Значимая часть побережья контролировалась ими. Значимая часть населения была вынуждена прислуживать тем, кого боялись. Боялись они по той причине, что не знали о первых вообще ничего. Знали лишь, что за малейшие провинности человек пропадал. Это было похоже на кошмар, только происходило это в реальности. А реальность всегда куда прозаичнее и опаснее. Люди отдавали свои сбережения ради проживания, ради своей же временной отсрочки от надругательства. Иными словами платили налог за ложное спокойствие, поскольку всё равно лишались покоя. К ним врывались в дома и искали бунтарей, искали письма с мольбой о помощи, искали оружие и золото. И всё происходило ночью, всегда ночью. Страх и отчаяние сковывали людей, и они мирились с данным положением дел. Никто не решался дать отпор угнетателям, даже сама мысль о свободе являлась уже порочной. Люди привыкли прислуживать, привыкли к скудному образу жизни, к убогому ходу мыслей. Десятилетия подобного существования усиливали злобу к тем, кто жил иначе. Всюду враги, всюду спекулянты, доносчики, воры, агитаторы. И эти... Эти оказались страшнее прочих. Эти сотворили данное положение дел, запугали людей, отобрали их будущее, их нормальную жизнь, обложили запретами, поборами, расправами и, конечно же, показательными выступлениями, сладкими речами об их "правильном" укладе. И многие поверили, поверили по разным причинам. Кто от безысходности, поскольку иной путь приведёт лишь в могилу, кто от глупости, кто из-за корысти или злобы на прошлые устои, при которых им жилось несладко. Были и те, кто ради своей никчёмной шкуры могли продать самое святое, родных, любые добродетели и даже собственную честь, своё достоинство, чтобы выслужиться, стать своим в системе, перемалывающей им подобных. Такие всегда предавали друзей, всегда губили что-то ценное, имеющее значение для других. Такие хуже тех, кто всё это устроил. У последних хотя бы были принципы, некие правила, хотя эти принципы и правила не оправдывали всех их деяний. В страхе люди перестали быть людьми. Люди превратились в животных, в озлобленных существ, готовых на скверные деяния. Люди предавали друг друга, злорадствовали над проблемами других, ругали за малейшие ошибки. Хаос поглотил всё.
И всё это продолжалось и продолжалось. Прошлое меркло, будущее погрязло во мраке. Прислужники подавали новые идеи о новых поборах, новых правилах, дичайших наказаниях. Беспрепятственное обогащение одних за счёт бедствий остальных вошло в норму. Вошло в повседневную практику бесчинство тех, кто мог что-то исправить. Та жизнь, на которую все рассчитывали, лежала в огромной яме, и поверх накрывали её телами многих. Мрак окутал последнее, что нужно было ограждать светом. И это последнее стало местом преклонения тьме, для отвода глаз облачая обитающих там в нечто сверкающее, отражающее, скрывающее под чистотой блеска ту самую грязь, в которой пытались утопить. Пороки стали движущей силой. Всё было сгублено, и даже новые горизонты казались чем-то отвратным, дурно пахнущим. Веры не осталось ни в ком, и лишь пережитки прошлого давали призрачную утеху. Но любуясь тем, что ещё осталось в загубленном мире, возникал на устах многих вопрос: для чего всё это нужно?