её доучим. У нас там есть техникум.               
       Дочь сватают... Я и не заметила, как она повзрослела. Но до замужества прошло ещё долгих 15 лет.               
       После девятого класса мы поехали в Свердловск, ныне Екатеринбург. Дело в том, что некоторые мои однокурсники, обзаведшиеся детьми намного раньше меня, отправляли своих детей учиться на наш факультет,  т.е. сложилась как бы традиция. У Наташи были литературные способности,   и я подумала, что она захочет, может быть, тоже стать журналисткой.   Увы! Она предпочла  иняз в Омске. И сделала правильно, это ей очень потом пригодилось.   Зато мы с большой радостью погостили у моей самой любимой пожизненной подруги  Лены Фроловой на её даче.  И пообщались с её удивительным мужем Моисеем Аксельродом, кладезем мудрости и эрудиции во всех областях культуры,  науки и техники, а также  мировой политики.               
       На обратном пути сделали остановку в Тюмени. Тогда она ещё не была динамично развивающейся «столицей чёрного золота» и никакого впечатления на нас не произвела, типичный провинциальный городок... Но рядом был Тобольск. Вот   он-то как раз оставил самые приятные воспоминания.   Этот белоснежный Кремль, парящий над городом... Великолепный кафедральный  Софийский собор... И много других древностей, построенных ещё в  17 веке. «Там русский дух. Там Русью пахнет».               
       Наступили жестокие 90-ые. Ещё в детстве я застраховала Наташу на  приличную сумму к 18-летию. Дефолт превратил её в гроши, на которые мы в качестве памяти  по утраченным иллюзиям купили 6 десертных мельхиоровых  ложечек с позолотой (Пользуемся ими и поныне).  Путешествовать было не на что, но хотелось по-прежнему  И тогда мы выбрали самый дешёвый вариант: купили железнодорожные билеты до Иркутска с правом остановок в других городах на Транссибирской магистрали. Самый дешёвый не всегда  самый плохой. Наоборот, это было удивительнейшее путешествие, практически прощание с Родиной, дорогой нашей Сибирью.               
       Начали с  Красноярска, который я открыла для себя впервые. Мечтали добраться до знаменитых  «Столбов», экзотических скальных возвышений среди тайги на отрогах Восточных Саян. Не получилось, не хватило сил  из-за аномальной жары. Но полпути всё же прошли, красотами заповедных  могучих сибирских лесов насладились. Посетили и Красноярскую ГЭС, куда ж без этого...      
        А дальше Байкал - чудо света.  Я-то  не раз там бывала, но рада,  что всё это увидела Наташа.      Вышли на станции Листвянка, туристической Мекке, опустили ладони в Байкал. Окунуться в его ледяные  воды отваживаются почему-то только немецкие туристы.               
       Несколько дней провели в Иркутске, очень симпатичном  городке, с историческими  традициями и удивительной деревянной архитектурой. Поплавали по Ангаре. Попробовали в ресторане  знаменитого байкальского омуля, весьма не дешёвого.               
       Оставшиеся несколько  лет до отъезда в Израиль осваивали новую для себя сельскохозяйственную профессию на  дачном участке. Не преуспели...               
       Но путешествия и дача  – это сезон лета, а ведь была ещё и насыщенная, интересная жизнь в остальные времена года. Но об  этом уже в следующей главе.