4
- Мне не нужен врач! - отрезал Ник, далёким, незамутнённым взглядом глядя на свою жену. Марика стояла прямо напротив него и вдруг подумала, что, наверное, сходит с ума. С одной стороны, это был он, её Ник, а с другой - совершенно чужой, посторонний человек. Холодный, отстранённый, вызывающий при своём приближении жуткую смесь из физического отторжения, ледяного оцепенения и подспудного, неявно выраженного страха.
- Тебе нужен врач или психолог, или кто-то ещё, я не знаю! - голос Марики взлетел в конце фразы на возмущённо-высокие ноты и резко оборвался.
- С тобой что-то происходит, - уже тише сказала она, прижав руки к груди, - Я же вижу! Это как будто не ты… Ник, прошу тебя… - преодолевая внутреннее сопротивление, она сделала шаг к нему, но остановилась, натолкнувшись на его ничего не выражающий взгляд. Он смотрел на неё бесстрастно и невозмутимо, так словно ему было заранее известно обо всех без исключения её действиях, и удивить его уже ничем было невозможно. Но даже не это, по-настоящему, пугало и отталкивало. А то, что у Марики создавалось стойкое ощущение, что его, Ника, её мужа, здесь нет. Есть что-то другое. Физическая оболочка, трёхмерная, бездушная копия, виртуозно изготовленный двойник, наконец, клон, что угодно, но не он сам.
- Хорошо, - Ник приподнял руку ладонью, вверх, словно устанавливая некую границу между ними, - несмотря на то, что я несколько раз говорил тебе о лечении на корабле, и об обязательном медицинском осмотре сразу после прилёта я, тем не менее, готов пойти на уступки и сделать это ещё раз… - Мне в любом случае в скором времени понадобится полное обследование перед полётом, так почему бы не приступить к этому немного раньше?
- Ты снова куда-то летишь? - упавшим голосом спросила у него Марика.
- Разумеется, - сдержанно и хладнокровно ответил Ник, - я состою в научно-исследовательском отряде астронавтов, если ты не забыла, - а после того, как один за другим вышли два выпуска «Звёздного шоу» с моим участием, получившие такой широкий резонанс, можно не сомневаться, что в предложениях у меня недостатка не будет.
- Я знаю, Ники, - грустно улыбнулась Марика, - ты и сам теперь звезда… Я очень рада, что ты согласился встретиться со специалистом, я запишу тебя, - она помолчала, с ужасом глядя, как напряглось и вытянулось лицо мужа при виде вбежавшего в комнату сына, - я хотела напомнить, что в следующую субботу приедут Эд с Норой. Они звонили.
- С какой целью? - не сводя тревожно-выжидающих глаз с белокурого, растерянно улыбающегося мальчика, прижавшегося к матери, спросил Ник.
- Что значит, с какой целью, Ники? Это день твоего рождения, ты забыл? Перед вашим последним полётом вы говорили об этом, кроме того, они всегда приезжают. Лицо Ника стало непроницаемым:
- В этом нет совершенно никакой необходимости! - отрезал он, - Что у людей за странная манера, как можно более бессмысленно тратить драгоценное время? Да к тому же по такому пустому и безрадостному поводу, как всего лишь окончание ещё одного бестолкового года своей жизни, - он поднял на неё взгляд, и Марике показалось, что она прыгнула с головой в ледяную прорубь.
- Кроме того, - продолжил Ник, - я наверняка буду занят… Я не стану тратить на это своё время, - отрезал он, собираясь выйти из комнаты.
- На что на это!? - повысила голос Марика, - Ты не желаешь тратить время на меня, ты шарахаешься от собственного сына, ты игнорируешь родителей, старательно делая вид, что не понимаешь того, что отец твой смертельно болен, за такое короткое время ты разорвал отношения почти со всеми, с кем дружил или работал! - в голосе Марики послышались слёзы.
- Если ты в очередной раз собираешься устроить сцену, этот разговор немедленно будет окончен, - звенящим от металла голосом, предупредил жену Ник. Она наклонилась к сыну, что-то шепнула ему на ухо и мальчик, угрюмо кивнув и понурив голову, сопровождаемый настороженным взглядом отца вышел из комнаты.
- Я хочу сказать, что Эд - твой лучший друг, - горячо заговорила Марика, возможно единственный, кто остался…
- Мне никто не нужен, вполне достаточно того, что я и так иду на бесчисленные уступки, которые дорого обходятся мне и тому делу, которым я занимаюсь.
- Каким делом? Титан, Титан, и ещё раз Титан?? Сколько можно, Ник? Да что с тобой такое? Очнись, очнись же, наконец! Ты что не видишь, ты болен, ты превратился в бесчувственного, зомбированного монстра, боже мой, что случилось с тобой на этом проклятом Титане? Такое ощущение, что он украл у тебя душу! - выкрикнула она ему в лицо, после чего закрыла лицо руками и её плечи затряслись в приглушённых рыданиях. Ник отрешённым взглядом посмотрел в сторону окна. На улице уже начинало темнеть и в небольшом прямоугольнике неба, который был ему виден, зажглись первые звёзды. Он думал о том, что где-то там, среди этой огромной Вселенной, на невозможно-далёком расстоянии от Земли, есть место, которое ему бесконечно близко. Которое гораздо ближе ему, чем всё то, что находится здесь, рядом с ним. Ник подошёл ближе к окну и посмотрел на небо, он был уверен, что смотрит в верном направлении. Он не мог ошибиться. Если бы Ник не утратил этой способности, он бы, наверное, сейчас улыбнулся. Но он просто развернулся и быстро вышел из комнаты, никоим образом не реагируя на плач своей жены.
Через неделю, прекрасным субботним вечером в конце мая, Марика, Эдвард Миллер и его жена Нора, сидели в густо увитой плющом уютной беседке, расположенной недалеко от бассейна, на заднем дворе дома Николаса Дорина. Сам Ник ушёл в свой кабинет почти сразу после приезда гостей.
- И нет никаких изменений? - спросил Эд, продолжая начатый разговор, - А что говорят специалисты? Марика пожала плечами и блестящими, сухими глазами посмотрела на отражающиеся в воде блики, очень похожие на звёзды.
- В физическом отношении он совершенно здоров, Эд, понимаешь? В том-то всё и дело… Его показатели не просто в норме, они идеальны. Что же касается психологического состояния, то тут, - Марика тяжело вздохнула, - имеет место эмоциональная глухота, холодность, отсутствие эмпатии… Марика усмехнулась:
- Ну, как ты понимаешь, с этим вполне можно жить, а в некоторых обстоятельствах, например при выполнении ответственных заданий, особенно в условиях работы в открытом космосе, такие качества, нередко даже, наоборот, приветствуются… После того, как мы настояли на консилиуме, меня даже слегка пристыдили, заявив, что я веду себя эгоистично, преследуя лишь свои мелко-корыстные интересы, совершенно не учитывая масштаб личности своего мужа, который несёт на себе бремя возложенной на него ответственности в вопросах колонизации планет солнечной системы и освоении космического пространства. Эд сделал небольшой глоток из своего бокала, а затем повернулся к жене Ника:
- Когда я увидел его сразу в нескольких передачах, мне показалось, что состояние Ника улучшилось, он смотрелся довольно органично с экрана и казался таким уверенным, доброжелательным и даже я бы сказал жизнерадостным. Марика грустно улыбнулась:
- Тебе не показалось, Эдди… Он всегда так выглядит, когда речь заходит о его любимом Титане. Это единственное о чём он может и хочет говорить. Всё остальное потеряло для него всякую ценность и смысл… И он настолько покорил сердца телезрителей своими вдохновенными рассказами, что стал почти национальным героем, - женщина горько усмехнулась, - и даже то, что он никогда не улыбается, работает на его имидж, способствует созданию образа эдакого супермена и победителя, сурового и мужественного, бесстрашно летящего через время, пространство и многочисленные препятствия к звёздам, - Марика невесело усмехнулась, - ему пишут письма, признаются в любви, но его это ни в малейшей степени не трогает, в этом отношении, я могу быть совершенно спокойна… На её глазах показались слёзы, Нора обняла подругу за плечи.
- И действительно, - продолжила Марика, прерывисто вздыхая, - высокий, голубоглазый блондин, с холодным и проницательным взглядом, рассказывает о спутнике Сатурна так, будто является его коренным жителем, - она вдруг как-то странно ухмыляясь, посмотрела на тёмное небо, усеянное звёздами, - Знаешь, иногда мне кажется, что так оно и есть…
- Милая, я думаю ты преувеличиваешь, - вставила Нора, - твой муж перенёс на Титане огромный эмоциональный шок, ведь до сих пор никто толком не знает, с чем там в действительности он имел дело… Всё наладится, вот увидишь…
Марика подняла на неё глаза, полные слёз:
- Ты так считаешь, Нора? Я же в этом совсем не уверена… Недавно Александр на его глазах упал с горки, сильно ушибся, подбежали чужие люди, Нора, а родной отец невозмутимо стоял в стороне, а затем спокойно направился к дому… Тогда я крикнула ему, что он чудовище… Ты знаешь, что говорит наш пятилетний сын? Что Ник притворяется папой! Он боится его с первого дня возвращения… Такого не было никогда! Вам обоим известно, как Ник любил сына… Так ужасно, - Марика продолжила сквозь слёзы, - так ужасно, что я вынуждена говорить об этом в прошедшем времени!
Эдвард сидел в самом углу, опустив голову, на сцепленные под подбородком руки.
- Я даже не знаю, что сказать… У меня нет слов, которые могли бы тебя успокоить, поскольку то, что происходит с Ником действительно очень серьёзно и страшно. На мой взгляд, у него налицо не просто эмотивное искажение или глобальное нарушение чувственной сферы, а полная её ликвидация… Другими словами, у него атрофированы чувства, по сути то, что делает человека человеком…
- Дорогой, что ты говоришь такое? - начала Нора, но не успела закончить.
- Эдди, милый, - резко повернулась к нему всем корпусом Марика, - да я поняла это уже через два часа после его приезда! Он лишился души… То, что являлось самой его сутью, как и каждого человека, вдруг исчезло, растворилось, и потому - это уже не он, понимаешь? Моего Ника больше нет… А жить с тем, что осталось вместо него, я не в состоянии, я не могу, не имею права, хотя бы из-за сына…
- Как? - воскликнула Нора, - а как же…
- Ник? О, не беспокойся, дорогая, - с бесшабашной, злой весёлостью, тут же отозвалась Марика, - он воспринял это, как, впрочем, и всё остальное, с абсолютным равнодушием. Когда я только заикнулась о том, что нам становится всё труднее находиться под одной крышей, он посмотрел сквозь меня своим пустым, ничего не выражающим взглядом, и поинтересовался, неужели я из-за такой чепухи решила отвлечь его от работы.
Эд накрыл её дрожащую ладонь своей рукой:
- Боже, Марика, мне так жаль, если мы хоть чем-то можем помочь…
Женщина, опустив плечи и прижав к лицу платок, медленно и отрешённо покачала головой.
- Скажи, он действительно летит к Сатурну? - некоторое время спустя осторожно спросил Эдвард.
Она насмешливо посмотрела на него.
- И ты ему поверил? Он так говорит, потому что многие видят, что у него имеется пунктик в отношении Титана… На самом деле, предстоящая экспедиция - это международная миссия на оранжевый спутник, инициированная Россией при поддержке ММО… Ник даже не станет рассматривать все прочие проекты… Стартуют они через две недели, и если говорить начистоту, я впервые не жалею о том, что он пробыл с нами так мало…
5
Во сне Ник шёл по земле заросшей мокрой и сочной молодой травой, стараясь догнать отца. Ему было лет пять или шесть, примерно столько же, сколько сейчас его сыну. Он поравнялся с отцом и тот взял его за руку. Ник ощущал шершавую и прохладную ладонь, чувствуя немедленно разлившееся внутри радостное умиротворение. Было хорошо и спокойно идти вот так, держась за руки. Настолько хорошо, что даже не требовалось слов. Утреннее солнце только встало, но уже вовсю пригревало и сверкающим лучом золотило профиль отца. До озера оставалась какая-то сотня метров.
- А мы точно поймаем рыбу? - заволновался вдруг Ник.
Отец посмотрел на него сверху вниз, улыбаясь, и в ту же секунду, от его глаз брызнули собственные лучики, мгновенно озаряя отцовское лицо и будто подсвечивая его изнутри, нежным, розоватым светом:
- Мы очень постараемся, сынок, - заверил он его, глядя в небо, - нужно поторопиться, Ники, пока солнце не поднялось слишком высоко.
Затем Ник увидел себя, пытавшегося поймать, прыгающую по траве рыбу.
- Щука! - кричал он вне себя от радости, - папа, я поймал щуку!
- Это омуль, малыш, тоже отличная рыба. Ник ясно увидел тот летний день: бескрайнее ярко-синее небо без единого облачка, сверкающая гладь озера, деревянный настил, с которого они рыбачили, закатанные рукава клетчатой рубашки отца, его загорелые руки и белозубая улыбка. Это было настолько реалистично, что он остро почувствовал, как у него неприятно и тревожно заныло сердце.
- Ты ведь умер? - в следующую минуту спросил Ник у отца.
- Да, сынок, - последовал ответ, - увы, и ты тоже…
- Но я жив, - возразил Ник и заметил, что смотрит в лазурные и широко распахнутые, отчего они казались ещё больше, глаза своего сына.
- Почему ты ушёл, папа? - спросил Александр и, протянув руку, погладил его по щеке.
- Я не знаю, сынок, - прошептал Николас, чувствуя, как глаза выжигают колючие, словно сотканные из миллионов стеклянных осколков слёзы, - просто так случилось, прости меня…
- Но я так люблю тебя, папа, - заплакал малыш и обнял Ника за шею.
- И я люблю тебя, - Ник сжимал в объятиях маленькую фигурку сына, вздрагивал всем телом, протягивая руку идущей ему навстречу улыбающейся Марике, - Родная, господи, как же я люблю вас, - он почувствовал тёплую руку матери на своей голове, точно, как в детстве, когда он болел:
- Ники, мой мальчик, как ты? - услышал он нежный, материнский голос, но не смог разглядеть её, так как ясное небо стремительно стало темнеть и его стало заволакивать тяжёлыми свинцовыми тучами.
- Я не вижу вас, я не чувствую вас, где вы? - спрашивал Ник, сначала тихо, затем громче и громче, - Марика, сынок, - он вскочил, чувствуя невыносимую, обжигающую боль в груди, - мама, папа, - продолжал он звать, - где же вы?
- Мы здесь, - Марика положила ладонь ему на грудь, и он почувствовал успокаивающее, действующее благотворно, как чудодейственный бальзам тепло и разливающуюся по всему его телу нежность, - на самом деле мы всегда тут были, просто ты забыл об этом… А без этого жить дальше, оставаясь человеком, просто невозможно.
В ледяной и бесчувственной космической дали со сверхсветовой скоростью, преодолевая пространство и время, летел космический корабль, неся на своём борту труп Николаса Дорина, со следами так и не высохших слёз в уголках его глаз.