Из книги «Великие Посвящённые» Эдуарда Шюре:
(стр. 404) «Но не всё ещё было кончено. Синедрион мог произнести смертный приговор, но, чтобы привести его в исполнение, необходим был гражданский суд и одобрение римских властей. Беседа с Пилатом, подробно переданная св. Иоанном, не менее замечательна, чем беседа с Каиафой.
Это диалог между Христом и римским правителем, вперемежку со злобными восклицаниями еврейских священников и криками фанатизированной толпы, которые играют роль хора в античной трагедии, - запечатлен признаками великой драматической подлинности. Ибо он срывает покров с души действующих лиц, он ясно показывает столкновение трёх больших сил: римского цезаризма, узкого иудейства и вселенской религии Духа, представляемой Христом.
Пилат, совершенно равнодушный к религиозным распрям, но чрезвычайно недовольный судилищем, так как оно вызывало в нём страх, что смерть Иисуса может повлечь за собой народное восстание, допрашивает Его с осторожностью и подставляет Ему якорь спасения в надежде, что Он воспользуется им. «Ты царь иудейский?», - спрашивает он. «Царство моё не от мира сего», - отвечает Иисус. «И так ты царь?» - «Я на то родился и пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине»…
Пилат не понимал этого утверждения духовной царственности Иисуса, так же как Каиафа не понял Его религиозного завещания. «Что есть истина?», - говорит он, пожимая плечами, и этот вопрос римского скептика раскрывает всё состояние души тогдашнего языческого общества, находившегося в упадке. Но, не находя в обвинённом ничего, кроме невинных мечтаний, он прибавляет: «Я никакой вины не нахожу в Нём». И он предлагает Евреям отпустить его, но, подстрекаемая священниками чернь вопит: «Не Его, но Варраву отпусти нам!»
После этого Пилат не терпевший иудеев, доставляет себе ироническое удовольствие предать бичеванию их предполагаемого царя. Он думает, что это удовлетворит фанатиков, но они ещё более распаляются и начинают вопить: «Распни, распни Его!»
Несмотря на эту разнузданность народных страстей, Пилат продолжает сопротивляться. Он утомлён от жестокости, он видел столько пролитой крови в своей жизни, он отправил стольких мятежников на казнь, он слышал столько стонов и проклятий, оставаясь при этом равнодушным! Но немое и кроткое страдание галилейского пророка под накинутой на него багряницей и под терновым венцом потрясло его неведомым волнением. Уступая мимолётному видению, пронёсшемуся перед его душой, он обронил такое слово: «Ессе Homo!» Вот Человек! Жёсткий римлян почти растроган, он готов произнести оправдание.
Священники синедриона, не перестававшие следить за ним, подметили его волнение и испугались. Они почувствовали, что жертва ускользает от них. Они совещаются между собой и затем, в один голос, поднимая правую руку и отворачивая голову с выражением лицемерного ужаса, восклицают: «Он сделал себя Сыном Божьим!»
Услыхав эти слова, Пилат, по словам Иоанна, ещё больше убоялся. Убоялся чего? Какое значение могло иметь это имя для неверующего римлянина, который призирал от всего сердца Евреев и их религию и верил только в одну политическую силу Рима и Цезаря? А между тем тревога эта могла иметь серьёзную причину. Как ни изменяли смысл имени Сына Божьего, оно всё же было достаточно распространено в древнем эзотеризме. И Пилат, несмотря на весь свой скептицизм, был не лишён суеверия.
В Риме, во время малых мистерий Митры, в которых и римские военачальники принимали участие, он должен был слышать, что Сыном Божиим называют посредника между человеком и Божеством. И к какой бы нации и религии ни принадлежал такой посредник, покушение на его жизнь считалось великим преступлением. Пилат, может быть, и не верил этим восточным фантазиям, и всё же произнесённое имя могло встревожить его и увеличить его замешательство.
Заметив это, Иудеи бросают проконсулу тягчайшее из всех осуждений: «Если ты отпустишь этого человека, ты не друг Кесарю; ибо каждый делающий себя царём, противник Кесаря… Этому аргументу он не мог противостоять; отрицать Бога не трудно, убивать – легко, но участвовать в заговоре против Цезаря, это - величайшее из всех преступлений. Пилат был вынужден отступить и согласиться на смертный приговор.
Таким образом, в конце своей земной деятельности Иисус становится лицом к лицу с властелином мира, с которым он боролся косвенно, как оккультный противник, в течение всей своей жизни. Тень Цезаря посылает Его на крест. Глубокая логика событий: Евреи предали Его, а римские скипетр совершил над ним смертную казнь. Он убил Его тело, но именно Он, прославленный Христос, осиянный своим мученичеством, отнял на веки веков лживый ореол Цезаря, эту жесточайшую хулу на государственную власть».