- Как ты то ехала так, дочка? Без сумок даже, что, небось бежишь от кого?
Она молчала. Они шли мимо деревенских хат. Уже смеркалось. В воздухе пахло дымом от костров, седое марево окутывало верхушки двухскатных крыш. Небо над горизонтом наливалось синевой, глухо слышались раскаты грома. Во дворах было пусто, тихо. В маленьких окошках горел свет. Пахло навозом, сеном и приближающиеся грозой.
-Поди ещё ливень будет. В том году такое творилось. Упаси Господи, чтобы не повторились. Ветер крыши сносил, дерева все гнулись, урожай весь перебило.
Он перекрестился три раза, и всё шевелил беззубым ртом про себя. Нашёптывал, наверное, молитву.
Она шла за ним, да всё оборачивалась назад, будто за ней и вправду кто гнался. Её лицо бледным, помятым. Во рту пересохло. Жутко хотелось пить и спать, знобило. Теперь, когда она приходила потихоньку в себя от очередного, наверное, нервного срыва, она вдруг осознала, что даже не знает, где сейчас находится, и всё ее мысли крутились в попытках что-то вспомнить за последние пару дней, но в голове сплывали какие-то фрагменты, которые сложно было связать: вот шумит поезда, мелькающие станции как в ускоренном темпе видеосъёмки, таблетки в кармане, серый шарф, шум, разговоры, она протискивается среди толпы, но этого было мало , чтобы сложить воедино последовательность событий , связать причину и следствие.
-а чего ты приехала то?
- затеряться хотела- она закусила губу, и носком босоножка откинула засохший комок земли, он разлетался на мелкие песчинки.
- так ведь, никто же не найдёт тебя так – он остановился и посмотрел на нее, но сумерки стали такие плотные, пыльные, наполненные синевой предстоящей грозы, что она не видела его глаз, а только два пустых темных провала, и ей стало как-то не по себе, хотелось крикнуть кому-то: «Свет. Нужен свет», и всё её окружающее стало таким нереальным, будто всё это не имеет никакого отношения к ней. У неё часто возникает чувство, что она всего лишь зритель своей собственной жизни, и когда закончатся финальные титры, она просто выйдет из зала кинотеатра, и начнётся …что? Её жизнь? А где она сейчас?
Они зашли в дом. В нос сразу ударил запах сырости нежилого дома.
Он включил свет. Слабый накал лампочки осветил грязные стёкла, когда-то белых, окон, на подоконнике стояло круглое запылённое зеркальце, огарки восковых свечей. По углам комнаты висели иконы.
Печь с правой стороны покосилась, побелка осыпалась. В доме, наверное, были ещё комнаты- темный коридор уходил куда-то вглубь. Под ногами скрипели половицы, выкрашенные в цвет запёкшиеся крови. Возле стены стоял трельяж.
Она прошла и села на стул. Ей очень хотелось, чтобы он поскорее ушёл и оставил ее одну. Она очень устала. А он всё ходил где-то по дому.
- Вот тебе свечи, и лампа керосиновая. Свет от грозы то может пропасть. На дворе колодец, пить захошь –набирай. Вода там есть. У нас подводные воды тут повсюду- озер много, и не боись – от города мы далеко-далеко, вода чистая.
Она кивнула головой. Свет начал мигать
- вот о чём я – он с победным видом ткнул пальцем на свисающие голую лампочку.
Теперь в свете лампы она увидела его лицо – болезненное, исполосованное многочисленными морщинами. Глаза водяные, прозрачные, осматривали ее с нескрываемым интересом. Из-за отсутствия зубов он всё не прекращая жевал свою нижнею губу, водил по ней жёлтым языком.
От него воняло кислой капустой, табаком, болезнью, и старостью, и эта старость тянулась шлейфом специфического запах взрослых людей- приторно-сладкий вызывающий головокружение. Запах лилий, калл, и разлагающиеся плоти.
«старость –наказание за прожитую жизнь»- вспомнились ей вдруг слова одного французского философа, и она всё не отводила взгляда от старика с его сгорбленной немного спиной, пигментными пятнами на руках, сморщенной кожей как сгнившие яблоко. Вся его прожитая жизнь отражалась в этом теле, лице, в каждом изгибе морщинки, шрамах, пятнашках. Старое тело –последняя страница дневника. Не хватает только точки, а внутри –что? Душа? Она ведь, наверное, должно быть тоже вся в шрамах, ранах, рубцах от сделанных ошибок, потерь, разочарований, а может …
- дочка, ты слышишь меня? – она встрепыхнулась как птица, которую напугали
-да…да…просто устала
Его шершавая ладонь коснулась её руки, и она резко отпрянула.
- пойду я тогда уже. Чем смог-помог. Завтра зайду …ну за это …за денюжкой то, да молока принесу тебе. Отдыхай. Пусть Бог тебя бережет
Она закрыла глаза в знак согласия. Он закрыл дверь, оставляя за собой запах разложения.
***
Распахнув окно, она впустила шум осиновой рощи, освежающий воздух полоснул прохладой. Ветер стал сильнее. Трава шумела как море. Листья осины дребезжали в темноте. Лампочка периодически мигала. Она достала сигареты и села возле трельяжа, зеркало было закрыто. Как же тихо в доме. Она взяла опять в руки телефон, уже как по привычке, покрутила его в руке.
«Какой же он бесполезный сейчас»
Отложила в сторону. Закурила. Дым подействовал успокоительно, а шум ветра убаюкивал. После пары тройку затяжек она вдруг ощутила, как на неё навалилась подкашивающая усталость, что захотелось срочно лечь, неважно уже куда, хоть на эту кровать с пружинным матрасом, хоть свернуться калачиком на красных, выпуклых половицах. Она потушила сигарету, как свет вдруг исчез, и её окутала темнота, ветер ворвался через окно, касаясь ее волос, раскрыл зеркало как книгу, его дверцы методично ударились о стены дома. Она щёлкнула зажигалкой, пытаясь найти свечи, оставленные стариком, но только ладонью вытирала пыль, натыкаясь на пустоту, спотыкаясь о невидимые преграды, пока не вспомнила о телефоне, включив фонарик, осветила комнату. Угнетающая темнота давила, пыль плясала в холодно-синеватом свете фонаря, она подошла к окну пытаясь его закрыть, но задвижка застряла, и всё не поддавалась. Она выругалась и зацепила локтем зеркальце, оно упало и раздался треск. Кое как закрыв окно, она нашла восковые свечи, и зажгла одну из них, поставила возле на зеркале. Свечи отражалась в трёх зеркалах.
Она села на кровать, пружины издали протяжный скрип, поджав под себя ноги, обхватив себя рука, она смотрела на своё отражение окруженную бликами огней. Её собственный взгляд гипнотизировал, и чем дольше она смотрела, тем размытее становился собственный силуэт, по коже побежали мурашки.
Она прошептала в темноте своему отражению:
«я так устала, веришь?"
И ей даже показалось, что собственное отражение кивнуло в ответ, хотя она сидела обездвижено.
«показалось»
За окном хлынул дождь. Где-то в темноте капала вода, протекая через старую крышу. Сон начал наваливаться на нее. Веки стали тяжёлыми, она потянула на себя подушку, та, на удивление, оказалась мягкой и сухой, только пахла затхлостью.
Из неё повылетали перья, они как облака поднялись в воздух, разлетаясь в темноте, одно из перьев коснулось ее щеки, но она уже ничего не почувствовала, её веки нервно подрагивали полны туманных видений и болезненных воспоминаний, а за окном не унималась августовская гроза.
***
Она проснулась от стука в дверь. Расклеив с трудом ресницы, она не могла понять, где находится. Через открытое окно щебетали птицы. Всё тело ломало, будто она и вовсе не спала. Она распахнула дверь и вышла на крыльцо, свет резанул по глазам, и она закрылась козырьком ладони от лучей солнца.
- Я молока вот принесла. Дед то слёг- суставы на погоду крутят
Н. стояла как сомнамбула, не понимая, кто это вообще, и что она ей говорит. В голове ещё всё было кувырком, и она зажала пальцами виски, постепенно сознание начало к ней возвращаться.
-я…я забыла кто вы- она переминалась неловко с ноги на ногу
Женщина в цветастой косынке смотрела на нее улыбаясь. В её мелких глазах промелькнула хитреца. Лицо было круглым как луна, белым как мел, а губы- тонкие, обескровленные, как ниточка, мелкие, глубоко посаженные глаза были тёмно-карими - в них затаилась скрытость, что-то трудно читаемое во взгляде.
Она посторонила девушку и зашла в дом , отдав её банку молока.
У Н. голова кружилась, и только сейчас она поняла, как хочет пить и есть. Желудок сводило спазмом. Она села на стул, поставив банку на стол.
- А зеркало то вот разбила смотрю. Плохая примета. В осколочках то душа и останется.
Женщина была статной, высокой, но двигалась грузно, её взгляд всё блуждал по комнате, по девушке, которую она осматривала с ног до голов с нескрываемым любопытством.
- ты только в осколки не смотрись, отвернись, когда собирать будешь. Там дед что-то про деньги говорил? Сама понимаешь, у нас село, особого заработка нет. Ты сколько можешь, у нас то не ваши городские гостиницы.
-да…я.. сейчас- Н. Начала рыться в сумке. Пальцы были скованные остатками сна . Рубли всё выпадали на пол . Она начала их нервно собирать ,и не считая всунула в руки женщины
- Молокой пей сейчас, пока теплое. Ты подумай, может , останься, отдохни.
- не знаю. Я…пока что не знаю – Н . всё касалась головы ,казалось , от прикосновений собственных пальцев боль утихнет.
Женщина посмотрела на неё, еще раз улыбнулась, и закрыла за собой дверь.
***
Отпила глоток, второй –теплое, ещё пару глотков – сладкое. Ещё и ещё, четверть банки одним махом –на губах белеет пена. В свете дня дом изнутри казался не таким пугающим как прошлой ночью. Старый, запущенный, но в этой запущенности сохранилась самобытность. Если бы тут убрать, вдохнуть жизнь в дом, завести висящие на стене часы, которые глядели на неё мертвыми, застывшими стрелками.
«Интересно, в какой момент они остановились, кто тут жил, умирал?»
Подошла к горке осколков, и в каждом разбитом осколке отражались расколотые на тысячи мелких фрагментов её лицо. Она как зачарованная смотрела на разбитую зеркальную мозаику, в которой плясали солнечные блики. Она сложила их в ладонь и выбросила через окно в траву, после вышла на крыльцо, села на ветхие ступеньки, вдыхая запах влажных трав и астр – сад был полон ими. Капельки прохладной росы сохранились на лепестках, переливаясь на солнце разноцветными бликами –от перламутрового до кроваво-красного. Где-то мычали коровы, которых, наверное, гнали на пас, а петухи на перебой пели о новом дне. Блеяли козы. От молока стало легче. После ухода женщины она ещё долго смотрела вслед, наблюдая как в цветастой косынке переливается солнце, и странная тоска от её ухода почему-то стиснула сердце, хотя женщина показалась неприятной личностью.
Она обернулась и посмотрела на старую деревянную избу. Крыша и вправду уже просела, образовав вовнутрь углубление. Окна были маленькие, с распахнутыми, облезлыми ставнями. Не смотря на солнечную погоду, изба внушала тревогу, солнце как будто не могла коснуться этих грязных стекол. Маленький, покосившиеся, он тонул в запущенности сада: заброшенный и забытый всеми. Осматривая его, она всё не могла унять тревоги, которая сосала под ложечкой, стискивала сердце неприятным предчувствием.
***
-Почему?
Она стоит возле замусоленного окошка кассы. Солнце уже высоко. Припекает затылок. Волосы ее на солнце горят, переливаясь от оранжевого до насыщенно- красного.
- ну из-за непогоды -чёт там случилось. Поездов и электричек не будет сегодня.
- а когда будет?
- Мне почем знать. Я похожа на экстрасенса? – женщина вертела в руках тюбик с ярко-красной помадой и держала перед собой зеркальце, открывая рот как рыба.
Она отошла и от волнения закусила губу, осматриваясь вокруг себя. Петляющие рельсы извивалась вдоль стен елового леса. На платформе не было ни одного знака с названием станции.
«В какую же глушь меня угораздило заехать»
Она достала телефон, но тот сел. Закурила опять и направилась к кассе, но там уже висел бумажный лист с кривым почерком «закрыто». Она робко постучала костяшками пальцев.
- да хватит стучать – кассир резко распахнула окошко.
- а завтра?
-что завтра?
- ну поезда... где я нахожусь, как отсюда…просто…я хочу уехать
-завтра и приходи …- она усмехнулась, - а уехать не ток ты хочешь, я тоже вот хочу .
- так как деревня назыв..-но окошко вновь закрылось , и она осталась одна.
Мухи летали вокруг, больно кусаясь, на местах оставалась волдыри. Пустая платформа белела от солнца затерянная среди елового леса. У неё возникло ощущение, что этому лесу нет конца, а самой деревни и вовсе не существует.
«Где же я»?
***
- Можно вас, пожалуйста, на минуту? -она подошла к одному из дворов, возле ворот уже золотилась худенькая, еще совсем молодая берёзка.
Старуха с закатанными рукавами взглянула на неё. Крикнула кому-то на крыльцо, и подошла к калитке.
- чего тебе дочка?
-да я вот хотела спросить про..
- да чего это я тебе не приглашаю, заходи –щелкнула щеколда и она пропустила девушку вперёд.
На столе стояла консервация, сушились травы, которые дед связывал в пучки, да всё косился на незваную гостью.
-садись, по началу надо чаю, да медку, вот у нас священник улики поставил, да мед свой делает, он священный – сам Бог его устами коснулся.
Она насильно усадила ее на скамью, поставила белую пиалу, тарелку с золотистым медом.
-Сейчас чайку принесу.
Дом был красивый, с многочисленными полотенцами на фасаде , ставни были выкрашенные в нежно-голубой цвет с вырезанными цветами , в саду отцветали астры , каждые пять минут слышались глухие удары о землю- падали спелые яблоки –деревья скидывали летнее бремя.
Ей было неловко. Она сидела на скамье, напряженная как пружина, да всё хотела уйти, да еще и старик всё недовольно поглядывал на неё - его брови хмуро сходились на переносице, рабочие мозолистые руки крутили с завидной скоростью ромашку, и другие травы, которым она не знала названия, но не смотря на эту неловкость и внутреннею тревогу её окутывала атмосфера простоты и самобытности здешних мест - ощущалась тут ни на что непохожая свобода, независимость от системы ,у неё даже мелькнула мысль переехать в подобную глушь
.
-А вот и чай – старушка на свои лета выглядела бодрой, с прямой осанкой, жилистая, и коренастая она внушала чувство кремня, заботы и надежности, от неё пахло ушедшим детством.
Пузатый в красные маки чайник поставила на стол.
-Пускай та заварится, там липа, хмель, да мята.
- Спасибо …так вот…я приехала как бы сюда, но не помню, как, и …
- как это не помнишь, опоил то, кто, что, треклятый муж?
- да нет …нет…-Н. почему-то разнервничалась, и все теребила в руках кончики своей косы– как отсюда можно уеха…
- Авдей , чёрт ты эдакой! – от неожиданности Н. даже подскочила на месте– чего это ты ромашку с хмелем вяжешь , совсем дурень чтоль?
Авдей зыркнул на нее, бросил траву на пожелтевшие в зеленых разводах простынь, и как капризный ребёнок, хромая ушёл на задний двор.
- Дурень то. А потом мне всё это расплетать, и заново. Господи, сколько-то лет прошло с той встречи – она поднесла руки к щеке, которые загорелось румянцем, но Н. поспешно затараторила, чтобы не пришлось слушать историю о том, как она встретила Авдея.
- как отсюда еще можно уехать, кроме поезда, электрички, есть же тут рядом соседнее село там, или автобусы ходят, кто вам еду привозит, магазин же есть?
Авдей начал колоть дрова. Стуки заполнили тишину.
- Да может то и ходит автобус какой, но остановка в соседней деревне, она побольше нашей деревушки. Ты километров десять –двадцать можешь пройти через лес и там тебе – магазины ваши. А тебе нехорошо у нас?
- да просто домой нужно–отпила чай, тот оказался сладковато- горьким, обожгла язык, из глаза покатилась тяжелая слеза, но старуха подумала иначе.
- деточка, ну что же ты так…оставайся у нас...вот не вышло у нас своих, не вышло деток .
- а как деревня называется? – Н. отпила еще пару глотков , поддела ложкой текучий, золотистый мед ,который щипал язык.
- не вышло деток , как же так – она как-то совсем изменилась в лице , на неё легла тень , и она всё начала бормотать про себя . Н. коснулась шершавой руки старухи, но та уже не видела ничего перед собой, продолжая лепетать что-то нечленораздельное.
- Слушай, иди как ты отсюдава – Авдей стоял на нижних ступеньках крыльца. Его лицо было злым и недовольным – не любим мы тут чужих, землю приехали нашу забирать?
Н. ничего не сказала.
Уходя, она подбирала треснувшие яблоки с земли, а вдогонку слышала причитание старика: «не отдам…ничего не отдам …слышишь».
Она закрыла калитку. Надкусив яблоко, тут же выплюнула.
«Червивое»
***
Она оставила за спиной село, направляясь в сторону поля, золотящегося вдали. Солнце катилось к горизонту. Круглое, ярко-жёлтое, как желток разбитого яйца, его сияние загоняло всё в тень, ослепляя до рези в глазах, и в ее сознании вдруг всплыло воспоминание: «вот я в какой-то квартире, светит солнце между не задёрнутыми голубыми шторами, оно такое яркое, что невозможно разобрать чей силуэт скрыт в ослепляющем свете ,а этот кто-то безмолвно сидит на стуле и смотрит на меня , а по стенам от металлических колков на гитаре по стенам скачут солнечные отраженные блики . Я закрываюсь рукой от солнца, но всё равно не вижу кто там, только чувствую боль внутри, солнца заходит, а на стуле уже -никого».
Она закрыла глаза, пытаясь выловить этот кусочек из памяти, вспомнить сидящего, но ничего не выходило. Как обрывки из снов на неё накатывали ничем несвязанные образы, места, лица. Её память будто раскололась на мелкие –мелкие фрагменты. От волнения ее тело начал бить озноб, а голова закружилась. Она оглянусь вокруг себя, на уходящие вдаль просторы, и сердце вдруг стало биться ровнее, и с какой-то несвойственной ей смиренностью, граничащей с безразличием, она подумала: «А так ли уже важно вспомнить всё это, вспомнить себя, и существую ли я в этих воспоминаниях, которые, сейчас, кажутся не более чем сном»?
Ей даже стало страшно от этих мыслей. Она пошла дальше по полю, касаясь кончиками пальцев острых травинок, цветов, чьи головки уже набухали семенами, готовясь отдаться ветру для продолжения своего вида, и чтобы как-то успокоиться, начала срывать травы, цветы, торчащие пустые колоски сплетая из них венок, она как пьяная двигалась навстречу заходящему солнцу.
***
Она оказалась лежащей в позе эмбриона среди трав. Теперь только луна стала единственным источником света, роняя свой холодноватый свет на бескрайние просторы, освещая своим мертвым, потусторонним взглядом её исколотые лодыжки, раскрытые отсутствующие глаза. Она, наверное, задремала, но снов не было. Одна темнота, и тут-темно тоже. Она почувствовала себя мёртвой, продолжая сохранять черты живой.
«Я ощущаю себя как в банке, из которой пытаюсь выбраться, но стены всё скользят от масла, каждая моя попытка выбраться – это очередное плавное скольжение на дно, и сил сбить масло у меня нет»
Она сняла венок с головы и оставила его на примятой траве.
***
Заметив узкую тропинку в свете луны которая уходила в чащу леса, скрытую под сводом угрюмых елей, она юркнула в темноту по этой тайной, уходящей, в неизвестность тропе.
«возможно, если я буду идти всю ночь, то смогу дойти до соседней деревни»
Она чувствовала себя как после бессонницы, когда реальность становится несущественной, размытой, будто ты никакого отношения не имеешь к этому миру. Её окружило метафизическое чувство безвременья. Под ногами хрустели ветки, шишки. Раскидистые еловые ветви придавали лесу дремучею, таинственную атмосферу. Покрытые мхом деревья, и почва разительно отличались от привычного, для её прогулок, соснового леса.
Прохлада и повышенная влажность оседая на коже капельками влаги.
Жидкий туман едва ли заметной дымкой стелился по земле. Периодически кричала сова, нарушая давящею тишину. Она продолжала идти, понимая, что каждый её шаг впустую, тропинка обрывалась, и лес превратился в непроходимую чащу, ей показалось, что она что-то услышала, как зверёк, навострила уши, затаила дыхание. Свист. Потом опять и опять эхом прокатывался по лесу .
Она решительно двинулась в сторону туда, откуда исходил звук и вышла к песчаному берегу озера, которое как зеркало отражало в себе холодное свечение полной луны. Казалось, что всё вокруг подсвечено голубизной. На противоположном берегу она увидела танцующих девушек вокруг костра. Их тела – гибкие, как ивовые ветви выгибалась в хаотичном танце, в лунном свете они показались ей потусторонними существами, они были неестественно белого цвета, их кожа создавала резкий контраст с темнотой елового леса, и горевшим костром, длинные волосы разлетались по воздуху, они что-то пели, голоса минорной мелодией разносилась по лесу, охватывая всё вокруг себя, касаясь подсознание, вызывали невольные мурашки по телу. Они были Тенями и одновременно Утопленницами, они казались Лунными девами, Лесными нимфами. Языки пламени поднималась в небо, икры разлеталась в стороны, а они всё продолжали танцевать, вплетая в свои напевы свист, смех, животные звуки.
Она направилась к воде, снимая на ходу обувь, одежду, ей вдруг так захотелось смыть с себя всю пыль, пот, усталость.
Чем ближе она подходила, тем сильнее пахло илом и сыростью. Вокруг стало очень тихо, она подняла голову и окинула взглядом противоположную сторону берега.
Девушки сбились в кучу. Они касались волос друг друга и смотрели безмолвно в ее сторону. Она ощутила под кожей их взгляд, одна из них вдруг закричала:
-эй,давай к нам …плыви…плы..- налетевший ветер унес ее слова рябью по воде
Она закрыла глаза, оттолкнулась от берега и поплыла в парной, маслянистой воде. Её тело будто покрывали поцелуями, но едва ли касаясь губами её обнажённой кожи, вызывая удовольствие одним лишь дыханием, шёпотом, она начала растворяться в окружающей среде – становилась этой водой, становилась луной, песком, ее тело окутывалось негой умиротворённости, оставляя всю болезненность души на том берегу, в той одежде, в сумке с телефоном, сигаретами и червивыми кислыми яблоками.
Образовавшиеся прежне тишина лопнула как мыльный пузырь, и всё пришло в движение: девушки снова начали танцевать, так что песок на берегу подымался золотистыми сверкающими волнами, а их силуэты от быстроты и резкости танца и вправду начали превращаться в некое подобие теней.
-Давай..давай к на …- и вновь их голоса уносило ветром.
Осталось совсем немного, но что-то коснулось её лодыжки, слегка потянув вниз, она резко отплыла, но силы вдруг совсем иссякли, плечи заболели, она попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть сколько ей еще осталось до берега, но резко ушла под воду. Открыла глаза - темнота , пытается плыть на поверхность , но не может , она чувствует как чьи-то цепкие пальцы держат ее за ноги , а теперь за руки –этих рук так много , и все они тянут ее , скользят по коже , от нехватки кислорода начинает болеть в легких , её тело выгибается дугой , она танцует будто в агонии окруженная тонами воды, и где на отдаленном островке своего подсознание видит себя : как срывает маску , как размазывает темные тени по глазами , как черными струйками с ее подбородка капает темная вода , и разбивается серыми каплями по белому фаянсу раковины. Макияж – как маска, защитная оболочка с которой она себя идентифицирует, чтобы спрятаться за ней «У меня всё хорошо».
Серые капли разводами на раковине, стук двери, порванные струны, многоэтажные дома, толпа сквозь которую она пробирается, вкус слез на губах, кто-то налетает на неё, и она чувствует толчок, боль в плече, её испуганный взгляд…
Но кислород вдруг закончился. Танец окончен. Перед глазами потемнело, безвозвратно стирая все образы, мысли, воспоминания.
Последнее, что пронеслось:
«я иду на дно»
***
Она повернулась набок и ее вырвало водой-во рту оставался привкус рыбы и тины. Она откинулась на песок. В груди жутко жгло.
- ты в порядке? – над ней склонилось лицо незнакомой девушки.
-не знаю - говорить было больно, тяжело. Её знобило. Она не могла сфокусироваться. Всё было размытым.
- вот вода, возьми – длинные пальцы протягивают бутылку воды.
-я не хочу – Н. приподнимается, ноги не слушаются, подкашиваются.
Ночь тихая. Звезды роняют свой блеск из прошлого. Лёгкий прохладный ветерок едва касается кожи. Н. продолжает лежать, скрестив руки на груди, моргая ресницами. Бросив взгляд на бутылку, она отпила пару глотков воды.
Девушка вдруг отошла, села возле берега, и начала бросать камушки в воду.
- ты видела тут кого-то, кроме меня? – она присела рядом с девушкой.
Та всё отворачивалась. Волосы закрывали лицо. Она говорила в сторону, теребя в пальцах подол рванного платья.
- нет.
- я помню, как видела тут кого-то… ты уверена?
Девушка резко повернулась к ней. Её щеку пересекал выпуклый шрам, огонь отражался в нем, и было ощущение, что он горит. Она подносила всё к щеке руку, касаясь пальцами шрама, будто всё хотела его содрать. Черты лица терялась в темноте, искажалась огнём.
- тут никого не было, я увидела тебя на противоположному берегу, потом ты зашла в воду- резко нырнула, и тебя очень долго не было, и я решила…да… я реши…- она запнулась на полуслове, и взгляд её куда-то ушёл, она смотрела перед собой в невидимое для чужих глаз пространство.
- а ты из другого посёлка? Да?
Она приподнялась, ничего не ответив, подошла к воде, зачерпнула и затушила огонь. Всё погрузилось в свет седой лунной ночи. Она продолжая молчать направлялась в сторону, исчезая под тяжелыми, пышными ветвями. Н. смотрела ей в след, но та вдруг остановилось, и не оборачиваясь быстро проговорила:
- идём.
***
В помещении пахло восковыми свечам и сухой древесиной. Окна были открыты. Деревья шумели, ветви ударялись о деревянную раму. Дрожащий огонёк зажжённой свечи разбрасывал на стенах танцующие тени.
На подоконнике стояли увядшие астры, их лепестки разлеталась по комнате, опадая один за одним, сквозь шум ветра слышалось уханье совы. Девушка куда-то исчезла, как только они зашли в избу. Становилось холодно, и она обняла себя за плечи.
- Ты где?
В ответ тишина. Она сделала шаг. Ноги коснулись шероховатых половиц, просев под её весом в воздух взметнулась пыль. Сердцебиение ускорилось. Голова закружилась, и она присела на пол. Дом казался живым. Стены смотрели на неё невидимыми глазами, которые она чувствовала глубоко у себя внутри. Мир за окном как будто исчез, она вдруг представила, что ничего не существует кроме этой комнаты, что вокруг только темнота, и больше ничего нет, даже собственное существование ей показалось фикцией. За эти пару минут что-то изменилось, но она не могла понять, что, пока не услышала свой ритм сердце чересчур громко, и только сейчас осознала, что вдруг стало очень тихо. Сызнова. Ветер стих. Совы не было слышно. Огонь свечи не дрожал. Тени застыли . Воздух затаил дыхание
- очень тихо –пролепетала она, чувствуя, как её сознание мутнеет, сумерки медленно проникают в душу .Во рту стало приторно сладко. Веки стали тяжелыми.
-нет…нет…мне нужно встать. Мне нужно выйт…я больше не мо…я хочу выйти - каждое слово давалось с трудом, они иглами застревали внутри.
Пощечина от собственной руки оставила жар на щеке, но она даже не почувствовала боли, она начала возвращаться к реальности, заставив крутится запись её воспроизведения заново. Ветер поднялся настолько сильный, что всё загремело снаружи, деревья издавали пронзительней крик – они ломались, ветер вырывал их суставы, скручивал, уничтожал, занавески выносило наружу, что вот-вот и они сорвутся с петель, банку с астрами перевернуло – раздался треск стекла, ставни оглушительно бились о стены дома. Свеча погасла.
Она приподнялась, и в темноте наткнулась на девушку, которая, как будто тут все время стояла, наблюдая за ней- во тьме она чувствовала вибрацию живого тела, руки, которые касаются её ослабевших запястий.
Странное, неописуемое чувство, когда с кем-то, один на один, находишься в темноте. Твои глаза ничего не видят, но как начинают обостряться другие органы чувств, как вдруг объёмнее и ярче становится присутствие человека. Пальцы, дыхание, шорох ресниц, волосы паутинкой касающиеся щеки, нечто неуловимое- так близко, и одновременно далеко. По коже бегают мурашки от холодных как ледышки пальцев рук, нечто невидимое окутывает ее сознание и тело. В темноте легко остаться незамеченными, скрыть себя, выдать за другого, а значит совершить те поступки и действия, за которые не будешь отвечать.
За окном хлынул дождь - капли незатихающей дробью стучат по крыше. Как тряпичная кукла, как марионетка она вот уже идёт на заплетающихся ногах за девушкой. Они идут по темному длинному коридору, и маленькая изба в которую она зашла, кажется не имеет начала, и конца, и куда бы ты не вышел, то окажешься в этом доме вновь. Девушка идет к ней спиной , зажжённая свеча в её руках разбрасывает по стенам знакомые тени, она как маленький ребёнок смотрит на эти танцующие фигуры, которые пугают, и завораживают одновременно: извивающиеся, они приобретают разнообразные формы, то перед ней нагие девушки, они извиваются как змеи , тянут руки , но коснувшись света , отдергивают их , скалятся как дикие животные , то по стенам бегут стая волков огибая мрачные ели, они нападают на неё , так что она прикрывается рукой , странные пугающие лица ,искаженные , хохочут ей в лицо , они гримасничают , и в каждом лице она видит знакомые черты , но не помнит кто это . Она закрывает глаза, потому что кажется эти ускользающие тени набросятся на нее, проникнут в неё, поглотят безвозвратно, она боится разжать пальцы рук, и крепко сжимает руку девушки, так крепко, как только может.
«не отпусти»
***
Комната без окон. Темно. Чиркает спичка. Всполох света. Зеркала. Вокруг так много зеркал, которые отражаются в зеркалах, которые в свою очередь отражаются в других зеркалах. Образовавшиеся длинные коридоры, произвольно изгибающиеся летят к невидимой точке бесконечности, гипнотизируя своей искаженный реальностью.
-Садись. Нужно расчесать волосы- она смотрит на девушку, но та скрыта в тени, только силуэт отражается сотнями копий в зеркалах. Она как тень, которая давит на плечи, и эти руки касаются плечей, усаживая Н. насильно на стул перед зеркалом.
-я не знаю где я…- в сознании прореха.
Чувствует, как руки касаются волосам, как они скользнули по туго затянутым узелкам. Раз-два – волосок за волоском, три – и вот рассыпалась по плечам –влажные, волнистые они пахнут прохладой, трясиной, в них отражается дно, в них - сумрачный лес озарённый вспышками костра. Гребень все скользит туда-сюда по волосам, туда-сюда, под монотонную дробь дождя.
-сейчас усну. Остановись – она заносит руку в воздухе, и тысячу таких рук занеслись в воздухе в зеркалах, уходя в бесконечность по коридорам.
- ты уже спишь – она почувствовала дыхание у самого уха, а гребень все стал быстрее касаться волосы, теперь прикосновения стали резче, грубее, больнее, волосы тянутся за гребнем, вырываясь с корнями, из глаз брызнули слёзы, как будто нажали на спелую дольку апельсина. Н подрывается, и сотню таких как она резко подрываются в отражении.
Она перехватывает руку девушки с гребнем. Гребень падает беззвучно, будто в пустоту. Дыхание незнакомки становится ближе, и чувствует поцелуй на шее, как они осыпают все ее лицо , и она начинает истерично смеяться, отвечая на поцелуи сквозь смех, ударяясь зубами о зубы девушки, вкус крови заливает рот, и она размазывает её по своему лицу, она не может остановится смеяться, неистово целоваться ,хаотично танцевать , а вокруг танцует сотни её «Я» , вот руки занесенные в воздухе , волосы рассыпаны по плечам , вспышками всплывают обрывки чувств ,эмоций , в которых была ещё она ,вспышка за вспышкой, что есть она , что было в ней , бежит к себе, за собой, в себя ,а значит –в никуда , мелькают «волшебные» картинки: многочисленные платформы , мелькающие станции , виды из окна, такси , рука в руке, сожаление , грусть ,непонимание , пустота слов , ненужные разговоры , крик невыразимой боли , пустые обещания-вкус дёгтя во рту –рвота ,освобождение ,гудок , все осколки ,обрезки ,крошки маленьких побед ,которые не значат ничего ,кроме очередного падения , ах, эти темные тени на веках, равнодушные дома ,обрывки старых напевов , мгновения дежавю, пробуждение от тупой боли , что за предательство , трусость ,душное желание , попытки ,попытки – к чёрту , им нет конца ,комната, четыре стены ,страх ,уходящий свет , синева ностальгии , пугающая бездна ,ненужное утешение , лезвия в венах ,неровные пейзажи , чёрно-белые линии горизонта, одиночество ,порванные нервы как струны ,кости измельчены ,сердце потеряно, игра в реальность, где нет победителя , а вспышки становятся быстрее , одна за одной , они уже слепят , вызывают тошноту ,накладываются одна на другую танцующими волнами.
Руки, как много рук вокруг, которые оказываются на её лице, на шее, талии, груди, руках- оставляют синяки, царапины, сдавливают, будто хотят выдавить из неё всё до конца. Она целует зеркала, она целует себя касаясь холодных гладких поверхностей зеркал – как сладко и холодно. Ноги подкашиваются, не слушаются, ноги сбиты в кровь , но она продолжает и продолжает танцевать, ах, какая радость, предельная, какое веселье, какая прекрасная и светлая жизнь – невозможная свежесть, от которой не убежать, не обогнуть...
***
Она налетает на одно из зеркал, раздается оглушительный треск. Осколки осыпаются на неё, вонзаются в кожу, оставляя росчерк на щеке. Тишина. Она лежит не в силах сделать больше ни одного движения. Она пытается кого-то позвать, но она понимает, что кроме неё самой тут никого нет, и не было.
«Зеркальные коридоры, произвольно изгибающиеся летят к невидимой точке бесконечности»
***
-А ты стучала то хоть, может уснула крепко? - старик сидел на крыльце, потягивая смачно самокрутку.
- да чего мне стучать. Там открыто, а никого нет. Вчера же была.
-Бог с ней, может и вправду бежала от кого, не будем в это вмешиваться.
-что-то на сердце неспокойно то мне. Не к добру все эти зеркала разбитые. Как можно исчезнуть за сутки?
-в лесу могла заплутать, а лес то у нас вон – без начала, без конца. Не помнишь сколько тут пропадало людей. Утопиться могла ещё. А может , вот что думаю, ,беглая она, или блаженная совсем ? Кто же не знает куда ему ехать, куда идти?
- А если искать приедут? - женщина завязала под подбородком узелки косынки.
Солнце медленно уходило за горизонт.
-да нет. таких не ищут. Они сами себя рады затерять.
- всё ты то своей философией. Пошла я, а то уже вечер, коров доить надо…