Состав, шипя паром, втянулся на вокзал, проводники, протерев поручни, встали у вагонных дверей, пассажиры в их числе Поспелов, спустились на перрон.
Был он в лихо заломленной фуражке, парадно-выходном мундире с золотыми погонами и при шашке, в руке кожаный чемодан. Пропустив толпу, поставил его у ног, вынув портсигар, закурил и неспешно проследовал к стоянке у вокзала.
К офицеру тут же подкатила коляска, сел в нее и приказал возчику, - в крепость!
Вокзал остался позади, открылся город. Он производил благоприятное впечатление: разных эпох каменные дома, в несколько этажей общественные здания, тротуары и брусчатка на улицах. По ним туда-сюда сновали прохожие, катили телеги с фаэтонами, имелось множество, магазинов с лавками, всяческих мастерских и трактиров.
Миновав площадь с пятиглавым собором и летний, в багряных листьях сад, доехали до окраины, застроенной деревянными домишками, откуда открылась громада крепости, считавшейся одной из лучших в Европе. Она занимала обширную территорию (не меньше города), к главным воротам, через реку тянулся мост, охраняемый двумя часовыми, рядом находилось караульное помещение.
Извозчик натянул вожжи, - тпру! Михаил расплатился и, прихватив чемодан сошел. В караулке доложился дежурному офицеру, тот проверив его бумаги, закрутил телефонную ручку.
- Докладывает прапорщик Епифанцев! На посту подпоручик Поспелов. Прибыл для прохождения службы в шестой полк. Слушаюсь! - снова закрутил и повесил на рычаг.
- Позвольте спросить, что заканчивали? - поднял на Поспелова светлые глаза.
- Тифлисское пехотное училище.
- А я Могилевскую школу прапорщиков, (встал) - Гриневич Борис Станиславович. Протянув друг другу руки, крепко пожали, завязался разговор.
Минут через пять открылась дверь, появился стройный поручик с витым аксельбантом на плече.
- Вы Поспелов?
- Я.
- Адъютант командира полка Ляпишев Игорь Николаевич, - дернул головой. - Пройдемте со мной. А ты, - кивнул одному из подсменных солдат, захвати чемодан поручика.
- Слушаюсь, ваше благородие!
Вышли втроем из караулки, пошагали по мосту в сторону ворот. Под его аркой стоял второй пост, вытянувшийся во фрунт. За стенами оказался просторный, серого булыжника плац, на котором маршировала рота солдат, по окружности две длинных, красного кирпича казармы, а в дальнем конце трехэтажный особняк со стрельчатыми окнами и растущими перед фасадом елями.
Зашли в высокий вестибюль (там тоже сидел дежурный), Ляпишев приказал солдату поставить чемодан и ждать, а сам, вместе с прибывшим, поднялся в приемную полкового командира.
Тот сидел в своем кабинете за столом под портретом Государя Императора, просматривая какие-то документы. На вид лет пятидесяти, грузный, с окладистой бородой и орденом Святой Анны 1-й степени на шее.
Пройдя несколько шагов вперед, Михаил вытянулся и щелкнул каблуками, - ваше высокоблагородие! Подпоручик Поспелов прибыл для прохождения дальнейшей службы!
- Садитесь, подпоручик,- милостиво кивнул полковой командир, указав рукой на один из стульев (адъютант вышел, тихо прикрыв дверь).
- Значит, выбрали службу у нас? Похвально-похвально, - пророкотал густым басом. - Полк учинен самим Петром Великим и отмечен в сражениях, так что состоять в нем большая честь. Примите полуроту в первом батальоне. Засим не задерживаю, Игорь Николаевич определит вас на постой, завтра на службу.
- Разрешите идти? - встал подпоручик.
- Идите.
- Слушаюсь! - вскинул к фуражке руку, четко повернулся и вышел из кабинета.
- Куда назначены? поинтересовался адъютант.
- В первый батальон, командовать полуротой.
- Ясно, а теперь пойдемте со мной, определю вам жилье в крепости.
По дороге он рассказал, что холостые офицеры, как правило, обретаются здесь в гостинице, но могут снимать жилье в городе.
- Рекомендую здесь, условия неплохие, да и ходить, туда-сюда не придется.
Гостиница оказалась за вторым арочным переходом позади штаба, в сером флигеле с черепичной крышей, дальше виднелись еще какие-то строения. Поднявшись на крыльцо, прошли в левую часть коридора, остановились у одной из дверей.
Адъютант вынул из кармана ключ, провернув в скважине, - милости прошу.
Комната была небольшая, в одно окно. С узкой, заправленной солдатским одеялом койкой, шкафом в углу, столом, двумя стульями и рукомойником за перегородкой.
- Обстановка конечно спартанская, - раздернул занавески на окне Ляпишев. - Но жить можно.
Когда передав ключ от комнаты, он ушел, Михаил, открыв чемодан, определил вещи в шкаф, туалетные принадлежности на полку и проверил белье на койке-оно было свежее. Затем вышел в коридор, где встретил смуглого офицера, чем-то похожего на Пушкина.
- О! Да вы никак новый жилец, - округлил тот глаза. - Прапорщик Вербицкий. Познакомились ближе. Узнав, что Михаил прибыл из училища и назначен в первый батальон, весело рассмеялся, - так и я в нем, утром вернулся из отпуска. Как вам наша твердыня?
- Пока не ознакомился.
- Могу выступить гидом.
- С удовольствием, только запру комнату.
Когда оба вышли из гостиницы Вербицкий сопроводил Поспелова к центру крепости, где на зеленой лужайке высился собор. Построен он был в византийском стиле с боковыми нефами, большой абсидой* и величественным куполом, венчаемым георгиевским крестом.
- Оттуда наилучший обзор, - пояснил спутник, - иначе придется ходить до вечера.
Сняв фуражки, вошли в пустой гулкий зал, изукрашенный богатой росписью, где теплились свечи, а со стен смотрели лики угодников, перекрестились, по узкой лестнице поднялись на колокольню, откуда открывался чудесный вид. Широкий Буг, с поросшими лесом берегами, расцвеченными первыми красками осени, а в небе с неярким солнцем, журавлиный клин.
- Ну что же, приступим, - сказал Вербицкий. - Итак, наша крепость состоит из цитадели, где мы собственно находимся и трех защитных укреплений, протяженностью в шесть километров. Стены цитадели двухметровой толщины, в ней пятьсот казематов, рассчитанных на двенадцать тысяч человек. Центральное укрепление находится на острове, образованном Бугом и двумя рукавами его притока Мухавца, - показал пальцем.
- С этим островом (продолжил) подъёмными мостами связаны три искусственных острова, образованные Мухавцом и рвами. На них находятся укрепления: Северное - с четырьмя куртинами и вынесенными равелинами; Западное - с вынесенными люнетами и Южное, с аналогичными. Кроме того, как видите, фортеция обнесена десятиметровым земляным валом с встроенными казематами.
- Получается, кроме нашего полка здесь имеются и другие? - внимательно выслушал Поспелов.
- Да, еще четыре. В случае мобилизации они разворачиваются в пехотную дивизию.
В это времени со стороны штаба мелодично просигналил рожок.
У папеньки, у маменьки
Просил солдат говядинки.
Дай, дай, дай.
в унисон пропел Вербицкий и молодые офицеры рассмеялись.
- Ну что?- сказал он, - пора подкрепиться - Кормимся мы в офицерском Собрании*, но можно брать обеды домой. Кстати, когда будете присматривать денщика, рекомендую хохла. Они домовитые.
- Учту,- ответил Поспелов, и оба начали спускаться.
Со следующего утра началась служба. Батальонный командир, подполковник Николаев представил новичка офицерам, и тот принял полуроту. В ней было два взвода по сорок человек во главе с унтер-офицерами и отделенными.
Начались строевые занятия на плацу: отрабатывали строевой шаг, повороты на месте и в движении. Фельдфебель его подразделения Галич зычно отдавал команды, подпоручик шел рядом, не вмешиваясь.
Спустя два часа, после короткого перерыва, перешли к гимнастике. Выполняли упражнения на брусьях, подтягивались на перекладине и лазали по канату. У одних получалось лучше, у других не вполне.
- Всем смотреть, как надо! - расстегнул подпоручик портупею с шашкой, передал ее Галичу и шагнул к брусьям. Встав меж них, подпрыгнул, уцепив ладонями, сделав широкий мах, выполнил стойку на предплечьях и соскок. Перешел к перекладине, подтянувшись два десятка раз и в завершении расставив ноги, поднялся на руках вверх по канату.
- Уразумели сучьи дети? - пророкотал Галич, возвращая офицеру шашку.
- Оставить фельдфебель! Не сметь оскорблять.
- Виноват, ваше благородие,- побагровел тот щеками.
После обеда занятия продолжились в казарме, где изучали устав. Рядовые сидели группами на скамейках, перед ними взводные.
- Что есть часовой? Маркин, отвечай,- ткнул пальцем старший унтер-офицер Духно в ближнего.
- Часовой есть лицо неприкосновенное (вскакивает).
- Почему?
- До него нихто не может прикоснуться.
- А еще?
Маркин морщит лоб и закатывает глаза, не знает.
- Садись дурак. Что есть часовой? - тычет во второго.
- Часовой есть солдат, поставленный на пост с оружием в руках, - встав, четко рапортует тот.
- Для чего?
- Штоб не спал, не курил и отдавал честь господам проходящим офицерам.
- Молодец Иванков, садись. А ты вникай! - грозно косится на Маркина.
За неделю Поспелов познакомился со всеми офицерами роты и начал различать лица своих солдат. А еще подобрал денщика, но советом Вербицкого не воспользовался. Им стал солдат третьего года службы по фамилии Чиж, родом из его мест, в прошлом студент духовной семинарии.
В первое же воскресенье отправился в город, оказавшийся значительнее больше, чем показалось на первый взгляд. Помимо православного собора в нем имелись костел с синагогой, всевозможные казенные учреждения, пансион благородных девиц, две гимназии, а еще театр с общественной библиотекой.
Наличествовали и промышленность с торговлей: пять табачных фабрик, несколько свечных и пивных заводов, швейные, сапожные и красильные мастерские. На оживленных улицах слышался русский, еврейский и иногда польский говор.
Незаметно пролетел первый год службы, Поспелов стал настоящим офицером.
Как и другие, он активно занимался муштрой солдат, выезжал на учения, а в свободное время, предавался развлечениям. Таковыми являлись вечера в офицерском собрании, где регулярно устраивались танцы с гарнизонных дамами и их дочерями, посещение ресторанов в городе и игра в карты.
Впрочем, особо не шиковал. Денежное содержание подпоручика составляло пятьдесят пять рублей, не считая квартирных. Зная об этом, отец продолжал помогать деньгами, но их хватало в обрез.
За это время Михаил сдружился с Вербицким, еще несколькими субалтерн-офицерами* и пришелся по душе батальонному командиру.
Подполковник Николаев Иван Ильич выслужился из кантонистов*, был строг с подчиненными офицерами и благоволил солдатам. В отличие от других трех, у него в батальоне отсутствовал мордобой, нижние чины в полной норме получали все виды довольствия, выглядели подтянуто и аккуратно. Как результат, батальон считался лучшим в полку, что не раз отмечалось командованием.
Был Николаев среднего роста и сухощавым, детей не имел, проживал с супругой в городе, имея свой дом. Нередко приглашая офицеров к себе отобедать и угощая отменной мадерой, рассказывал о старине.
- Раньше как было? (блестел глазами) наловят воинские команды в еврейских местечках ребятишек которые покрепче и рассылают в фурах по учебным полкам, при которых состояли школы кантонистов. Там окрестят и дадут имя с фамилией, как например у меня.
Воспитывали жестко и получали особых людей, не признававших ничего кроме службы и дисциплины. Девиз был аракчеевский*, из десятка девять убей, а десятого представь. И выдерживали такое воспитание только люди выносливости необыкновенной.
Но теперь другое время и солдат он тоже человек, это понимать надо. Так что уважайте и цените его, господа.
Офицеры слушали и соглашались. А когда, откланявшись, возвращались в часть, смеялись, - чудит старик. Солдат всего лишь бессловесная скотина.
Михаил же думал, как и батальонный командир, так воспитал отец и понял сам, но в споры не вступал. Это было бесполезно.
Со своими подчиненными в общении был строг, однако рукоприкладства не допускал, что запрещал и своим унтер-офицерам. Всех нижних чинов знал по фамилиям и по мере сил входил в их нужды, а когда узнал, что у одного из солдат сгорела в деревне изба и семья осталась без крова, выделил тому двадцать пять рублей из своего содержания.
Следующей весной прошел смотр войск гарнизона, проводившийся комендантом крепости генералом от инфантерии* Лазаревым.
Украшенный многочисленными наградами, на белом жеребце и в сопровождении штаба он объезжал выстроенные полки, стоявшие под развернутыми знаменами. По мере приближения те брали на караул, в небо неслось раскатистое «ура». Далее, под звуки гарнизонного оркестра состоялось прохождение торжественным маршем, выполнение перестроений и прочих экзерциций*, определенных военным уставом.
По результатам смотра полк, в котором служил Поспелов, признали лучшим, их роту отметили в приказе, а генерал пожелал отобедать с офицерами. В их число попал и Михаил.
- А скажите мне Сампсоний Георгиевич, разрезая ножом пулярку, обратился к полковнику Аленичу комендант. - Кто у вас в первой роте лучший строевик?
- То, Петр Степанович, лучше знает батальонный командир.
- Так кто? - Перевел глаза на Николаева.
- Субалтерн-офицер Поспелов, господин генерал.
- Где он?
- Поручик Поспелов!
- Я! - вскочил тот со своего места в конце стола, щелкнув каблуками.
- Благодарю за службу, - благосклонно кивнул Лазарев.
- Рад стараться ваше превосходительство!
Когда обед закончился и все стали расходиться, к подпоручику подошел батальонный адъютант Розанов, хлопнув по плечу,- везет же тебе Мишель.- Служишь всего год и уже благодарность от генерала.
- Да ладно тебе,- покраснел тот, хотя было приятно.
Все это время он состоял в переписке с родителями, а еще получил письмо от Волкова. Тот сообщал, что служит в Семеновском лейб-гвардейском полку в Санкт-Петербурге, служба идет нормально и приглашал в гости, обещая показать Царское Село и Эрмитаж. От Званбы вестей пока не было.
Поскольку находясь на западных границах России, крепость считалась стратегической, туда в первую очередь направлялось новое вооружение.
Винтовки Бердана* ушли в прошлое, на смену пришли отечественные, системы Мосина, а в начале лета поступили тридцать британских пулеметов «Максим». Они успешно использовались в Англо-Бурской войне и считались мощным оружием.
В полках стали формироваться пулеметные команды, и Поспелов был назначен в своем командиром нового подразделения. Другие офицеры это восприняли нормально, поскольку он был меткий стрелок, попадая из винтовки на пари в высоко подброшенный пятак, сыграла роль и благодарность генерала.
На вооружении команды состояли пять «Максимов» на колесных лафетах, каждый обслуживался расчетом из семи нижних чинов при двух ездовых под командованием унтер-офицера.
Первые же стрельбы поразили Михаила - пулемет давал шестьсот выстрелов в минуту, бил на две тысячи семьсот метров и разносил деревянные мишени в щепы.
- Чертова машина, - оценили унтера. - Это ж сколько народу может положить? Уму непостижимо.
Старшие офицеры тоже удивляясь, по разному оценивая новое оружие. Одни, более молодые, считали, это переворот в военном деле, другие наоборот, осуждали. А ветеран полка Николаев пробурчал,- эка придумали англикашки. Нет, чтоб по честному, как в старые времена. Им бы побольше убить, да ограбить. И в сердцах крепко выругался.
Пулемет, как и полагалось, Михаил освоил первым, занялся обучением подчиненных. Спустя пару месяцев расчеты действовали слажено и четко, командование осталось довольным...