Ничто так легко не произносится и не воспринимается, как лесть. Клен любил, когда ему льстили, когда ветер в его кудрях нашептывал, - «Ты особенный, ты особенный…» Новости он узнавал от ветра-стилиста, который каждое утро аккуратно расчесывал его крону, потом делал укладку по последнему писку моды. Кому, как не ветру было знать все самые последние писки. Ветер облетал все окрестности и передавал, что о нем судачат в недалекой рощице. Клен был уверен, что в роще на него обязательно обратили бы внимание, на его светлую бархатную кору, на его большие резные листья, на его красивые диковинные семена в виде вертолетиков.
Когда птица прилетала, чтобы отдохнуть на его ветвях, он начинал дрожать мелкой дрожью, как будто брезгуя ее прикосновением. Он не давал никому садиться на свою кудрявую гриву. Если какая отчаянная птица хотела свить гнездо в его кроне, он так растопыривал пальцы-веточки, что первый же порыв ветра сдувал это гнездо, и оно летело на землю, оставляя несчастную птицу без гнезда и без потомства. Он хотел бы рассказать, как его еще росточком чуть не растоптала корова. Потом он подрос и больше не боялся, ни коров, ни коз, которые сюда забредали. Но рассказывать было некому. Сначала тут росла трава, потом и трава покинула это место, и остался голый суглинок. Или супесь. Он не очень разбирался в почвах.
Однажды ветер принес ему тревожную весть. В роще говорили, будто неподалеку образовался овраг. Кто попадется на его пути, тот останется лежать кверху корнями его на дне. Клен забеспокоился, но ничего поделать не мог. Через некоторое время, после нескольких проливных дождей, с высоты своего роста он заметил трещинку в земле, которая была еще далеко. Шестым чувством клен почувствовал, что трещина в земле направляется именно к нему. Птицы на нем гнезд не вили, травы вокруг него не было. Некому было скрепить почву защитить его от разрушительных потоков воды.
Он каждый день внимательно всматривался в свои корни, насколько они оголились. Он стал замечать каждое облачко, появлявшееся на горизонте, стал завидовать не только ветру, птицам и животным. Он стал завидовать даже тем деревьям, которые в тесноте скопились в роще. Он понял, что никто ему не поможет, что мир вокруг жесток и безжалостен, и он плакал сладким кленовым соком. Детишки, проходящие мимо, удивлялись, почему сквозь кору клена просачивается сок. Наступил разгар лета, его листва уже распустилась, а сок сочился через трещинки в коре, как будто была ранняя весна.
Тем временем острие оврага прошло мимо. Однако, это не успокоило нашего героя. За тонким острием оврага шли расширяющиеся щеки. Он ужасно паниковал, его листья начали опадать раньше времени. Сок продолжал сочиться из-под коры. Как будто он плакал по безвременно загубленной жизни. Клен стал молиться своему деревянному богу, чтобы тот дал ему хотя бы ноги, чтобы отступить от надвигающейся опасности. Но деревянный бог молчал. А тем временем овраг расширял свой смертоносный оскал. Еще несколько хороших проливных дождей, и он, вырванный с корнями, окажется на дне оврага. Его красота сгинет там же, и никто не придет на помощь.
Вдруг, неожиданно для себя клен успокоился. Это заметила мелкая пичуга с глазами горчичного цвета. Она первая села к нему на ветку. И он не прогнал ее, он стоял затаив дыхание, боясь пошевелить листком. Он стоял и смотрел, как в его зеленой резной кроне, эта пичуга начала вить гнездо. Потом появилась вторая пичуга с такими же глазами горчичного цвета. Потом послышался писк маленьких желторотых птенцов. Пока клен любовался жизнью, копошащейся в его кроне, вокруг его корней начала прорастать зеленая трава, которая зелеными потоками расползалась все дальше, пока не остановилась на сломе оврага. Потом робкими шажками трава начала спускаться по склону, медленно, будто слепой пробуя землю. Вскоре случилось так, что даже после большого дождя, овраг не придвинулся к нему ни на сантиметр, хотя по его склонам бурно журчали потоки воды. Трава уже закрепилась на его стенах и отстояла сушу. Овраг остался в своих прежних границах.
Следующей весной уже несколько птиц поселились в его кроне. Он защищал их от ветра, который пытался разрушить их гнезда, как показалось клену, из ревности. Клен остался стоять, почувствовал, что стоит жить, стоит жить хотя бы для этих маленьких птичек с их горластыми детьми.
Он снова стал запускать вертолетики. Вскоре вокруг него появилась его собственная кленовая поросль.
Но прилетел кукурузник сельскохозяйственной авиации и распылил ядохимикаты, и попадали маленькие птенчики на землю, запрокинули головки. И свернулись листья клена в коричневые трубочки, и превратились молодые кленовые деревца в почерневшие стебельки. И думает клен, раскинув голые ветки, и спрашивает: «Кто ты человек? Принадлежишь ли ты к живой природе или принял дьявольскую религию и стал наполовину виртуальным, наполовину пластиковым? Стал пост-терминатором для всего живого? И сердце у тебя железное, и протезы стал вставлять железные, и душа у тебя стала железной, неживой, и стал ты родственником ветрам-суховеям да оврагам ползучим-сыпучим.