Да и век ли? Сто лет, отведённые по умолчанию. Только мало кто проживает и этот срок. Уходят раньше усталые и не пожившие вволю степенно.
Хотя мы так не думаем, потому что уже заточены на определённые этапы. Мол, так было, есть и будет. А точно? Откуда мы это взяли? Но не задумываемся и просто живём, давно смирившись и не размышляя, как нам кажется, над очевидным. Детство, отрочество, юность... А по сути, — это всё только разгон, обрывающийся на взлёте.
Читала я "Фауста". Ему выдали ещё сто, и он успел попытаться воплотить свой замысел и всё равно не особо был доволен — не увидел, что же вышло из его мечты.
В другой книге об эликсирном бессмертии, героиня устала за триста лет и больше жить не хотела. (Средство Макропулуса).
И правда, человек теряется, когда пытается представить свою жизнь ну хотя бы в тысячу или пятьсот лет. А что не так? Не найдёшь что делать? Ну Фауст это особый разговор, а все остальное книги о бессмертии чаще демонстрируют, что человек начинает бросаться в крайности, жить на всю катушку только в одном направлении: удовольствия, в том числе не самые нравственные. Как-то тоже странно, будто не могут люди не погрязнуть в разврате, когда им дают лишние столетия. Не удивляет? Меня всегда ошарашивало такое.
Когда-то и я писала на эту тему, отправив свою героиню по той дороге, что ей была интересна. И всё получилось
А в жизни, в этот микроскопический срок, человек ничего толком не успевает Детство это вообще особая страна, в юности в голове ветер и калейдоскоп событий вихрем. После тридцати начинает что-то оседать. Но тут уже семья, дети и опять очень узкий коридор возможностей.
Не надо детей, семьи или любимой работы? Да надо. Всё надо. Только человек мчится по жизни, стараясь объять необъятное или хотя бы успеть необходимое.
Всё в сжатой форме. Ждать одного: своего человека некогда. И часто люди соединяют свои судьбы слишком поспешно. Разочаровываются, не находят общего, разбегаются, встречают новых... И опять гонка, а альтернатива ей — одиночество с осознанием несчастья в личной жизни — не успел, не встретил, не судьба.
С работой тоже не всё замечательно. Если брать тот отрезок по которому шла я, то сначала ещё был выбор, а потом стать внесистемным становилось всё сложнее. Работать иногда — это только самые смелые, а часто и паразиты, потому что в основном ты просто платишь за то, чтобы жить, чтобы был дом, еда, ну куда-то сходить, иногда съездить, прочитать. Замкнутый круг.
А то, что мы меняемся и физическая форма в первую очередь? ЗОЖ никто не отменял, но на это тоже нужно время, частенько те же деньги, и вторую сотню он не подарит. А жизнь быстро отнимает физические возможности и разрыв между поколениями огромен, и общего уже ничего ни у тебя, ни у них.
Так что не так?
А не так вот это краткость. По сути дела, как я сейчас понимаю, определиться что тебе хочется узнать, познать, вникнуть, сделать, осуществить, почти невозможно в те же тридцать — сто раз передумаешь. А аппетит к жизни (не к её извращениям), а интерес к миру, к истории, к знаниям может проснуться когда угодно, но уже, в так называемом, зрелом возрасте.
Да, понимаю, молодая должна быть душа. Что-то типа успокоительного именно для человеческого века, якобы всем отпущенного. Но этого мало — молодая душа что-то даст, но немного. Система и физика удержат на месте. У тебя есть отпуск и куча дел, привязывающих тебя к ним. У тебя есть интерес, но физика уже ограничивает возможности.
А ещё у тебя нет опыта жить в мире, где не только твои родители, дедушки, бабушки, дети, внуки, а и прежние и будущие поколения.
И этот огромный круг родных людей всегда связан и един. Тебе даже трудно такое представить — это невозможно. И ты молишься на небеса, желая кому-то царствия небесного, параллельно зная об инкарнациях и толком не веря ни во что.
Да, нам всем говорили, что это не жизнь, что здесь промелькнули, а там вечность. А так ли? Что если вечность в чём-то другом, и каноны жизни просто кем-то навязаны и впаяны в сознание? А мы просто смиряемся и гаснем к концу пути.
Чем больше смотрю на мир, тем больше уверенности, что это не тот век. И мне жаль, что люди не живут, как когда-то в Золотом. Уверена, это не сказка. И там нет смерти и старости. Физической старости. А тогда возможно многое.
Кто и что мешает сейчас? Мол, живи пока ещё осталось. Да, приходится не думать о большем, но так не хватает ещё хотя бы пятьсот. Я сейчас отлично знаю, чему бы я их посвятила. Правда ещё не факт, что лет в двести-триста не открыла бы что-то другое: более интересное, но у меня было бы время и на него.
Мы могли бы жить иначе, но мы не умеем — слишком торопимся, и быстро слабеем и гаснем, подчиняясь тому, что толком не знаем. Так положено и мы летим, сгорая, а если долетаем чуть дальше, находим себя в тишине и смирении.
Слишком короток человеческий век, чтобы расправить крылья.