Пусть весь мир на частицы расколот,
Я в плохие не верю приметы.
Ты теперь – мой единственный повод
Задержаться на этой планете.
Описать мне едва ли по силам,
Как тебе благодарна безмерно.
Пусть не сложатся фразы красиво –
Ты и так всё почувствуешь верно.
Динара Зарипова
– Светка, – пряча растерянный взгляд, натужно, словно не хватало для дыхания воздуха, прошептал Вадик, – замуж хочешь?
Какая девчонка в девятнадцать лет не захочет из гадкого утёнка превратиться в белую лебедь, поиграть в семью и в любовь? Ответ был очевиден, как рождение каждое утро нового дня.
– Да-да, да-а-а, – обрадовано заверещала Светлана, предвкушая, как удивит подруг, мысленно представив карнавальное шествие себя и Вадима во главе торжественно карнавального шествия, и доверчиво повисла на шее любимого, тронутая неожиданным предложением.
Мысли Вадима, однако, путешествовали в иной плоскости: он просто устал добывать скорострельный одноразовый секс недельным, а то и месячным ритуалом обхаживания.
В двадцать два года пора, считал начинающий дамский угодник, иметь женщину для здоровой физиологической разрядки на постоянной основе, гарантированно исключающей отказ от смелых эротических экспериментов.
Светка устраивала его истосковавшуюся физиологию по многим параметрам: молодая, упругая, в меру симпатичная, физически крепкая, любопытная, но не глупая.
Последний пункт несколько озадачивал, но интеллектуальные и драматические способности (недаром он занимался в театральной студии) предоставляли ему ценное преимущество.
Девчонка мало того что была прелестна фигуркой и личиком, теряла рассудок, когда прижималась к нему корпусом. Это было видно по тому, как дрожало в его руках хрупкое тельце, как томно закатывала она глазки, как гулко трепетало в груди юное сердечко, как застенчиво и восторженно откликалась подружка на немудрёные комплименты, как краснела, выслушивая истории с чувственным содержанием.
Светлана была впечатлительна, романтична, но, чёрт возьми, воспитана на абсолютно несовременных принципах: я тебя люблю, но…
Почему но!?
Ни единого поцелуя за месяц букетного романтизма.
Юноша исходил из размышлений о том, что жизнь скоротечна, по причине чего сопливые сантименты, стыдливость, и прочая сентиментальная романтика – неуместные, попросту абсурдные траты жизненной энергии и самого ценного невосполнимого ресурса – времени. Чтобы научиться плавать, необходимо, прежде всего, войти в воду.
Действовать придётся в постепенной, эволюционной последовательности – от простых намёков и тактики умиротворения к причудливым фантазиям, преподнесённым как свершившийся факт. Ведь обещать – не значит жениться. Стоит только намекнуть, размышлял юный авантюрист, и девчонка сама придумает всё, что нужно. Намёк на свадьбу – ключик к доверительным отношениям, а интимный поцелуй позволит открыть потайные двери.
Вадик не предлагал руку и сердце, просто спросил, мечтает ли Светлана о замужестве.
Сосулька начинает расти из одной единственной капельки, а любовь… для неё, кроме впечатлительного воображения и простора для развития мечты, ничего не нужно.
Не всё ли равно, как девчонки выдумывают чувства, чем питают эмоциональный отклик. Чтобы что-то на этой ниве выросло, для начала необходимо бросить в удобренную почву семя, добиться благосклонной покорности.
Вадик ликовал, увидев щенячий восторг медовых Светкиных глаз, из которых брызнули слёзы умиления, когда неожиданный для неё, но детально обдуманный вопрос из малюсенькой мухи неосознанного желания в одно мгновение родил иллюзию реализованного воплощения.
Подружка плакала от счастья, а хитроумный искуситель вдохновенно слизывал с нежного личика удивительно приятные на вкус солёные капли, смакуя возможность под видом жертвенной признательности наслаждаться удовлетворением, пусть на данном этапе довольно скромным, целомудренным, расплавленных неуёмным желанием порочных желаний, прочно поселившихся в возбуждённом сознании.
Насыщенная фантазиями девичья эмоциональность непредсказуема, подвижна. Несколько минут назад Светлана считала поцелуй весьма легкомысленным поступком, но ведь теперь она невеста, а жениху можно всё.
Так наивное дитя представляло себе ритуальные обязательства перед любимым, открывшим для неё триумфальную арку для путешествия в мир увлекательнейшей семейной идиллии.
Не так много нужно увидеть в глазах того, кого ты уже придумал, чтобы с наслаждением в них утонуть.
Девичье сердце ликовало, доверчиво подчиняясь эгоизму увлечённого авантюрой друга, не задумываясь, что ждёт впереди.
Девственно чистый лист судьбы – обещание бесконечности грядущих свершений.
Как много хороших и разных открытий сулит благодушное неведенье.
Вадим целовал и целовал хитроумно обманутую фантазёрку, не сомневаясь, что заслужил не только пить нектар из сладких уст – нечто большее, что не замедлило исполниться.
На кончиках волшебных мужских пальцев в тело невесты вливалась энергия страсти.
Жизнь кажется прекрасной, волнующей, даже сказочной, когда соблазняет убедительный повод, пусть призрачный, зыбкий, забыть про интимные тормоза, отпустить на волю желание поступать не так, как нужно, так, как хочется возлюбленному.
Внутри каждой девочки спрятан озорной чертёнок номер, накрепко запечатанный невинностью и обетом целомудрия. Сидит этот шалун, ждёт, когда некто произнесёт магическое заклинание.
Светкин дьяволёнок давно потерял терпение. Ликующий возглас “да-да, да-а-а!” сорвал пружинку… и понеслось.
Вадик хищно терзал податливую по причине простодушного неведением плоть избранницы, сведённую, тем не менее, сладкой истомой, наслаждаясь последними минутами истекающей сладкими интимными соками доверчивой девственности.
Невеста со стыдливо закрытыми глазами терпеливо позволяла ненасытному бесстыднику вести себя через тернии не очень приятного вторжения в интимную сокровищницу к звёздам желанного статуса законной супруги, когда с полным основанием можно будет сказать маме, – ты не заметила, а я уже взрослая.
Несколько месяцев в мире эротических грёз пролетели одним мгновением.
Света не торопила, лишь изредка напоминала любимому про некие обязательства.
Точку в отношениях поставила пульсирующая под сердцем новая жизнь.
Вадим игриво, с массой комических и драматических эффектов, изобразил сцену безграничного счастья… и испарился: как сон, как утренний туман.
Девочка очнулась, стряхнула лукавое наваждение, но тормозить головой было поздно.
Далее последовал неизбежный, очень обидный конфликт с родителями.
Мама топала ногами, орала, употребляя жестокие, грубые слова. Света не нашла иного выхода, кроме как убежать жить к бабушке.
Старушка жила одна, едва справлялась с самообслуживанием и бытом, по причине чего внучке обрадовалась.
Доверительное общение успокоило, дало шанс не погружаться в непростой ситуации с головой в депрессию, а выйти из неприятного положения с минимумом потерь и издержек.
– Не печалься, милая. Если создатель позволил прорасти живому семени, даст и всё прочее. Так устроен мир. Поверь, никому не выпадает испытаний, которые они не в силах вынести. Вырастим, вынянчим. Я с тобой.
Но судьба продолжала преподносить сюрпризы.
Похоже, никак не унимался тот самый бесенёнок, который способствовал внедрению неожиданного “подарка” судьбы. Светочку на пешеходном переходе сбил мотоциклист.
Травмы не были клинически опасными, однако случился выкидыш.
Судиться девочка не стала, денег от безрассудного водителя не приняла. Это был шок, ведь она успела сродниться с тем, кто жил в ней, был частью её личности.
Нарушитель долго ходил за Светланой по пятам: вымаливал прощение, пытался загладить вину, даже с бабушкой с этой целью познакомился.
То ли устала Света от одиночества, то ли по иной причине, но обидчика она простила, более того – позволила за собой ухаживать.
Поначалу просто встречались, потом от нечаянных прикосновений полетели искры.
На этот раз Света вела себя осторожно, настороженно, тем не менее, любовь вспыхнула нешуточная: закрутила, завертела, опять разбудила неугомонного чёртика с озорными выходками, с внезапным головокружением, буйными бесовскими плясками, вновь открывшейся бездной, теперь уже осознанного, желанного сладострастия.
Жизнь вновь заиграла яркими красками, дала повод возродить привычку грезить.
Планы на будущее не были теперь фантастическими: повзрослевшая, прошедшая через горнило страданий, Светлана теперь мечтала довольно скромно: семья, дети, умеренный достаток.
Леонид не был похож на Вадика – что говорил, то и делал.
Со временем Света переселилась в его квартиру, наметили свадьбу, даже готовиться начали к торжественному событию.
Реализацию церемонии пришлось временно отложить – неожиданно умерла бабушка.
Свадьбу перенесли.
Жених был надёжен. Невеста не волновалась, попросила подождать, только и всего.
Говорят, есть трагически невезучие люди. Сложно понять – почему, за что наказывает их Создатель: выбраться из порочного круга, несмотря на усердие, не получается.
На этот раз катастрофа случилась с Леонидом. Заядлый мотоциклист на предельной скорости залетел под грузовик. Смерть наступила мгновенно.
Из квартиры жениха Светлану выдворили его родители, не позволили даже сорок дней переждать.
Женщина (назвать практически вдову девушкой – язык не поворачивается), вернулась в бабушкину квартиру. Прописка позволила оформить жильё на себя.
Пережить череду трагедий в одиночку довольно сложно даже обладающим выдающейся волей личностям. Света не могла похвастать силой характера, она была чувствительной, сентиментальной, обладала от природы нежной нервной организацией и трепетной женственностью.
Мама всё ещё злилась. Ей было невдомёк, что дочь может не выдержать избытка испытаний, она была увлечена собой.
Света замкнулась. Гнетущая обречённость подсказала единственный вариант лечения безысходности – с головой погрузиться в стакан сумрачных мыслей.
Войти в запой оказалось просто, выйти – почти невозможно.
Женщина раздвоилась: дома и на людях параллельно существовали две абсолютно разные личности. Дверь квартиры была границей миров.
Внутри дома Светлана превращалась в алкоголичку, на работе старалась выглядеть прилично.
Какое-то время удавалось вести двойную жизнь. Недолго.
Способность плодотворно трудиться, принимать решения, быть нужной, выцвела в течение полугода.
Деньги закончились быстро, ценных вещей было немного.
Света пыталась привести себя в порядок, искала работу.
Реальных предложений было мало.
Работала уборщицей в офисе, посудомойкой в узбекской забегаловке, рекламным “бутербродом”.
Возвращаться на грешную землю после путешествия на самое дно – задача непростая. Сознание сопротивлялось, да и мотивации серьёзной, если честно, не было.
Человек, который никому на всём белом свете не нужен, чувствует свою неуместность.
Тем не менее, процесс релаксации был запущен.
Света откладывала небольшие суммы, чтобы прилично одеться, начала читать, возобновила вечерние прогулки.
Следующим местом работы была клининговая компания.
Сначала её отправляли в помощь кому-то, со временем доверили индивидуальные заказы.
Однажды Светлане досталась большая трёхкомнатная квартира, где за тщательную уборку обещали щедрые комиссионные.
Удивление вызвал район и дом, где находились роскошные апартаменты: обшарпанная хрущёвка, подъезд с резким запахом кислых щей и кошачьей мочи, полное отсутствие в обозримом ландшафте асфальта.
В таком месте страшновато жить.
Квартира не вписывалась в экспозицию нищеты вокруг, а внутри поразила безвкусицей и странной дороговизной интерьера.
Закончив уборку, Света набрала номер телефона хозяйки, выслала фото и видео свидетельства выполненной работы. На карточку тут же прилетела оговоренная в договоре сумма.
Закрывая дверь, она обратила внимание на живописную парочку, спускающуюся по лестнице.
Мужчина с сигаретой в зубах и пивом в руке был юн. Света не отметила бы этого факта, если бы девушка с ногами-спичками, вовсе малышка, по ощущению – школьница, не несла на руках аккуратно спелёнутого младенца, не скандалила со спутником, не называла его мужем.
В глубине души шевельнулось негодование.
Света невольно вспомнила, что тоже могла стать матерью. В памяти чёрным облаком всплыл облик Вадима, мотоциклист на переходе, ноги в крови, выкидыш, похороны бабушки, потом Леонида.
Захотелось выть от тоски и безнадёги.
Женщина задохнулась, прижалась лбом к холодной стене, тут же брезгливо отстранилась.
Возвращаться в мир теней не было желания. Нужно жить здесь и сейчас!
Интересно, каким Вадим мог стать отцом? Наверно таким же, как этот парень - никаким.
А сама, сама-то смогла бы быть хорошей матерью?
Откуда-то изнутри поднималась тошнота, закружилась голова, сердце выпрыгивало за пределы тела.
Выбравшись из подъезда, Светлана подстелила салфетку, села на скамейку перевести дыхание.
Как жить дальше, тем более, зачем?
Голос, вырвавший из небытия, напугал. Женщина вздрогнула, очнулась.
– Нет, вы видели… ни с ребёнком посидеть, ни в магазин сбегать. Угораздило же выйти замуж за инфантильное дитя. Папаша, мать твою… самого в пору нянчить. Зайка моя! Это он мне, когда добивался. Теперь сукой обзывает. Такая, извините, любовь. А я что… что я могу… одна-то? Дома жрать нечего, а этот кобель к дружкам намылился, последние деньги прогулять.
– Простите, девушка, мне немного не по себе. Найдите, пожалуйста, другого собеседника. Мне на следующий заказ идти пора.
– Понимаю. Но, вы же видите, нигде никого. Словно вымерли. Мне и обратиться больше не к кому.
– А мама?
– Родители в другом районе живут. Его предки тоже. У меня руки отваливаются. Ради бога, найдите десять минут, помогите. В магазин сбегаю. Туда и обратно. Одна нога здесь, другая…
– Я вас не держу. Бегите на здоровье.
– А её, Зойку-то куда? Потом с ней, да с сумками тащиться… разве ж я справлюсь? Пять минут… всего пять. С меня сто рублей.
– Оставьте себе, вам нужнее.
– Что вы, что вы! Вы мне, я – вам… вот на скамеечку кладу. Всё честно. Пять минут покачаете, делов-то. Зойка её зовут. Вот бутылочка, на всякий случай. Зойка она. Закапризничает – песенку спойте. Умеете?
– Девушка, давайте наоборот.
– Это как?
– Давайте деньги, скажите что нужно. Я сбегаю.
– Я же не знаю, что там сегодня продают, какое качество. Посмотреть нужно, потрогать. Пять минут.
– Нет!
– Вы что, детей не любите… боитесь? Она не кусается. Зоенька, рыбонька моя, ты ведь не собираешься обижать тётеньку? Она у меня чудо. Пять минут.
– Телефон. Номер хотя бы скажите.
– Чего нет – того нет. Дома оставила. Пятьсот рублей. А, ладно, берите тысячу, и я побежала.
– Как вас зовут?
– Лариса. Веретенникова. В двадцать восьмой квартире живём. Так я пошла?
Лариса переложила свёрток в руки Светланы.
Девушка не побежала, скорее, отползала, оглядываясь, словно опасалась оставить любимое чадо с незнакомкой.
Именно это и успокоило.
Ребёнок беззаботно спал. Света проверила.
Девочка чмокала пустышку, потешно морщила носик-пуговку, отчего на душе потеплело.
Она даже оттаивать начала, размечталась, что когда-нибудь и у неё будет ребёночек. Хорошо бы дочка.
– Назову её… конечно же Зоя. Случайности в жизни совсем неслучайны, скорее, это закономерности, но иного порядка, более совершенного.
Позитивные мысли потекли тёплым комфортным потоком, заполняли поры души, выдавливая из них остатки настороженности.
Но ребёнок проснулся, зашёлся криком, выводя из оцепенения. Наваждение отхлынуло.
– Проголодалась, – с умилением подумала Света, неожиданно заметив, что сгущаются сумерки, что мамы до сих пор нет. Нет почти два часа.
– Где же это наша мама, потеряшка, о чём эта нерадивая пигалица думает?
Догадка занозой вонзилась в мозг. Недаром девчонка была так настойчива.
– Веретенникова Лариса, двадцать восьмая квартира, – всё ещё надеясь на справедливость, шептала Света, на уровне подсознания понимая, что найти беглянку не удастся, что девочку подбросили умышленно, что диалог с кукушкой был отрепетированным спектаклем, осознанной провокацией.
Букет противоречивых эмоций раздирал, раздваивал сознание.
С одной стороны ей повезло: воспитанием брошенной малютки можно заполнить пустоту.
С другой, это чужой, возможно проблемный, ребёнок. Как его легализовать, на каком основании?
Поразмыслив, Светлана решила не спешить: собрать информацию, поговорить с людьми.
Целую неделю она не ходила на работу, сказавшись больной.
Осмысленное решение далось непросто, – Зоя – моя!
Большую часть зарплаты Света тратила на приходящую няню, сама жила впроголодь.
Собирать нужные документы, оформлять настоящие и фиктивные справки, юлить и подмазывать, было непросто.
У неё получилось.
Вскоре Светлана числилась матерью одиночкой, а о том, что с Зоенькой не имеет родства – не знал никто на свете.
Она была настоящей мамочкой, отважной наседкой, самоотверженно опекающей растущее дитя, оберегающая её от любых невзгод, отказывая при этом себе почти во всём.
Жили мама с дочкой не хуже прочих: уроки учили, книжки читали, на море отдыхать ездили, откровенничали перед сном.
Одно угнетало – слепая материнская любовь не позволила к самостоятельности девочку приучить, к труду, к ответственности. Но это, считала она, не беда. Самой-то вроде ничего особенно не нужно. Как есть – так и ладно.
Светочка даже умудрилась потихоньку на платное обучение накопить: понимала, что бюджетный вариант Зоя не потянет, баллов не хватит.
Документы на поступление подали в престижный областной институт. Факультет Зоя сама выбрала – юриспруденция.
Света в современных веяниях не смыслила: дочке хорошо, значит, ей тоже.
Деньги на житьё бытьё, на продукты, привозила для неё в общежитие по два раза за месяц.
Училась Зоя неплохо: зачёты, лабораторные работы, экзамены – всё вовремя сдавала.
Влюблялась как все в этом сладком романтическом возрасте, но себя блюла.
Получила диплом. Удачно нашла работу.
Можно выдохнуть: жизнь удалась.
Света было о себе: о любви, о личной жизни задумалась. Сорок лет – не тот возраст, чтобы отчаиваться. Мужчины интимный интерес по отношению к ней постоянно проявляют.
Сергей Степанович, бездетный вдовец, непосредственный начальник, не раз с предложением перевести производственные отношения на интимные рельсы подкатывал. Что-то про симпатию, про здоровый сексуальный аппетит, про естественные земные радости намекал, уверял, что имеет серьёзные намерения.
– Почему бы нет, – рассуждала Светлана, вспомнившая под влиянием сладких речей о истинном предназначении женственности, о том, что никогда не поздно…
В выходные она медитировала, представляя себя рядом с мужчиной, красочно воспроизводила во внутреннем театре, где была исполнителем и зрителем одновременно, пикантные моменты, о которых давно не вспоминала с ностальгическим наслаждением.
Иллюстрированное путешествие в молодость было приятным, настолько, что Света снова почувствовала желание быть женщиной, которую любят.
Сергей Степанович нисколько не хуже других. Спокойный, рассудительный, интеллигентный. Стоит попробовать. За погляд, как говорится, денег не берут, да и бить тоже не станут.
Дивные мысли прервал нетерпеливый звонок в дверь.
На пороге стояла дочь. С грудничком на руках.
– Спишь что ли? Звоню, звоню, – раздражённо буркнула Зоя, – али не рада?
– Чьё дитя?
– Папаша кто, хочешь знать?
– И мамаша тоже.
– Не те вопросы задаёшь, мамочка. Рожала я… а растить… растить, извини, тебе. Мне сейчас никак. Шеф чёрную метку прислал, последнее, так сказать, китайское предупреждение. Или-или. Разве такой судьбы ты мамочка для своей любимицы желала? У тебя опыт, времени вагон… и вообще. Деньги вам присылать буду… ну-у…
– Не нукай, не запрягла. Может я замуж собралась. Пожить на старости хочется, к мужскому плечу прислониться. Почему ты такой эгоисткой выросла?
– Ага, мамочка, давай, убей дочурку отказом. Не ты ли меня такой воспитала? Я же ангелочка своего не навсегда привезла, так, погостить. Налажу карьеру, тогда…
– Да-да, пять минут, всего пять минут. Знаешь, как подобных родительниц называют? Ку-куш-ка. Стыдно должно быть.
– Какие пять минут, мать? Лет пять, не меньше, быстрее не управлюсь. Ты же моя мамочка, Ирочкина бабушка. Мы же семья. Жить будете как в сказочном королевстве. Ты сколько зарабатываешь?
– Тебе ли не знать, сколько?
– Вот! Две такие заплаты высылать буду. Е-же-ме-сяч-но. Ма-а-а… я же люблю вас…
– Нет! Однажды дала слабину, теперь плоды пожинаю.
– О чём ты, ма, какие плоды. Смотри, какая Иришка прелесть: ягода малина с льняными глазками.
Светлана напряжённо вглядывалась в лицо дочери, пыталась отыскать в бессовестных глазах искорку сомнения.
Зою ничто не терзало, не мучило. Она была откровенно уверена, что пансион ребёнка у бабушки – вопрос решённый.
Истерика у Светы началась неожиданно.
Слёзы лились водопадом.
Незадачливая бабушка закрылась в ванной, рыдала до тех пор, пока не свело судорогой горло.
Зойка стучала в дверь, требовала отворить, сетовала на то, что опоздает на поезд, потом притихла.
Угнетающие психику мысли до отказа заполнили черепную коробку, внутренняя молотилка взбивала их подобием миксера, пока не перемешала в однородную, совершенно бессмысленную массу.
Голова гудела, раскалывалась от боли, тело предательски дрожало.
В ванной было холодно, неуютно. Что толку сидеть и страдать? Нужно что-то решать.
Светлана отворила запор, выглянула наружу.
Тишина.
Зои нигде не было.
Голенькая, описанная с ног до головы Иришка, со всех сторон окружённая подушками, угукала, активно разгребая воздух руками и ногами.
На столе лежала стопка зелёных американских рублей, файл с документами ребёнка, нотариальная доверенность, и записка – “Я тебя люблю! Ты – лучшая мамочка на свете. Береги Иришку”. Ниже был написан номер телефона.
Светлана смотрела на малютку, не в силах осмыслить ситуацию.
“Видно на роду написано, что самые важные решения за меня принимает кто угодно, только не я сама. Извини, Сергей Степанович, не судьба нам с тобой соединить судьбы. Любовь откладывается… на пять бесконечно долгих минут”.